Возвращение Ангела (глава 49)
Очередная порция "авторского бреда"...
Как говорится, "с пылу, с жару"!
По просьбам читательниц, второй "рулон счастья" для Ильи...
Глава 49
Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область
Стук был тихим, но настолько резким, что заставил меня вздрогнуть от неожиданности и застыть на месте.
Илью с кровати как ветром сдуло. Он одним прыжком оказался подле окна, и теперь с самым благопристойным видом теребил занавеску, оглядывая задумчивым взором больничный дворик, который день подряд заливаемый дождём.
За стуком последовало шебуршание, затем дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щёлку просунулись последовательно пухленькая ножка, обутая в красную «балетку», пара бумажных пакетов, источающих нестерпимый запах чего-то жареного, а потом – лицо моей лучшей подруги Надьки, выражающее крайнюю степень озабоченности и подозрительности.
Она никогда ни с кем не здоровалась, хотя требовала от мужа и сына соблюдения всех правил приличия. Просто считала, что ей это ни к чему. «Я же врач, - оправдывалась она. – А врачи – они как священники. Им многое позволяется…» Учитывая, что по специальности она не работала ни единого дня, весьма «ценное» замечание.
- Во-ооот, - протянула она, сунув пакеты в руки растерявшемуся Илье. – Так я и знала, что ты тут голодаешь!
- О Боже… - тихонько простонала я.
В принципе, всё предсказуемо. Ни одно мало-мальски значимое событие моей жизни не могло обойтись без Надьки. Она постоянно была рядом, и это – закон.
Моя подруга всегда, подобно урагану, вырывалась в мою жизнь, методично расставляла всё в ней с головы на ноги, а потом, поворчав напоследок и взяв с меня обещание вести себя как все нормальные люди, исчезала на пару месяцев, чтобы возникнуть вновь. Каждый её приход неизменно сопровождался миллионом лекций из серии «Как надо жить», «Как себя вести», «Как надо думать» и, разумеется «Немного о вкусной и здоровой пище». Но именно её неиссякаемый оптимизм всегда заставлял меня вынырнуть из чёрного омута депрессии («чёртовой лужи идиотизма», как именовала моё состояние Надюшка) и продолжать жить дальше.
Самое интересное, что Надьку я никогда не звала и не просила бороться с моими проблемами. Она делала это исключительно добровольно, но при этом – с такой одержимостью, что иной раз мне становилось неуютно, и я чувствовала себя ненужной в своей же собственной жизни…
- Да, это я! – гордо улыбнулась она, скидывая с плеч огромный халат с прицепленным к нему бейджиком и царственным жестом подавая его Илье, который едва не выронил из рук пакеты. – Представляешь, эта курица за стойкой меня не хотела пускать. Дескать, у тебя посетитель, - она царапнула Илью недобрым взглядом. – И вообще, целая делегация… И плевать ей на то, что ты тут загнёшься, если тебя не накормить… Я, главное дело, объясняю, а она никак не врубается в то, что ей говорят! Я так и знала, - она завертела головой, как комендант студенческого общежития, выискивающий какие-нибудь непорядки. Наконец, её взор натолкнулся на скромно стоявший на тумбочке букет орхидей, вероятно, принесённый Ильёй. Её глаза полыхнули торжеством. – Так и знала! Цветочков принёс, а пожрать сообразить не догадался…
Впервые за то время, что прошло с момента, как я узнала об исчезновении Игоря, на моём лице забрезжила улыбка. Надька и мёртвого поднимет, не то что меня улыбаться заставит.
Что-то в сказанных ею словах меня насторожило и заставило напрячься. Что-то такое она сказала…
Ага! Делегация…
Интересно, какая ещё делегация? Репортёры, что ли?
Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область
- Здравствуйте, девушка. В числе Ваших пациентов – моя близкая знакомая. Лариса Никитина. Я могу её увидеть? – Марко Лиманский, откинув назад густую чёлку, вежливо улыбнулся медсестре.
«Опять к Никитиной, - пронеслось у неё в голове после беглого «зрительного осмотра» посетителя, который задумчиво стряхивал со светло-серой рубашки дождевые капли. – И откуда только берутся? Третий уже за сегодня. Куда муж смотрит?» - завистливо подумала она.
- У Ларисы Александровны посетитель, - «нейтральным» тоном протянула девушка. – Присядьте, пожалуйста. Я Вас приглашу.
- Благодарю, - он кивнул головой и, забрав со стойки пёстрый букет, состоявший из сумбурной смеси каких-то совершенно несовместимых цветов, направился в ту же сторону, что и недавний посетитель…
Ларка… Марко тепло улыбнулся, живо представив лицо своей школьной подруги, когда она увидит его с этим идиотским букетом.
«Лиманский, ты совсем идиот? Вот начерта ты этот веник притащил, а? Что я с ним делать буду?» - возмущёно спросит она, разглядывая невообразимую композицию, сочетавшую в себе все цвета радуги.
Ну да, букет уродский. Зато он точно поднимет ей настроение и на какое-то время сумеет отвлечь её от тяжёлых мыслей. Хоть что-то…
Улыбка сползла с его лица. Брови сошлись на переносице, а губы сжались в тонкую линию.
В этот момент он меньше всего напоминал неудачника с невообразимо наивными, нелепыми взглядами на жизнь, каким привыкла его видеть Ларка. Глубокая задумчивость превратила его в серьёзного человека с красивым лицом, которое можно смело назвать «волевым».
Ни разу, за всё время их знакомства, он не позволил себе показать Ларке, что давно вырос, и роль «шута горохового», которую он постоянно перед нею разыгрывал, удаётся ему всё хуже и хуже…
Он не мог иначе… Просто не мог, потому что не мог вновь позволить себе потерять её, как в достопамятном 1999 году. Тогда он пытался с несвойственным ему упрямством убедить её в том, что обожаемый ею Назар Ермаков – всего лишь гнусный урод, поспоривший с его старшим братом на ящик «Фанты», что во время летних каникул ему удастся затащить её в постель. Тогда она ему не поверила, ослеплённая своей первой любовью. И он так и не смог её разубедить…
Июль 1998 - май 1999 года
г. Одесса
Марко прикрыл глаза, и события шестилетней давности вновь всплыли в его памяти.
В тот день Назар, по привычке, зашёл в гости к Иоске, старшему брату Марко, с которым они были дружны. Устроившись в гостиной, приятели некоторое время наблюдали за беспомощными попытками Марко помочь младшей сестрёнке собрать пазл. Но картинка никак не выходила, и Марко только печально вздыхал, поражаясь своему невезению.
- Марко, ты зря стараешься, - рассмеялся Иоска, точно знавший, что детали пазла «Золушка» перемешаны с деталями от «Красицы и чудовища». – Дохлый номер – это и дураку понятно. Найди ты себе какое-нибудь другое занятие…
«Какое-нибудь другое» Марко не хотел. Он прекрасно понимал, что собрать из этого «ассорти», разбросанного по ковру, что-либо невозможно – часть деталей потеряна, часть вообще не отсюда. Но послушать разговор старшего брата с Назаром было интересно. Разговаривать в его присутствии они не стесняясь, считая его полным идиотом, чем он широко пользовался. Вот и сейчас, разыгрывая роль дурачка, он поправил очки и уставился на брата с видом барана, который ломится в открытые ворота.
А разговор действительно был интересным… Назар в подробностях, не стесняясь, рассказывал о том, как подстроил якобы случайную встречу в театре, как проводил Ларису домой и что планирует использовать её «для выхода» на период каникул. «А что? – добавлял он. – Вроде, не стрёмная – что ещё надо? Лапши на уши навешал, и готово… Девчонки любят ушами, и эта – не исключение …»
- Как думаешь… - Назар насмешливо обратился к Марко. – Сколько у меня шансов добиться того, чтобы она за мной бегала?
- Ни одного, - Марко поднялся с ковра и ответил ему упрямым взглядом карих глаз. - Лариска – не из тех, кто будет бегать за парнями…
- Эй, Назар… - Иоска тронул его за рукав. – Вообще-то, Никитина – его девушка…
Ларка никогда не была его девушкой. Боже упаси от такой чумы! Но пусть лучше Назар считает, что это так, чем строит на её счёт далеко идущие планы.
- Вообще-то – нет, - отрезал Назар.
- Не понял?! – взвизгнул Марко и сам поразился этому визгу. – Ты что же, хочешь её использовать, а потом… Думаешь сделать из неё вторую Надьку Байер, да? Не выйдет! Лариска никогда в жизни в твою сторону не посмотрит. Ты… ты не в её вкусе!
- Ого, как мы заговорили, - насмешливо протянул Назар, поднимаясь с дивана. – Не в её вкусе, говоришь? И кто же в её вкусе? Не ты, случайно? Хочешь начистоту, Марко? Хорошо! У тебя нет никакой девушки, и никогда в жизни не будет. Ты – неудачник, печальный лох, идиот, который нихрена не смыслит в жизни… Она просто держит тебя рядом потому, что с тобой весело. Ты же цирк ходячий – то в театре уснёшь, то в лужу брякнешься. О твоих приключениях можно собрание сочинений писать и издавать крупным тиражом – разойдётся «на ура»…
- Эй, да вы чего… - начал было Иоска, но его никто не слушал.
- Я не в её вкусе, да? – продолжал Назар. – А спорим, придурок, что я её в постель уложу. Как Надьку, её подружку. Спорим?
- Нет, - твёрдо ответил Марко, чувствуя, как его щёки покрывает лихорадочный румянец. Эх, размахнуться бы и дать ему в морду, но силы неравны… Жаль. Надо было не математикой заниматься, а в спортивную секцию ходить. А так... Опозоришься только...
- А что так? Боишься? – кричал Назар, охваченный мальчишечьим азартом. – Да не боись, я тебе её верну… Попользуюсь разок, и верну. Чего вам, двоим неудачникам. А так хоть...
- Заткнись, - прошипел Марко.
- Да я… Слышь, Иоска? – насмешливый взгляд его серых глаз метнулся в сторону молча стоявшего в стороне старшего брата Марко. – А давай с тобой поспорим, что я её на зимних каникулах… Нет, она уехать куда-нибудь может… Вот! Я её на следующих летних каникулах «завалю»…
- А я-то чего? – протянул Иоска с сомнением. Для него Назар всегда был своего рода "кумиром", и не согласиться с ним он не мог. – Хотя… А на что спорим?
- Иоска, ты дурак совсем? – Марко шагнул к брату, но тот остановил его жестом.
- На что спорим-то? – снова спросил он.
- На что? Да хоть на ящик «Фанты», - беззаботно ответил Назар. – Идёт?
- Лады…
По простоте душевной, Марко думал, что со временем Назар забудет об этом дурацком пари. Ну, или ему удастся убедить брата в том, что этот спор нужно прекратить.
Время шло, но ничего не менялось. Оставались «крайние меры» - рассказать обо всём Ларке. И он, не колеблясь, сделал это.
И только всё испортил. Она молча выслушала его и обиделась...
- Лариса… - Марко робко взял её ледяную руку, но девушка дёрнулась как от удара.
- Не хочу с тобой разговаривать, - медленно-медленно произнесла она, отворачиваясь.
Ему хорошо был знаком этот тон. Ей было нечеловечески больно, но она не хотела ни с кем делиться этой болью. Она всегда носила всё в себе, пока в один прекрасный день «плотина», сдерживающая её чувства, не рушилась, и тогда то, что накопилось у неё в душе, выплёскивалось на окружающих, подобно раскалённой лаве, что истекает из вулкана во время извержения.
- Но я-то здесь при чём? – удивился он, не понимая причины её отторжения.
