Сестры Воробей. Романы для девочек. Однажды весной.

Аннотация
Однажды в теплый весенний день Ира Дмитриева отправилась на этюды... и встретила Илью - студента архитектурного института. Они стали друзьями. А потом Ира поняла, что влюбилась...
1
Ира вошла в школу минут за пятнадцать до начала уроков. Никто из ребят-старшеклассников, толпившихся возле раздевалки, даже бровью не повел в ее сторону. Ну прошла еще одна девчонка в джинсах и ветровке, со спортивной сумкой за спиной. Ну и что?
Иру Дмитриеву из восьмого «Б» чаще всего не замечали. Она предпочитала держаться в тени. В отличие от других девушек не занималась саморекламой, не носила броских нарядов, и это позволяло некоторым парням предположить, что и демонстрировать-то ей было абсолютно нечего. На самом деле все обстояло не так уж плохо, и Ира зря переживала по поводу своей неприметной внешности. Действительно, одевалась она просто, но со вкусом, а что касается всего остального, то любой наблюдательный взгляд отметил бы ее стройную, пропорциональную фигурку, тонкие черты лица, красиво очерченный рот и глаза, светящиеся безграничным интересом к жизни. Конечно, девушка не была совершенством, но кто в этом мире совершенен?
Торопливо взглянув на себя в зеркало и отбросив за спину длинные русые волосы, Ира стала подниматься на третий этаж, где находился кабинет математики.
– Ира, подожди! – услышала она и обернулась, держась за перила – это была необходимая предосторожность: школьники носились по лестнице с такой скоростью, которой мог бы позавидовать даже МИГ-29.
Перепрыгивая через две ступеньки, ее догоняла Аня Малышева, одноклассница и подруга. Вернее, самая близкая подруга и потом уже одноклассница. Раньше они сидели за одной партой, но любовь, как известно, сильнее дружбы, и Ира уступила насиженное место Ване Волкову, который был влюблен в пухленькую хохотушку Аню, что называется, «всерьез и надолго». Впрочем, эта любовь была взаимна, не то что у нее самой!
Вот уже два года Ира была влюблена в Кахобера Ивановича Калмахелидзе, самого лучшего на свете классного руководителя и преподавателя истории. Иногда ей казалось, что она безумно любит его, а иногда начинала трезво смотреть на вещи, понимая, что такое романтическое чувство не имеет права на существование. И тогда она принималась жалеть себя ведь ей уже почти пятнадцать лет, а она еще ни разу не целовалась. Все девчонки в их классе, судя по их словам, целовались-перецеловались, а она – нет! Тот единственный поцелуй под Новый год с Егором Тарасовым, можно сказать, не в счет: он прикоснулся к ее губам просто так, из спортивного интереса. Разве этим хвастаются, когда откровенничают с девчонками?
– Привет, – весело сказала Аня, чмокая подругу в щеку.
– Привет, – ответила Ира, радуясь, что подружка не умеет читать мысли. А то бы принялась ей сочувствовать: уж она-то с Ваней целовалась сколько душе угодно. – Где же твой Ваня?
– На улице. С ребятами задержался.
– Мужской разговор – это святое, – заметила Ира, взяв подругу под руку. – Но и у нас есть свои маленькие женские секреты.
Весело болтая, подруги подошли к кабинету математики.
– Что, еще закрыто? – больше для порядка, чем по делу задала вопрос Аня, бросая рюкзак в общую кучу у стены.
Разноголосый хор подтвердил, что кладовая знаний на замке. Как обычно, восьмой «Б» разбился на группки по интересам. Ира и Аня отошли в сторону, потому что возле двери Ежов и Шустов толкались и пинали друг друга, сопровождая петушиные наскоки характерными репликами: «А ты кто такой?»
Коля Ежов наверняка так бы себя не вел, окажись поблизости Юля, перед которой он благоговел, но она подцепила простуду. И вот результат.
Света Красовская, заметив Ирин взгляд, помахала им с Аней рукой, однако подходить не стала. Она зубрила физику и вообще в последнее время старалась как можно меньше общаться с кем бы то ни было. Красавица Света переживала трудный период в своей жизни, об этом знали немногие, но Ира знала. И вовсе не потому, что она теперь сидела за одной партой со Светой, просто так сложились обстоятельства.
В противоположной стороне коридора, у окна, стояли Лиза Кукушкина и Туся Крылова.
Глядя в их сторону, Аня задумчиво произнесла:
– Говорят, что Маргарита и Михаил Юрьевич подали заявление в ЗАГС, двадцатого июня расписываются.
– Наверное, – кивнула Ира, хотя впервые об этом слышала.
– Как ты думаешь, Лиза все еще переживает из-за этого практиканта?
– Не похоже. Смотри, как улыбается, – ответила Ира, размышляя о том, что слухи по их школе разносятся быстрее радиоволн.
Ира до сих пор не могла понять это сложное явление. Ну не укладывается у нее в голове, как эти волны передаются и преображаются в звуки. Как не укладывались в голове и некоторые слухи. Одно время поговаривали, что у Лизы с Михаилом Юрьевичем был короткий роман. Молодой практикант целый месяц, преподавал у них в школе литературу и русский язык вместе с двумя другими практикантками – Маргаритой Николаевной и Лилией Анатольевной. И вот теперь, если верить все тем же слухам, Маргарита Николаевна скоро станет женой Михаила Юрьевича.
– Эй, очнись! – позвала Аня, дернув Иру за рукав.
– Я пропустила что-то важное? – спросила Ира.
Конечно, пропустила: к ним шел Ваня. Его коренастую фигуру, светлые волосы и мягкую улыбку херувимчика невозможно было не заметить.
– Привет, – поздоровался он с Ирой, останавливаясь возле Ани. – Солнышко (Ваня почти всегда называл Аню солнышком), ты насчет кино...
– Ой, нет, – перебила Аня, смеясь, – забыла.
– Мы в кино собираемся на пять, – пояснил Ваня. – Сережа хотел присоединиться. Ты с нами?
– Я не могу, – тут же ответила Ира.
– Ты что, с ума сошла? Том Круз в «Своевременной жертве», – принялась уговаривать Аня.
Предложение было соблазнительное. Даже сверхсоблазнительное. Полстолицы сходило с ума по убойному боевику с уникальными трюками. Ну если не полстолицы то вся молодежь – это точно. И Сережа, приятель Вани по прежней школе, был неплохим спутником. Ира познакомилась с ним этой зимой, и ей вначале показалось, что между ними может возникнуть нечто особенное. Вобщем-то она не ошиблась в своих предположениях: знакомство вскоре переросло в дружбу. Иногда они вчетвером – Аня с Ваней, она и Сережа – ходили в кино, иногда заглядывали в кафе на углу – любимое место всех старшеклассников, иногда просто гуляли по улицам – дышали воздухом. И Иру это вполне устраивало. Но на сегодня у нее были другие планы.
– Нет, идите без меня. Я собралась в парк, порисовать.
– А нельзя перенести твою живопись назавтра? – спросила Аня, с надеждой заглядывая ей в глаза.
– Понимаешь, – очень серьезно ответила Ира, – я уже давно собиралась на этюды, да все вдохновения не было. А сегодня чувствую – пришло! И потом – погода шепчет...
– Согласен, – поддакнул Ваня. – Погодка – класс! «Вэшки» в поход собираются.
– Мы тоже Кахобера подобьем! Подумаешь! – сказала Аня.
– Молодые люди, – внезапно грянуло над ними, – вам, видимо, особое приглашение нужно?
Михаил Михайлович, преподаватель математики старой закваски, носивший законное прозвище Мих-Мих, стоял у открытой двери и хмурился. Ира заметила, что коридор, еще недавно кипевший и бурливший, как молоко на плите, внезапно опустел.
– Пошли работать над собой, – сказала она, и в эту секунду раздался пронзительный звонок.
2
Уроки шли своим чередом. Никто не сомневался, что в конце учебного года учителя будут вызывать в основном тех, у кого шаткое положение. Ира была стабильная хорошистка, ее не вызывали к доске, и она откровенно скучала и на математике, и на биологии. Впрочем, на уроке физики произошло одно событие, которое несколько оживило ее сонное настроение.
– Серова! – внезапно рявкнула Людмила Сергеевна. – Немедленно принеси сюда книгу, которую прячешь под партой. – Для убедительности завуч постучала по столу, уточняя место, где она хотела бы видеть эту самую книгу.
Ира с сочувствием взглянула на Лену. Людмила Сергеевна Кошкина, попросту Кошка, была зловредная дама с командирскими замашками. Когда она начинала кричать: «Иванов, слезь немедленно с Петрова!» – в столовой звенела посуда.
