Единственной зови (глава 5)

Глава 5

Словно незабудка предо мной стоишь,
И губами бледными что-то говоришь.
Но завял букет в моей руке, в моей руке
Буду помнить только о тебе…
Синие глаза, синие глаза, словно бирюза -
Мне вас позабыть нельзя.
Синие глаза, синие глаза, словно бирюза -
Мне вас позабыть никак нельзя.



Июль 2009 г.
Абхазия, экскурсионный маршрут «Озеро Рица»

Первой остановкой стал водопад «Девичьи слёзы». Это красивое и поэтичное название местные жители дали самому загадочному памятнику абхазской природы - водопаду в ущелье быстротечной реки Бзыбь. «Девичьи слезы» - это сотни маленьких тоненьких хрустальных ручейков, стекающих вниз по скале прямо из толщи каменной скалы. И в этом нет ничего сверхъестественного: стекающие струйки образованы талыми водами, которые фильтруются сквозь толщу известковых скал и становятся чистыми как слезы красавицы.
Этот природный феномен воспевает одна древняя легенда… «Стоял на месте водопада один-единственный дом, где жила семья пастухов, - рассказывал экскурсовод. - И была у стариков дочь-красавица. Она пасла коз и часто уходила с ними высоко в горы. Там она и приглянулась горному духу, и они полюбили друг друга. Узнала об этом злая ревнивая волшебница, крикнула так, что ходуном заходили горы, закипели реки и с корнем вырвались многовековые деревья: «Нельзя допустить, чтобы любила смертная бессмертного духа. Не бывать тому, пока хозяйкой здесь я!» И решила злая волшебница погубить молодую девушку. Схватила она ее и подняла высоко ее над горными хребтами: «Брошу тебя вниз на скалы, будешь ты добычей хищных птиц, если не откажешься от любви своей к горному духу». Взмолилась девушка, стала звать своего друга, но он был тогда далеко от этих мест - и не услышал зова своей возлюбленной. Тогда стала просить девушка волшебницу пощадить ее любовь. Но неумолима была волшебница. Вдруг брызнули слезы любви из глаз красавицы, и зазвенел ее голос по ущельям и кручам: «Пусть я умру, но отольются тебе мои слезы. И тысячу лет, и две будут литься они с горного уступа. И не будет тебе покоя вовек за погубленную любовь человеческую». С тех пор и льются водопадом девичьи слезы несчастной красавицы».

Водопад «Девичьи слезы» - место, где исполняются желания. Все кусты в окрестностях водопада увешаны лоскутками и лентами.
Завязывая у водопада ярко-зелёную ленточку, я задумалась. Что загадать? Что такого пожелать? Счастья? А есть ли оно, счастье… Здоровья? Ну, с этим у меня проблем нет… Любви? Нет, любовь тоже есть. Если и загадывать, так наоборот – чтобы от неё избавиться…
«Пусть я умру, но отольются тебе мои слезы. И тысячу лет, и две будут литься они с горного уступа. И не будет тебе покоя вовек за погубленную любовь человеческую»… Эти слова я посвящаю тебе, Ильдар.

- Отпусти меня… - прошептала я. – Просто отпусти…
- Да я и не держу! – голос дяди Серёжи заставил меня вздрогнуть. – Ну, что загадала? От Пашки избавиться?
Пашка, пропади он пропадом! Давно бы избавилась, если бы не жалость. Он же к реальной жизни совсем не приспособлен. Пропадёт он без меня… Ни готовить, ни стирать не умеет, гладить – подавно! Где ближайший продовольственный магазин находится – и то ни с первого раза сообразит. Наверное, до сих пор думает, что деньги на денежном дереве растут, а носки сами собой в стиральную машинку складываются и стираются… Привык всю жизнь быть на попечении родителей и домработницы… Ну как такого бросишь?
- Ну, Шурка, что приуныла? – крёстный тронул меня за плечо.
- Тошно, дядя Серёжа, - призналась я. – Надоело всё…
- Ну-у, - он понимающе развёл руками. – Сама себе такую жизнь выбрала.
Я виновато опустила голову. Сама… В этом он прав…