Он действительно не понимал. Марко хотелось всего лишь предупредить о том, что не стоит связываться с человеком, который так подло, так низко хочет воспользоваться ею… Который просто на неё спорил. Больно, неприятно, но это лучше, чем потом плакать по углам. А она…
Что она могла подумать? Наверняка, какую-нибудь ерунду. Наверняка, вообразила, что он имеет на неё какие-то виды… А он действительно их имел, но не на неё, а на Майку, её лучшую подругу, сестрёнку Назара. Ларка была связующим звеном между ним и любимой девушкой, которая никогда в жизни не обращала на него внимания… Потом она уехала, детская влюблённость забылась, а его дружеское отношение к Ларке осталось… Привычка что ли?
- Не хочу с тобой разговаривать, - повторила она безжизненным голосом, словно он в чём-то перед нею провинился.
Конечно, он не был в чём-либо виноват, но в тот момент ему вдруг стало на всё наплевать. Он своё сделал. Он предупредил… А она… Дело её, в конце концов. Хочет стать игрушкой на одну ночь – да и пусть становится. Ему-то что! Он поступил так, как поступил бы на его месте любой более-менее порядочный человек. Не оценила? Да и не надо!
Сама же потом к нему прибежит и начнёт плакаться в жилетку. Жилетку он, конечно, подставит, но... Ох, как же глупо-то!
- Уходи, - тихо сказала она.
Марко молча потоптался возле неё и, ссутулившись, вышел из комнаты. Медленно оделся. Нарочно медленно. Всё ждал, когда она позовёт его и если не извинится – извиниться она никогда не умела – то хотя бы что-то спросит…
Она не позвала, и он ушёл. Молча вышел из квартиры и, присев на верхнюю ступеньку лестничного пролёта, долго-долго сидел, уставившись в одну точку…
Он ничего не смог сделать для своей подруги. Какой он после этого друг? Правильно, никакой...
Но то, чего не смог добиться он, сделал другой. Ларку отправили в Киев прежде, чем Назар выиграл этот дурацкий спор… Отправили по вине человека (или благодаря человеку), о котором, не умолкая, говорили весь день в новостях…
Единственным, кто остался доволен, был его брат Иоска. Он всё-таки получил свой ящик лимонада...
Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область
За многие годы Марко привык, отставив в сторону все свои дела, мчаться к Ларке Никитиной, если ей нужна была его помощь. Ну, или если он считал, что она может потребоваться…
Он никогда не назвал бы своё отношение к ней любовью и просто рассмеялся бы в лицо тому, кто посмел заикнуться об этом чувстве. Нет, это была не любовь. Просто дружба. И ещё – ностальгия по прошлому, возможность вновь и вновь «вылезти» из «оболочки» серьёзного адвоката, за год практики не проигравшего ни одного дела, и почувствовать себя глупым мальчишкой, который вечно попадал в какие-то переделки…
Марко сделал несколько шагов и замер, поражённый.
«Долго жить будешь…» - подумал он, с удивлением глядя на Назара Ермакова, который, вальяжно развалившись на стуле, листал какой-то журнал…
Словно почувствовав его взгляд, Назар поднял глаза и улыбнулся своей холодной, насмешливой улыбкой, которую Марко всегда именовал про себя «змеиной»…
Надо же… Прошли годы, а презрение, которое он испытывал по отношению к Назару, никуда не исчезло. Исчезнет ли?
Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область
Надька, тем временем, продолжила излагать свои мысли.
- Идиотка, честное слово! – поносила она несчастную медсестру. – Сразу видно, что никогда не рожала. А я вот помню, как лежала в «родилке» и ждала, когда Денис мне передачку принесёт… И что? Букетик си-ииизых мя-ааатых хризантемок и полиэтиленовый пакетик яблочек. И где такие достал? Такое ощущение, что в заброшенный сад забрался и там нащипал… Кислые, как вся моя жизнь, Господи прости! – она так натурально сморщилась, что я на какое-то мгновение почувствовала во рту кисловатый вкус яблок-дичков, которые мне доводилось «едать» в детстве.
Ей Богу, это – театр одного актёра какой-то! Почему Надька стала стоматологом? Честное слово, театр (а, быть может, и кинематограф) потерял великую актрису в её лице, и это утрата, как мне кажется, до сих пор невосполнима.
Вот… Вот вы так сможете?
- И, главное, суёт с такой глупой рожей, - Надюшка с упрёком качала головой. – Суёт и говорит, что он мне «витаминчиков» принёс! Ох, так бы и сказала, куда ему эти «витаминчики» запихнуть… И ведь всё мужичьё такое!
Она резко повернулась к Илье, обеими руками державшему в руках укрытые белым халатом пакеты с «кормом», который мне придётся умять под чутким Надькиным взглядом. И плевать ей на то, что у меня нет аппетита.
Вид у него был глупый. Полагаю, что до этого дня ему не приходилось встречаться с таким редким «экземпляром», как моя подружка, которая не то, что «коня на скаку остановит», но ещё и в горящую избу его на собственном хребте втащит. Сам Илья, думаю, в своей жизни тяжелее портфеля с бумагами вряд ли что-нибудь поднимал, и коня бы точно не осилил. Даже половину…
- Вот… Вот у тебя дети есть? – неожиданно обратилась к нему Надька.
По-моему, она ко всем, кроме Игоря, обращалась на ты. И её совершенно не волновала разница в возрасте, даже если собеседник «отмерил» в этой жизни уже десятков семь годков.
- Есть, - с заминкой ответил Илья, настороженно глядя ей в глаза и на всякий случай попятившись назад.
«Паниковский почувствовал, что сейчас его будут бить. Возможно, ногами…» - вспомнилась мне фраза из шикарного советского фильма «Золотой телёнок». Мне вдруг ужасно жаль стало Илью…
Даже не то, что жаль… Просто… Нет, я не могу этого объяснить…
С приходом Надюшки моя настороженность сошла «на нет».
Какая-то непоколебимая уверенность в том, что ничего плохого Илья мне не сделает, прочно обосновалась в моей душе. Я не могла самой себе объяснить этой уверенности, но точно знала, что так будет.
Какое-то странное чутьё, своего рода «шестое чувство» настоятельно твердило мне о том, что его можно не бояться… Он может быть каким угодно человеком, может сделать подлостей сколько угодно и кому угодно, кроме меня…
«О да! – ехидно протянул мой внутренний голос. – А как же чудное происшествие в Новогоднюю ночь? Это как называется? Не подлость? Или подлость, но не тебе? Как была ты, Никитина, дурой, так и осталась. Ничему тебя жизнь не учит…»
Но почему-то эту вялую мысль я «покрыла» другой: он меня любит, и просто пытался сделать так, чтобы я ушла от Игоря. Как мог… Как умел… И не его вина в том, что своё сердце я навеки отдала другому – тому, кого, возможно, уже нет на этом свете…
Мысли об Игоре, которые приход Надьки на короткое время загнал в дальний угол моей памяти, вновь атаковали меня с прежней силой. Стальные кольца страха, стиснутые вокруг моего сердца, разжавшиеся было, стоило моей закадычной подружке ступить на порог больничной палаты, сомкнулись мёртвой хваткой.
И снова я чувствовала битву надежды с обречённостью, разыгравшуюся в моей душе. Она по капле вытягивала из меня силы. Ещё немного, и я сойду с ума…
Игорь… Господи, что же произошло? Что могло произойти? Куда он мог деться?
«Да никуда он от тебя не денется…» - вспомнились мне бабушкины слова, сказанные ею в Минусинске, и мне до сумасшествия захотелось в них поверить.
Не денется… Хоть бы не делся! Хоть бы вернулся… Я подожду. Я терпеливая. Я умею ждать. День, два… Хоть целую неделю буду его ждать, лишь бы только он вернулся навсегда. Насовсем…
Лишь бы не позвонил мне Олег и не сказал каким-нибудь преисполненным наигранного трагизма голосом, о том, что… Нет, я не могу произнести этого слова. Даже мысленно не могу…
Он живой. Я бы почувствовала, если бы он… Он…
Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область
- Здравствуйте, девушка. Не подскажите, в какой палате Лариса Александровна Никитина? - Назар возник перед белобрысой рябой медсестрой с одной из своих «фирменных» улыбок, которые всегда действовали безотказно, если не брать в расчёт саму пациентку, которую они почему-то раздражали…
Никогда в своей жизни Лариса не верила ни одной из его улыбок, ни одному из его взглядов, жестов. Её нельзя было провести мягкими, немного мурлыкающими интонациями в голосе, от которых сходила с ума его жена. Она вообще никогда ему не верила, и он понятия не имел, почему какое-то время они всё-таки были вместе. Впрочем, это нельзя было назвать «вместе» в той мере, в которой этого ему тогда хотелось. И он бы почти добился своего, если бы не досадное недоразумение в виде отчима, которому непременно захотелось «урвать» кусок от фирмы Ларискиного отца.
Кто бы мог подумать, что спустя несколько лет именно она станет женой Игоря? Поистине, жизнь – странная штука…
«Наверняка, бабник… - решила почему-то медсестра и с интересом уставилась на безымянный палец правой руки, который украшала печатка с чёрной эмалью. – Интересно, женатый или так, бутафор?»
- А Вы, простите, кем ей приходитесь? Родственник? – кокетливо спросила она.
«Наверняка военный, - подумалось её. – По крайней мере, похож. Выправка у него как у военного и походка такая… ну… как будто бы он марширует – совсем как у российского премьера…»
- Брат, - ответил он, сверкнув серыми, как осеннее небо, глазами, положив на стойку букет белых роз, которые, по его мнению, должны были произвести на Ларису впечатление. Все девушки любят белые розы, и она не должна составлять исключения. – А в чём, собственно, дело? К ней нельзя?
- Можно, просто у неё пока посетители, - сообщила девушка. – Вы подождите немного, - она неопределённо махнула рукой. – Я Вас приглашу…
- Спасибо… - Назар отошёл в сторону и, покружив некоторое время по больничному холлу, устроился на каком-то стуле. Взял в руки заботливо оставленный кем-то журнал и, пристроив рядом с собою букет, погрузился в чтение…
Он пробегал глазами по строчкам, не видя напечатанного в журнале. Старые воспоминания выплывали откуда-то из недр его души… А стоило ему встретиться взглядом с серьёзным и сосредоточенным взглядом Марко Лиманского – замелькали с головокружительной скоростью.
Июль 1998 года
Одесса
- Ну что ты его вечно драконишь? – спросил Иоска, глядя, как Марко с деловым видом вышел из гостиной.
- Не я первый начал, - ответил Назар равнодушно.
- Ты старше… И вообще, Назар... Зачем она тебе? Я имею ввиду Никитину.
- Честно? – Назар задумчиво облокотился о дверной косяк.
- Разумеется!
- Понятия не имею… Просто интересно, что из этого получится. Понимаешь, Иоска, она не такая, как все. Вот взять хотя бы вчерашний случай – я к ней подкатил с цветами, на машине… BMW, между прочем – не корыто какое-нибудь…
- Как ты на нём подкатил, если водить не умеешь? – поинтересовался Иоска с улыбкой.
- С водителем, - на лице Назара появилась хитрая ухмылка. – Не в этом суть… Понимаешь, цветы, тачка, все дела… Прогулка по вечерней Одессе. Я, между прочим, замёрз как с…ка в одной рубашке – пиджак пришлось ей отдать.
- И?
- И ничего! – молодой человек ошарашено развёл руками. – Мы стоим в её подъезде, я держусь за борта долбанного пиджака, а она хлопает глазами и без умолку трещит о том, как замечательно отмечала свой пятый День рождения в какой-то глухомани… Это, по-твоему, нормально?
Иоска прыснул в кулак и покачал головой.
- Вот-вот… - раздражённо продолжал Назар. – Всё должно было закончиться поцелуем, но уж не тем, что она пожелает мне спокойной ночи и преспокойно отправится домой. Одно из двух – или хорошая актриса, или просто дура набитая. Я больше склоняюсь ко второму варианту, хотя и подозреваю первый…
- Назар, ты влип…
- Что значит «влип»? – Назар вопросительно поднял брови.
