некоторые пишут нормально, НЕКТОРЫЕ ПИШУТ НА КАПСЕ,А нЕкОтОрЫе БуДтО Их еБуТ ПрЯмО За КлАВоЙ!

***
Каждое утро, просыпаясь, я иду на кухню, ставлю чайник и, прислонившись лбом к холодному стеклу, тихо шепчу: "только бы тебе не снились такие сны..."

***

пока ты другим там варишь соленый кофе, куришь или стесняешься снять футболку
я тут упрямо рисую знакомый профиль, узкие губы, лоб под короткой челкой
в ванной дышу на кафель, пишу записки, мол отболело, спряталось, пробежало
мы подпустили прошлое слишком близко, чтоб оно эдак молча теперь лежало

пока ты с другими там примеряешь планы, на Ниццу, Ницше, на "да-да, вот здесь и ниже"
я по стеклу в душевой утекаю плавно, я оседаю на пол, и кафель лижет
меня повсюду, до куда только достанет. и день утекает словно сквозь пальцы жидкость
и я забываю когда уже солнце встанет, что я еще собственно даже и не ложилась.

пока ты чинишь машину, и пишешь хокку, заказываешь пиво себе в спорт-баре,
я пробираюсь по горной тропинке в воздух, и улыбаюсь, мать твою, улыбаюсь,
я научаюсь жить в безвоздушном мире, я открываюсь каждому, кто попросит
я перемыла все что нашлось в квартире, и не разбила. хотя подмывало бросить.

пока ты там злишься, ревнуешь, врешь мне, а так же глупо веришь в чужие сказки,
я написала прозы тебе две простыни, я наварила груды вареньев разных.
я одолела боль свою, оседлала, я отняла у нее по тихому все ее силы
я поняла, что я все могу и надо же? даже вернуться, видишь, не попросила.

***

я устала разговаривать в стены, перемены внутри вершить.разрешаю меня крошить-крушить-а потом зашить.пустота не взрывает вены. она просто точит ножи. расскажи мне, как можно жить, превратившись в настолько чужих? ну, а впрочем. молчи. я устала писать без ответа. возвращаться-плохая примета? тогда стоит нам сдать билеты.
Боже, скажи, где он? Или хотя бы скажи мне, где ты.

***

Этому впрямь могло быть тысячи разных причин -
она звонила ему так же часто, как прежде.
После него она знала добрый десяток мужчин.
- Не любовь, так хотя бы ревность, - думал он с надеждой.

Думал с надеждой, поскольку это был верный знак:
женщина - либо собственница, либо ушёл и забыто.
Эта была такая, отслеживала каждый шаг,
брала на карандаш, и даже довольно открыто

учила жить, примеряла к себе на предмет жилетки,
ничего такого, но просто иногда поболтать...
Их встречи были почти случайны и очень редки,
и сколько всё это длилось, он бы не мог сказать.

Он бы не мог, у него под лопаткою так же ныло
от её голоса, словно нет музыки слаще.
Он по ночам изводил коньяк, бумагу, чернила,
он считал себя самым никчемным, самым пропащим.

А потом она уехала далеко, на другой континент,
то ли вышла замуж, то ли что-то такое.
Он сперва горевал, конечно, но в какой-то момент
стал совершенно счастлив и абсолютно спокоен.

Он влюбился, женился, стал отцом и всякое прочее,
он готов был поклясться, что забудет, что хватит силы...
Но до сих пор иногда просыпается посреди ночи
и думает: "Господи, только бы не позвонила!.."


***

Я с ней два года ходил в садик, целых полгода учился в первом классе,

и вот однажды она мне заявила: "Мы с тобой разные человеки".

Ты представляешь, я хуже, чем умер.
Аркадий, 2 кл.