Возвращение Ангела (глава 48)

Мои любимые читательницы!
Эта глава редактировалась бесчисленное количество раз, но всё равно, боюсь, в ней у меня не получится донести до вас смысл, который я в неё хотела вложить.
В изначальном варианте истории её не было, но, поскольку сочинитель должен, вроде как, прислушиваться к настойчивому мнению своих читателей, то пришлось несколько изменить дальнейший ход событий… Иными словами, «редактирование» моей «Санта-Барбары» получилось почти стопроцентным.
Итак, глава 48. Лично я плакала, когда её писала. И не потому, что она получилась жалостливой. Совсем нет! Просто я готова была убить всех своих героев, которые успели мне надоесть, и цинично приписать в конце: «Вот и сказочке конец…» Но сдержалась, потому что понимаю, что тогда вы меня убьёте))


Глава 48
Май 2005 года
Западная Украина, Карпаты

За окном умирал вечер. Совсем скоро с Карпатских гор спустится темнота и окутает город чёрным как вороново крыло сумраком. Ночь в горах чудесна, хоть и холодна. Звёздное небо висит над головой так низко, что кажется, будто накрылся одеялом с астрономическим узором…
Илья, ссутулившись в кресле, медленно потягивал противный остывший чай. Он никогда не был любителем зелёного чая, но чёрный, как назло, закончился, а выходить из своего «логова», как он именовал про себя этот дом, не было никакого желания.
Вот и наступил последний его вечер в Карпатском раю. Тот, кто хотя бы единожды в своей жизни побывал в Закарпатье или Карпатах, уже никогда не забудет этот удивительный край древних синих гор, хрустальных озер и прозрачного, наполненного целебной свежестью воздуха. Край тёплого лета и мягкой зимы, которая так разительно отличается от суровой и снежной зимы российского Севера, где он родился, служил и куда теперь должен вернуться. Больше, кроме Мурманска, ехать ему некуда. Там есть хотя бы родительская квартира, которая уже много лет стоит пустой…
«Родительская…» - с горечью произнёс он, отставив в сторону чашку и закрыв лицо ладонями. Своей он за годы службы так и не получил …
И вообще, всё в его жизни было чужим, «не своим». Он всю жизнь пользовался тем, что зарабатывали другие. Ему вечно доставались какие-то «обноски» с «барского плеча», которые он усиленно подбирал и ненавидел себя за то, что подбирает. А ведь для того, чтобы иметь что-то своё, достаточно было всего лишь перестать быть тенью, уяснить, что у каждого человека в этой жизни своё место. Но нет! Его вечно тянуло ухватить что-то чужое, и эта тяга, в конечном итоге, привела к тому, что он должен, как крыса с тонущего корабля, бежать куда подальше, чтобы не быть найденным…

Жаль только, от себя не убежишь… От вчерашней ночи, о которой свидетельствует тупя ноющая боль, поселившаяся во всём теле, сбитые к кровь руки и ноги, да страшные воспоминания, до сих пор стоящие перед глазами…
Верно ли он поступил?
Наверное, впервые в жизни он мог ответить себе на этот вопрос утвердительно, без тени сомнения.
Верно…
И пусть последствия его поступка будут страшными, ему бояться нечего. Пусть боится тот, кто заварил эту кровавую кашу… Как бы не подавился он этой кашой-малашей…

Илья подошёл к окну и отдёрнул штору. Вид покрытых снегом вершин Карпатских гор всегда успокаивал его… Что ж, туда, в Мурманск, он привезёт с собой воспоминания о неповторимых пейзажах этого края, который по праву величают жемчужиной украинской земли. Шёпот древних елей, тихий плеск горных рек и прозрачных озёр, рокот бурлящих водопадов…
Он глубоко вздохнул и, оторвавшись от окна, щёлкнул телевизионным пультом.
Тихо… Слишком тихо…
Телеканал «Интер», в принципе, «ловился» здесь неплохо… Что там сегодня? «Жди меня»?

- … Ищу отца, - раздался взволнованный девичий голос с экрана телевизора.
«Ищи и обрящешь», - презрительно фыркнул Илья, собираясь переключить канал. Везде – одна сплошная показуха. Три категории актёров. Одна изображает «ищущих», другая – «найденных», третья – «ведущих». И непонятно ещё, кто лучше входит в образ…
Его взгляд остановился на кареглазой девушке лет шестнадцати на вид, комкающей в тонких пальцах фотоснимок, повёрнутый к камере чистой стороной… Нет, там, в углу была какая-то надпись, которую, конечно, и не разберёшь…
- Мои родители познакомились в Севастополе. Отец учился в военном училище - СВВМИУ, которое теперь расформировано, а мама – тоже в училище, только кулинарном. Она была замужем, и поэтому они встречались тайно. После выпуска отец уехал, мама развелась, а ещё через полгода родилась я… - девушка запнулась и покраснела, быстрым движением заправив за ухо прядь русых волос.