- Тебе нравится Никитина, - просто пояснил Иоска.
- Сдурел что ли? – вырвалось у Назара. – Она – мне? Да ты спятил. Она не в моём вкусе. Да – симпатичная. Да – с ней забавно проводить время. Её можно хорошо использовать для того, чтобы не умереть от скуки, но…
- Ты сам себе веришь?
Это был провокационный вопрос.
Несмотря на то, что в комнате было тепло, Назар поёжился, словно от холода. Вздохнув, он подошёл к окну и долго-долго разглядывал улицу… Что-то не то. Не так, как всегда… Понять бы только, что именно.
Состояние было странное – совсем как в тот день, когда он узнал о смерти отца. Та же неясная тоска, то же предчувствие чего-то страшного, необратимого. Сейчас этот страх вновь проснулся, и начал скрести по сердцу железным когтем. Что-то не то… Так не бывает… Причины этого страха Назар не мог себе объяснить.
Перед глазами стояла девушка с серьёзным лицом, которому она изо всех сил пыталась придать «взрослое» выражение… Она стояла близко-близко к нему – так близко, что он чувствовал её спокойное дыхание и с трудом сдерживался от того, чтобы не сделать шаг вперёд, не протянуть к ней руки и не прижать к себе. Такое было с ним впервые в жизни, и это странное желание заставить ход времени остановиться было ему незнакомо. Он хотел, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось, но… Но она просто ушла, и от этого на душе было совсем погано. Обычно он уходил сам, когда ему надоедало чьё-то общество. Уходил, не задумываясь о последствиях, о том, что будет чувствовать человек, которого он оставил.
Лариса Никитина за короткое время умудрилась так прочно привязать его к себе, что, стоило ей отойти от него на несколько шагов, он начинал мучиться, испытывая почти физическую боль. Кто бы мог подумать, что без неё будет так пусто, так тяжело. Совсем как в маминой комнате, куда он с упорством продолжал приходить после её смерти, пока отчим не распорядился всё в ней переделать. Комната была та же самая, обстановка была сохранена полностью, но не было главного – матери, ушедшей после долгой, неизлечимой болезни… Так и сейчас. Ничего не изменилось. Изменилось всё.
Ящик «Фанты» - всего лишь предлог для того, чтобы привязать её к себе, заставить её почувствовать то, что чувствует он… А после этого можно будет рвать отношения. Раз и навсегда…
Таких, как она, он больше никогда не встречал, но он непременно сделает всё для того, чтобы иметь в своей «коллекции» это странное существо, которое вызвало в нём непонятные ему чувства…
Он прислонился лбом к холодному стеклу и, подумав, написал на нём несколько букв. Потом резко обернувшись, встретился с ехидным взглядом Иоски…
- Кажется, ты прав… - обречённо проговорил Назар.
- И что теперь будешь делать?
- Не знаю… - и, вскинув на приятеля глаза, решительно добавил. – Но наш с тобой спор никто не отменял.
Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область
Усилием воли я заставила себя вернуться в больничную палату и вслушаться в разговор Надьки с Ильёй.
Мне казалось, мои рассуждения длились, как минимум, полчаса, а, оказывается, всего несколько секунд.
- Так вот, - продолжала беззаботно щебетать моя подруга. – И сколько бы я ему не твердила, что яблоки не ем, он и слушать меня не хотел! Если бы не папа, я бы ноги с голода протянула… Но твой папа – козлина редкостный, как мы с тобой установили, поэтому заботу о твоём питании возьму на себя я. По крайней мере – до твоей выписки…
В мире может случиться всё, что угодно. Стихия может смести с лица земли несколько городов. Террористы могут заставить взлететь на воздух все вокзалы и аэропорты. Над миром может пронестись война революций… Её не заботило ничего. Надька всегда оставалась самой собой. Ей плевать было на войны и катаклизмы. Первостепенной задачей для моей подруги было меня изловить, накормить и вправить мне мозги.
- Надь, ну у тебя же своих забот полно, - вяло запротестовала я, понимая, что спорить с ней бесполезно. Но вставить своё «нет» я была обязана. – У тебя же семья…
- Семья, - согласилась она. – Но я своих мужиков к родителям сплавила. Там бабушка с дедушкой не дадут пропасть… Ничего, перетопчутся без меня пару неделек. Моя первостепенная обязанность – быть рядом с тобой и не дать тебе загнуться прежде всего от голода. Это раз. От своих идиотских мыслей. Это два…
Надька… Как всё у неё просто.
Она не понимала и упорно не желала понимать, что мне плохо, что я умираю от неизвестности и собственного бессилия. В любой момент мне может позвонить Олег и сказать… Сказать то страшное, в чём я самой себе боюсь признаться.
Как я тогда буду жить? Зачем?
Да, у меня теперь есть дочь, но и она никогда не сможет заслонить зияющей пустоты, которая образуется в сердце, если Игоря не станет… Господи, какие странные слова – «не станет»… Неужели, если это случится, я смогу их пережить?
- Надь, а как ты прошла в палату? – спросила я, пытаясь предотвратить очередную лекцию. – Тебя же, говоришь, не пускали…
- Не пускали, - недовольно ответила она. – Но разве ж меня удержишь? Я же говорю – за стойкой такая дура сидит! – она покачала головой. – Спросила у неё, где у них здесь туалет, и эта росомаха мне так, знаешь, ручкой махнула. Дескать «вон там». Ну, в туалет я, естественно, ни в какой не пошла, а отправилась на поиски «лучшей доли». Хотя, тебя, Никитина, «лучшей долей» не назовёшь, но… Короче говоря, прохожу мимо ординаторской, и тут мне в голову приходит гениальнейшая мысль. А что это, думаю, я тут шастаю? Меня же могут развернуть и вообще в три шеи вытолкать из больницы. А этого мне никак нельзя, потому что ты тогда точно загнёшься… Заглядываю, значит, в ординаторскую, а там пусто. Вообще никого… На вешалке халат висит. Ну, я его сцапала, на себя натянула и пошла тебя искать…
- Ну ты даёшь! – я покачала головой. – Настоящий «секретный агент» в юбке.
- Всё для тебя, Никитина. Ты курочку-то жуй, жуй… - и, вновь соизволив обратить своё внимание на Илью, добавила. – Ну что ты в пакеты вцепился? Ставь их а тумбочку… Там курица сверху. Свеженькая, при мне готовили…
Илья окинул её беглым взглядом и широко улыбнулся. Надька улыбнулась в ответ, кокетливо качнув головой.
Вот и Надька ему, похоже, доверяет… Она вообще у меня "индикатор доверия", "лакмусовая бумажка"... Может быть, и у меня нет оснований ему не верить?
И всё-таки, кто же ко мне приехал?
Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область
- Здравствуйте, девушка, - Костя Давыдов, вытерев о рукав пиджака запотевшие очки, адресовал медсестре застенчивую улыбку. – У Вас здесь находится моя коллега Никитина Лариса Александровна…
«Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет! И как это называется? «Ходоки к Ленину»? Похоже, что так…» - подумала девушка с тихим изумлением. Она знала, что пациентка Никитина – жена какого-то «большого человека», но кого именно – никогда не интересовалась. И вот сейчас у её появилось странное желание – чтобы он появился здесь, в больнице, и посмотрел на всё это сборище мужиков, притопавших к его жене… Интересно, а куда бабы подевались? Одна чуть ли не в конвульсиях билась, потрясая пакетами с едой и заявляя, что ей жизненно необходимо увидеть Никитину. Вторую пациентка, кажется, вообще не интересовала – она больше интересовалась первым посетителем, который, до сих пор «заседает» в палате. Выгнать его, что ли?
- У Ларисы Александровны посетитель, - о Боже, какой же раз подряд она это уже говорит? – Вам придётся подождать некоторое время. Я Вас приглашу…
- Спасибо, девушка, - кивнул он и отошёл в сторону.
Нет, «не фонтан». Три первых представительнее как-то, а этот… Тусклый какой-то, жизнью побитый. Нет, «не фонтан»…
Костя прошёл в направлении, указанном медсестрой. Ему необходимо было поговорить с Ларисой. Жизненно необходимо. Возможно, момент выбран крайне неудачно, но ждать он не мог. Другого шанса, возможно, у него не будет…
Он сделал несколько шагов и остолбенел.
- Присоединяйтесь, Давыдов, - махнул рукой Марко Лиманский, указывая на свободный стул рядом с собой.
- Ты-то что здесь забыл? – недовольно буркнул Назар Ермаков. – Пришёл засвидетельствовать, так сказать, своё почтение? А, Давыдов? Да ты садись. Третьим будешь…
Он хотел ответить, на какие-то истерические вопли отвлекли его от предмета размышлений.
Какой-то папаша, которого не пускали увидеть дочь, орал как резаный…
Странно, но голос новоиспечённого отца был ему подозрительно знаком. Откуда бы?
Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область
- Смех смехом, - резко оборвал Надькино повествование Илья, - но мы так и не договорили.
Его лицо вмиг стало серьёзным.
Надька – что с ней случалось нечасто – покраснела как маков цвет и выпустила из лёгких воздух с таким звуком, как будто кто-то проткнул воздушный шарик. Моя подруга не привыкла к тому, чтобы её прерывали во время разговора, будь то традиционное «мозгополоскание» или просто любимые ею «разговоры за жизнь».
Илья, не обратив на её реакцию ни малейшего желания, неторопливо поставил пакеты на тумбочку и аккуратно положил халат в кресло. Затем, приблизившись к Надьке на максимально возможное расстояние, оговоренное какими-то там рамками приличия – ровно столько, сколько будет достаточно, чтобы не напрягать голос и не орать на всю палату, он внимательно посмотрел ей в глаза и затем, без каких-либо предисловий начал.
- Насколько я понимаю, Надежда, Лариса Вам полностью доверяет, и я могу говорить в Вашем присутствии, - его голос был твёрдым. Настолько твёрдым, что я, кажется, осязала его очертания, если можно так выразиться. – В таком случае, я прошу Вас убедить Вашу подругу в том, чтобы она не делала глупостей. Повторяться я не буду. Лариса сама в состоянии всё Вам рассказать. Думаю, в Ваших силах убедить её принять верное решение.
Та-ак. Опять он за своё… Это я Надьке должна говорить о нашем глупом разговоре относительно денег Игоря? Нет уж, увольте! Пусть кто хочет с этим разбирается, но только не я. Не нужны мне никакие деньги. Разве что «Империя», да и та, скорее, чтобы отца позлить. И звонить я никому не буду…
Вообще, о чём это я? Вот Игорь вернётся, и всё встанет на свои места… Вернётся же?
Ответа на этот вопрос у меня не было.
- Я? – переспросила Надька. – А-а… Ну, конечно… Но я что-то… - забормотала она. Похоже, на кончике её языка по-прежнему висел рассказ о том, как она пробиралась ко мне в палату, а Илья сбил её с толку, заставив замолчать и выслушать его…
- И последнее, - продолжил он. – Вы, Надежда, полагаю, в курсе того, что произошло с мужем Ларисы?
Надька молча кивнула. Ещё бы… Она всегда в курсе всего, даже если ей никто ничего не говорит. Шестое чувство. Она ни за что на свете не потащилась бы из Одессы сюда, если бы со мной было всё в порядке. Даже фотографии Лины попросила бы сбросить ей по электронной почте… Она всегда появлялась, когда мне была нужна поддержка, и почти никогда – в минуты радости. В этом – вся Надька…
- Так вот. В случае, если произойдёт непоправимое, и Ларисе сообщат не самые приятные известия, с ней должен быть какой-то близкий ей человек. Вы со мной согласны?