Лена Серова была просто Лена Серова. Она не блистала знаниями на уроках, но зато великолепно шила. Физика, с ее законами Ньютона, гравитацией и электромагнитными полями, была ей абсолютна безразлична. И то, что великий Эйнштейн, по существу, связал в единое целое пространство, время и материю, как утверждала Кошка, мало волновало ее воображение. Для нее была интересна только та материя, из которой можно сшить такую стильную вещь, при виде которой девчонки умирали от зависти.
Вот такой конфликт интересов: с одной стороны – Кошка с бесконечными графиками, с другой – Лена с посторонней книгой, скорее всего журналом мод.
– Не повезло Ленке, – процедила Света сквозь зубы.
– «Не повезло» – это мягко сказано, – отозвалась Ира.
– Разговорчики в среднем ряду! – как бы между прочим, заметила Кошка. Все ее внимание было приковано к Лене, на нее, и только на нее, были нацелены отточенные коготки. Ну же, Серова, что ты там возишься!
– Людмила Сергеевна, я больше не буду, честное-пречестное, – заканючила Лена, надеясь на чудо. – Можно я ее в сумку уберу?
– Не тяни время, иначе мне придется задержать весь класс на перемену.
– Иди давай! Мы не собираемся из-за тебя париться, – зашипели ей в спину с задней парты.
Понурив голову, Лена отправилась к доске. Она положила книгу, аккуратно обернутую в белую плотную бумагу, на край учительского стола.
– Садись, – разрешила Кошка. – И скажи спасибо, что я не поставила тебе двойку за подобное отношение к учебе.
– Спасибо, – пробурчала Лена себе под нос. Не обращая внимания на пробежавший•по рядам шумок, Людмила Сергеевна взяла книгу в руки, открыла ее на первой странице, где было напечатано название, и тут ее выщипанная и подкрашенная бровь медленно поползла вверх.
– Та-а-ак... – протянула она с необъяснимым злорадством. – Докатилась, Серова!
Ее испепеляющий взгляд вцепился в Лену, отчего та сразу же покраснела, как маков цвет. – А нам можно взглянуть? – мгновенно среагировал Борька Шустов, вытянув шею с «камчатки».
– Ты, Шустов, лучше в свой дневник загляни, – отрезала Кошка.
– Чего я там не видел? – обиженно отозвался балагур и двоечник.
– Вот, вот, – подхватила завуч, откладывая книгу в сторону. – По физике – три, два, три, по математике два, три, два. Иди к доске, Шустов!
– А может, не надо, Людмила Сергеевна?
– Это почему же?
– Так у меня сейчас тройка выходит, – нахально заметил Борька, – а выйду я к доске, отвечу на «пару», И что мы тогда будем с вами делать?
Ребята дружно рассмеялись. Такая напористая, откровенная наглость смутила даже Кошку.
– Действительно, к чему мне лишние неприятности в конце года? Хорошо, сиди, мыслитель, но чтобы я тебя больше не слышала. О магнитном поле Земли нам расскажет... – Ее взгляд пробежался по притихшему классу, скользнул по Ире и остановился на Свете. – Красовская.
– Шампунь на ее голову! – проворчала Света. Вот так и вышло, что настроение Кошке испортила Лена Серова, жару подбавил Боря Шустов, а отдуваться пришлось Свете Красовской.
Впрочем, эта, казалось бы, ничем не приметная история, в скором времени получила неожиданное продолжение. Ира об этом не знала, и никто не знал… пока.
Людмила Сергеевна Кошкина ворвалась в кабинет директора и так хлопнула дверью, что та вновь приоткрылась. Но завуч не обратила на это ни малейшего внимания, кипя праведным гневом.
– Вот, полюбуйтесь, Федор Степанович, чем занимаются в восьмых классах на уроках наши с вами девочки!
Людмила Сергеевна открыла книгу и прочитала:
– «Про ЭТО. 100 вопросов и 100 ответов»! Про ЭТО! – повторила она, глядя на директора блестящими от возбуждения глазами. – Вы понимаете, о чем речь?
– Догадываюсь, – невозмутимо заметил директор. – Присаживайтесь, Людмила Сергеевна. – Он взял книгу, полистал ее, пару раз хмыкнул, а потом посмотрел на завуча с явным интересом. – И у кого же вы изъяли эту книженцию?
– У Лены Серовой из восьмого «Б». Кошмар! – продолжала негодовать Людмила Сергеевна, успевшая вплотную познакомиться с содержанием книги за каких-нибудь пятнадцать минут. – Нет, вы обратите внимание, что советуют подросткам эти, с позволения сказать, специалисты: «А пока занимайтесь альтернативным сексом». – Завуч буквально выплюнула эти слова, посчитав их верхом неприличия.
Директор помолчал, потирая верхнюю губу указательным пальцем. Людмиле Сергеевне вдруг показалось, что он таким образом пытается спрятать улыбку. Это взбесило ее еще больше. Она не ханжа какая-то, но всему же есть предел!
– М не кажется, нужно срочно вызвать родителей Серовой в школу, – заявила она с непоколебимой уверенностью.
– Зачем? – поинтересовался директор тихим голосом. Была у него такая черта: чем больше кипятился его собеседник, тем спокойнее становился он сам. – Если Лена и читала эту книгу, то это вовсе не значит, что она сразу же поспешит воспользоваться ее советами.
– Но она принесла ее в школу, развлекалась на уроке...
– Простите, Людмила Сергеевна, а вы разве в ее возрасте не читали на уроках постороннюю литературу?
– Читала, – недоуменно ответила Кошка. – Но это был Грин, «Алые паруса», а не секссоветы.
Директор представил себе эту «железобетонную УIO леди» упивающейся романтической повестью, и улыбка смягчила мужественные черты его лица.
– Ну что вы улыбаетесь, Федор Степанович... – обречено вздохнула Людмила Сергеевна. – На улице весна, ребята как с цепи сорвались. Учиться осталось чуть больше месяца, а спортивный зал к экзаменам не готов. У Малышевой с Волковым любовь, да такая, что мне приходится рассаживать их по разным партам! И вот еще Серова со своими ста вопросами!
Она, как обычно, нанизывала все проблемы, словно бусы, на одну нитку. Однако в целом завуч была права, это было ясно и без психолога.
Директор встал, подошел к окну, откуда доносились детские голоса.
– Да, на улице весна, – задумчиво сказал он, обернувшись, – и у Волкова с Малышевой, действительно, любовь, и, надо заметить, не только у них. Но не кажется ли вам, что пусть уж лучше ребята читают эту литературу, чем бегают, как Света Красовская, в аптеку за тестами на беременность?
Что ответила на это Кошка, Егор Тарасов не слышал. Он был под впечатлением подслушанной беседы. «Ничего себе! Красовская! Светочка! И тесты на беременность!!!» – растерянно подумал Егор, отходя от приоткрытой двери.
Он пришел в кабинет директора сразу же после окончания классного собрания в родном одиннадцатом «А», где все переругались из-за приближающегося выпускного. Девчонкам хотелось отмечать его в школе. Ребятам – на теплоходе, где их свободу было труднее ограничить.
– Куда? – встала перед ним стеной•секретарша Полина Анатольевна, обеспечивающая дозированный допуск в кабинет директора.
– Мне необходимо поговорить с Федором Степановичем. Это по поводу выпускного бала, – напирал Егор.
Ему очень не хотелось надолго задерживаться в душном помещении, поскольку за углом, в баре, его ждали приятели с охлажденным светлым пивом.
– Придется подождать, Егор, – заявила Полина Анатольевна. – Федор Степанович сейчас занят. Освободится, тогда и зайдешь.
Досадливо усмехнувшись, Егор уселся в кресло, забросив ногу на ногу. В приемной воцарила тишина, нарушаемая только трескотней пишущей машинки. Спустя минуту секретарша взяла отпечатанные листки и ушла в канцелярию.
Тут Егор сообразил, что в кабинете директора сидит завуч, и не просто сидит, а, кажется, скандалит. Он, безусловно, не собирался подслушивать – это было ниже его достоинства. Но Кошка говорила на повышенных тонах, обрывки фраз, долетавшие до его уха, настолько заинтересовали Егора, что он решил пренебречь на время своими принципами.
Да, много интересного услышал он за эти минуты ожидания. Так, значит, Светочка Красовская уже знает и про ЭТО и про ТО. Ну и ну!