«Голландия»… Училище, которое он закончил, дай Бог памяти… Чёрт, как же давно это было! Восемьдесят восьмой год…
Глядя на испуганную девушку на телевизионном экране, Илья вспомнил о давней традиции, существовавшей в стенах училища. То был древний «ритуал» - отмечать рождение ребёнка у каждого курсанта. Но не просто так, с бутылкой, а весьма своеобразно. Если родился мальчик - вся рота, передавая счастливого отца из рук в руки, несла его на завтрак из казарм на камбуз. Надо сказать, прогулка не из легких. Тем, кто бывал в Голландии, объяснять нечего - от казарм до камбуза высоченная мраморная лестница, ступень в триста. Вот по ней и несли новоиспеченного папашу на руках, вознеся над строем. Тем же, кому судьба преподнесла сюрприз в виде дочери, доставалась несколько другая участь. Их, невзирая на время года и погоду, таким же «Макаром», на руках, под грохот заранее заготовленных тазов и ведер торжественно относили на пирс и скидывали в воду. Пущай «бракодел» искупается… Традиция выросла вместе с училищем и свято соблюдалась всеми поколениями курсантов. Правда, с середины восьмидесятых годов за нее начали преследовать, но народ исхитрялся, как мог, и продолжал «святое» дело… Курсантские забавы… Давно это было…
Он меланхолично вздохнул, прислушиваясь к рассказу девочки. Может, кого из бывших товарищей по училищу узнает? Кто его знает, сколько «неучтённых бракоделов» бродит по земле…

- Юля, скажите, пожалуйста, как зовут Вашего отца? – спросила ведущая.
- Его зовут Илья… - произнесла она. – А фамилию мама не помнит… Или не говорит… - она испуганно посмотрела по сторонам, словно ожидая какой-то поддержки. – Он родом, кажется, из Мурманска…
Девчонка снова замолчала. В карих глазах появились слёзы, и она с силой стиснула в пальцах фотографию.
- А мама? – как и подобает в таких случаях, полным наигранного участия и какой-то лживой «материнской заботы», продолжала ведущая.
- Мама? – переспросила девушка. – Мама очень больна, - проговорила она, низко опустив голову. – У неё рак… Ой… Вы, наверное, про имя спрашиваете, да? – виновато пробормотала она. – Марта. Кондратенко Марта Эрнестовна, уроженка города Севастополя… - она ещё что-то заученно тараторила, но Илья уже не слышал.
Осознание произошедшего навалилось на него так неожиданно, что на какое-то время он утратил способность соображать…

Это было давно… 1988 год, июнь месяц. В Севастополе оставалось лишь тело. Мыслями он давным-давно был в бухте Малый Улисс…
Последнюю ночь с Мартой он запомнил хорошо… Погружённая во мрак комната, плотно задёрнутые шторы… Её руки, обвивавшие его шею и горячее дыхание над ухом…
Ни одна женщина на свете так его не обнимала, как Марта… Это не он держал её в своих объятьях, а, наоборот, она его. Ей нравилось прижимать его голову к своей груди и, прерывисто дыша, часто-часто целовать его в макушку. Так удивительно спокойно было от её поцелуев… Она постоянно что-то говорила. Он никогда не вникал в её слова, но всегда с удовольствием слушал красивый «серебряный» голосок…
- Возьми меня с собой… - эти слова неожиданно прорвались к нему через сладостный туман. – Слышишь, Илья? Возьми, а?
- Куда? – усмехнувшись, спросил он. Глупость какая. Что он будет с ней делать? Бред. – На дальний Восток? Думаешь, у меня там апартаменты будут? В лучшем случае – комната в общаге… А сейчас, с этой перестройкой, вообще хрен знает что будет…
- И что? Ну и пусть – комната, - шептала она, покрывая его грудь поцелуями. – Двоим – много ли надо, Илюша? Даже если и троим…
- Двоим, троим, - недовольно оборвал он, не желая слушать её пустой болтовни. – Спи давай…
- Илья, а если… - начала было она.
- Что – если? – зевнул он, отрывая её от себя. – Мне завтра вставать в пять утра… Вещи мне погладь, ладно?
За его формой всегда следила Марта. Игорю это было не нужно – он «подгонял» форму, которую, вообще-то, ушивать было запрещено уставом, в московском ателье… Знал бы он, чем его жена занимается в его отсутствие – был бы сильно удивлён. Марта прогуливала учёбу, чтобы «без свидетелей», как она изъяснялась, превратить форму Ильи из мешковатого уставного тряпья в отлично подогнанный наряд, в котором он, по его собственному мнению, выглядел просто как отличник БП и ПП с картинки Главпура. Сам он, обладая природной ленью, никогда не стал бы тратить своё время на подобную ерунду, но тогда, когда Марта взяла все эти хлопоты в свои руки, не мог наглядеться на себя в зеркало, вскользь подумывая о том, сколько же формы надо тащить с собой в очередной отпуск для дармовой подгонки…
Идиот! О каком-то тряпье думал, а главного в её словах не услышал…
А главное… Главное сидело сейчас в киевской студии телепередачи «Жди меня» и смотрело с экрана своими огромными карими глазами, которые были копией глаз Марты, в которых он потонул в первый день знакомства, когда пришёл в себя после её неудачного «пускания блинчика»…

