Перерождение. Двенадцатая глава.

Глава 12. Игра в прятки со стихией.

9 ноября.

Из сновидений Вадима вытянула назойливая головная боль. Жутко хотелось спать, но мешала дробь по вискам. Спасти могла только таблетка аспирина. Молодой человек поднялся с кровати и на ощупь направился в сторону предполагаемой двери, но, к огромнейшему удивлению, ударился коленкой об угол стола. Юноша спешно протер глаза кулаками. В первое мгновение Вадиму показалось, будто его кто-то (явно не обремененный особым умом, иначе зачем бы ему понадобился простой парень?) похитил, оставив в запыленном пустом помещении. Но буквально через секунду в нагромождении вещей узналась собственная квартира. Находящаяся в Москве.

— Что я, черт возьми, забыл здесь?! — озираясь, прошипел молодой человек.

Идей по поводу переселения в Москву не нашлось, а в соседних комнатах не оказалось никого, кто смог бы объяснить истинное положение вещей. Вадим в задумчивости побродил по квартире, несколько раз чихнул от обилия пыли и бессильно опустился на жесткий кухонный стул.

Полный непонимания взгляд скользнул по лежащей на столе заколке для волос. Красивой, переливающейся яркими камнями. И Вадим мог со стопроцентной уверенностью сказать, что ему данная вещица не принадлежала.

«Я привел в эту берлогу женщину? — с неподдельным изумлением подумал он. — И где она, спрашивается?»

Иных следов присутствия неизвестной гостьи так и не отыскалось, разве что на столе сиротливо стояли две полупустых кружки с чаем.

«Сколько же нужно выпить алкоголя, чтобы доехать до Москвы, найти здесь какую-то дамочку и затащить ее к себе домой? Вероятно, насильно затащить, потому как адекватная женщина добровольно сюда не попрется», – с нерадостным ехидством продолжал размышления молодой человек.

Промелькнула шальная мысль, что, возможно, «подруга» оказалась банальной воровкой, и проснулся Вадим не с похмелья, а после изрядной порции снотворного. Но в доме украсть можно было разве что несколько ложек да тарелок, а одна лишь забытая заколка стоила в разы дороже всей вместе взятой утвари. Паспорт, за обложкой которого лежала припрятанная тысяча рублей, и мобильный телефон отыскались в кармане джинсов, поэтому оставалось только удивляться несообразительности предполагаемой воровки.

— Может, она, увидев весь этот мусор, пожалела меня? Поэтому предпочла не только не грабить, но еще и приплатить заколкой? — задумчиво пробормотал юноша.

Крайне нелогичная версия пока лидировала. Вадим вышел в коридор и нерадостно разглядывал себя в запыленном зеркале. Кожа на лице почему-то шелушилась, словно юноша на некоторое время поднес лицо к кастрюле с паром. Судя по всему, время долгое, иначе бы нос не раскраснелся до окраски помидора.

Наконец, Вадим додумался до простой идеи: позвонить другу. Надежда ставилась на то, что Гриша знал о внеурочной поездке в столицу. Или даже участвовал в ней. Возможно, они и оказались здесь не без его помощи

— Алло, — сонно ответил Гриша.
— Доброе… утро? — В голосе появилась неуверенность.
— Раннее утро, — поправил зевающий собеседник, — дружище. В пять часов будить — это зверство. Что-то случилось?
— Извини. — Вадим выглянул в окно на темную улицу и повел плечами — дескать, уже поздно оправдываться. — Ты не знаешь, чего я мог забыть в Москве?

Григорий захохотал. Очевидно, опечаленный тон вызывал усмешку, но только не для Вадима, неуютно переминающегося с ноги на ногу и пытающегося одной рукой пошарить по шкафам в поисках какой-нибудь съедобной пищи, а другой — не выронить телефон.

— Не смешно, — пробурчал светловолосый парень, без особого удовольствия разглядывая копошащихся в манке жуков.
— Ты не помнишь, каким лядом забрел в столицу?
— Угу.
— Ну, предположу, что дело в твоей новой подруженьке. Вечно ты из-за нее срываешься с места. То сам умотал невесть куда с самого утра, а после отказывался отвечать на вопросы, то с каким-то кольцом носился.
— Подруга? — зацепился за спасительную соломинку молодой человек. — У меня появилась подруга?
— Точно, — печально подытожил Григорий, — свихнулся парень на почве своей воровки.
— Так она подруга или воровка? — В одной загадочной женщине уместилось оба предполагаемых варианта — это не могло не удивлять

Вадим плюхнулся на стул и опустил лицо на ладони. Память ничуть не помогала в томительном поиске ответов, а общее самочувствие можно было охарактеризовать одним словом: поганое.