Егор вспомнил зиму и ту новогоднюю ночь на дискотеке, где они оторвались по полной программе. Кто же там был тогда? Алена (тогда еще его девушка), Жека и Макс Орловы – его приятели, вернувшиеся с родителями из заграницы, Ира Дмитриева и Светочка. Светочка конфеточка. Тогда его и Макса больше интересовала скромница Ира. Они даже поспорили кого из них двоих она предпочтет. Макс выиграл, но в общем-то совершенно случайно. Просто Егор не приложил достаточно усилий, чтобы привести девчонку на дискотеку. Может, и получилось бы у них что-нибудь стоящее, но после того как, катаясь на угнанной машине, вся компания чуть не угодила в милицию, развивать возможный школьный роман ему расхотелось.
Не хотелось ему встречаться и с разъяренной Кошкой. Егор благоразумно решил, что школьные вопросы могут подождать, и вышел из приемной, плотно прикрыв за собой дверь.
Уходящие солнечные лучи пробивались сквозь ветки распустившейся вербы, скользили по ее гладкой коре.
Ира старалась как можно точнее выразить на бумаге свои ощущения. Но ей никак не удавалось передать прозрачность первых, еще совсем молодых листьев – они выглядели безжизненными, как будто приклеенными. Нет, видно, вдохновение покинуло ее так же внезапно, как и посетило.
– На твоем месте я бы добавил немного синего в зелень – так цвет листьев станет , глубже, заиграет оттенками.
Ира обернулась. Рядом с ней стоял симпатичный парень. «Надо же, :– подумала она, как бесшумно он подкрался ко мне, словно лис к курятнику».
На вид незнакомцу можно было дать лет двадцать. У него была модная стрижка, волевой подбородок и тренированное тело. На нем были черные джинсы, красная футболка и кожаный пиджак нараспашку.
Торопливый осмотр занял у Иры шесть сотых секунды. «Наверняка парень – частый гость в тренажерном зале», – подумала она, с трудом заставляя себя перевести взгляд на картину. А ведь действительно он дал ей ценный совет! Ее рука замерла в нерешительности, выбирая между двумя оттенками синего, и тут незнакомец, нисколько не смущаясь, взял ее руку в свою, обмакнул кисточку в льняное масло, затем мазнул по палитре с ультрамарином и смело перенес краску на полотно.
Несколько секунд они трудились вместе, внося ювелирные изменения в картину, где на глазах оживала листва.
– Вот так, – сказал незнакомец, медленно выпуская ее руку.
– Да, так лучше, – согласилась она, отступая. Их взгляды встретились. На нее смотрели самые синие глаза в мире! Такие глубокие, что в них можно было утонуть на веки вечные...
– Как тебя зовут?
Ира так растерялась, что, не раздумывая, выпалила:
– Ира.
– А меня Илья. Илья Савельев.
И вдруг Ира ясно осознала, что рисовать ей сегодня больше не придется. Во-первых, Илья, судя по всему, никуда не спешил, во-вторых, ее давно покинуло вдохновение, в-третьих, солнце беспощадно клонилось к горизонту. А рисовать без света – все равно что искать черную кошку в темноте.
Ирина рука все еще хранила тепло сильных пальцев, и это непривычное ощущение беспокоило ее. «Очнись! – приказала она себе. – Таким неопытным девчонкам, как ты, не стоит засматриваться на таких взрослых парней, как он. Вспомни Светку Красовскую». Ира отвернулась и принялась убирать краски.
– От меня убегаешь? – спросил Илья, заметив ее сборы.
– Глупости, – сказала она, слегка покривив душой. – Просто освещение уже не то.
– Да, пожалуй, – согласился он. – А знаешь, я ведь долго наблюдал за тобой, прежде чем подойти.
– Правда? А я ничего не заметила, – наивно призналась Ира, чувствуя, что вновь начинает нервничать.
– Еще бы, ты была так увлечена. – Он ослепительно улыбнулся, и в его синих глазах заплясали искорки. – Кстати, я учусь в архитектурном. А ты?
– В школе, – неохотно отозвалась она.
– Это понятно. А в каком классе?
– В восьмом.
– Как в восьмом? Тебе, что же, пятнадцать лет, получается?
– Нет, пока еще четырнадцать получается, безжалостно поправила Ира.
– Ты выглядишь старше, – растерянно отозвался он, но быстро справился с собой и попытался перевести все в шутку: – Надеюсь, ты на меня не обиделась?
– Нет, я вообще необидчивая.
– Приятная новость! – усмехнулся Илья, помогая убирать ножки этюдника в чехол. – Но зато я вспыльчивая.
– Ну, это неотъемлемая черта женского характера.
– И я маленького роста, – упрямилась Ира, считая свой рост самым большим недостатком.
– Какие твои годы – подрастешь еще, – успокоил Илья с олимпийской невозмутимостью. Ты сейчас домой?
– Да, а что?
– Можно я тебя провожу?
Этого Ира никак не ожидала. Ну, думала, болтает с ней будущий архитектор от нечего делать. Развлекается, как может, помогая с рисунком. А тут проводить! Иру еще никто никогда не провожал. То есть ее, конечно, провожали друзья, когда было поздно. Сергей, например. Но чтобы вот так ... в шесть часов вечера... На душе стало сладко и тревожно. Ира хотела ответить: «Нет, нельзя», – но язык проявил несвойственное ему непослушание и произнес:
– Можно.
– Нам куда? – уточнил Илья, забирая из ее рук тяжелый этюдник. – К метро.
Они направились к выходу из парка, и вдруг он снова ее удивил:
– Давай пешком прогуляемся, если ты никуда не спешишь?
– Давайте, – согласилась Ира, поражаясь своей непоследовательности.
Многие считают, что все в жизни происходит не случайно. «Наверное, это так, » – думала Ира, разглядывая сияющие приглушенным светом звезды за окном. Стрелки на часах показывали начало первого, родители давно спали, но Ире не спалось. Она лежала в своей уютной кровати и вспоминала прошедший день, открывший для нее чарующий мир искусства. Оказывается, не только живопись, скульптура и графика, но и архитектура, которой Ира до сегодняшнего дня не очень-то и интересовалась, также является изобразительным искусством, потому что ее образы созданы в реальных, зримых формах. Это и многое другое она узнала от Ильи, пока они шли пешком от самого парка Горького.
Илья оказался очень общительным, начитанным, раскованным, и Ира внезапно поняла, что ей, при всей ее стеснительности, легко разговаривать с ним. Она и не заметила как стала говорить ему «ты». Не заметила, как перестала стесняться своего грассирующего «Р». К концу пути ей даже стало казаться, что она знает Илью много лет – настолько похожи были их вкусы и взгляды. Оказалось, что Третьяковка и Пушкинский – их любимые места отдыха. Импрессионисты во главе с патриархом Моне – любимые художники. Она обожала шоколад, он тоже. Казалось бы мелочь, а приятно. Ну и, разумеется, оба были в восторге от Гарри Поттера, которым зачитывал ась вся Москва.
Они шли и говорили, часто перебивая друг друга. И, что удивительно, хотя Илья был выше Иры на голову, она не ощущала этой разницы, идя рядом с ним, наоборот, ей казалось естественным и правильным, что он чуть наклоняет к ней голову, когда говорит. А она в свою очередь поднимает к нему лицо, чтобы увидеть выражение его глаз.
Они оказались возле дома Иры, когда начало темнеть. В комнате родителей и на кухне горел свет. Значит, они или пьют чай, или смотрят новости. Ире не хотелось уходить. Как-то так получилось, что последние полчаса они с Ильей шли, взявшись за руки. Но теперь он отпустил ее руку.
– У вас хороший квартал, тихий, – сказал Илья, рассеянно оглядевшись. – И дворик есть, в наши дни это редкость.
– Да, – согласилась Ира. – А ты где живешь?
– На Кутузовском.
Престижный район, нечего сказать, зато у них спокойный и зеленый. Это когда-то Ира была глупенькой девчонкой, которая стеснялась своей простенькой квартиры в хрущевской пятиэтажке. Теперь у нее появился девиз: «Принимайте меня такой, какая я есть, или не принимайте! »
– А на каком этаже твоя квартира? – Взгляд Ильи, скользивший по ее лицу, внезапно замер на ее губах.
– На пятом. Вон те три окна, – показала Ира, думая, что сейчас, наверное, он ее поцелует.
Сердце тревожно забилось. Разрешить или возмутиться? Вечный вопрос. Если она сразу же разрешит себя поцеловать, не сочтет ли он ее слишком доступной? А если не разрешит, что тогда будет?
Илья проследил взглядом за ее рукой.
– Свет горит, – сказал он хрипловатым голосом. И откашлялся.