2002-2003 г.
г. Барнаул

Постепенно жизнь входила в нормальную колею.
Воспоминания об Ильдаре понемногу стирались… Нет, не стирались. Скорее, просто немного утихла саднящая боль в сердце. А любовь всё не проходила…

Я окончила школу и поступила в АГУ на исторический факультет, который по праву считается «девчоночьим», и ударилась в учёбу. Не ожидавшие от меня такого рвения, родители были приятно поражены. Я же с остервенением грызла гранит науки, стараясь забыться, не думать о том, что произошло со мной. Впрочем, рвения моего надолго не хватило. Надо сказать, что меня нельзя было отнести к числу прилежных учеников Университета.
Первый учебный год был для меня тяжёлым испытанием. Я до сих пор не понимаю, как меня, в ряду других учеников, не отчислили за академическую неуспеваемость… Должна признаться, что поначалу занятия не доставляли мне никакого удовольствия. Я, конечно, понимала, что профилирующие предметы начнутся нескоро, но, если говорить честно, до сих пор не понимаю, зачем историку знать теорему о прямолинейных образующих однополосного гиперболоида. Вы её помните? А я, представьте, не могу забыть до сих пор: через каждую точку однополосного гиперболоида проходят две различные прямые, целиком расположенные на этой поверхности…
Гораздо больше, чем точные и гуманитарные науки меня привлекала спортивная жизнь. Продолжала заниматься лёгкой атлетикой я даже в универе. Я умудрялась весьма неплохо отстаивать честь факультета на соревнованиях, чего сама от себя не ожидала… Наверное, именно благодаря этому я и продержалась там все пять лет.
В университете на меня смотрели искоса.

Первый курс… Я мало с кем общалась, друзей же, кроме сокурсницы Светки, у меня не было вовсе. По натуре я всегда была человеком коммуникабельным, но именно в этот период своей жизни на меня накатила волной чёрная депрессия, и меня не интересовали новые знакомства. Понемногу мои сокурсники, которые поначалу проявляли ко мне интерес, перестали обращать на меня внимание. О любви я больше не думала. Всегда с осуждением смотрела на влюблённые молодые пары, и громко высказывала своё мнение о романтике. Наверное, подсознательно я была безоговорочно верна своей любви, ведь, несмотря на то, что он принадлежал другой, мои чувства к нему продолжали жить своей жизнью, сводя меня с ума…

Второй курс… И это – тоже я. Свою душевную травму я тщательно прятала за маской избалованной девочки, умело пользовавшейся своей внешностью для достижения любых целей. Одетая, по возможности, броско и со вкусом, всегда на каблуках и в вызывающе короткой юбочке, которая могла бы легко вызвать инфаркт у любого преподавателя мужского пола старше пятидесяти, я крутила парнями как хотела. Холодная, расчетливая, лицемерная – так говорили обо мне в универе.
Я отгородила себя от сокурсников непроницаемой стеной таинственности. Никто и никогда не знал, чем я занимаюсь в свободное время, никто ничего не знал о моей личной жизни. Подозреваю, что меня даже записали в «ночные бабочки»… На самом деле, по вечерам я подрабатывала – занималась переводами и попутно – компьютерным набором текстов. Зарабатывала, конечно, немного, но всё-таки, это было лучше, чем сидеть на шее у родителей.