— Это тебе знать, кто она такая. В общем, меня не приплетай. Сплю себе, никому не мешаю, а вот ты, дружок, явно во что-то влип по самые уши. А как же репетиции?
— Вашу мать! — выругался Вадим. — Совсем вылетели из головы! Какой сегодня день?
— Среда.
— Кажется, плакала моя новая роль. — Юноша поджал губы и тяжелым взором уставился на заколку. — Ладно, прости, друг. Доброй тебе ночи.
— Утра, — хмыкнул Григорий. — Удачи тебе, звони, если вновь вспомнишь про ту азиатскую куколку.

В трубке монотонно забились гудки. В теле скапливался гнев от беспомощности и беспамятства. Вадим резким броском отшвырнул телефон в сторону, и тот мигом развалился на две идеально ровные части — хорошая техника даже ломалась красиво.

Юноша привидением бродил по квартире и от злости пинал один и тот же кофейный столик, выставленный в конце узенького коридора. И в каком-то неясном бреду пытался припомнить хоть что-то. Безуспешно. Он не мог понять, каким образом сумел забыть женщину, с которой проводил время. Ту, что оказалась азиаткой, воровкой, совершенно загадочной персоной. Та, от которой теперь осталась одна лишь заколка. Разве такое возможно не только в сказках?

Пустота поселилась в голове, перед этим старательно выпихнув в неизвестном направлении любые остатки предполагаемого разума. С трудом отыскав в квартире какой-то дутый пуховик, юноша напялил его и вышел на морозную улицу — прикупить еды да какого-нибудь чая, не напоминающего на вкус переваренную траву.

Кажется, зиме надоело пугливо посматривать за проделками долгого лета, поэтому она спешно приняла борозды правления, в минуту окрасив траву в белый цвет, наведя на лужи ледяную корку и вдохнув в воздух жгучий аромат мороза. В такое раннее время на улице не нашлось ни единой души, зато приветливо распахнул автоматически двери круглосуточный гипермаркет, где тоскующие девушки-продавщицы лениво переругивались и засыпали прямо у кассового аппарата.

Вадим решил особо не шиковать, поэтому купил исключительно дешевых полуфабрикатных котлет, макарон, пачку кофе и таблеток от головной боли. Молодая темноволосая девочка с узенькими глазками и маленьким, чуть вздернутым носиком пробила покупки, мило улыбаясь, хоть и помятому, но симпатичному молодому человеку. Но после того как покупатель судорожно принялся вглядываться в черты ее лица, девочка недобро насупилась, мигом потеряв все дружелюбие. Серьезность был ни к чему — Вадим не собирался приставать к продавщице. Он собрал покупки и понуро направился в сторону дома.

***

«Раз уж приехал в Москву и вряд ли успею на репетицию, то хотя бы сегодняшний день проживу в свое удовольствие, — думал юноша, помешивая кипящую кашу. — Столько всего должен был здесь сделать».

Он позвонил актрисе, работающей в той же труппе, а затем, натужно кашляя и хрипя, сказал, что совсем слег от какой-то простуды.

— Вчера тоже болел? — полюбопытствовала актриса.
— Да, — на всякий случай согласился Вадим.
— Тогда ясно, почему не пришел. Борисыч молнии метал.
— Я знаю, что виноват. Но совсем худо было. Почему наш грозный режиссер сам не позвонил?
— Сказал, что на каждого зазнавшегося мальчишку не хочет тратить время и пообещал выгнать тебя при первой же возможности. Но я передам, что у тебя причина уважительная. Впрочем, сомневаюсь, что тебе это поможет.
— Спасибо, Юлия. Я и сам понимаю, что роль потерял…
— Авось обойдется, - неуверенно подбодрила актриса.

Дешевые макароны разварились, превратились в слипшееся месиво; котлеты едва не сгорели на старой сковороде; кофе оказался гадким подобием напитка. Иными словами, все шло не так. Причем настолько «не так», что к десяти утра, когда какой-то сосед решил отремонтировать всю квартиру разом, работая перфоратором, молотком и дрелью единовременно, Вадим был готов вломиться к этому соседу и самолично просверлить ему виски. Насквозь.