Ира промолчала. Он ее не поцеловал. Кажется, он вообще не собирался ее целовать, а она расфилософствовалась, почти как Гамлет.
– Может, проводить тебя до квартиры? – Предложил Илья, нарушая возникшую тишину. – Все-таки пятый этаж без лифта.
– Не нужно. У нас в подъезде светло, и вообще, я привыкла бегать туда-сюда: то в школу, то в магазин, – затараторила она, испугавшись, что родители могут увидеть ее в компании незнакомца. Начнут расспрашивать, задавать вопросы: «кто да что», а она совершенно не готова на них отвечать.
– Ну, тогда беги, – отпустил ее Илья, отдавая этюдник
Интересно, думал ли он о ней этим вечером, позвонит ли завтра, как обещал? И что это за Центр Помпиду в Париже , которым так гордятся Французы и в котором все трубы, лифты, оборудование расположены снаружи? «Здание, вывернутое наизнанку», – сказал Илья. Надо будет поискать в книгах, как оно выглядит... Мысли путались... Ира мягко провалилась в сон.
4
– Может, все же расскажешь, что с тобой стряслось? – настаивала Аня, затащив Иру в пустой школьный туалет. – Ты сегодня сама не своя.
– Неужели так заметно?
– А как ты думаешь? Я тебе еще на прошлой перемене два раза четко и внятно сказала, что вчера мы в кино не попали, а ты меня снова спрашиваешь, понравился ли мне фильм. Это как, нормально?
– Ненормально, – согласилась Ира:
– Вот именно. И для такой рассеянности должны быть объяснения. Так что колись, подружка.
Естественно, Ира раскололась.
– Понимаешь, я вчера познакомилась с одним парнем.
– Ой! – вскрикнула Аня, отворачиваясь от зеркала. – Где познакомилась?
– В парке.
– И что?
– Мы с ним разговаривали, ели мороженое, а потом он проводил меня домой.
– Прямо домой? – изумилась Аня.
Ира молча кивнула, отчего ее пушистая челка встрепенулась.
– А как его зовут?
– Илья.
– Необычное имя. Редкое, – сообщила ей подруга, будто Ира об этом не догадывалась. Признавайся, уже влюбилась?
– Почему сразу влюбилась? – обреченно вздохнула она. – Может человек просто понравиться?
– Может, конечно, – согласилась Аня и тут же набросилась на нее. – Слушай, Ир, ну что я из тебя слова вытягиваю по букве, рассказывай, не мучай.
– Он темноволосый, высокий, красивый, умный...
– Восхваляющие эпитеты можно временно опустить, – перебила Аня. – Лучше скажи, чем он занимается, этот красивый, умный?
– Учится в архитектурном институте.
– И сколько же ему лет? – насторожилась подружка.
– Восемнадцать.
– Так, – многозначительно заметила Аня. – значит, ему уже восемнадцать. А он знает, что тебе всего четырнадцать?
– Знает, я свой возраст не скрываю, – обиделась Ира и упрямо нахмурила брови. Через месяц ей будет пятнадцать!
– И как он на это отреагировал?
– Нормально отреагировал, сказал, что у меня все впереди и что я еще подрасту.
– Да не заводись ты, – примирительна отозвалась Аня, взяв ее за руку. – Пойми, глупая, я ж за тебя переживаю.
«Вспомни, что было зимой», – говорил ее умоляющий взгляд.
У Иры пробежал холодок по спине. Разве можно забыть, что она, в отличие от своей близкой подруги, встретила Новый год не дома среди друзей, а в отделении милиции. А так все безобидно начиналось. Пошла на дискотеку с компанией, ей казалось, очень хорошей компанией, где ребята были постарше. А те уговорили ее и Алену, бывшую ученицу из их школы, покататься на угнанной машине, а когда гаишники их остановили, в салоне оказалась одна Ира – остальные быстренько разбежались. Хорошо, что все хорошо закончилось: нашли настоящего угонщика иномарки. Самой Ире удалось отделаться легким испугом, даже в школу не стали сообщать о ее неприглядном поступке, хотя могли бы. Почему-то Ира была уверена, что Илья ничего похожего не совершил бы. Он бы не сел в чужую машину и уж тем более не оставил бы ее одну.
– Илья не такой, как Егор или Сергей Светкин, у которого один секс на уме, – твердо заявила Ира.
– Откуда ты знаешь, что у него на уме? Вы только вчера познакомились. Чтобы узнать человека...
– Ну что? Что? – Пуд соли нужно с ним съесть? Это хочешь сказать?
Аня открыла было рот, подыскивая достойный ответ, но тут в туалет ворвалась стайка девчонок из девятого «А» во главе с раскрасавицей Викой Смирновой, и подружка благоразумно прервала разговор.
Однако когда они выходили в коридор, Аня не утерпела и заговорщическим тоном поинтересовалась:
– И когда же у вас свидание?
– Не знаю. Он обещал позвонить, – шепотом ответила Ира.
Нужно ли упоминать, что после уроков Ира пулей понеслась домой? Как оказалось, она напрасно так спешила. Прошел час, за ним другой, третий, а телефон упорно молчал.
Ира бесцельно слонялась по квартире. Она пробовала смотреть телевизор, рисовать, делать уроки ... Ничего не получалось. Ничего ... В конце концов Ира решила, что очень глупо сидеть у телефона и ждать звонка от человека, который, возможно, успел забыть о ее существовании. Стоило ей прийти к этому непростому выводу, как тут же раздался телефонный звонок. Она торопливо сняла трубку, стараясь справиться с волнением.
– Алло! Я слушаю.
Молчание. Только треск в проводах.
– Алло? – попробовала Ира еще раз. – Вас не слышно, перезвоните, – вежливо попросила она и положила трубку.
Почти сразу же телефон зазвонил вновь.
– Алло! – Ира готова была разреветься от негодования. – Говорите, да говорите же!
И вдруг она услышала в трубке глупое детское хихиканье, а потом писклявый голос произнес.
– Поезд на Воркутю отправится с пятого путю. Шутю... – прыснули на том конце.
– Вам что, заняться нечем? – простонала Ира и бросила трубку.
Выбрали время, чтобы дурачиться! Тычет ребятня наугад пальцем в семерки, единицы, нули, а потом начинает пороть несусветную чушь и доводит людей до белого каления. Случись это вчера, Ира посмеялась бы да забыла, но сегодня она обиделась на судьбу. Чем она ей не угодила? В чем провинилась? В Москве миллионы номеров, триллионная комбинация цифр, и надо же такому случиться, чтобы телефонные хулиганы набрали именно ее номер!
Очередной звонок заставил ее подпрыгнуть на месте. Ну, сейчас она им покажет!
– Прекратите баловаться, а то натравлю на вас своего питбуля Кузю! – крикнула она в трубку.
Последовало гробовое молчание, а потом она услышала:
– Ириш, с кем ты там воюешь? Может, помощь нужна?
Это был Илья! У Иры сразу же подскочило настроение. Судьба уже не казалась ей злодейкой. Он позвонил. Назвал ее Ириша – так ласково, по-домашнему.
– Мне... Я... – сбивалась она, потом как-то ухитрилась собрать разбегающиеся мысли и вполне связно произнесла: – Тут малышня развлекается ... «Поезд на Воркутю...» И прочая чепуха...
– Нечто подобное я и предположил, когда услышал: «Прекратите баловаться!» – Илья многозначительно хмыкнул. Видно, вспомнил, как она упомянула о своем вспыльчивом характере. – И У тебя действительно есть буль Кузя? – поинтересовался он.
– Нет, конечно.
– Почему, конечно?
– Потому что я терпеть не могу эту породу.
– Слава богу, – сказал Илья, – хотя кличка Кузя для бойцовой собаки – это... – Он выдержал паузу – Нечто.
Они рассмеялись. На душе стало легко, хотелось петь! Нет! Хотелось взлететь под облака и парить на высоте десять тысяч метров!
– Ириш, у меня билеты в кино, сеанс в семь тридцать, пойдем?
«Пойдем?!» И он еще спрашивает?! Да позови он ее броситься с ним за компанию в колодец она бы не задумываясь... Ох, что это она вдруг? Обычно так думают, когда бывают влюблены. Но ведь она не влюблена в Илью?!
«Да ты не влюблена в него, – подсказало ей сердце, – но ты готова в него влюбиться... » Илья по-своему истолковал ее молчание.
– Если не хочешь в кино, можно просто погулять или посидеть в кафе. Выбирай.
– Нет, пойдем в кино, – поспешно согласилась Ира.
– Значит, решено и подписано.