Что-то в груди дрогнуло и стало стремительно плавиться…
Он перевёл рассеянный взгляд с ведущей на девочку, и почувствовал, как острая боль полоснула по груди, сведя на нет все чувства… Какой-то стопудовый груз давил на грудь. Он ощутил, что не в силах сделать вдох.
Их глаза встретились… Илье вдруг показалось, что нет сейчас между ними преграды в несколько сот километров, что они сидят на расстоянии вытянутой руки друг от друга и смотрят – одинаково рассеянные, удивлённые и испуганные… Он понимал, что так не бывает и быть не может, но, повинуясь какому-то странному желанию, поднялся с кресла и, подойдя к телевизору, коснулся дрожащими пальцами экрана…
Что-то в душе надломилось, перечёркивая всё, что было между той последней июньской ночью и этим мгновением, когда он узнал, что у него, оказывается, есть дочь… Дочь… У него – дочь…
Он всегда был один на этом свете. Всегда сам себе жаловался на своё одиночество, особенно после того, как ушли из жизни его родители. А, оказывается, никогда не был одинок. Не был, потому что была она – девочка, до смешного похожая на Марту, его первую любовь…

Илья даже не думал бороться с собой, с чувствами, которые затопили его душу полностью…
Он признал её сразу – без условий и сомнений, кои обычно терзают мужчин в таких случаях.
Она – его. Он это знал. Был в этом уверен…

Трясущейся рукой он вынул из кармана рубашки мобильный телефон и набрал номер студии…
Занято… Там было занято, а на экране уже сменился сюжет – какой-то ветеран Великой Отечественной повествовал о том, что ищет свою родню, потерянную ещё в сороковых годах прошлого века…
Ему плевать было на ветерана и на всю его родню. Ему нужно было, чтобы ещё раз показали девочку с карими глазами, испуганно глядящую с телевизионного экрана. А вместо этого он вынужден был глядеть на беззубое лицо, изборожденное морщинами…

Голос оператора ворвался в его сознание стремительно. У него что-то спрашивали, но он не в силах был отвечать… Язык как будто прилип к горлу…
- Только что фрагмент показали… - произнёс он трясущимися посиневшими губами. – Девочка из Севастополя… Она отца искала… Юля… - каждое слово давалось ему с трудом. – Она… В общем, она меня искала…
Сказал! Всё-таки, осилил…

Гостиная расплывалась от какого-то мокрого тумана, и он с удивлением понял, что это не туман вовсе, а слёзы, катившиеся по щекам…

Он ещё не знал, что скажет ей при встрече. Не знал, как она отнесётся к нему… Не знал ничего, но почему-то верил в то, что всё будет хорошо… Теперь у него начнётся новая жизнь…
Против воли в голову влезла мысль о том, что у Игоря тоже родилась дочь… Об этом ему сказал тот, кто видел в нём верного союзника, кто сыграл на его ненависти к Игорю. И он позволил ему эту игру. Он всегда позволял с собою манипулировать…

Что он делает? Он, видимо, с ума сошёл? В какую это новую жизнь он собрался? Куда?
И девочку эту собирался только что с собою потащить… Уж лучше ей сиротой быть, чем с таким отцом, как он. Он не умеет быть отцом. Не умеет и боится… Боится, что правда о вчерашней ночи выплывет наружу, и тогда кара людская обрушится не только на него, но и на эту девочку…

У него настойчиво спрашивали контактный телефон.
Илья молчал. Нужно ли? Стоит ли?
Оператор переспрашивал, а он не мог произнести ни единого слова.
«Ну, - мысленно теребил он самого себя. – Решайся на что-нибудь. Решайся же… Что ты тянешь кота за причинное место? Или говори, или просто положи трубку…»
Решение было принято молниеносно.
- Простите, - твёрдо ответил он в трубку. – Я задумался. Записывайте телефон.
«А вдруг обойдётся?» - подумал он. Безвыходных ситуаций не бывает. Он сам в этом убедился прошлой ночью. Должно же и ему в этой жизни хоть раз повести?



Май 2005 года
г. Львов, кофейня «Дежа вю»

Жители Львова любят говорить, что «все начинается с кофе – утро, дела, любовь…» Умение пить кофе - это целое искусство, которое требует соответствующего антуража. Маленькие уютные кофейни и кафе Львова, ароматный кофе и все к кофе - это визитная карточка города… Любовь к распитию кофе началась во Львове еще в ХVIII веке, когда в городе открылась первая кофейня. С той поры утекло много воды, но город до сих пор держит марку (по-современному – бренд) «кофейной столицы» Украины…
Кафе «Дежа вю», за столиком которого Илья сидел более получаса, располагалось практически в центре города. Мужчина недовольно оглядывал обстановку, отображающую атмосферу 30-х годов ХХ века: чёрно-белые фотографии на стенах, старые афиши и публикации на польском языке, разложенные на стеклянных столах… Зал тонул в рассеянном свете…
Он бросил нетерпеливый взгляд на часы. Без четверти двенадцать… Презрительно скривив губы и покачав головой, он поворошил рукой пепельно-русые волосы. За долгие годы он не привык к опозданиям и ненавидел, когда опаздывали другие. Но тот, кого он ждал, похоже, не имел ни малейшего понятия о пунктуальности…