Телевизор оказался сломанным, компьютера не нашлось, и парень пытался насладиться бубнящим радио, в котором работала исключительно одна волна. Изредка прерываясь на помехи, дикторы разве что не похрапывали, вещая о проблемах в сельскохозяйственном комплексе. Судя по погоде, весь комплекс, молча, загнулся от заморозков, но дикторы описывали эту гибель в столь мучительных подробностях, словно не траву потеряли, а любимых родственников.

В нос ударил удивительно знакомый запах пожара. Едкой гари, заставляющей глаза слезиться. Молодой человек не обратил на запах никакого внимания и тщетно пытался прожевать отвратительные макароны, которые, ко всему прочему, еще и забыл посолить.

— Ты еще спали нас, — пробурчал молодой человек, втягивая носом воздух. Обращался он, разумеется, к шумящему соседу.

Но скоро помещение кухни наполнилось сероватой дымкой, и тогда юноша осознал, что, возможно, дом горит не по воле деятельного соседа. Дико кашляя и хватая ртом спасительный воздух, Вадим добрался до раковины, смочил первую попавшуюся тряпку, а после поспешил вынырнуть из квартиры, но добежав до прихожей, встал как вкопанный.

Из-за едкого дыма обзор стал минимальным, но не требовалось хорошего зрения, чтобы убедиться в том, что горит не сосед, не лестничная клетка, а квартирка Вадима. Потрескивала дверь большой комнаты, желтоватое пламя нежно прикасалось к раскиданным вещам, и те вспыхивали подобно соломе в жаркую погоду. Огонь подбирался своими расползающимися цепкими пальцами к парню, а тот никак не мог справиться с заевшей входной дверью. Тело разом потеряло всю силу, пальцы не слушались, рассудок помутился.

Вадим вначале прижался к стене спиной, а после и вовсе осел на пол, с трудом опираясь руками и рискуя просто свалиться навстречу бушующей стихии. Больше молодой человек ничего не помнил. Глаза, против воли хозяина, сомкнулись, в висках стучала кровь, и последний натужный кашель, по всей видимости, означал неминуемую кончину. К которой, впрочем, Вадим почему-то оказался готовым.

***

Днем гостиница затихла. Утром в ней жужжали назойливые мухи-соседи, носились уборщицы в засаленных фартуках, насвистывали пошловатые песенки молодые работники. Но к трем часам здание словно замерло. Только стук каблучков разносился по всем коридорам третьего этажа вплоть до комнаты «140», где проживали две миловидные хмурые подруги.

Милена аккуратно приоткрыла дверь в номер и застала Леру за удивительным занятием — та комкала уголок застиранного одеяла и слепо смотрела на черный экран телевизора. Для некого мнимого приличия женщина прокашлялась, но подруга все так же безучастно рассматривала запыленный экран.

— Лер?
— Куда ты убегала? — вздрогнула девушка, переводя грустный взгляд на Милу.
— Жаловаться, — фыркнула та. — Воды у них нет, мясо, кажется, моего возраста, морозильная камера постоянно выключается, от чего начинает течь лед. Мы так утонем с тобой в этих помоях.
— Так и цена какая.

Валерия неопределенно махнула рукой.

— Кстати, о цене. Неужели тебя так волновали деньги, когда ты снимала сей чудный номер?

Милена быстро скинула одежду и направилась в сторону некого подобия ванной комнаты. Голос шатенки, доносящийся из спальни, скептически заметил:

— Думаешь, я за копейки волновалась? Просто здесь меня бы никто не стал искать. В номерах за несколько тысяч в день — легко, а в замызганной каморке — ни за что.
— А должны были? — выкрикнула темноглазая вампирша, рассматривая себя в отражении крохотного, заляпанного зубной пастой зеркала.

Милене на секунду показалось, будто кожа начинает стареть и сморщиваться, но женщина отогнала эти нерадостные мысли. На лице появился недобрый оскал. Если бы кольцо убыстряло процесс старения, то Лена просто развалилась бы в прах от дуновения ветра. Нет, такого счастья артефакт не приносил. Зато он напомнил о том, что кровь имеет противнейший вкус, а живот может нудно урчать без тарелки супа. Вообще камень вызвал весьма странную реакцию в теле — он вернул некие неприятные человеческие особенности (например, долгое заживление царапин или ухудшившийся слух), но не отнял главных достоинств вампиризма. Зачем только нужны такие «привилегии»? Кто в здравом уме согласится вспомнить про человеческий голод или слабеющее зрение?