Они договорились встретиться у «Праги» в семь часов. Илья взял билеты на «Своевременную жертву» с Томом Крузом. Бывает же такое везение!
Перед тем как повесить трубку, он посоветовал:
– Если мальчишки еще будут беспокоить, скажи им, что у тебя телефон с АОНом. Им это не понравится.
Определитель номера! «Все гениальное просто! И не нужно никаких булей на строгом ошейнике!» – развеселилась Ира, но тут ее мысли приняли правильное направление: что же ей надеть? Она бросилась к шкафу.
5
Без десяти семь Ира вышла из метро и направилась в сторону «Праги». На ней была узкая бежевая юбка из замши, выше колен французская, подаренная тетей Соней на Восьмое марта, – черный свитер и черные туфли на каблуке. На плечи она набросила короткий летний плащ. Все-таки вечер.
Ира заметила Илью издалека. Он поглядывал в сторону перехода, высматривая ее, и был такой красивый, что у нее даже екнуло сердце.
– Ну, здравствуй, – сказал он.
– Здравствуй, – сказала Ира, всматриваясь в его синие глаза.
Может, она ошиблась вчера? Может, и не было этого омута, из которого нет возврата? Нет, не ошиблась. Эти глаза были такими же притягательными, как и вчера. И с ними не мог соперничать ни один герой Голливуда. В общем, когда закончился фантастический боевик с погонями, перестрелками и, естественно, поцелуями, Том Круз был посрамлен! Разбит!! Уничтожен!!! Всего обаяния этого хваленого секс-символа не хватило на то, чтобы отвлечь Иру от мысли, что все полтора часа, пока длился фильм, сильная рука Ильи уверенно и вместе с тем бережно обнимала ее плечо. Произошло это очень просто. Ира испугалась душещипательной сцены в самом начале картины, когда пилот– камикадзе направил свой самолет в лобовую атаку на американский истребитель, где за штурвалом, естественно, сидел Том Круз. Она охнула, зажмурилась и невольно прильнула к мужскому плечу. Илья успокаивающе обнял ее, ну а потом... кто же из девчонок не знает, что случается потом? Потом его рука осталась на завоеванной территории, и Ира, если уж быть честной до конца, обрадовалась этому.
После кино Илья пошел ее провожать. О чем они говорили, пока ехали в метро, Ира не очень хорошо помнила. Вскоре они оказались у ее дома. Илья взглянул на запястье, где поблескивал плоский корпус часов.
– Начало одиннадцатого, – сообщил он. Сколько у нас еще времени?
– Времени? – переспросила Ира.
У нее была дурацкая привычка – переспрашивать. Делала она это не всегда, а лишь когда волновалась. Сейчас она не просто волновалась, она нервничала, постоянно ощущая на себе его взгляд.
– Ну да, времени? Родители не станут беспокоится? – поинтересовался Илья, бегло взглянув на ее окна.
– Нет, я написала им записку, что к половине одиннадцатого вернусь из кино, – ответила она, облизнув вдруг пересохшие губы.
Внутри что-то дрогнуло, когда Илья привлек ее к себе.
– Оказывается, у нас есть еще двадцать минут, мы с тобой богачи.
– Насчет богачей не уверена, у меня деньги не задерживаются. Как мед у Винни Пуха, выдала она в растерянности.
– Что? – не понял Илья, видимо успевший позабыть и Винни Пуха, и его друзей.
– Ну, мед у Винни Пуха, – начала объяснять Ира. – Помнишь, как он говорил: «Мед – это очень странный предмет. Если он есть, то его сразу нет».
Илья раскатисто рассмеялся, запрокинув голову.
– Ты просто прелесть! – Его руки сомкнулись вокруг ее талии, словно хотели подхватить ее и закружить. И тут смех его оборвался, взгляд стал серьезным, а голос напряженным: – Тебе кто-нибудь говорил, что ты прелесть?
– Нет, никогда, – улыбнулась Ира.
И тут Илья ее поцеловал. Сердце у Иры бешено застучало, в ушах появился шум. Она вцепилась руками в его куртку, боясь, что упадет.
Илья терпеливо согревал ее губы, мягко, но настойчиво, просил ответить на поцелуй. Ира была бы рада, да не знала, что ей нужно делать. Видно, Илья знал, потому что скоро Ирины губы сами собой разжались, ресницы затрепетали, а руки потянулись вверх и легли на широкие плечи. «Так вот что такое поцелуй! Вот что такое счастье!»
Двадцать минут пролетели как одно мгновенье.
– Завтра увидимся? – спросил он.
– Конечно, – согласилась она.
– Ты сама можешь мне позвонить в любое время.
– Нет, лучше ты позвони мне. Я после двух уже буду дома, – торопливо отозвалась Ира.
– Трусишка! – тихо рассмеялся Илья, поглаживая ее по спине. – Ты ведь испугалась, когда вчера я подошел к тебе в парке?
– Нет!
– А если правду? – попросил он.
– Ну немножко, – созналась Ира. – Значит, ты нарочно атаковал меня вопросами, чтобы я не струсила окончательно? – в свою очередь поинтересовалась она.
– Но ведь сработало.
– Как видишь, – лукаво отозвалась Ира.
– Не нужно меня бояться. – Илья приподнял ее лицо, нежно обхватил ладонями. – Я никогда тебя не обижу. Веришь?
– Верю.
И он опять ее поцеловал, да так, что звезды закружились над головой.
А ночью Ире приснился сон, очень реальный и в тоже время сказочный...
Она сидит на возвышении среди придворных дам. Карие глаза с поволокой смотрят печально. На щеках играет легкий румянец. Из-под бриллиантовой диадемы густыми блестящими локонами ниспадают длинные волосы. Платье из парчи розового цвета красиво облегает стройную фигуру. Трибуны заполняются гостями. Все с нетерпением ждут финала рыцарского турнира. Сильнейший будет награжден титулом победителя и поцелуем прекрасной дамы. Ему так же даровано высочайшее право: самому выбрать даму сердца, из чьих рук он примет лавровый венок.
И вот под звуки горна на ристалище выезжают участники турнира. Один – на белом коне, в белых доспехах, светлые волосы обрамляют мужественное лицо. Другой одет во все черное, под ним вороной конь нетерпеливо бьет копытом, рвется в бой. На голове у рыцаря шлем, украшенный алым пером, забрало опущено. В руке у него сверкающее копье, впрочем, как и у его противника. Раздается сигнал, и рыцари устремляются навстречу друг другу.
Ее сердце замерло, когда соперники одновременно нанесли удары. Арена огласилась восторженными криками и разочарованными вздохами. «Черный» рыцарь удержался в седле, «белый» же потерял равновесие и упал с лошади, но быстро поднялся на ноги и вытащил меч. «Черный» рыцарь под одобрительные возгласы соскочил с коня, взял меч из рук своего оруженосца и встал, широко расставив ноги, в ожидании противника. «Белый» рыцарь атаковал стремительно, мощно, «черный» оборонялся не менее искусно. Великолепное зрелище! И вдруг «черный» рыцарь неуловимым, скользящим движением выбил меч из рук «белого» рыцаря, и клинок отлетел далеко в сторону. В одно мгновение «черный» рыцарь приставил свой меч к груди противника. Тот поднял руку, признав поражение. Поединок завершился. Теперь предстояла самая увлекательная часть турнира, по крайней мере, для дам. Победитель вскочил в седло, взял копье и, пришпорив вороного коня, стал объезжать трибуны, выбирая ту единственную, что покорила его сердце.
Возле ее ложи конь заплясал под седоком. Рыцарь придержал его сильной рукой, а затем протянул к ней копье, на конце которого она увидела венок. Сердце стремительно забилось. Среди сотен красивых дам он выбрал ее. ЕЕ! Она поднялась со своего места и пошла ему навстречу. Рыцарь был слишком высокого роста, чтобы она могла дотянуться, чтобы увенчать его голову венком победителя. Сопровождаемый ликующими возгласами зрителей, он опустился перед ней на одно колено и снял шлем, скрывающий лицо...
Ярко-синие глаза ошеломили Иру... и она проснулась.
Сердце бешено стучало в груди. За окном рассветало. Возможно, Илья и выбрал ее. Но сон оставил в душе Иры неприятный осадок. Ведь во всех сонниках сказано, что черный цвет – это цвет печали. И еще там написано, что если во сне твой любимый или ты сама одеты в черное, то ваше чувство ждет суровое испытание...