Он в задумчивости повертел в руках миниатюрную кофейную чашку и заглянул внутрь. На Востоке мудрецы говорят: «Настоящий кофе должен быть черным как ночь, сладким как грех, горячим как любовь и крепким как дружба». Илья усмехнулся и покачал головой.
Ночь… Ночь была тёмной. Чёрной, как этот кофе. Густой. Горячей. Горькой. Страшной… И запах у неё был свой – не обжаренных кофейных зёрен. Нет, то был «ржавый» запах крови… Она покрыла и грех, и любовь, и дружбу, если, конечно, можно было говорить о дружбе… Воспоминания атаковали память, и он поспешно сделал ещё один глоток, пытаясь отвлечься…

Чёрная тень возникла у него за спиной…
Илья улыбнулся одними губами. Он точно знал, что разговор будет коротким. Намного короче, чем предполагает тот, кто сейчас дышит ему в затылок…



Май 2005 года
г. Львов, кофейня «Дежа вю»

Мужчина преодолел несколько шагов, отделяющих его от столика, за которым сидел Илья. Он остановился у него за спиной и затаил дыхание, всё ещё не решаясь встретиться с ним лицом к лицу.
Если бы у него был выбор, он бы никогда не потащился во Львов, никогда бы не стал разговаривать с этим человеком, но он обязан был удостовериться в том, что всё прошло так, как нужно было ему. Он должен был знать, что человек, исковеркавший его жизнь, уже не дышит, лёжа в какой-нибудь канаве с простреленной головой…
Илья… Он всегда относился к нему с презрением. Все годы, что его знал, а знал он его немело… Но больше обратиться за содействием ему было некому. Они были похожи. Слишком похожи своей горькой мужской судьбой, и именно Илья должен был как никто другой понять его сокровенные мысли, выслушать его откровения. Именно на него он надеялся, год за годом вынашивая в груди кровавый план, наблюдая за тем, как Игорь наслаждается жизнью…

- И долго ты собираешься стоять? – произнёс Илья недовольным голосом, даже не оборачиваясь. – Я могу принять тебя за официанта и попросить унести грязную посуду.
Его передёрнуло от этого неуместного юмора, так напоминающего ему плоские шутки Игоря, от которых он столько страдал в своей жизни. Больше всего хотелось схватить стоявший рядом стул и ахнуть Илью по голове, чтобы отправить его вслед за тем, кто больше уже никогда не станет никому досаждать одним только фактом своего существования.
Согнав с лица недовольную гримасу, он обошёл столик и сел напротив Ильи, встретившись с его непроницаемым взглядом и поспешно отведя глаза.

- Как наши дела? – он вальяжно развалился на стуле и знаком подозвал официанта.
- Наши? - Илья смотрел на него как на умственно ущербного, и в очередной раз у него возникло ощущение, что его собеседник полностью копирует поведение Игоря. Так, например, он делал всегда, когда был уверен, что посадит человека в калошу. Видимо, именно это собрался с ним проделать сейчас Илья.
Словно прочитав его мысли, Илья улыбнулся холодной «каменной улыбкой».

- Наши? – ещё раз переспросил Илья, чуть наклонив голову. – У нас с тобой нет никаких дел…
- Я имею в виду… - начал было он.
Что-то не так. Слишком самоуверенно ведёт себя. Слишком нагло… Как будто чувствует себя здесь царём и Богом… Как бы шантажировать не начал! Эх, угораздило же с ним связаться… А, может, и его «в расход»?

- Я прекрасно знаю, что ты имеешь в виду, - резко оборвал его Илья. – Дело сделано. Я там был. Я всё видел.
- Твои люди?
- То, что осталось от моих людей, сейчас свалено в ту же яму, где лежит твой обожаемый родственник…
- Между нами нет родства! – вопреки воле, его пальцы сами собою сжались в кулаки. Между ними нет и не может быть никакого родства. Игорь ему такой же родственник, как Илья, то есть никакой…

- Теперь нет. Не кричи так громко – ты привлекаешь к нам внимание… - тягучим голосом произнёс Илья. – Да, кстати, у меня есть для тебя небольшой сувенир. Хотел оставить себе в качестве трофея, но тебе, думаю, оно больше пригодится… - он неторопливо запустил руку в карман пиджака и вынул из него широкое обручальное кольцо. – Вот.
- На что мне оно? – он нахмурился.
- Ты же просил гарантии, - Илья равнодушно передёрнул плечами. – Мог бы, конечно, принести его вместе с пальцем, но таскать его в кармане как-то не очень приятно, - он невозмутимо сделал глоток кофе. – Итак, всё сделано. Игорь в могиле, как и его доблестная охрана, которая на деле оказалась не такой уж и доблестной. Я с самого начала предполагал, что это – не более, чем бутафория.