- Согласна… - пролепетала Надюшка, собираясь с мыслями. Она сильно напоминала мне студентку, которую гонял по экзаменационному билету въедливый преподаватель… Причём, гонял с таким садизмом, что она напрочь забыла, что именно должна была отвечать…
- Как я понял, Вы не можете неотлучно находиться с ней рядом? У Вас семья…
И слава Богу, что не может! Я же умру от её нотаций… Или от ожирения!
Господи, соверши чудо. Пусть Игорь вернётся прямо сейчас…
- Могу, почему же… - запальчиво бросила моя подруга.
- Не можете, - спокойно, но как-то жёстко перебил Илья. – На её родителей надежды никакой. Остаются дальние родственники. Вы можете мне гарантировать, что Лариса спокойно доедет до Хакасии и всё то время, которое, потребуется – повторюсь, в случае самого страшного – для вступления в права наследования проведёт там?
В тайгу? Опять? Да он в своём уме? С грудным ребёнком, не зная ничего о муже… Он сумасшедший!
И почему только я решила, что могу ему доверять? Он псих… Сейчас весна, а у психов по весне начинаются обострения…
- Сибирь? Но что ей делать в Сибири? – не поняла Надька.
Правильно, нечего мне там делать. Совсем нечего!
- Ждать, - он пожал плечами. – Вдали от склок и подковёрной борьбы… Итак, Вы можете мне подтвердить, что она не останется в ХХХ, а уедет сразу после выписки?
Ага, держите карман шире. Никуда я не уеду… Мой муж может с минуты на минуту вернуться, а я буду где-то в тайге. Нет уж…
- Но… - засомневалась Надька.
- Никаких «но», Надежда. Надеюсь, Вы оправдаете мои ожидания, - я ясно услышала в этом его предложении точку. Он окончил разговор и не сомневался в том, что моя подруга, как умная Маша, сделает всё, что он скажет…
Илья направился к двери и, взявшись за ручку, обернулся, адресовав мне печальный взгляд, пронизанный такой нешуточной болью, что мне вдруг захотелось вскочить с кровати и подойти к нему со словами участия…
- Прощай, Лариса. Мы с тобой вряд ли уже когда-нибудь встретимся. Я желаю тебе, чтобы всё в твоей жизни наладилось… - его голос дрогнул. – Я не умею говорить красиво, а поэтому просто скажу: удачи.
Дверь за ним закрылась…
Мои губы почему-то дрогнули, а из глаз, оставляя на щеках извилистые блестящие дорожки, покатились горькие слёзы.
Всё-таки, мне было его жаль. Несмотря ни на что…
Что-то мягкое заелозило по моему лицу…
Надька…
Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область
- Так, Никитина у вас в какой палате? – потрясая плешивой головой, спрашивал какой-то мужик предпенсионного возраста, глядя на медсестру, несмотря на невысокий рост, с километрового «высока».
Его надменное лицо и подрагивающая щека вызвали у неё какое-то отторжение.
«Что, нормальные мужики кончились? – подумала она про себя. – Одни гоблины в наличии остались?» Очевидно, да.
- А Вы, простите… - начала было она, но тут же была перебита.
- Я отец, - высокомерно произнёс он. И замолчал, полагая, очевидно, что этого вполне достаточно.
Медсестра криво улыбнулась. Чей отец? Никитиной или её дочери? Нет, самой Никитиной, наверное. Господи, такая милая женщина, такая приятная, а папаша – прохиндей какой-то. Хорошо, хоть с мужем повезло…
- У неё посетитель, - заученно сообщила она. – Некоторое время Вам придётся подождать. Я приглашу Вас. Располагайтесь, пожалуйста…
- Так, курица, ты проблем хочешь? – мужик, помахивая в такт своим словам тремя белыми гвоздичками, сверлил её упрямым злым взглядом. – Номер палаты. Ну?
- Простите, я…
- Ну? Оглохла, тварь? Номер палаты?
- Я охрану позову…
- А я помогу, - услышала медсестра и испуганно вскинула глаза на посетителя Никитиной, который пришёл первым и подозрительно долго ошивался в её палате. – Девушка, Вы запомнили это лицо? – с улыбкой спросил он. – К пациентке Никитиной его не пускать. Это – городской сумасшедший. У него крыша поехала на почве совпадения фамилий. Считает себя владельцем компании «Империя НикМед». Слышали о такой?
- Разумеется, - кивнула она.
- Да ты-ыыыы! – вскипел Никитин, резко вздёрнув вверх кулак с зажатыми в нём цветами.
Он действительно походил на сумасшедшего… И как только она сразу этого не поняла?
- А ты цветочками-то не маши, - рассмеялся мужчина и легко вырвал их из костлявой ладони Никитина. – Не маши, говорю…
Его лицо на миг исказилось злобой, и он с размаху ударил "шизика", как охарактеризовала его медсестра, гвоздиками по лицу. Потом ещё раз и ещё…
Затем, бросив облетевший «некогда букет», который теперь сильно напоминал три прутика, выдранные из веника, развернулся и зашагал прочь…
Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область
Сигарета тлела в его пальцах, и с серого неба чёткими косыми линиями падали дождевые нити.
Вот и всё… Он сделал всё, что мог… Пора уходить. Пора…
Она – большая девочка, и сумеет справиться без него. Сумеет. Он в этом уверен.
А пока нужно подумать о своей чёртовой жизни. Паспорт на имя Никольского Ильи Борисовича у него в кармане. Билет в Севастополь – тоже. Можно ехать… Ехать в новую жизнь. Новую, пугающую и, кажется, впервые в жизни – свою.
Так будет правильно. Он должен найти своё место в жизни, и он непременно это сделает.
За плечами – больше половины жизни, но кто сказал, что нельзя начать его с чистого листа? Всё можно, если очень сильно этого захотеть…
Илья улыбнулся и, бросив к ногам окурок, покачал головой. Меньше всего на свете ему хотелось сейчас говорить, но что поделаешь… Серая тень, которую он увидел, выйдя из дверей, появилась здесь явно не затем, чтобы немного постоять на крыльце и мирно отправиться восвояси.
- Не прячься, я тебя вижу, - произнёс он негромко.
- Я не прячусь… - раздался в ответ немного обиженный женский голос. Его обладательница не спешила выходить из своего укрытия, считая его, по всей видимости, более безопасным местом, нежели какой-то более открытый участок лестницы.
- Что тебе нужно? – недовольно спросил он. – Зачем приехала?
- К тебе… - голос задрожал. – Я знала, что ты сюда придёшь, и хотела тебя увидеть… Я два дня тебя жду, Илья…
- Увидела? – нарочно грубо спросил он, стараясь не замечать жалобных ноток, звучавших в голосе. Ни к чему.
- Увидела… - вслед за этими словами раздался обречённый вздох.
- Ну и вали отсюда! – да, вот так будет правильно. У него – новая жизнь, и прошлому в ней не место.
- Илья, а… А я расчёт на работе взяла. И квартиру продала. Я теперь к тебе навсегда приехала… Не прогонишь? – похоже, она не слышала его последних слов.
Он стремительно обернулся. Она стояла возле колонны – растрёпанная, грустная, в насквозь промокшем сером плаще, но какая-то сосредоточенно-решительная. Только серые глаза настороженно сверкали на её бледном некрасивом лице…
Что-то с ним случилось. Что-то надломилось в душе. Второй раз за короткое время.
Ему вдруг мучительно захотелось ответить ей: «Не прогоню…» Ответить этой женщине, о существовании которой он не вспоминал несколько месяцев и которая, оказывается, два дня караулила его здесь, на ступеньках роддома…
Как странно всё в этой жизни…
Неужели, и он тоже кому-то нужен?
- У меня через сорок минут поезд, - он всё ещё пробовал её отговорить. – И я… Я буду уже не я.
- Для меня ты – это всегда ты, - твёрдо произнесла она. – И я тебя люблю таким, какой ты есть. С первого дня, когда ты появился в журнале… Это видели все, кроме тебя. Пойдём? Тебе нечего больше здесь делать. У неё своя жизнь, а у тебя своя…
Когда-то давно, ещё в курсантские годы, они с Игорем зачитывались популярным романом Дюма «Граф Монте-Кристо». Старый двухтомник, один на двоих, с боем «добытый» в курсантской библиотеке… Он до сих пор помнил его тяжесть, до сих пор в его памяти жив был шелест растрёпанных страниц, вываливающихся из книги…
Сейчас ему на память почему-то пришли последние слова главного героя, адресованные Гайде: «О Боже, пусть награда или возмездие, я принимаю свою судьбу. Идем, Гайде, идем…»
- Идём, горе моё... - усмехнулся он.
- Я не горе, - она обиженно заморгала глазами. - Я - счастье...
Ну что ж, пускай будет счастье...
Как говорится, "с пылу, с жару"!
По просьбам читательниц, второй "рулон счастья" для Ильи...
Глава 49
Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область
Стук был тихим, но настолько резким, что заставил меня вздрогнуть от неожиданности и застыть на месте.
Илью с кровати как ветром сдуло. Он одним прыжком оказался подле окна, и теперь с самым благопристойным видом теребил занавеску, оглядывая задумчивым взором больничный дворик, который день подряд заливаемый дождём.
За стуком последовало шебуршание, затем дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щёлку просунулись последовательно пухленькая ножка, обутая в красную «балетку», пара бумажных пакетов, источающих нестерпимый запах чего-то жареного, а потом – лицо моей лучшей подруги Надьки, выражающее крайнюю степень озабоченности и подозрительности.
Она никогда ни с кем не здоровалась, хотя требовала от мужа и сына соблюдения всех правил приличия. Просто считала, что ей это ни к чему. «Я же врач, - оправдывалась она. – А врачи – они как священники. Им многое позволяется…» Учитывая, что по специальности она не работала ни единого дня, весьма «ценное» замечание.
- Во-ооот, - протянула она, сунув пакеты в руки растерявшемуся Илье. – Так я и знала, что ты тут голодаешь!
- О Боже… - тихонько простонала я.
В принципе, всё предсказуемо. Ни одно мало-мальски значимое событие моей жизни не могло обойтись без Надьки. Она постоянно была рядом, и это – закон.
Моя подруга всегда, подобно урагану, вырывалась в мою жизнь, методично расставляла всё в ней с головы на ноги, а потом, поворчав напоследок и взяв с меня обещание вести себя как все нормальные люди, исчезала на пару месяцев, чтобы возникнуть вновь. Каждый её приход неизменно сопровождался миллионом лекций из серии «Как надо жить», «Как себя вести», «Как надо думать» и, разумеется «Немного о вкусной и здоровой пище». Но именно её неиссякаемый оптимизм всегда заставлял меня вынырнуть из чёрного омута депрессии («чёртовой лужи идиотизма», как именовала моё состояние Надюшка) и продолжать жить дальше.
Самое интересное, что Надьку я никогда не звала и не просила бороться с моими проблемами. Она делала это исключительно добровольно, но при этом – с такой одержимостью, что иной раз мне становилось неуютно, и я чувствовала себя ненужной в своей же собственной жизни…
- Да, это я! – гордо улыбнулась она, скидывая с плеч огромный халат с прицепленным к нему бейджиком и царственным жестом подавая его Илье, который едва не выронил из рук пакеты. – Представляешь, эта курица за стойкой меня не хотела пускать. Дескать, у тебя посетитель, - она царапнула Илью недобрым взглядом. – И вообще, целая делегация… И плевать ей на то, что ты тут загнёшься, если тебя не накормить… Я, главное дело, объясняю, а она никак не врубается в то, что ей говорят! Я так и знала, - она завертела головой, как комендант студенческого общежития, выискивающий какие-нибудь непорядки. Наконец, её взор натолкнулся на скромно стоявший на тумбочке букет орхидей, вероятно, принесённый Ильёй. Её глаза полыхнули торжеством. – Так и знала! Цветочков принёс, а пожрать сообразить не догадался…
Впервые за то время, что прошло с момента, как я узнала об исчезновении Игоря, на моём лице забрезжила улыбка. Надька и мёртвого поднимет, не то что меня улыбаться заставит.