О серьёзных отношениях я не помышляла. Молодых людей, стремившихся навязать мне своё общество, отшивала попытки ухажёров завоевать моё расположение со стервозной холодной ухмылочкой. Конечно, это был страх – панический страх перед тем, что меня могут использовать. Использовать так же жестоко, как и в первый раз. Растоптать, унизить… Нет, второй раз я бы этого не пережила. Уж лучше я буду топтать и унижать. Уж лучше передо мной будут стоять на коленях и умолять о коротком свидании. Образ неприступной Снежной Королевы всерьёз и надолго приклеился ко мне, но, что странно, это вызвало у парней совершенно обратную реакцию. Вместо того, чтобы плюнуть на меня, они толпами вились возле, словно верная свита вокруг молодой королевы, пытаясь выклянчить моё расположение. Противно, но… мне это даже нравилось…
Единственным развлечением, помимо издевательства над противоположным полом, были книги. По истории, разумеется. Курсе на втором я начала интересоваться археологией. Да и как не заинтересуешься, когда такой пример, как дядя Серёжа, перед глазами! Впоследствии это увлечение разрослось до того, что я решила посвятить археологии всю свою жизнь…
С карьерой всё, в принципе, ясно. А вот личная жизнь была далека от идеала. Я, как ни пыталась, не могла забыть Ильдара, и где-то в глубине души продолжала жить какая-то слепая вера в то, что мы ещё будем вместе… Мысли о нём я упорно гнала прочь, но они с завидным постоянством возникали в моей голове вновь и вновь…

А потом появился Пашка Суворин. Он писал диплом у моей мамы и частенько появлялся у нас дома с неизменной коробкой конфет «Родные просторы». Немногословный, серьёзный и какой-то «настоящий», он, оттеснив на второй план археологию и спорт, медленно, но уверенно «завоёвывал позиции».
Поначалу он был просто знакомым. Потом постепенно превратился в друга… Он частенько таскал мне интересные и редкие книги по археологии из библиотеки своего деда-академика, снабжая их ценными комментариями. Он помогал мне готовиться к семинарам и сессии, а иногда, если я не успевала в срок закончить очередной перевод, делал это вместо меня.
Пашка был единственным, кому я рассказала, опуская слезливые подробности, о своей первой любви, после чего он признался мне в своих чувствах… Я была подавлена, шокирована, истерически кричала, что никогда никем, кроме друга, его не считала и ожесточённо хлестала его по щекам, разбив, кажется, губу. И Пашка, вместо того, чтобы послать меня ко всем чертям, почему-то стойко пережил этот «взрыв» и сказал, что будет ждать столько, сколько потребуется…
И ждал…
Он покорил меня своим терпением. Нет, скорее, просто «взял измором».
Не скажу, что это был парень моей мечты – до Ильдара ему было далеко. Он обладал внешностью типичного отличника-зубрилы – невысокий, белобрысый, сутулый, похожий на невзрачного воробья. Его серьёзные серо-голубые глаза всегда смотрели на мир из-под очков в роговой оправе, отчего он больше походил на школьника, чем на аспиранта. Его длинный нос уныло свисал к верхней тонкой губе, когда Пашка на что-то обижался, а бесцветные волосы всегда были расчёсаны на пробор, деливший волосы на две совершенно одинаковые части…
«Поломавшись» с полгода, я, горько вздохнув, начала перетаскивать в его холостяцкую квартирку, которую на радостях «презентовали» ему родители, оформив её в ипотеку на двадцать лет, свой немудрёный скарб. Мои родители были на седьмом небе от счастья, надеясь, видимо, вот-вот услышать марш Мендельсона. Родители Пашки тоже нашу идею одобрили. Обещали даже помочь с мебелью… Но больше всего был, похоже, рад Пашкин дед – он, узнав о предстоящей свадьбе, подарил мне ценнейшую книгу Шлимана «Итака, Пелопоннес и Троя», дореволюционное издание, и я «заболела» мифами и легендами Древней Греции…
Семейная жизнь меня не интересовала, да и Пашку я, честно говоря, не любила. Зато он был мне необходим в качестве друга, и терять его не хотелось…
«Он похож на полового в трактире! – не раз вздыхала моя подружка Светка. – Ну что ты в нём нашла? Урод Уродыч…» Она не понимала одного – с Пашкой было не страшно. Такой не бросит…
Свадьбу решили назначить на лето. По странному стечению обстоятельств, это было 13 июня. Пятница… Пятница 13-е…



Июль 2009 г.
Абхазия, экскурсионный маршрут «Озеро Рица»