- Для чего было оставлять двоих в машине? Что, нельзя было их вместе со всеми…
- Откуда ты знаешь о тех двоих? – Илья вскинул на него глаза. – В новостях я ничего похожего не встречал…
- Олег… - просто ответил он.
- Олег… Олеженька… - нараспев протянул Илья. – Плутает, наверное, бедолага по лесу в поисках своего шефа и грезит тем, чтобы он нашёлся. Глядишь, поставят его начальником охраны… Возьмёшь его к себе, а?
- К себе? – с недоумением переспросил он. – На кой он мне сдался?
- Действительно, на кой? Вовку жалко. Таких, как он, поискать надо… Только после контрольного успокоился… - Илья резко поднялся и, одёрнув пиджак, бросил на стол несколько купюр. – Мне пора…

- Подожди, - дёрнулся мужчина. – А деньги?
- Деньги? – переспросил Илья. – Мне казалось, я расплатился за кофе…
- Я имею в виду твой гонорар…
Илья с улыбкой подошёл к нему и, наклонившись к уху, тихо и нежно прошептал: «Себе оставь… Сгодятся на жизнь… А если думаешь от меня избавиться – зря. Расстрел записан на камеру и снабжён моими комментариями. Кстати, наш с тобой разговор, где мы обговаривали последние детали, тоже записан на диктофон. Эти чудные вещички хранятся у моего доверенного лица. Тронешь меня – сядешь, если раньше не убьют…»
Прежде, чем он успел что-то ответить, Илья вышел из кафе.
Чёрт… Угораздило же связаться…

«Пусть живёт!» - милостиво разрешил он, вертя в руках массивное обручальное кольцо. Он ему не помешает. Главное – Игорь больше не топчет эту землю, и нет оснований полагать, что вторая часть его плана обречена на провал. Совсем скоро он вернёт всё, что по праву принадлежит ему…
А Илья… Что ж, если он действительно думает, что Лариска для него – лучшая награда, нежели деньги, пусть так и будет…
Чудак! Поменять деньги на подстилку…



Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область

Меня разбудил тихий, монотонный звук. Где-то барабанил о железный отлив дождь… Я открыла глаза и провела языком по потрескавшимся губам. Резко приподнявшись на кровати, непонимающе обвела глазами окружающие предметы. Тупая боль прорезала моё тело, и я с лёгким стоном упала на подушку.
Я потянула носом и втянула в себя ни с чем не сравнимый запах лекарств, который отлично знала с самого детства… Больница…
Значит, всё по-прежнему… Значит, мне ничего не показалось… А как бы хотелось, чтобы вчерашний кошмарный день оказался лишь сном!

«По всей видимости, они все погибли… Должно быть, где-то закопали… Здесь места глухие, леса везде… Мы ищем… Вот так вот…» - вспомнился мне извиняющийся голос Олега.
«По всей видимости…» - повторила я шёпотом. Господи, как же это тяжело – в такие моменты слышать слова «по всей видимости», «возможно», «вероятно»… Они вселяют в человека надежду, заставляют его растрачивать свои душевные силы на то, чтобы подсознательно сопротивляться неизбежному. И ты веришь…
Веришь, прислушиваясь к каждому шороху, стараясь уловить за дверью звук его шагов…
Веришь, поглядывая на мобильный телефон в напрасной надежде, что сейчас он зазвонит, и ты услышишь его голос.
Веришь, когда, проснувшись и ещё не открыв глаза, ищешь его руку, а вместо этого натыкаешься на пустоту…
И эта вера убивает, не давая принять, возможно, то неизбежное, что понимают все, кроме тебя. Пустая надежда рвёт душу в клочья, заставляет сердце истекать кровью. Вера и надежда…

- С добрым утром, Лариса, - услышала я негромкий голос и удивлённо повернула голову.
- Ты? – спросила я, делая над собою усилие, чтобы не сжаться в комок при виде человека, который отнял у нас с Игорем два с половиной месяца счастливой совместной жизни. Два с половиной месяца, которые мы по его вине провели, словно горя в аду…
Мне припомнился рассказ Игоря о том, как Илья много лет подряд из какого-то «спортивного интереса» уводил его жён… Что, возможно, это ему он был обязан пятью годами в колонии…
Этого человека я когда-то считала своим Ангелом-Хранителем, «созданным» Игорем для того, чтобы поддержать мою детскую веру в чудо… Теперь же ничего, кроме ненависти и презрения, я к нему не испытывала… После того, что произошло в достопамятную Новогоднюю ночь, я не ожидала увидеть этого человека, а он – тут как тут…
И откуда только узнал о том, что произошло? Из новостей, наверное… Если бы не знал, не посмел бы сунуться! Господи, пусть Игорь вернётся! Пусть вернётся прямо сейчас, схватит его за шиворот и выбросит к чертям собачьим из палаты, чтобы неповадно было больше сюда являться…
Боль резанула по сердцу при мысли о том, что Игорь, возможно, уже никогда не вернётся, никого не возьмёт за шиворот и ниоткуда не выкинет. Нет, всё будет хорошо. Я не должна так думать! Мысли материализуются – я где-то читала об этом. И если я постоянно буду думать о том, что Игорь вернётся с минуты на минуту, так и будет. Я знаю…

Илья… Зачем он пришёл? А что надеется?
Как стервятник кружит, кружит… Ну почему? Ну зачем? И так тяжело, а тут ещё он…
Явился – не запылился, чтобы вновь отравить мою жизнь? Опоздал. Она и без него отравлена…