Что-то в сказанных ею словах меня насторожило и заставило напрячься. Что-то такое она сказала…
Ага! Делегация…
Интересно, какая ещё делегация? Репортёры, что ли?
Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область
- Здравствуйте, девушка. В числе Ваших пациентов – моя близкая знакомая. Лариса Никитина. Я могу её увидеть? – Марко Лиманский, откинув назад густую чёлку, вежливо улыбнулся медсестре.
«Опять к Никитиной, - пронеслось у неё в голове после беглого «зрительного осмотра» посетителя, который задумчиво стряхивал со светло-серой рубашки дождевые капли. – И откуда только берутся? Третий уже за сегодня. Куда муж смотрит?» - завистливо подумала она.
- У Ларисы Александровны посетитель, - «нейтральным» тоном протянула девушка. – Присядьте, пожалуйста. Я Вас приглашу.
- Благодарю, - он кивнул головой и, забрав со стойки пёстрый букет, состоявший из сумбурной смеси каких-то совершенно несовместимых цветов, направился в ту же сторону, что и недавний посетитель…
Ларка… Марко тепло улыбнулся, живо представив лицо своей школьной подруги, когда она увидит его с этим идиотским букетом.
«Лиманский, ты совсем идиот? Вот начерта ты этот веник притащил, а? Что я с ним делать буду?» - возмущёно спросит она, разглядывая невообразимую композицию, сочетавшую в себе все цвета радуги.
Ну да, букет уродский. Зато он точно поднимет ей настроение и на какое-то время сумеет отвлечь её от тяжёлых мыслей. Хоть что-то…
Улыбка сползла с его лица. Брови сошлись на переносице, а губы сжались в тонкую линию.
В этот момент он меньше всего напоминал неудачника с невообразимо наивными, нелепыми взглядами на жизнь, каким привыкла его видеть Ларка. Глубокая задумчивость превратила его в серьёзного человека с красивым лицом, которое можно смело назвать «волевым».
Ни разу, за всё время их знакомства, он не позволил себе показать Ларке, что давно вырос, и роль «шута горохового», которую он постоянно перед нею разыгрывал, удаётся ему всё хуже и хуже…
Он не мог иначе… Просто не мог, потому что не мог вновь позволить себе потерять её, как в достопамятном 1999 году. Тогда он пытался с несвойственным ему упрямством убедить её в том, что обожаемый ею Назар Ермаков – всего лишь гнусный урод, поспоривший с его старшим братом на ящик «Фанты», что во время летних каникул ему удастся затащить её в постель. Тогда она ему не поверила, ослеплённая своей первой любовью. И он так и не смог её разубедить…
Июль 1998 - май 1999 года
г. Одесса
Марко прикрыл глаза, и события шестилетней давности вновь всплыли в его памяти.
В тот день Назар, по привычке, зашёл в гости к Иоске, старшему брату Марко, с которым они были дружны. Устроившись в гостиной, приятели некоторое время наблюдали за беспомощными попытками Марко помочь младшей сестрёнке собрать пазл. Но картинка никак не выходила, и Марко только печально вздыхал, поражаясь своему невезению.
- Марко, ты зря стараешься, - рассмеялся Иоска, точно знавший, что детали пазла «Золушка» перемешаны с деталями от «Красицы и чудовища». – Дохлый номер – это и дураку понятно. Найди ты себе какое-нибудь другое занятие…
«Какое-нибудь другое» Марко не хотел. Он прекрасно понимал, что собрать из этого «ассорти», разбросанного по ковру, что-либо невозможно – часть деталей потеряна, часть вообще не отсюда. Но послушать разговор старшего брата с Назаром было интересно. Разговаривать в его присутствии они не стесняясь, считая его полным идиотом, чем он широко пользовался. Вот и сейчас, разыгрывая роль дурачка, он поправил очки и уставился на брата с видом барана, который ломится в открытые ворота.
А разговор действительно был интересным… Назар в подробностях, не стесняясь, рассказывал о том, как подстроил якобы случайную встречу в театре, как проводил Ларису домой и что планирует использовать её «для выхода» на период каникул. «А что? – добавлял он. – Вроде, не стрёмная – что ещё надо? Лапши на уши навешал, и готово… Девчонки любят ушами, и эта – не исключение …»
- Как думаешь… - Назар насмешливо обратился к Марко. – Сколько у меня шансов добиться того, чтобы она за мной бегала?
- Ни одного, - Марко поднялся с ковра и ответил ему упрямым взглядом карих глаз. - Лариска – не из тех, кто будет бегать за парнями…
- Эй, Назар… - Иоска тронул его за рукав. – Вообще-то, Никитина – его девушка…
Ларка никогда не была его девушкой. Боже упаси от такой чумы! Но пусть лучше Назар считает, что это так, чем строит на её счёт далеко идущие планы.
- Вообще-то – нет, - отрезал Назар.
- Не понял?! – взвизгнул Марко и сам поразился этому визгу. – Ты что же, хочешь её использовать, а потом… Думаешь сделать из неё вторую Надьку Байер, да? Не выйдет! Лариска никогда в жизни в твою сторону не посмотрит. Ты… ты не в её вкусе!
- Ого, как мы заговорили, - насмешливо протянул Назар, поднимаясь с дивана. – Не в её вкусе, говоришь? И кто же в её вкусе? Не ты, случайно? Хочешь начистоту, Марко? Хорошо! У тебя нет никакой девушки, и никогда в жизни не будет. Ты – неудачник, печальный лох, идиот, который нихрена не смыслит в жизни… Она просто держит тебя рядом потому, что с тобой весело. Ты же цирк ходячий – то в театре уснёшь, то в лужу брякнешься. О твоих приключениях можно собрание сочинений писать и издавать крупным тиражом – разойдётся «на ура»…
- Эй, да вы чего… - начал было Иоска, но его никто не слушал.
- Я не в её вкусе, да? – продолжал Назар. – А спорим, придурок, что я её в постель уложу. Как Надьку, её подружку. Спорим?
- Нет, - твёрдо ответил Марко, чувствуя, как его щёки покрывает лихорадочный румянец. Эх, размахнуться бы и дать ему в морду, но силы неравны… Жаль. Надо было не математикой заниматься, а в спортивную секцию ходить. А так... Опозоришься только...
- А что так? Боишься? – кричал Назар, охваченный мальчишечьим азартом. – Да не боись, я тебе её верну… Попользуюсь разок, и верну. Чего вам, двоим неудачникам. А так хоть...
- Заткнись, - прошипел Марко.
- Да я… Слышь, Иоска? – насмешливый взгляд его серых глаз метнулся в сторону молча стоявшего в стороне старшего брата Марко. – А давай с тобой поспорим, что я её на зимних каникулах… Нет, она уехать куда-нибудь может… Вот! Я её на следующих летних каникулах «завалю»…
- А я-то чего? – протянул Иоска с сомнением. Для него Назар всегда был своего рода "кумиром", и не согласиться с ним он не мог. – Хотя… А на что спорим?
- Иоска, ты дурак совсем? – Марко шагнул к брату, но тот остановил его жестом.
- На что спорим-то? – снова спросил он.
- На что? Да хоть на ящик «Фанты», - беззаботно ответил Назар. – Идёт?
- Лады…
По простоте душевной, Марко думал, что со временем Назар забудет об этом дурацком пари. Ну, или ему удастся убедить брата в том, что этот спор нужно прекратить.
Время шло, но ничего не менялось. Оставались «крайние меры» - рассказать обо всём Ларке. И он, не колеблясь, сделал это.
И только всё испортил. Она молча выслушала его и обиделась...
- Лариса… - Марко робко взял её ледяную руку, но девушка дёрнулась как от удара.
- Не хочу с тобой разговаривать, - медленно-медленно произнесла она, отворачиваясь.
Ему хорошо был знаком этот тон. Ей было нечеловечески больно, но она не хотела ни с кем делиться этой болью. Она всегда носила всё в себе, пока в один прекрасный день «плотина», сдерживающая её чувства, не рушилась, и тогда то, что накопилось у неё в душе, выплёскивалось на окружающих, подобно раскалённой лаве, что истекает из вулкана во время извержения.
- Но я-то здесь при чём? – удивился он, не понимая причины её отторжения.
Он действительно не понимал. Марко хотелось всего лишь предупредить о том, что не стоит связываться с человеком, который так подло, так низко хочет воспользоваться ею… Который просто на неё спорил. Больно, неприятно, но это лучше, чем потом плакать по углам. А она…
Что она могла подумать? Наверняка, какую-нибудь ерунду. Наверняка, вообразила, что он имеет на неё какие-то виды… А он действительно их имел, но не на неё, а на Майку, её лучшую подругу, сестрёнку Назара. Ларка была связующим звеном между ним и любимой девушкой, которая никогда в жизни не обращала на него внимания… Потом она уехала, детская влюблённость забылась, а его дружеское отношение к Ларке осталось… Привычка что ли?
- Не хочу с тобой разговаривать, - повторила она безжизненным голосом, словно он в чём-то перед нею провинился.
Конечно, он не был в чём-либо виноват, но в тот момент ему вдруг стало на всё наплевать. Он своё сделал. Он предупредил… А она… Дело её, в конце концов. Хочет стать игрушкой на одну ночь – да и пусть становится. Ему-то что! Он поступил так, как поступил бы на его месте любой более-менее порядочный человек. Не оценила? Да и не надо!
Сама же потом к нему прибежит и начнёт плакаться в жилетку. Жилетку он, конечно, подставит, но... Ох, как же глупо-то!
- Уходи, - тихо сказала она.
Марко молча потоптался возле неё и, ссутулившись, вышел из комнаты. Медленно оделся. Нарочно медленно. Всё ждал, когда она позовёт его и если не извинится – извиниться она никогда не умела – то хотя бы что-то спросит…
Она не позвала, и он ушёл. Молча вышел из квартиры и, присев на верхнюю ступеньку лестничного пролёта, долго-долго сидел, уставившись в одну точку…
Он ничего не смог сделать для своей подруги. Какой он после этого друг? Правильно, никакой...
Но то, чего не смог добиться он, сделал другой. Ларку отправили в Киев прежде, чем Назар выиграл этот дурацкий спор… Отправили по вине человека (или благодаря человеку), о котором, не умолкая, говорили весь день в новостях…
Единственным, кто остался доволен, был его брат Иоска. Он всё-таки получил свой ящик лимонада...
Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область
За многие годы Марко привык, отставив в сторону все свои дела, мчаться к Ларке Никитиной, если ей нужна была его помощь. Ну, или если он считал, что она может потребоваться…
Он никогда не назвал бы своё отношение к ней любовью и просто рассмеялся бы в лицо тому, кто посмел заикнуться об этом чувстве. Нет, это была не любовь. Просто дружба. И ещё – ностальгия по прошлому, возможность вновь и вновь «вылезти» из «оболочки» серьёзного адвоката, за год практики не проигравшего ни одного дела, и почувствовать себя глупым мальчишкой, который вечно попадал в какие-то переделки…
Марко сделал несколько шагов и замер, поражённый.
«Долго жить будешь…» - подумал он, с удивлением глядя на Назара Ермакова, который, вальяжно развалившись на стуле, листал какой-то журнал…
Словно почувствовав его взгляд, Назар поднял глаза и улыбнулся своей холодной, насмешливой улыбкой, которую Марко всегда именовал про себя «змеиной»…
Надо же… Прошли годы, а презрение, которое он испытывал по отношению к Назару, никуда не исчезло. Исчезнет ли?
Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область
Надька, тем временем, продолжила излагать свои мысли.