6
Учебный процесс, как любила .выражаться Кошка, плавно перетекал из одного урока в другой. Ира старалась не отставать от него, но в голове постоянно вспыхивали воспоминания вчерашнего вечера, вмешиваясь в этот самый учебный процесс совершенно непредсказуемым образом. Профиль Ильи внезапно появился на странице тетради, где должно было быть решение задачи по геометрии. Биология прошла как в тумане. А на географии Ирина душа вместо того, чтобы бродить по берегам реки Амазонки, пребывала между небом и землей, потому что Ире внезапно вспомнилось, как Илья обнял ее и поцеловал. В таком невесомом состоянии она находилась до тех пор, пока не прозвенел звонок на последний урок. Урок истории.
– Здравствуйте, – поздоровался милый, добрый Кахобер Иванович.
Класс дружно ответил ему:
– Здрасть!
Одна только Ира молчала. Она словно прозрела, вышла из состояния гипноза, в которое ее погрузил злой волшебник Вольдеморт. Неужели еще два дня назад она думала, что влюблена в этого пожилого мужчину с небольшими залысинами у висков? Как же она до сих пор не замечала его полноватой фигуры, старательно спрятанной под прямым двубортным пиджаком. Не видела этой сетки морщин на лбу и возле глаз. Положим, морщинки у глаз оттого, что Кахобер Иванович веселый человек и много смеется. Но морщины – это не шрамы, которые украшают мужчин.
Жестоко? – скажете вы. Да, может быть. Но так, рассуждала не Ира Дмитриева, ученица восьмого «Б», так рассуждала молодость, которая не знает пощады.
А Кахобер Иванович даже не подозревал о том, как безжалостно развенчан и низвергнут с пьедестала. Наверное, это и к лучшему. Он, как обычно, не спеша, прошел к столу, открыл журнал.
– Так, Шустов, прошу к доске, – сказал Кахобер Иванович после краткого анализа отметок.
– Укатали сивку-бурку, – со смешком прокомментировал Максим Елкин, будущее светило науки.
– Что ты говоришь, Максим? – переспросил историк с едва уловимым грузинским акцентом.
– Да меня только и вызывают, – пояснил Борька, с шумом отодвигая стул. – Можно подумать, что Я один такой хороший, – возмущался он, пока плелся к доске.
– Надо было хоть изредка открывать учебник в этой четверти, тогда бы не возникли проблемы, – назидательно заметил Кахобер.
Борька только кисло скривился.
– Ответь нам, пожалуйста, – вежливо попросил классный, – в каком году между Японией и Россией был подписан договор, по которому часть Курильских островов признавалась Российской территорией?
– Так он сейчас и вспомнит! – фыркнула Света, толкнув Иру в бок.
Ира улыбнулась и согласно кивнула головой. Но Шустов, как ни странно, ответил правильно:
– В тысяча восемьсот пятьдесят пятом году.
– Хорошо, – сказал Кахобер.
Он не заметил, а может быть, сделал вид, что не заметил, как Коля Ежов с помощью специально разработанной системы помогает Шустову заработать тройку в четверти.
– В каком году была опубликована конституция Японии? – последовал следующий вопрос.
Борька проследил за манипуляциями Ежова. – В тысяча восемьсот восемьдесят девятом году, – последовал четкий ответ.
Класс восхищенно выдохнул.
– Прекрасно! – похвалил Кахобер, пряча улыбку в пышные усы. – А теперь расскажи нам какие события получили название «революция Мейдзи»? И чем эти события были вызваны?
– Вот теперь точно запендык, – сказала Светка, помирая со смеху.
Ира уже давно перестала рисовать в тетрадке и витать в облаках – события захватывали.
– Ну это... в общем... – Борька честно пытался выжать из себя хоть что-нибудь вразумительное о давних событиях в Стране восходящего солнца, но, как выяснилось, о революции Мейдзи он ничего не знал, а на пальцах о ней не расскажешь.
– Двойка, Шустов, давай дневник, – подвел итог его мучениям Кахобер, взглянув на часы .
– Как двойка?! – возмутился Шустов. – Я вам даты правильно назвал?
– Ну, положим.
– Вот! А это уже на твердую тройку тянет.
– Ты так думаешь?
– А вы у класса спросите, – подначивал Борька, веря, что ребята не подведут.
И вообще у него была разработана своя тактика поведения с учителями. Ее теоретическая часть была проста. Если ты не выучил заданного и тебя вызвали к доске, скажи преподавателю хоть что-нибудь, глядишь, он ответит, так завяжется разговор, который при благоприятном стечении обстоятельств сможет перейти в общую дискуссию. А там и звонок на перемену подоспеет.
– Будь по-твоему, – внезапно согласился Кахобер. Он был человеком покладистым и двойки ставить не любил. – Поставлю тебе тройку. Но к следующему уроку подготовься. Возможно, я тебя вызову.
Шустов засиял, как начищенный самовар. Возможно-невозможно – это еще большой вопрос. А троечка – вот она, в дневничке красуется!
– Внешняя политика Японии в конце девяностых годов, – сказал Кахобер Иванович.
В классе восстановилась напряженная тишина. – К доске пойдет Крылова.
Жужжание возобновилось.
– Ты что наденешь на вечер? – шепнула Света.
Ира непонимающе захлопала глазами, а потом сообразила, что соседка говорит о последнем звонке и дискотеке в школе.
– Еще не решила, – ответила она.
– Я тоже мучаюсь, – призналась Света, – Собрались с мамулей пройтись по магазинам сегодня, а тут этот тягомотный классный час.
Ира совершенно забыла, что после урока истории их ожидает классное собрание. И никуда не денешься, будешь сидеть как миленькая. А вдруг позвонит Илья...
Все ее мысли теперь были посвящены ему, и тут уж ничего не поделаешь. Когда любовь стучится в сердце, трудно – нет что там трудно! – просто невозможно думать ни о чем другом!
7
– Такой обаяшка – и не пристроен! Что-то не верится!
Подобное заявление привлечет внимание кого угодно, естественно, что Вика Смирнова не устояла. Она подошла к окну, где шушукались ее одноклассницы Люся Савченко и Оксана Лапшина. Большая перемена была в разгаре. Гул, гам, тарарам... Но подруг ничто не могло отвлечь, они прилипли к стеклу, как жвачка к подошве.
– Что там такое? – проявила интерес Вика.
– Оцени!
И Вика оценила.
Внизу, на скамейке, сидел атлетически сложенный парень. Красивый, уверенный, невозмутимый, как раз в ее вкусе.
– И давно он здесь сидит? – поинтересовалась она.
– Минут десять. Кого-то ждет, – сообщила Люся Савченко.
Это и колобку понятно. Вот только кого?
– Спорим, что я его заарканю? – внезапно решила Вика.
– Спорим, что нет! – Глаза Савченко мгновенно загорелись: она была азартна до самозабвения.
Оксана молчала – решила не ввязываться и быть просто наблюдателем. В лучшем случае разбить спор, сказав, что с разбивщика денег не берут.
– На что спорим? – уточнила Савченко.
– На твою новую эвоновскую помаду, – предложила Вика.
Люся призадумалась, оценивая шансы Вики, признанной красавицы школы: длинные ноги, глаза фиалки и роскошная фигура. Вдобавок к этому – стильный макияж и обновы через день. Да, у такой есть все шансы красить губы ее новой увлажняющей помадой за триста пятьдесят рублей. Но что-то подсказывало Савченко, что на этот раз чары Смирновой окажутся бессильны и ее помада останется при ней.
– Идет!
Внезапно парень вскочил со скамейки, на его лице появилась обаятельная улыбка, и уже через секунду он обнимал... Иру Дмитриеву, эту серенькую неприметную мышку.
– Вот тебе и раз! – выдавила из себя потрясенная Савченко. – А еще утверждают, что мужчины любят глазами.
– М-да, красивые кружева плетет наша скромница, – отозвалась Вика с нескрываемой завистью.
Про кружева это она здорово ввернула, потому что всем было известно, что Ира не только неплохо рисует, но и великолепно вяжет.

– Ну что, потряс я тебя? – Илья неохотно отпустил Иру.
– В который раз! – рассмеялась она радостным смехом. – Как ты здесь оказался?
– Просто раньше освободился, – объяснил он, забирая у нее сумку и забрасывая ее себе на плечо. – Решил подождать тебя возле школы. Ничего?
– Что ты! Здорово!
Они вышли за ворота, не торопясь пошли к автобусной остановке. Ире было все равно, что почти полшколы высыпало во двор и смотрит им вслед. Наоборот, она шла, гордо подняв голову, и на ее лице сияла счастливая улыбка. Пусть себе болтают сплетники, если им больше делать нечего. Жаль только, что она не смогла до сих пор познакомить с Ильей Аню и Ваню. Вот и сегодня случай помешал: многие из их класса остались репетировать к последнему звонку, среди них и эта неразлучная парочка. На Ире, как обычно, лежала «заключительная» стенгазета. Ею она занималась дома.