- Что тебе нужно? – резко спросила я, пытаясь вложить в свой голос как можно больше ненависти.
- Я пришёл попрощаться, - произнёс он, грустно глядя мне в глаза.
- Уходи! – я зажмурилась, чтобы не видеть его печальных серо-голубых глаз, которые смотрели на меня почти с мольбой.
Однажды ему уже удалось задурить мне голову таким вот взглядом. Тогда я поверила страшным вещам о своём муже и чуть было не ушла от него… Тогда я была глупой доверчивой девчонкой. Сейчас – я взрослая женщина, и этот номер со мною уже не пройдёт.
Звук его шагов заставил меня приоткрыть глаза. Он опустился на край кровати и, робко глядя на меня, накрыл мою руку своей ледяной ладонью. Я замерла под его взглядом, не делая даже попытки освободиться… Ужас сковывал моё тело, парализовал мозг…

- Лариса… - прошептал он, склоняясь надо мною. – Я уезжаю… Уезжаю далеко-далеко. Навсегда… Я не могу просто так уйти, не попросив у тебя прощения за всю боль, что тебе причинил… Я был глуп и слеп… Понимаю, что мои слова для тебя – пустой звук, но, возможно, когда-нибудь ты вспомнишь их и сможешь меня простить…
- Уходи… - пролепетала я.
- Я уйду. Скоро… Но прежде мне нужно сказать тебе кое-что важное. Выслушай меня, прошу…
- Нет, - я покачала головой. – Я тебе не верю и не стану тебя слушать.
Не стану. Не стану, чёрт его побери! Однажды уже выслушала и чуть было не потеряла самого близкого мне человека… Нет, я больше не буду легковерной идиоткой, которая верит каждому встречному - поперечному. Не буду!

- Лариса, милая… - его руки стремительно взметнулись к моим плечам, слегка прижав меня к подушке. – У меня очень мало времени. У меня поезд через два часа… - он страдальчески сморщился.
Холод от его рук заставлял меня дрожать. Эта дрожь всё нарастала по мере того, как он молча смотрел на меня ясным взглядом серо-голубых глаз, в которых отчётливо читалась безнадёжность. И боль…
Сердце на мгновение дрогнуло от жалости, но я, взяв себя в руки, попыталась прогнать её. Люди, подобные Илье, не заслуживают даже этого… Они вообще ничего не заслуживают! Почему такие, как Игорь, уходят, а такие вот ничтожества, подобные тому, что сидит сейчас передо мною, остаются? Почему так жестоко и несправедливо устроен мир? Сильные исчезают, слабые и трусливые – продолжают своё ненужное никому, кроме их самих, существование.

- Я тебя не держу, - произнесла я, чувствуя, как предательски дрожит мой голос. – Уходи…
- Я уйду… - забормотал он. – Уйду, хорошая моя… Но прежде мы поговорим… Я должен тебе это рассказать, Лариса. Должен…
- Не хочу тебя слышать… Что ты хочешь мне сказать? Что тебе ещё нужно? Что, Илья? Ты всё, что мог, уже сделал! Узнал о том, что произошло с Игорем, и пришёл? Думаешь, я на шею тебе кинусь? Не кинусь! Ты мне не нужен и никогда не был нужен. Никогда, слышишь? Никогда… – слова срывались с моего языка, и я с удовольствием замечала, что каждое из них больно ранит Илью.
В каком-то истерическом порыве я упёрлась руками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть его от себя, но он этого как будто не замечал. Мои кулачки отчаянно молотили по его груди, но он не хотел обращать на это внимания. Просто осмотрел на меня, не отрывая взгляда, который после каждой брошенной мною фразы становился всё печальнее и, кажется, вслушивался в каждое моё слово, занося его в свою память…
Наверное, он всё-таки меня любил. Думаю, что любил, но как-то по-своему, и мне ни за что на свете не понять было этого чувства…

- Знаю, - перебил он, когда стихло моё последнее «никогда». – Я всё это знаю… Всё понимаю, Лариса. С самого начала понимал, когда увидел вас с Игорем на балконе… Помнишь, был юбилей «Империи»? И ваши взгляды… Я уже тогда понял, что мне не на что надеяться, - Илья низко опустил голову. Его пальцы с силой впились в мои плечи, заставляя меня болезненно поморщиться.
Его слова, в которых он, вероятно, хотел до меня донести что-то важное, я приняла в штыки. Дорогое мне имя, произнесенное устами человека, который столько боли причинил нам обоим, заставило меня бессильно опустить руки… Он не смеет напоминать мне о том, что было! Не смеет, не смеет, не смеет…
Подумаешь, какой-то там вечер! Да у нас сотни похожих вечеров будут, когда Игорь вернётся! Нет, не сотни! Тысячи…
А он… Как он смеет болтать своим поганым языком что-то про меня и Игоря? Как он смеет ворошить дорогие моему сердцу воспоминания?
Наверняка, думает, что мой муж больше не вернётся. Вероятнее всего, просто-напросто хочет «подлизаться», чтобы потом втереться ко мне в доверие, а затем – перебраться в мою постель… Ну уж нет! Я – не такая, как предыдущие женщины Игоря. Я не понимаю, какие такие чары заставляли их терять голову и таять в объятьях этого человека… Не понимаю, что они в нём находили…