- Идиотка, честное слово! – поносила она несчастную медсестру. – Сразу видно, что никогда не рожала. А я вот помню, как лежала в «родилке» и ждала, когда Денис мне передачку принесёт… И что? Букетик си-ииизых мя-ааатых хризантемок и полиэтиленовый пакетик яблочек. И где такие достал? Такое ощущение, что в заброшенный сад забрался и там нащипал… Кислые, как вся моя жизнь, Господи прости! – она так натурально сморщилась, что я на какое-то мгновение почувствовала во рту кисловатый вкус яблок-дичков, которые мне доводилось «едать» в детстве.
Ей Богу, это – театр одного актёра какой-то! Почему Надька стала стоматологом? Честное слово, театр (а, быть может, и кинематограф) потерял великую актрису в её лице, и это утрата, как мне кажется, до сих пор невосполнима.
Вот… Вот вы так сможете?
- И, главное, суёт с такой глупой рожей, - Надюшка с упрёком качала головой. – Суёт и говорит, что он мне «витаминчиков» принёс! Ох, так бы и сказала, куда ему эти «витаминчики» запихнуть… И ведь всё мужичьё такое!
Она резко повернулась к Илье, обеими руками державшему в руках укрытые белым халатом пакеты с «кормом», который мне придётся умять под чутким Надькиным взглядом. И плевать ей на то, что у меня нет аппетита.
Вид у него был глупый. Полагаю, что до этого дня ему не приходилось встречаться с таким редким «экземпляром», как моя подружка, которая не то, что «коня на скаку остановит», но ещё и в горящую избу его на собственном хребте втащит. Сам Илья, думаю, в своей жизни тяжелее портфеля с бумагами вряд ли что-нибудь поднимал, и коня бы точно не осилил. Даже половину…
- Вот… Вот у тебя дети есть? – неожиданно обратилась к нему Надька.
По-моему, она ко всем, кроме Игоря, обращалась на ты. И её совершенно не волновала разница в возрасте, даже если собеседник «отмерил» в этой жизни уже десятков семь годков.
- Есть, - с заминкой ответил Илья, настороженно глядя ей в глаза и на всякий случай попятившись назад.
«Паниковский почувствовал, что сейчас его будут бить. Возможно, ногами…» - вспомнилась мне фраза из шикарного советского фильма «Золотой телёнок». Мне вдруг ужасно жаль стало Илью…
Даже не то, что жаль… Просто… Нет, я не могу этого объяснить…
С приходом Надюшки моя настороженность сошла «на нет».
Какая-то непоколебимая уверенность в том, что ничего плохого Илья мне не сделает, прочно обосновалась в моей душе. Я не могла самой себе объяснить этой уверенности, но точно знала, что так будет.
Какое-то странное чутьё, своего рода «шестое чувство» настоятельно твердило мне о том, что его можно не бояться… Он может быть каким угодно человеком, может сделать подлостей сколько угодно и кому угодно, кроме меня…
«О да! – ехидно протянул мой внутренний голос. – А как же чудное происшествие в Новогоднюю ночь? Это как называется? Не подлость? Или подлость, но не тебе? Как была ты, Никитина, дурой, так и осталась. Ничему тебя жизнь не учит…»
Но почему-то эту вялую мысль я «покрыла» другой: он меня любит, и просто пытался сделать так, чтобы я ушла от Игоря. Как мог… Как умел… И не его вина в том, что своё сердце я навеки отдала другому – тому, кого, возможно, уже нет на этом свете…
Мысли об Игоре, которые приход Надьки на короткое время загнал в дальний угол моей памяти, вновь атаковали меня с прежней силой. Стальные кольца страха, стиснутые вокруг моего сердца, разжавшиеся было, стоило моей закадычной подружке ступить на порог больничной палаты, сомкнулись мёртвой хваткой.
И снова я чувствовала битву надежды с обречённостью, разыгравшуюся в моей душе. Она по капле вытягивала из меня силы. Ещё немного, и я сойду с ума…
Игорь… Господи, что же произошло? Что могло произойти? Куда он мог деться?
«Да никуда он от тебя не денется…» - вспомнились мне бабушкины слова, сказанные ею в Минусинске, и мне до сумасшествия захотелось в них поверить.
Не денется… Хоть бы не делся! Хоть бы вернулся… Я подожду. Я терпеливая. Я умею ждать. День, два… Хоть целую неделю буду его ждать, лишь бы только он вернулся навсегда. Насовсем…
Лишь бы не позвонил мне Олег и не сказал каким-нибудь преисполненным наигранного трагизма голосом, о том, что… Нет, я не могу произнести этого слова. Даже мысленно не могу…
Он живой. Я бы почувствовала, если бы он… Он…
Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область
- Здравствуйте, девушка. Не подскажите, в какой палате Лариса Александровна Никитина? - Назар возник перед белобрысой рябой медсестрой с одной из своих «фирменных» улыбок, которые всегда действовали безотказно, если не брать в расчёт саму пациентку, которую они почему-то раздражали…
Никогда в своей жизни Лариса не верила ни одной из его улыбок, ни одному из его взглядов, жестов. Её нельзя было провести мягкими, немного мурлыкающими интонациями в голосе, от которых сходила с ума его жена. Она вообще никогда ему не верила, и он понятия не имел, почему какое-то время они всё-таки были вместе. Впрочем, это нельзя было назвать «вместе» в той мере, в которой этого ему тогда хотелось. И он бы почти добился своего, если бы не досадное недоразумение в виде отчима, которому непременно захотелось «урвать» кусок от фирмы Ларискиного отца.
Кто бы мог подумать, что спустя несколько лет именно она станет женой Игоря? Поистине, жизнь – странная штука…
«Наверняка, бабник… - решила почему-то медсестра и с интересом уставилась на безымянный палец правой руки, который украшала печатка с чёрной эмалью. – Интересно, женатый или так, бутафор?»
- А Вы, простите, кем ей приходитесь? Родственник? – кокетливо спросила она.
«Наверняка военный, - подумалось её. – По крайней мере, похож. Выправка у него как у военного и походка такая… ну… как будто бы он марширует – совсем как у российского премьера…»
- Брат, - ответил он, сверкнув серыми, как осеннее небо, глазами, положив на стойку букет белых роз, которые, по его мнению, должны были произвести на Ларису впечатление. Все девушки любят белые розы, и она не должна составлять исключения. – А в чём, собственно, дело? К ней нельзя?
- Можно, просто у неё пока посетители, - сообщила девушка. – Вы подождите немного, - она неопределённо махнула рукой. – Я Вас приглашу…
- Спасибо… - Назар отошёл в сторону и, покружив некоторое время по больничному холлу, устроился на каком-то стуле. Взял в руки заботливо оставленный кем-то журнал и, пристроив рядом с собою букет, погрузился в чтение…
Он пробегал глазами по строчкам, не видя напечатанного в журнале. Старые воспоминания выплывали откуда-то из недр его души… А стоило ему встретиться взглядом с серьёзным и сосредоточенным взглядом Марко Лиманского – замелькали с головокружительной скоростью.
Июль 1998 года
Одесса
- Ну что ты его вечно драконишь? – спросил Иоска, глядя, как Марко с деловым видом вышел из гостиной.
- Не я первый начал, - ответил Назар равнодушно.
- Ты старше… И вообще, Назар... Зачем она тебе? Я имею ввиду Никитину.
- Честно? – Назар задумчиво облокотился о дверной косяк.
- Разумеется!
- Понятия не имею… Просто интересно, что из этого получится. Понимаешь, Иоска, она не такая, как все. Вот взять хотя бы вчерашний случай – я к ней подкатил с цветами, на машине… BMW, между прочем – не корыто какое-нибудь…
- Как ты на нём подкатил, если водить не умеешь? – поинтересовался Иоска с улыбкой.
- С водителем, - на лице Назара появилась хитрая ухмылка. – Не в этом суть… Понимаешь, цветы, тачка, все дела… Прогулка по вечерней Одессе. Я, между прочим, замёрз как с…ка в одной рубашке – пиджак пришлось ей отдать.
- И?
- И ничего! – молодой человек ошарашено развёл руками. – Мы стоим в её подъезде, я держусь за борта долбанного пиджака, а она хлопает глазами и без умолку трещит о том, как замечательно отмечала свой пятый День рождения в какой-то глухомани… Это, по-твоему, нормально?
Иоска прыснул в кулак и покачал головой.
- Вот-вот… - раздражённо продолжал Назар. – Всё должно было закончиться поцелуем, но уж не тем, что она пожелает мне спокойной ночи и преспокойно отправится домой. Одно из двух – или хорошая актриса, или просто дура набитая. Я больше склоняюсь ко второму варианту, хотя и подозреваю первый…
- Назар, ты влип…
- Что значит «влип»? – Назар вопросительно поднял брови.
- Тебе нравится Никитина, - просто пояснил Иоска.
- Сдурел что ли? – вырвалось у Назара. – Она – мне? Да ты спятил. Она не в моём вкусе. Да – симпатичная. Да – с ней забавно проводить время. Её можно хорошо использовать для того, чтобы не умереть от скуки, но…
- Ты сам себе веришь?
Это был провокационный вопрос.
Несмотря на то, что в комнате было тепло, Назар поёжился, словно от холода. Вздохнув, он подошёл к окну и долго-долго разглядывал улицу… Что-то не то. Не так, как всегда… Понять бы только, что именно.
Состояние было странное – совсем как в тот день, когда он узнал о смерти отца. Та же неясная тоска, то же предчувствие чего-то страшного, необратимого. Сейчас этот страх вновь проснулся, и начал скрести по сердцу железным когтем. Что-то не то… Так не бывает… Причины этого страха Назар не мог себе объяснить.
Перед глазами стояла девушка с серьёзным лицом, которому она изо всех сил пыталась придать «взрослое» выражение… Она стояла близко-близко к нему – так близко, что он чувствовал её спокойное дыхание и с трудом сдерживался от того, чтобы не сделать шаг вперёд, не протянуть к ней руки и не прижать к себе. Такое было с ним впервые в жизни, и это странное желание заставить ход времени остановиться было ему незнакомо. Он хотел, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось, но… Но она просто ушла, и от этого на душе было совсем погано. Обычно он уходил сам, когда ему надоедало чьё-то общество. Уходил, не задумываясь о последствиях, о том, что будет чувствовать человек, которого он оставил.
Лариса Никитина за короткое время умудрилась так прочно привязать его к себе, что, стоило ей отойти от него на несколько шагов, он начинал мучиться, испытывая почти физическую боль. Кто бы мог подумать, что без неё будет так пусто, так тяжело. Совсем как в маминой комнате, куда он с упорством продолжал приходить после её смерти, пока отчим не распорядился всё в ней переделать. Комната была та же самая, обстановка была сохранена полностью, но не было главного – матери, ушедшей после долгой, неизлечимой болезни… Так и сейчас. Ничего не изменилось. Изменилось всё.
Ящик «Фанты» - всего лишь предлог для того, чтобы привязать её к себе, заставить её почувствовать то, что чувствует он… А после этого можно будет рвать отношения. Раз и навсегда…
Таких, как она, он больше никогда не встречал, но он непременно сделает всё для того, чтобы иметь в своей «коллекции» это странное существо, которое вызвало в нём непонятные ему чувства…
Он прислонился лбом к холодному стеклу и, подумав, написал на нём несколько букв. Потом резко обернувшись, встретился с ехидным взглядом Иоски…
- Кажется, ты прав… - обречённо проговорил Назар.
- И что теперь будешь делать?
- Не знаю… - и, вскинув на приятеля глаза, решительно добавил. – Но наш с тобой спор никто не отменял.
Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область
Усилием воли я заставила себя вернуться в больничную палату и вслушаться в разговор Надьки с Ильёй.
Мне казалось, мои рассуждения длились, как минимум, полчаса, а, оказывается, всего несколько секунд.