– Слушай, Ириш, тут в одном месте дискотека намечается в субботу. Может, сходим? Предложил Илья, когда они вышли из автобуса.
– Хорошо бы, вот только боюсь, что меня родители не отпустят, – честно призналась Ира.
С Ильей ей не нужно было притворяться, обманывать, придумывать несуществующие отговорки. Ему можно сказать правду и при этом не чувствовать себя маленькой девочкой, цепляющейся за мамину юбку.
– А если я их попрошу? – предложил он.
– Ты? – В этом коротком местоимении было столько удивления, что Ира почувствовала неловкость.
– А что в этом такого? – невозмутимо продолжил Илья, обнимая ее за плечо. – В конце концов, мы с тобой знакомы две недели. Тебе не кажется, что пора представить меня родителям?
Ира вспомнила позавчерашний разговор с мамой и подумала, что, может быть, и правда, пора...
Два дня назад они с Ильей ходили в Ленком на «Женитьбу Фигаро». А после спектакля он подарил ей цветы – первые розы в ее жизни. Ира поставила их на тумбочку возле кровати.
Перед сном к ней заглянула мама. Глядя на пунцовые бутоны, источающие легкий аромат она чуть помолчав, спросила:
– Ириш, ты ведь не с Сережей была в театре?
– Нет. С одним человеком.
– И этот человек подарил тебе розы?
– Да, – ответила Ира.
Она и не говорила маме, что идет в театр с Сережей, это было исключительно ее предположение. Ире вдруг стало жалко маму: переживания были написаны на ее уставшем лице: «У меня на работе отчет за отчетом, папу давление мучает, и ты взрослеешь не по дням, а по часам».
– Мам, он хороший, – сказала Ира, стараясь ее успокоить.
– Он старше тебя, – расстроено сказала мама.
– Как ты догадалась? – удивилась Ира.
– Очень просто. Откуда у пятнадцатилетнего мальчика деньги на такие роскошные цветы?
– Но он же не старик. Ему восемнадцать лет, он студент, и его зовут Илья, – сказала она, придвигаясь к маме поближе.
– Господи, – вздохнула мама, – и что им нужно, этим взрослым парням, от молоденьких девчонок. Ровесниц им мало, что ли? – задала она риторический вопрос.
– Ровесницы смотрят на мужчин постарше, и Бог тут ни при чем, – внезапно сказала Ира. – Лучше ответь: ты насколько лет младше папы?
– На шесть.
– Вот видишь!
– Но мы познакомились, когда мне было восемнадцать, а ему двадцать четыре, – растерялась мама.
– Ну и что? Через три года мне тоже будет восемнадцать. А Илье даже меньше, чем папе, всего лишь двадцать один.
– Наивная ты у меня, – сказала мама, взъерошив ей волосы. Через три года... – повторила она. – Да в иных обстоятельствах три года это целая жизнь. Ладно, спи, а то завтра не встанешь. И знаешь что, дочка...
– Что?
– Не наделай глупостей...
Мама вышла из комнаты. Ира погасила свет. Она была не согласна с мамой. Что такое три года по сравнению с целой жизнью? Песчинка в пустыне Гоби, капля в Аравийском море... И наверное, здорово, что Илья предложил познакомить его с родителями. Мама увидит его, все сразу поймет и перестанет волноваться...
– Хорошо, – сказала Ира, приняв непростое решение. – Пошли ко мне в гости. Сегодня родители как раз дома.
– Пошли, – согласился Илья, нисколько не смущаясь.
– Ира, это ты? – крикнула мама из кухни, где все кипело и шипело.
– Это мы! – крикнула Ира и, чтобы не потерять присутствия духа, схватила Илью за руку.
Он ободряюще сжал ее пальцы и улыбнулся.
И эта спокойная улыбка придала ей уверенности.
– Мы? – Мама выглянула из кухни, тоже с улыбкой на раскрасневшемся лице.
Всем известно, что «мы» бывают разные. Она, видимо, думала, что «мы» – это Аня, Ваня, Света и иже с ними ... А тут ... Улыбка не то чтобы исчезла с ее лица, когда она увидела, что рядом с ее дочерью стоит незнакомый парень и крепко держит ее за руку, – она просто растерялась.
– Гриша! – неестественно тоненьким голосом позвала мама.
Папа вышел в коридор, мгновенно оценил обстановку и совершенно правильно заметил:
– Что же мы стоим в тесной прихожей, идемте знакомиться в комнату.
Часа через полтора, после вкусного домашнего обеда, мама уже доброжелательно улыбалась Илье, а папа раскатисто смеялся и подмигивал ему, как старому знакомому.
– Еще чашечку кофе? – спросила, мама Илью.
Он вздохнул, как это делает перекормленный вкусностями человек, и дипломатично ответил:
– А можно чуть попозже, Галина Сергеевна?
– Ну конечно можно. – Мама принялась греметь посудой, убирая со стола.
Ира хотела помочь, но мама остановила ее:
– Не нужно, Ирочка, я сама управлюсь.
– Зачем же сама, – тут же сказал папа. – Я тебе помогу.
Он закатал рукава рубашки, подхватил салатницу и отправился на кухню. Следом за ним ушла мама с грязными тарелками в руках.
– Замечательные у тебя родители, – сказал Илья, накрывая Ирину руку своей ладонью.
– Да, они хорошие, только слишком требовательные. Иногда мне с ними непросто.
– А кому просто? – философски заметил Илья, рассеянно поглаживая ее пальцы. – Конфликт поколений еще никто не отменял.
Он усмехнулся чему-то.
– Ты что?
– Да так.
– Нет, скажи.
– Просто забавные совпадения.
– Какие? – настаивала Ира.
– Твою маму зовут Галина, а папу – Гриша.
Мой папа – Андрей, а мама – Алина. – Он посмотрел на Иру взглядом, от которого ее бросило в жар.
– Тебя зовут Ира, меня – Илья.
Трудно было не догадаться, что он хотел сказать: их имена и имена их родителей начинались на одинаковые буквы. Действительно совпадение ... А может...
Ира поспешно поднялась с дивана и потянула Илью за собой.
– Пойдем в мою комнату, я хочу тебе кое-что показать.
Спустя минуту Илья разглядывал ее рисунки. Ире было немножко страшно отдавать свои работы на его строгий' суд: ведь Илья учится в архитектурном, а значит, очень хорошо рисует. Но ей хотелось услышать его мнение, а еще больше – понаблюдать за ним, за его реакцией. Илья сосредоточенно перебирал листы ватмана, почти не задавая вопросов. Иногда он улыбался, иногда говорил: «А вот это интересно». Но чаще хмурился, и тогда у него между бровей появлялась упрямая складка.
– Ну, что скажешь? – спросила Ира после того, как он отложил последний лист. – Честно?
– На другое не рассчитываю.
– Ну хорошо. Для начала ответь мне: эти рисунки – только состояние души или же с дальним прицелом?
– Раньше рисовала для себя, но теперь... Ира помолчала, собираясь с духом. – В общем, с твоей подачи задумалась об архитектурном. – Она подняла к нему взволнованное лицо. – Ты считаешь это глупостью?
– Глупостью?! Да это самое правильное, что ты смогла придумать! – обрадовался Илья. – Я -то испугался, что ты замахиваешься на художественное училище. Аархитектурный – это верный выбор. Вот только должен тебя огорчить. С красками придется временно расстаться. Гуашь и акварель понадобятся не раньше второго курса. А на подготовительных курсах будешь рисовать обыкновенными кохинорами.
– А что рисовать? – загорелась Ира.
– Сначала геометрические фигуры – конусы, пирамиды, цилиндры, потом займешься делом посложнее – освоишь композицию, а уж затем – рисунок головы, и все это с пропорциями, построением и тенями. Ну что, не отбил охоту?
– Нет. Наоборот. Это же интересно. А ты тоже заканчивал эти курсы?
– Да, но помимо этого я еще целый год занимался с частными педагогами черчением и рисунком. Вот так. Без труда не выловишь воблу из пруда. – Он потрепал ее по волосам и притянул к своему плечу.
– А почему ты решил стать архитектором? поинтересовалась Ира, устраиваясь поудобнее. Она давно хотела спросить Илью об этом, но случая не было.
– Дед был архитектором, мама архитектор. Видимо, гены взыграли.
Они еще долго разговаривали. Целовались, конечно, за закрытой дверью, не без этого. А когда Илья собрался уходить, внезапно выяснилось, что папа с мамой совершенно ничего не имеют против субботних дискотек.