- Понимаешь? – кривая усмешка исказила мои губы. – Да ты ничерта не понимаешь. Думаешь, Игорь… Думаешь, он… Тебе не кажется, что ты слишком рано хоронишь моего мужа? Ведь его ещё не нашли! А он возьмёт и вернётся…
Вот! Именно так. На, получи… Пусть знает, что я не собираюсь записывать себя в печальные ряды вдов раньше времени. Слишком мало времени прошло, чтобы заранее плакать о том, кто, быть может, ещё вернётся.
Надежда жива, пока жив человек, а мёртвым его никто не видел…
Он вернётся. Обязательно вернется…
«Бумеранг всегда возвращается»…

- Не исключено, что и так, - ответил Илья с какой-то блуждающей рассеянной полуулыбкой. – Кто знает? Я понимаю, что тебе сейчас тяжело, поэтому… Давай не будем сейчас об Игоре. Хорошо? – одной рукой он продолжал держать меня за плечо, а другой осторожно провёл по щеке, закрыв на бесконечно долгую секунду глаза.
Я с каким-то суеверным ужасом смотрела на его мягкую улыбку, озарившую лицо, на подрагивающие ресницы. Мне было страшно, потому что в моё сознание стремительно ворвалось желание притянуть его к себе, провести рукой по мягким светлым волосам и прошептать в ухо что-то успокаивающее. Илья в эту минуту напоминал мне незаслуженно обиженного ребёнка, который нуждался в поддержке…
Эта противоестественная жалость, затмившая на какой-то миг все другие чувства, пугала… Я не должна его жалеть. И, тем не менее, я делаю это… Почему? Почему, несмотря ни на что, мне жаль его? Его, который не заслуживает даже презрения? Я искала ответа в своей душе, но никак не могла его найти…

- Лариса… - он широко распахнул глаза и, словно на что-то решившись, резко тряхнул головой. – Послушай меня… Послушай внимательно и попытайся запомнить каждое моё слово, потому что от этого зависит очень и очень многое. Я знаю, что ты – упрямая девочка и ненавидишь, когда тебе указывают, как жить, но теперь ты должна думать не только о себе, но и о дочери…
- О дочери? – взвилась я, вырываясь из омута сумасшедшей жалости. – О моей дочери? И ты смеешь…
- И я смею, - перебил Илья. – Поверь, я знаю, что говорю… Много лет подряд я был рядом с тобой, и, как мог, пытался тебе помочь. Но теперь обстоятельства сложились так, что я вынужден уйти из твоей жизни… Разговор пойдёт об имуществе Игоря. Понимаю, что тема странная, но, тем не менее…
- Что?
Он, кажется, рехнулся! Какое ещё имущество? Какая связь между мною и каким-то там имуществом моего мужа? Меня никогда не интересовали его деньги, и я весьма смутно представляла себе размер его состояния, которое, по слухам, было баснословным. Мне никогда ничего не было нужно…
Зачем Илья завёл этот странный разговор?
Не понимаю…

- У Игоря было немало врагов, и его, скажем так, исчезновение – возможно, дело рук одного из них. В официальных сводках это, вероятнее всего, будет представлено как убийство по политическим мотивам…
Слово «убийство», произнесённое им ровным будничным тоном, испугало и погасило пламя жалости, полыхавшее в моей груди. Это не убийство! Просто исчезновение… Его не могут убить… Не могут! Он вернётся… Как только Илья уберётся отсюда, я непременно позвоню Олегу и спрошу, как продвигаются поиски…
- Убийство? – я попыталась взять себя в руки. – Тебе так хотелось, чтобы это было так? Он просто пропал, и, возможно…

- Возможно, - голос Ильи не выражал никаких эмоций. – Но я, повторюсь, говорю о другом «возможно». Запомни, хорошая моя… Рано или поздно появится человек, который предложит тебе свою помощь в управлении делами холдинга… Он явится к тебе и начнёт говорить о том, что ты ничего не смыслишь в делах управления, а он в курсе всего и поможет тебе справиться. Возможно, если Игоря признают погибшим… Родная моя, не смотри на меня так! Жизнь есть жизнь, и никто не знает, что ждёт впереди. Я не утверждаю, что он погиб. Я просто предупреждаю тебя о самом «крайнем случае»… Так вот. Вероятнее всего, у тебя даже появится желание принять его помощь. Я не советую тебе этого делать… - он опустил в карман руку и протянул мне визитную карточку. – Возьми, - он насильно втиснул мне в ладонь жёсткий прямоугольник и сжал мои пальцы. – Это – заместитель Игоря. У него их несколько, но именно ему ты можешь доверять полностью. Больше никому. Игорь верил ему как самому себе… Сам он вряд ли к тебе приедет, и «идти на поклон» придётся тебе. Не тяни с этим, хорошо? Сразу после выписки… Нет, сразу после моего ухода ты должна ему позвонить и договориться о встрече, пока тебя не опередили…
То, о чём он говорил, было слишком нереально. Какие-то «бандитские страсти»… Игорь, возможно, ещё вернётся, а Илья уже распоряжается тем, как я должна поступать… Эта визитка… Что это? Ещё одна западня? Вероятнее всего, так.
- Почему я должна тебя слушать? – холодно спросила я, не имея ни малейшего желания продолжать этот неинтересный мне разговор.
Что он там говорил? Что я должна к кому-то «идти на поклон»? С какой стати? Я не имею к деньгам Игоря никакого отношения. И если случится необратимое, то всё должно достаться его родителям… Так будет справедливо. Они – его единственные родственники, не считая нас с Ангелиной. Но мы никогда не воспользуемся своим положением, потому что это – в корне неправильно. Я не могла самой себе объяснить, почему неправильно, но точно знала, что моё решение верное.