- Так вот, - продолжала беззаботно щебетать моя подруга. – И сколько бы я ему не твердила, что яблоки не ем, он и слушать меня не хотел! Если бы не папа, я бы ноги с голода протянула… Но твой папа – козлина редкостный, как мы с тобой установили, поэтому заботу о твоём питании возьму на себя я. По крайней мере – до твоей выписки…
В мире может случиться всё, что угодно. Стихия может смести с лица земли несколько городов. Террористы могут заставить взлететь на воздух все вокзалы и аэропорты. Над миром может пронестись война революций… Её не заботило ничего. Надька всегда оставалась самой собой. Ей плевать было на войны и катаклизмы. Первостепенной задачей для моей подруги было меня изловить, накормить и вправить мне мозги.
- Надь, ну у тебя же своих забот полно, - вяло запротестовала я, понимая, что спорить с ней бесполезно. Но вставить своё «нет» я была обязана. – У тебя же семья…
- Семья, - согласилась она. – Но я своих мужиков к родителям сплавила. Там бабушка с дедушкой не дадут пропасть… Ничего, перетопчутся без меня пару неделек. Моя первостепенная обязанность – быть рядом с тобой и не дать тебе загнуться прежде всего от голода. Это раз. От своих идиотских мыслей. Это два…
Надька… Как всё у неё просто.
Она не понимала и упорно не желала понимать, что мне плохо, что я умираю от неизвестности и собственного бессилия. В любой момент мне может позвонить Олег и сказать… Сказать то страшное, в чём я самой себе боюсь признаться.
Как я тогда буду жить? Зачем?
Да, у меня теперь есть дочь, но и она никогда не сможет заслонить зияющей пустоты, которая образуется в сердце, если Игоря не станет… Господи, какие странные слова – «не станет»… Неужели, если это случится, я смогу их пережить?
- Надь, а как ты прошла в палату? – спросила я, пытаясь предотвратить очередную лекцию. – Тебя же, говоришь, не пускали…
- Не пускали, - недовольно ответила она. – Но разве ж меня удержишь? Я же говорю – за стойкой такая дура сидит! – она покачала головой. – Спросила у неё, где у них здесь туалет, и эта росомаха мне так, знаешь, ручкой махнула. Дескать «вон там». Ну, в туалет я, естественно, ни в какой не пошла, а отправилась на поиски «лучшей доли». Хотя, тебя, Никитина, «лучшей долей» не назовёшь, но… Короче говоря, прохожу мимо ординаторской, и тут мне в голову приходит гениальнейшая мысль. А что это, думаю, я тут шастаю? Меня же могут развернуть и вообще в три шеи вытолкать из больницы. А этого мне никак нельзя, потому что ты тогда точно загнёшься… Заглядываю, значит, в ординаторскую, а там пусто. Вообще никого… На вешалке халат висит. Ну, я его сцапала, на себя натянула и пошла тебя искать…
- Ну ты даёшь! – я покачала головой. – Настоящий «секретный агент» в юбке.
- Всё для тебя, Никитина. Ты курочку-то жуй, жуй… - и, вновь соизволив обратить своё внимание на Илью, добавила. – Ну что ты в пакеты вцепился? Ставь их а тумбочку… Там курица сверху. Свеженькая, при мне готовили…
Илья окинул её беглым взглядом и широко улыбнулся. Надька улыбнулась в ответ, кокетливо качнув головой.
Вот и Надька ему, похоже, доверяет… Она вообще у меня "индикатор доверия", "лакмусовая бумажка"... Может быть, и у меня нет оснований ему не верить?
И всё-таки, кто же ко мне приехал?
Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область
- Здравствуйте, девушка, - Костя Давыдов, вытерев о рукав пиджака запотевшие очки, адресовал медсестре застенчивую улыбку. – У Вас здесь находится моя коллега Никитина Лариса Александровна…
«Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет! И как это называется? «Ходоки к Ленину»? Похоже, что так…» - подумала девушка с тихим изумлением. Она знала, что пациентка Никитина – жена какого-то «большого человека», но кого именно – никогда не интересовалась. И вот сейчас у её появилось странное желание – чтобы он появился здесь, в больнице, и посмотрел на всё это сборище мужиков, притопавших к его жене… Интересно, а куда бабы подевались? Одна чуть ли не в конвульсиях билась, потрясая пакетами с едой и заявляя, что ей жизненно необходимо увидеть Никитину. Вторую пациентка, кажется, вообще не интересовала – она больше интересовалась первым посетителем, который, до сих пор «заседает» в палате. Выгнать его, что ли?
- У Ларисы Александровны посетитель, - о Боже, какой же раз подряд она это уже говорит? – Вам придётся подождать некоторое время. Я Вас приглашу…
- Спасибо, девушка, - кивнул он и отошёл в сторону.
Нет, «не фонтан». Три первых представительнее как-то, а этот… Тусклый какой-то, жизнью побитый. Нет, «не фонтан»…
Костя прошёл в направлении, указанном медсестрой. Ему необходимо было поговорить с Ларисой. Жизненно необходимо. Возможно, момент выбран крайне неудачно, но ждать он не мог. Другого шанса, возможно, у него не будет…
Он сделал несколько шагов и остолбенел.
- Присоединяйтесь, Давыдов, - махнул рукой Марко Лиманский, указывая на свободный стул рядом с собой.
- Ты-то что здесь забыл? – недовольно буркнул Назар Ермаков. – Пришёл засвидетельствовать, так сказать, своё почтение? А, Давыдов? Да ты садись. Третьим будешь…
Он хотел ответить, на какие-то истерические вопли отвлекли его от предмета размышлений.
Какой-то папаша, которого не пускали увидеть дочь, орал как резаный…
Странно, но голос новоиспечённого отца был ему подозрительно знаком. Откуда бы?
Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область
- Смех смехом, - резко оборвал Надькино повествование Илья, - но мы так и не договорили.
Его лицо вмиг стало серьёзным.
Надька – что с ней случалось нечасто – покраснела как маков цвет и выпустила из лёгких воздух с таким звуком, как будто кто-то проткнул воздушный шарик. Моя подруга не привыкла к тому, чтобы её прерывали во время разговора, будь то традиционное «мозгополоскание» или просто любимые ею «разговоры за жизнь».
Илья, не обратив на её реакцию ни малейшего желания, неторопливо поставил пакеты на тумбочку и аккуратно положил халат в кресло. Затем, приблизившись к Надьке на максимально возможное расстояние, оговоренное какими-то там рамками приличия – ровно столько, сколько будет достаточно, чтобы не напрягать голос и не орать на всю палату, он внимательно посмотрел ей в глаза и затем, без каких-либо предисловий начал.
- Насколько я понимаю, Надежда, Лариса Вам полностью доверяет, и я могу говорить в Вашем присутствии, - его голос был твёрдым. Настолько твёрдым, что я, кажется, осязала его очертания, если можно так выразиться. – В таком случае, я прошу Вас убедить Вашу подругу в том, чтобы она не делала глупостей. Повторяться я не буду. Лариса сама в состоянии всё Вам рассказать. Думаю, в Ваших силах убедить её принять верное решение.
Та-ак. Опять он за своё… Это я Надьке должна говорить о нашем глупом разговоре относительно денег Игоря? Нет уж, увольте! Пусть кто хочет с этим разбирается, но только не я. Не нужны мне никакие деньги. Разве что «Империя», да и та, скорее, чтобы отца позлить. И звонить я никому не буду…
Вообще, о чём это я? Вот Игорь вернётся, и всё встанет на свои места… Вернётся же?
Ответа на этот вопрос у меня не было.
- Я? – переспросила Надька. – А-а… Ну, конечно… Но я что-то… - забормотала она. Похоже, на кончике её языка по-прежнему висел рассказ о том, как она пробиралась ко мне в палату, а Илья сбил её с толку, заставив замолчать и выслушать его…
- И последнее, - продолжил он. – Вы, Надежда, полагаю, в курсе того, что произошло с мужем Ларисы?
Надька молча кивнула. Ещё бы… Она всегда в курсе всего, даже если ей никто ничего не говорит. Шестое чувство. Она ни за что на свете не потащилась бы из Одессы сюда, если бы со мной было всё в порядке. Даже фотографии Лины попросила бы сбросить ей по электронной почте… Она всегда появлялась, когда мне была нужна поддержка, и почти никогда – в минуты радости. В этом – вся Надька…
- Так вот. В случае, если произойдёт непоправимое, и Ларисе сообщат не самые приятные известия, с ней должен быть какой-то близкий ей человек. Вы со мной согласны?
- Согласна… - пролепетала Надюшка, собираясь с мыслями. Она сильно напоминала мне студентку, которую гонял по экзаменационному билету въедливый преподаватель… Причём, гонял с таким садизмом, что она напрочь забыла, что именно должна была отвечать…
- Как я понял, Вы не можете неотлучно находиться с ней рядом? У Вас семья…
И слава Богу, что не может! Я же умру от её нотаций… Или от ожирения!
Господи, соверши чудо. Пусть Игорь вернётся прямо сейчас…
- Могу, почему же… - запальчиво бросила моя подруга.
- Не можете, - спокойно, но как-то жёстко перебил Илья. – На её родителей надежды никакой. Остаются дальние родственники. Вы можете мне гарантировать, что Лариса спокойно доедет до Хакасии и всё то время, которое, потребуется – повторюсь, в случае самого страшного – для вступления в права наследования проведёт там?
В тайгу? Опять? Да он в своём уме? С грудным ребёнком, не зная ничего о муже… Он сумасшедший!
И почему только я решила, что могу ему доверять? Он псих… Сейчас весна, а у психов по весне начинаются обострения…
- Сибирь? Но что ей делать в Сибири? – не поняла Надька.
Правильно, нечего мне там делать. Совсем нечего!
- Ждать, - он пожал плечами. – Вдали от склок и подковёрной борьбы… Итак, Вы можете мне подтвердить, что она не останется в ХХХ, а уедет сразу после выписки?
Ага, держите карман шире. Никуда я не уеду… Мой муж может с минуты на минуту вернуться, а я буду где-то в тайге. Нет уж…
- Но… - засомневалась Надька.
- Никаких «но», Надежда. Надеюсь, Вы оправдаете мои ожидания, - я ясно услышала в этом его предложении точку. Он окончил разговор и не сомневался в том, что моя подруга, как умная Маша, сделает всё, что он скажет…
Илья направился к двери и, взявшись за ручку, обернулся, адресовав мне печальный взгляд, пронизанный такой нешуточной болью, что мне вдруг захотелось вскочить с кровати и подойти к нему со словами участия…
- Прощай, Лариса. Мы с тобой вряд ли уже когда-нибудь встретимся. Я желаю тебе, чтобы всё в твоей жизни наладилось… - его голос дрогнул. – Я не умею говорить красиво, а поэтому просто скажу: удачи.
Дверь за ним закрылась…
Мои губы почему-то дрогнули, а из глаз, оставляя на щеках извилистые блестящие дорожки, покатились горькие слёзы.
Всё-таки, мне было его жаль. Несмотря ни на что…
Что-то мягкое заелозило по моему лицу…
Надька…
Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область
- Так, Никитина у вас в какой палате? – потрясая плешивой головой, спрашивал какой-то мужик предпенсионного возраста, глядя на медсестру, несмотря на невысокий рост, с километрового «высока».
Его надменное лицо и подрагивающая щека вызвали у неё какое-то отторжение.
«Что, нормальные мужики кончились? – подумала она про себя. – Одни гоблины в наличии остались?» Очевидно, да.
- А Вы, простите… - начала было она, но тут же была перебита.
- Я отец, - высокомерно произнёс он. И замолчал, полагая, очевидно, что этого вполне достаточно.