8
Прошел четверг, за ним пятница. Чем, вы думаете, занималась Ира эти дни? Готовила уроки, ходила в магазин за молоком, убирала квартиру, встречалась с Ильей, болтала с Аней, рисовала, мечтала? Не пытайтесь угадать. Она, конечно, делала все то, что было перечислено, но в свободные минуты и ночью Ира довязывала себе наряд к субботе. Ей хотелось потрясти художественный вкус Ильи чем-нибудь необычным.
– Очень даже миленько получилось, – приговаривала она, разглядывая себя в зеркале.
Отражение не обманывало Иру. На точеной фигурке идеально сидело серебристо-белое ажурное платье с расклешенной юбкой. Длинные узкие рукава, витиевато отделанные крючком, подчеркивали ее изящные кисти, а длина платья позволяла полюбоваться стройными ногами, обутыми в новые открытые туфельки. Ира не узнавала себя в зеркале – вертелась и так и этак. Глаза ее светились, подкрашенные тушью ресницы трепетали, а розовые губы, по которым она прошлась маминой помадой «от Диор», мечтательно улыбались. Неужели это она? Та самая девушка, которая еще недавно была безнадежно влюблена в Кахобера? Нет, сейчас Ира чувствовала себя счастливой и уверенной в себе.
Илья позвонил в дверь ровно в семь, как они и договаривалась.
– Желаю хорошо повеселиться, – проводила их мама.
Папа еще вчера ненавязчиво намекнул Илье, что ничего страшного не случится, если они погуляют подольше, но будет Лучше, если к половине двенадцатого Ира окажется дома. После чего спокойно укатил на дачу.
Как же быть, как быть?
Запретить себе тебя любить?
Не могу я это сделать, не могу... –
пел длинноволосый парень со сцены. Он немножко фальшивил, и акустика в зале была рассчитана не на живой эфир, а на рок из усилителей, но Иру сейчас не могли расстроить такие мелочи. Она танцевала с Ильей медленный танец. Вернее, они делали вид, что танцевали, на самом деле они просто обнимались на глазах у всех, правда, всем вокруг было совершенно все равно, чем они занимаются. Потому что все здесь танцевали, обнимались и влюблялись. Ира подняла голову и взглянула на Илью. В его глазах горел такой огонь, что у нее оборвалось дыхание. Теперь она точно знала, когда у него возникает желание ее поцеловать, потому что это самое желание возникало и у нее. Но тут песня кончилась, все вокруг заулюлюкали, захлопали в ладоши, и волшебный миг был упущен. Но Илья не отпустил Иру. Он потянул ее к стойке.
– Что-то стало слишком жарко, – заявил он. – Мне срочно нужно выпить чего-нибудь прохладительного.
Ира задорно рассмеялась, усаживаясь рядом с ним на высокий стул. Илья заказал коктейль, который ей захотелось попробовать, а себе охлажденное пиво.
Ира совмещала приятное с полезным: потягивала коктейль через трубочку, перебрасывалась словами с Ильей и рассматривала танцующих. Народу все прибывало. Видно, ночной бар под названием «На площади» пользовался большой популярностью среди любителей «поклубиться». Ире здесь нравилось. Она, конечно, редко посещала такие места, но в этом заведении все выглядело очень пристойно. Никто не курил, напитки только за стойкой. Один раз возникла маленькая стычка на площадке, и тут же, словно грибы после дождя, появились коренастые парни и вывели громко говорящих на свежий воздух проветриться.
К одиннадцати часам в зале яблоку было негде упасть. «Резиновый он, что ли, этот бар», – только подумала Ира, как появилась еще одна шумная компания из шести человек. Среди них выделялась высокая крашеная брюнетка с лицом фотомодели в маленьком черном платье. Перебрасываясь шутками, компания отправились к угловой стойке, где отпускали напитки покрепче. И вдруг брюнетка резко остановилась, пропуская друзей вперед.
– О! Какие люди – и без охраны!
– Здравствуй, – сказал Илья, отодвигая от себя бокал с недопитым пивом.
По его лицу трудно было понять: рад он этой встрече или нет. Оно было непроницаемое, как у Штирлица.
– Так и знала, что мы здесь когда-нибудь встретимся, – произнесла брюнетка избитую фразу и, взглянув на Иру, загадочно улыбнулась. – Может, познакомишь нас, Илья?
– Это Ира. А это Наташа, – произнес он, немного подумав.
– Мы с Ильей знаем друг друга тысячу лет, – сообщила словоохотливая Наташа, а затем повернулась к Илье: – Можно тебя на пару слов? Очень нужно.
Илья извинился и отошел вместе с Наташей.
Они как-то умудрились отыскать свободный пятачок, где не было танцующих пар. Илья что-то сказал Наташе, она ответила. Он опять о чем-то спросил, кинув головой в сторону ее приятелей. Она не расслышала его вопроса в этой какофонии звуков, И тогда он взял ее за руку и отвел подальше от эстрады. Их разговор возобновился. Теперь они стояли близко и хорошо слышали друг друга. Ира даже решила, что стоят они слишком близко. Она машинально отметила: «Надо же, как в самых плохих мыльных операх». Вот только она не Наталия Орейро. Она вообще не Наталия. К горлу подступил ком. Ира с трудом проглотила его и глубоко вздохнула. Ира + Илья, Наташа + Илья ... И что это она так разволновалась? Обычная ситуация: любовный треугольник в действии. Впрочем, о какой любви идет речь, если Илья, зная, что может встретить здесь эту Наташу, все же пригласил Иру потанцевать. Мало ли в Москве этих дискотек, так нет, выбрал именно «На площади». Вот и дотанцевалась. Вдруг ужасная догадка пронзила ее сердце. Илья специально при: вел ее сюда, чтобы разбудить ревность в этой девице, которая для тысячелетнего возраста неплохо сохранилась. Ира покосилась в их сторону.
Сегодня Илья был одет в черные джинсы и спортивную хлопковую рубашку, подчеркивающую его широкие плечи. И именно на этом широком плече лежала рука Наташи. Ира торопливо отвернулась: видеть это было больно.
Если бы она не отвела взгляд так поспешно, то заметила бы, как Илья убрал Наташину руку, отрицательно покачал головой, коротко что-то сказал и пошел к Ирине. Но она этого не видела: она была полностью погружена в свои черные мысли. Возомнила себя красавицей, причем не в первый раз. А на самом деле серый гадкий утенок, способный лишь на то, чтобы вообразить себя изящным белоснежным лебедем. Серебристое платье, связанное собственными руками, показалось насмешкой рядом с изящным шедевром в стиле Коко Шанель.
– Извини, что так долго, – сказал Илья, присаживаясь на стул рядом.
– Разве долго? – Ира порадовалась, что голос ее не дрожит. – А я и не заметила – музыка, коктейль «Знойная ночь». Знаешь...
Илья взглянул на нее пронзительным взглядом, и Ира осеклась. Не может она изображать беззаботное веселье, не умеет играть в эти игры. Да и не хочет. Она взяла в руки маленькую сумочку из белого бисера и поднялась со стула.
– Ты что?
– Я хочу уйти. И потом, все равно пора – двенадцатый час.
Илья пожал плечами:
– Как скажешь.
Он подозвал бармена, расплатился, а затем они ушли из этого шумного, звенящего смехом места. По дороге к дому Ира изо всех сил поддерживала разговор, хотя получалось это у нее не очень здорово. Наконец, когда паузы стали удручающе длинными, Илья сказал:
– Давай кое в чем разберемся.
Ира неопределенно пожала плечами – это можно принять и за согласие, и за отказ. Илья предпочел прочесть в этом жесте «да».
– Ты увидела Наташу, сложила два и два и получила четыре?
– Меня в школе учат, что два и два – именно четыре, – напомнила Ира о своем юном возрасте.
– Ириш, не будь такой колючей, это глупо.
– Ах, глупо! – не сдержалась она. – Ты даже не сказал этой Наташе, что я твоя девушка, когда нас знакомил. Это, знаешь ли, не прибавляет настроения и наводит на некоторые мысли.
– На какие же?
– Сам знаешь на какие. Например, как часто ты с ней танцевал в этом баре?
– Так вот как ты обо мне думаешь? – криво усмехнулся Илья.
– А что я еще могу думать? Я тебя знаю всего ничего. Это ведь с Наташей вы тысячу лет знакомы.
– Понятно. – Его щека задергалась, рот сжался в прямую линию. Он смотрел на нее несколько долгих секунд. – Пойдем, я пров