- Давным-давно, - рассказывал экскурсовод, - в этих местах жила только одна семья. Единственная дочь, красавица по имени Амра, уходила на берега Бзыби, чтобы пасти коз, и пела песни, долетавшие до ее возлюбленного, который жил в горах…
- Такое ощущение, что все абхазские семьи жили поодиночке и занимались исключительно охотой и животноводством – древнейшими ремёслами, - сварливым шёпотом прокомментировала я. – Кто же, в таком случае, возделывал землю и строил жилища?
- Настолько хороша была девушка и так хороши были ее песни, что ревностью вспыхивало сердце русалки, жившей в водах Бзыби. Однажды, не в силах вытерпеть красоты Амры, поднялась на скалу русалка и хотела сбросить девушку вниз. Горько заплакала красавица Амра. Потекли по скале ее девичьи слезы и достигли реки. На призыв о помощи поднялся из реки бог воды. Грозно окликнул он завистливую русалку. И превратилась она от страха в камень. Но в память о спасении Амры до сих пор сочатся из-под скалы родники… А возлюбленный Амры, Адгур, охотясь в это время в горах, вдруг почувствовал в сердце боль. Понял он, что какое-то несчастье грозит его любимой и что он не может ей помочь…
- Сказки, - вздохнула я. – Глупые сказки. Нельзя чувствовать на расстоянии.
- Кто знает, Шурочка, кто знает… - отозвался эхом дядя Сережа.
- Слезы воина упали на камень, - продолжал экскурсовод. - И вот, словно подтверждая древнюю легенду, сочатся из камня редкие, скупые мужские слезы…
- Ну-ну, милая моя, улыбнись. Плакать нужно было у «Девичьих слёз»…
- Я никогда не плачу, - отвернулась я. – Просто глаза на солнце слезятся…
- Не нужно лгать, Шурочка, тем более – старому, но ещё не выжившему из ума человеку… - крестный укоризненно покачал головой. - Здесь неподалёку стоит старая «Победа» - ещё старше, чем тот «Рафик», на котором мы приехали. Хозяин авто за незначительную сумму сфотографирует нас и даст примерить черкеску. Каждый год он перекрашивает машину в новый цвет, чтобы фотографии с годами не повторялись…
Машину можно перекрасить. А вот заново перекроить человеческую судьбу – нельзя…



Июнь 2003 г.
г. Екатеринбург – г. Барнаул

Ильдар ехал в отпуск в Барнаул. Вообще-то, брать отпуск он не собирался, но последние месяца полтора его кто-то как будто толкал в бок – он должен приехать. Должен, и всё тут…
О том, как сложилась бы его жизнь, окажись он в родном городе на несколько часов позже, он часто размышлял на досуге. А ведь Ильдар чуть было не пропустил свой поезд.

Всему виной – его беспечность. Он долго кружил по Екатеринбургу, в котором за полтора года так и не сумел толком нигде побывать, время от времени поглядывая на наручные часы. То, что они встали, он понял не сразу. И, спросив у кого-то точное время, пришёл в ужас – до отправления поезда оставалось минут двадцать… Сейчас, по прошествии приличного количества лет, он уже с трудом мог вспомнить, как «мухой» летел через весь город на вокзал, пока не догадался поймать «попутку».
Времени до отправления поезда оставалось всё меньше. Секунды таяли стремительно и, увы, безвозвратно… Он уже прикидывал свои «радужные» перспективы - придется покупать новый билет, ждать следующего поезда. И в деньгах потеря, и во времени. А у него, по закону подлости, негусто ни с тем, ни с другим…
Выбежав из машины и схватив в охапку спортивную сумку, он бросился к платформе… Вихрем промчавшись через весь вокзал, он на какую-то долю секунды остановился и, ругнувшись про себя, уставился вслед поезду, который в ночных сумерках медленно начинал движение. Потом, опомнившись, с криком «Подождите меня!», рванул с места в отчаянной попытке успеть.
- Давай, милый, поприба-аааавь! - донёсся до него зычный голос проводницы. – А то стоп-кран тебе обойдётся ещё дороже, чем новый биле-ееееет!
Она махала руками и всячески поддерживала его морально. А могла бы дверь закрыть… Хорошая тётка…
Видно, сегодня был всё-таки его день – даром, что пятница, 13-е – на поезд он всё-таки успел… Тяжело дыша, ввалился в тамбур, таща за собой сумку и улыбнулся проводнице.
- Мать твою, успел всё-таки! – шутливо выругалась она, закрывая за ним дверь. – Билет давай.
Ильдар порылся в штанах и извлёк из них изрядно измятый билет.
- Второе купе, восьмое место…
Недолго думая, он зашвырнул свою сумку на верхнюю полку над дверью. Разулся и запрыгнул на своё место. За окном, в ночных сумерках, качались деревья… Он ехал домой… Домой, в Барнаул…
Ночью ему снилась Леська в свадебном платье… Белая невеста…