Медсестра криво улыбнулась. Чей отец? Никитиной или её дочери? Нет, самой Никитиной, наверное. Господи, такая милая женщина, такая приятная, а папаша – прохиндей какой-то. Хорошо, хоть с мужем повезло…
- У неё посетитель, - заученно сообщила она. – Некоторое время Вам придётся подождать. Я приглашу Вас. Располагайтесь, пожалуйста…
- Так, курица, ты проблем хочешь? – мужик, помахивая в такт своим словам тремя белыми гвоздичками, сверлил её упрямым злым взглядом. – Номер палаты. Ну?
- Простите, я…
- Ну? Оглохла, тварь? Номер палаты?
- Я охрану позову…
- А я помогу, - услышала медсестра и испуганно вскинула глаза на посетителя Никитиной, который пришёл первым и подозрительно долго ошивался в её палате. – Девушка, Вы запомнили это лицо? – с улыбкой спросил он. – К пациентке Никитиной его не пускать. Это – городской сумасшедший. У него крыша поехала на почве совпадения фамилий. Считает себя владельцем компании «Империя НикМед». Слышали о такой?
- Разумеется, - кивнула она.
- Да ты-ыыыы! – вскипел Никитин, резко вздёрнув вверх кулак с зажатыми в нём цветами.
Он действительно походил на сумасшедшего… И как только она сразу этого не поняла?
- А ты цветочками-то не маши, - рассмеялся мужчина и легко вырвал их из костлявой ладони Никитина. – Не маши, говорю…
Его лицо на миг исказилось злобой, и он с размаху ударил "шизика", как охарактеризовала его медсестра, гвоздиками по лицу. Потом ещё раз и ещё…
Затем, бросив облетевший «некогда букет», который теперь сильно напоминал три прутика, выдранные из веника, развернулся и зашагал прочь…
Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область
Сигарета тлела в его пальцах, и с серого неба чёткими косыми линиями падали дождевые нити.
Вот и всё… Он сделал всё, что мог… Пора уходить. Пора…
Она – большая девочка, и сумеет справиться без него. Сумеет. Он в этом уверен.
А пока нужно подумать о своей чёртовой жизни. Паспорт на имя Никольского Ильи Борисовича у него в кармане. Билет в Севастополь – тоже. Можно ехать… Ехать в новую жизнь. Новую, пугающую и, кажется, впервые в жизни – свою.
Так будет правильно. Он должен найти своё место в жизни, и он непременно это сделает.
За плечами – больше половины жизни, но кто сказал, что нельзя начать его с чистого листа? Всё можно, если очень сильно этого захотеть…
Илья улыбнулся и, бросив к ногам окурок, покачал головой. Меньше всего на свете ему хотелось сейчас говорить, но что поделаешь… Серая тень, которую он увидел, выйдя из дверей, появилась здесь явно не затем, чтобы немного постоять на крыльце и мирно отправиться восвояси.
- Не прячься, я тебя вижу, - произнёс он негромко.
- Я не прячусь… - раздался в ответ немного обиженный женский голос. Его обладательница не спешила выходить из своего укрытия, считая его, по всей видимости, более безопасным местом, нежели какой-то более открытый участок лестницы.
- Что тебе нужно? – недовольно спросил он. – Зачем приехала?
- К тебе… - голос задрожал. – Я знала, что ты сюда придёшь, и хотела тебя увидеть… Я два дня тебя жду, Илья…
- Увидела? – нарочно грубо спросил он, стараясь не замечать жалобных ноток, звучавших в голосе. Ни к чему.
- Увидела… - вслед за этими словами раздался обречённый вздох.
- Ну и вали отсюда! – да, вот так будет правильно. У него – новая жизнь, и прошлому в ней не место.
- Илья, а… А я расчёт на работе взяла. И квартиру продала. Я теперь к тебе навсегда приехала… Не прогонишь? – похоже, она не слышала его последних слов.
Он стремительно обернулся. Она стояла возле колонны – растрёпанная, грустная, в насквозь промокшем сером плаще, но какая-то сосредоточенно-решительная. Только серые глаза настороженно сверкали на её бледном некрасивом лице…
Что-то с ним случилось. Что-то надломилось в душе. Второй раз за короткое время.
Ему вдруг мучительно захотелось ответить ей: «Не прогоню…» Ответить этой женщине, о существовании которой он не вспоминал несколько месяцев и которая, оказывается, два дня караулила его здесь, на ступеньках роддома…
Как странно всё в этой жизни…
Неужели, и он тоже кому-то нужен?
- У меня через сорок минут поезд, - он всё ещё пробовал её отговорить. – И я… Я буду уже не я.
- Для меня ты – это всегда ты, - твёрдо произнесла она. – И я тебя люблю таким, какой ты есть. С первого дня, когда ты появился в журнале… Это видели все, кроме тебя. Пойдём? Тебе нечего больше здесь делать. У неё своя жизнь, а у тебя своя…
Когда-то давно, ещё в курсантские годы, они с Игорем зачитывались популярным романом Дюма «Граф Монте-Кристо». Старый двухтомник, один на двоих, с боем «добытый» в курсантской библиотеке… Он до сих пор помнил его тяжесть, до сих пор в его памяти жив был шелест растрёпанных страниц, вываливающихся из книги…
Сейчас ему на память почему-то пришли последние слова главного героя, адресованные Гайде: «О Боже, пусть награда или возмездие, я принимаю свою судьбу. Идем, Гайде, идем…»
- Идём, горе моё... - усмехнулся он.
- Я не горе, - она обиженно заморгала глазами. - Я - счастье...
Ну что ж, пускай будет счастье...
12 сентября 2011
мне нравится
оценили: 3 гостей.
Санкт-Петербург
Была 03 ноября 2015
Разделы:Всякого только что родившегося младенца следует старательно омыть и, давши ему отдохнуть от первых впечатлений, сильно высечь со словами: «Не пиши! Не пиши! Не будь писателем! »
Если же, несмотря на такую экзекуцию, оный младенец станет проявлять писательские наклонности, то следует попробовать ласку.
Если же и ласка не поможет, то махните на младенца рукой и пишите «пропало». Писательский зуд неизлечим.
/А. П. Чехов в воспоминаниях современников/
1.Надюшка.Вот это подруга.Как раз то,что сейчас нужно Лариске. Я тоже улыбнулась ее появлению=)
2.Илья. Я в восторге! Особенно от его встречи с Никитиным. И все-таки кое-чему он у Игоря научился.
И наконец,очередная порция долгожданного счастья.Ну что ж-и ему удачи!
3.Ах,какая забавная делегация.
"И вот сейчас у её появилось странное желание – чтобы он появился здесь, в больнице, и посмотрел на всё это сборище мужиков, притопавших к его жене…" Я даже представила себе реакцию Игоря.Но,увы,не придет...
4.Марко-настоящий друг!
5.Интересно,о чем важном хочет поговорить с Ларкой Давыдов?
6.Назар. Отныне почетное звание ПАРАЗИТ переходит ему. Сволочь он редкостная,так что я надеюсь Ларка послушает Илью и не поверит ему.
7.Ларку в Сибирь? Кто знает,может так оно и лучше. И надо позвонить обязательно.
"Какое-то странное чутьё, своего рода «шестое чувство» настоятельно твердило мне о том, что его можно не бояться… Он может быть каким угодно человеком, может сделать подлостей сколько угодно и кому угодно, кроме меня…"-она сама сделала вывод об Илье.
Глава заМУРчательная.
Жду продолжения!
Твой верный и преданный читатель=)
Лавитта 12 сентября 2011
Завтра прочтёшь "юбилейную", когда "делегаты" проберутся в палату к Лариске...
1. О да! "А вы не ждали нас, а мы прпёрлися..." - это про неё. Должен же рядом с Лариской быть хоть один нормальный человек, раз уж оба "ангела" её покинули.
2. Илья всё обретает "человеческие" черты. И как только он начал меняться, жизнь, наконец, повернулась к нему лицом. И пусть лицо, которое он увидел на ступеньках крыльца, далеко от идеала, но оно сумеет крепко взять его в свои руки.
3. "Делегаты" забавны. Все рвутся к Лариске. Каждый - со своими проблемами. И ни один не хочет понять, что ей сейчас совсем не до них.
Жаль, что мы не увидим реакции Игоря на это "сборище". Она была бы красочной.
4. Марко - молодец. То курсовые за Лариску пишет, то, бросая клиентуру, тащится за тридевять земель. Повезло ей с другом.
5. Опережая события, скажу, что Давыдов так ничего и не скажет. Ему просто не дадут этого сделать. И это, в какой-то мере, хорошо :)
6. Переходящее почётное звание! Бедная Лариска, везёт ей на паразитов.
Лариска-то, как раз, может и поверить, но её верный Цербер Надка "бдит" и не позволит обидеть лучшую подругу.
7. Конечно, лучше. Поедет "вербовать кадры". Ты ещё не забыла лесника Коляна? :)
Вывод логичен. Лариска взрослеет. А раньше, наверняка, такого бы себе надумала, что хоть детектив пиши.
Спасибо!
Надеюсь, завтра выдам "юбилейную"!
_А-Л-Ё-Н-К-А_ 12 сентября 2011
Надька - классная подруга!!!!!!!! Лариске будет легче все перенести) мне они оглянется нравятся!!!!!!
Делигация порадовала!!!! Супер!!!!
Только Назар немного смущает и Никитин...
У меня у самой слезы навернулись, когда Илья прощался!!! И мне тоже понравилось, как он обошелся с отцом Ларки. Никитин заслуживает.... Интересно, он приходил за "Империей" или совесть проснулась.
Костя и Марко - настоящие друзья!
Классная глава!!!! Как же мне нравится!
В ней столько противоположных эмоций: и грусть, и радость. Ларка дождется своего счастья, как Илья)))) я тебе верю!!!
Ален, ты - Умничка!!!!! Просто талант!!!
Жду с нетерпением. Спасибо огромное за эмоции!!!
Olen`ka))) 12 сентября 2011
Искренне надеюсь что он еще жив, и будут вместе....
Назар ну и скотина... так и хочется сказать "голову с плеч".
так много народа сразу... главное чтоб потом все не растворились и не оставили ее одну..
Надя умничка.... ума у нее на двоих хватит... и во время успевает появляться...радует.
Жду продолжения.
Нравится читать до безумия.
Спасибо тебе ТАЛАНТИЩЕ.
solnyshko_88 12 сентября 2011
С Надькой Лариске повезло. Не женщина, а самый настоящий танк! Она сумеет вправить подружке мозги и направить её на путь истинный!
"Делегаты" пришли к Лариске по совершенно разным причинам: кто-то - чтобы поддержать, кто-то - чтобы облегчить душу, а кто-то - из корыстных побуждений...
Обещаю, что Никитина в палату не пустят, а Назар... Там будет на что посмотреть. Мир потерял великого актёра!
Илья, наконец, начал вести себя как человек. Думает, что прощается навсегда! Как бы ни так :) У меня другая задумка на его счёт :)))
Лариска обязательно дождётся счастья. Всё-таки, она так долго к нему идёт!
Спасибо за твою поддержку и веру в то, что с героями всё будет хорошо!
_А-Л-Ё-Н-К-А_ 13 сентября 2011
Жизнь у Лариски наладится. Правда, немного позже! Надо же показать любимым читателям, что такое "конь в юбке". А потом - отпихивание собственного счастья обеими руками и, наконец, "собственно счастье" :)
Кто его знает, жив ли... Разве что автор. Но он подозрительно молчит :)
Назар - скотина редкостная. И, что самое интересное, чувствует себя правым. Но ничего, Лариска сумеет поставить его на место!
"Делегаты" никуда не денутся... Ну, за исключением Никитина... Особенно - Надька. Она, как в "Ревизоре", "везде"...
Спасибо за отзыв и за интерес к истории!
_А-Л-Ё-Н-К-А_ 13 сентября 2011