- Потому что я люблю тебя, Лариса, - просто ответил он. – И никогда бы не позволил себе причинить тебе боль. Я готов был убить любого, кто заставит тебя страдать… Ты помнишь… Помнишь это ничтожество, которое чуть было не изнасиловало тебя, когда тебе было шестнадцать? – он схватил меня за обе руки и развернул их ладонями вверх.
Я сосредоточенно посмотрела на белые длинные шрамы, которые окольцовывали мои руки, напоминая о моей неудачной попытке самоубийства.
- Помнишь? – он резко наклонился, касаясь губами уродливых отметин. – Помнишь? Он недолго прожил… – шептал он, опаляя мою кожу горячим дыханием. – Лариска, милая моя… Девочка моя… Я никогда не причиню тебе боли… Никогда, слышишь? Пожалуйста, послушай меня… Я всё понимаю. Правда, понимаю… Я не такой идиот, чтобы не понять, что ты никогда в жизни не будешь со мной. Никогда не полюбишь так, как любишь Игоря… Просто хотя бы раз в жизни поверь и позвони. Я бы сам позвонил, но это ничего не будет значить…
Он сумасшедший… Сумасшедший…
Страх вновь начал сдавливать меня своими раскалёнными обручами.
Нужно позвать на помощь, чтобы его выпроводили из палаты. Для этого достаточно только закричать…
Кто, вообще, его сюда пустил? Кто?

Я не закричала. Что-то в его молящем шёпоте заставило меня сомневаться… А если… Если он, действительно, прав? Если в его словах заключён какой-то смысл, которого я пока не понимаю? Какую цель он преследует?
- Почему я должна тебе верить? – тихо спросила я.
- Потому что тебе некому больше верить, - он вскинул голову. – Вокруг тебя – ложь. Пройдёт всего несколько дней, и тебя окружит толпа подхалимов. Для начала припрётся твой папаша и потребует вернуть ему «Империю». На твоём месте, я бы согласился…
«А хохо – не хохо?» - вспомнилась мне фраза из старого советского фильма.
«Ты слишком много вытерпела из-за этой долбанной «Империи», чтобы…» - голос Игоря зазвучал у меня в ушах так отчётливо, что мне на мгновение показалось, что это не Илья, а он сейчас сидит неприлично близко ко мне, держит холодными пальцами за руки, смотрит в глаза…
Игорь был прав. Я слишком много натерпелась от отца, чтобы отдавать кому бы то ни было «Империю».

- Это подарок Игоря, - отрезала я.
- Этот подарок может нанести удар по твоей психике, - веско обронил он. – А тебе сейчас нельзя волноваться… Не заморачивайся с этой паршивой конторкой. Отдай… У тебя другая цель – не дать развалить холдинг…
Господи, пристал как банный лист с этим холдингом! Что я буду с ним делать? Я ничего не знаю, ничего не понимаю… Я – журналист, а не экономист, финансист, бухгалтер и все такое. Тем более – не управленец. Конечно, если произойдёт самое страшное, и Игорь не вернётся, Алексей Дмитриевич никогда не сможет управлять бизнесом своего сына, но есть же Назар…
Мысль о том, что управление можно передать в руки Назара, показалась мне спасительной. Игорь рассказывал, что на окончание университета подарил своему пасынку какую-то небольшую строительную фирму. Если он с маленькой фирмой справляется, то может и…
Я не заметила, как произнесла последние слова вслух.

- Нет, - голос Ильи сорвался почти на крик.
Я резко дёрнулась и с недоумением уставилась на него. Выражение его лица было близко к тому, которое я видела в ту страшную Новогоднюю ночь, когда они с Игорем стояли возле поваленной новогодней ёлки, и Илья бросал ему в лицо лживые обвинения…
- Не смей этого делать, - он отрицательно покачал головой и крепко стиснул мои руки. Его голос стал хриплым, а в глазах появилось напряжение. – Не смей, слышишь?
От каждого его слов веяло холодом. Я уже ни раз была свидетельницей частых смен его настроения, но здесь… Он смотрел на меня так, словно я собиралась прокрасться в кабинет к принцу Монако и незаметно подложить ему в стол "навозную бомбу", после чего прятаться в шкафу и понаблюдать, что будет, когда её разорвёт.
- П-почему? – запнулась я. – Какая разница…
- Большая, - строго произнёс он, не желая слушать продолжения. – Поклянись, что близко его не подпустишь ни к себе, ни к холдингу. Ну?
- Я не понимаю…
- Потом поймёшь, - нетерпеливо оборвал он. – Просто поклянись, что не сделаешь этого…
- Илья, но…
Договорить мне не удалось. В дверь негромко постучали…




* На фото - прототип Юли