Июнь 2003 г.
г. Барнаул

Свадьба – наверное, одно из самых волнующих событий в жизни каждого человека. Очаровательная невеста в пенно-белом платье с восхитительно нежной фатой, элегантный жених, праздничный кортеж из новеньких авто, море цветов, подарков, воздушных шаров, гостей и радостно-приподнятое настроение. Сколько брачных церемоний проводится в мире ежедневно – сотни, тысячи, десятки тысяч? – сказать сложно. Однако, сколько бы их ни было, все пары без исключения мечтают о том, чтобы именно их свадьба стала чем-то особенным и запомнилась на всю жизнь.
Моя мне точно запомнилась. Впрочем, не только мне одной – всем гостям. И прежде всего тем, что… Т-ссс… Об этом – позже…

Ночь перед свадьбой прошла в суматохе – всё, что касается меня, доделывалось, как всегда, в последний момент… Я позволила себе покемарить всего часик до прихода мастера причёски и визажиста в одном лице…
Всё время, пока мне делали причёску, я натянуто улыбалась и всё надеялась, что это – сон. И Пашка – тоже сон. Сейчас я проснусь, и на дворе будет зима… И Ильдар рядом со мной… При воспоминании о нём я чуть было не пустила слезу… Господи, ну как же сделать так, чтобы его забыть? Забыть не получилось, вот я и уцепилась за возможность доказать свою независимость. И пусть не думает, что я никому не нужна. Не один он женился – я тоже в состоянии замуж выйти. Мне уже девятнадцать – имею право!
Кое-как покончив с причёской и сдержанно поблагодарив мастера, я понуро опустила голову. Пришло время одеваться…
Я с трудом могу вспомнить суету вокруг себя. Смутно помню, как надевала чулки с поясом, как натягивала подвязку, как вдела в уши серьги… Помнится, всё никак не могла застегнуть колье на шее – с ним мне помогла справиться мама. А вот как надевали платье – хоть убейте, забыла… Единственное сохранившееся воспоминание – я, полностью одетая, почему-то сижу на табуретке и верчу в руках обёртку от глазированного сырка, который притащила мне Светка, моя свидетельница и по совместительству – лучшая подруга…

Совсем не так я представляла себе этот день. Не так и не с тем… «Ты будешь в белом длинном платье. У нас обязательно будет лимузин – говорят, в Питере и Москве такие есть… А хочешь, распишемся в Питере? Там есть дворцы бракосочетания. Целых два…» - вспомнилось мне, когда мама крепила фату…
Из-за Пашки мы едва не опоздали в ЗАГС – он так долго копошился на «выкупе», в который мои университетские подружки во главе со Светкой включили множество изощренных способов вытянуть из жениха как можно больше наличности, что я чуть было не заснула на той самой табуретке. Наконец, замученный Пашка прорвался через кордон родственников в комнату и протянул мне букетик из крохотных розочек, успевших начать вянуть…
Поздравления, фото… О времени как-то совершенно забыли…
В итоге, пришлось галопом нестись по лестнице, стараясь не наступить на подол платья и не скатиться кубарем вниз… Представляете себе такую невесту – в грязном платье (хорошо, если не рваном), с «бланшем» под глазом? Весело, не правда ли?
Кое-как я доковыляла до автомобиля. Гости уже рассаживались по машинам и специально заказанным микроавтобусам…

Дверь белого Мерседеса захлопнулась за мной… Пашка, неловко протиснувшись в салон, уселся на моё платье, и я заворочалась, стараясь вытащить белую ткань из-под его пятой точки.
Наконец, мы поехали…
Только в машине я окончательно поняла, что сегодня навсегда прощаюсь со своей строй жизнью. Возврата к прошлому не будет…
«Как грустно… - размышляла я, безучастно уставившись в окно. - Сегодня я стану Пашкиной женой. Александра Александровна Суворина… Не звучит. Не звучит, твою мать…
Сегодня девчонка по имени Леся умрёт, и вместо неё появится Александра Суворина – тоскливая баба с потухшим взглядом, которая с течением лет, возможно, станет женой профессора (а в том, что Пашка станет когда-нибудь профессором – я не сомневалась) или даже академика (чем чёрт не шутит). Возможно, станет, если не умрёт от тоски по тому единственному, кто навсегда оставил след в её сердце, в её душе, в её памяти…
Ильдар… За что ты так со мной? За что? Ты ушёл по-английски из моей жизни, но при этом никак не можешь уйти из моих воспоминаний… Почему так? Ты ведь счастлив сейчас с той, другой, в своём Новосибирске. Наверное, она куда лучше меня… Наверное, с ней ты обрёл, своё счастье… Подскажи, как же мне обрести своё?
Уже через какой-то час я стану замужней женщиной, и впереди меня ждут безрадостные, унылые будни, наводнённые работой, домашними обязанностями и серой тоской. У меня тоже будет семья… Но хочу ли я этой семьи? Нет, не хочу! Такой – не хочу.
Как странно… То, как сильно я любила тебя, я поняла лишь после расставания. Детская влюблённость переросла в нечто большее, и это «большее» упорно не отпускает меня…
Боже, как тяжело… Сегодня мы расстаёмся. Окончательно расстаёмся, Ильдар… Сегодня – траурный день – опалённая лучами полуденного солнца, сегодня должна умереть моя любовь к тебе. Я приношу её в жертву своему будущему… Я не могу иначе, Ильдар. Не могу… Я должна жить дальше, и я буду жить. Я сделаю счастливым своего мужа, раз уж стать счастливой самой мне не суждено… Прощай…»
Я проглотила комок, подступивший к горлу и постаралась выбросить все мысли из головы. У меня сегодня свадьба. Свадьба, чёрт возьми! И я должна быть самой обворожительной, обаятельной и привлекательной невестой. Должна быть и буду, чего бы мне это ни стоило!

Пашка не замечал моего настроения. Он улыбался и от волнения всё потирал свои очки… Что ж, буду веселиться и я.
«Лёд тронулся, граждане присяжные заседатели. Командовать парадом буду я…»
Представление под названием «свадьба» началось.

Многие невесты даже не представляют себе, насколько тяжело носить на себе в свадебный день тяжеленное платье с метровым шлейфом, кринолином, украшенное тоннами кружев. Невелика беда - просто носить, ведь в нём придется и садиться и выходить из автомобиля… А если учесть, что лимузинами в нашем Барнауле в начале двухтысячных даже не пахло, то «упаковаться» в Мерседес, пусть даже с удлинённой базой, было задачей не из лёгких. А ведь нужно ещё выйти из свадебного автомобиля грациозно, по-царски и красиво.
Подхватив юбки платья и слегка приподняв их перед собой, я дождалась, пока водитель откроет мне дверь. Правда, если учесть, что невеста должна выходить из автомобиля последней, ждать мне пришлось долго. «Раз… Два… Три… - медленно просчитала я про себя. – Ох, мама дорогая! С Богом…» Дверь распахнулась, и я, стараясь сохранить на лице серьёзно-помпезный вид, повернула туловище и ноги к выходу. «Так, отлично, - приободрила я саму себя и обвела глазами гостей. – Кому бы букетик сунуть?»