— Я ведь жила с тобой в одной квартире столько лет, - объяснила Лера. - А вдруг бы я была посвящена в твои тайны? А ведь так и было! Неужели я не права?
— Не знаю, — честно призналась Лена, вставая под струю контрастного душа. Таковым он являлся по простой причине: горячая вода лилась перебоями.

Милена прислонилась спиной к наверняка грязному кафелю и устало прикрыла глаза. Ей не нравилось прятаться по захолустным гостиницам, просчитывать каждый шаг, боясь неминуемой смерти. Не нравилось, но до тех пор, пока не появилось никаких четких планов, приходилось действовать именно так.

Кровь для питания каким-то образом добыла смышленая Лера, с утра упорхнувшая по своим делам и вернувшаяся с литром алой жидкости, отвратительной на вкус, вяжущей рот, с трудом проглатываемой, но необходимой. Весь последующий день Мила переваривала эту гадость, изредка перекусывая бутербродами и недовольно посматривая на светлый камешек в оправе.

— Вот и я не знаю, — прокричала Валерия. — Лучше обезопаситься.

Ми вынужденно согласилась со своей подругой. Она еще минут десять простояла под тугой струей душа, а после вернулась в комнату. Взъерошенная, отряхивающаяся и недовольно отфыркивающаяся от воды. Едва завидев подругу на пороге, Лера вновь выключила телевизор и уставилась в окно — сама невинность.

— Лер, что произошло? — елейным голосом поинтересовалась Милена.
— Слушай, а как ты относишься к Вадику? — неожиданно вопросила та, чуть прикусив губу.
— Никак, — равнодушно ответила Лена. — Обыкновенный мальчишка.
— Ну, значит, ты не расстроишься, — наигранно радостно выдохнула шатенка.

Возможно, Милена бы и не расстроилась, если бы ее подруга не начала хлюпать носом. Глаза покраснели, пухлые губки надулись. Весь вид выражал вселенскую скорбь, и неожиданное состояние до глубины души изумило Милу.

Девушка вытерла слезы рукавом халатика, вновь принимаясь всхлипывать.

— Сегодня случился пожар… В доме Вадима. И на его этаже, насколько я поняла, — выдавила из себя шатенка.
— Ну и что? — непонимающе переспросила Мила.
— А если Вадик был там? Он мог… тоже…
— И ладно.
— Тебе плевать?
— Какое мне дело до этого мальчишки? — Она безразлично пожала плечами.

Ми достала из морозильника открытую пачку мороженого. Женщина проглотила одну ложечку и блаженно закатила глаза. Она вся была расслабленна, вроде бы даже счастлива, словно избавилась от досадливой неприятности, от вредной привычки, от чего-то угнетающего.

— Но я думала… — заикнулась Валерия
— Лера, неужели ты не знаешь моего отношения к мужчинам? А к людям? Да, паренек помог мне, но оплакивать его прах я не собираюсь.
— Ясно… — Очередной вздох. — Я прогуляюсь, наверное. Ничего?
— Ты вольна делать все, что захочется.

Валерия собралась молниеносно, запахнулась в осенний плащ, не заметив, что на улице давно падал снег, и убежала из номера, оставив Милену в гордом одиночестве. Та неожиданно залюбовалась ледяными узорами на стеклах. Они, невероятно правильные и симметричные, завораживали. Словно десятки лепестков самых великолепных цветов, словно сотни изогнутых линий, вышедших из сказок, словно чудо, поселившееся на земле.

Лена задумчиво прикусила палец и не заметила, как прокусила его. Она брезгливо обтерла кровь о полотенце, а затем принялась ходить по крохотной комнате. Взад-вперед.

— Плохо, если ты умер, — пробормотала вампирша. — Глупый мальчишка.

Пожар. Какая ирония. Огонь не уничтожил Вадима в том ресторане, но настиг в собственной квартире. Мила вспомнила лижущие мебель язычки огня и представила, как корчится в них человеческое тело. Жгучие когти царапают кожу, глаза наполняются слезами. Милена тряхнула головой.

— Или нет? Может, ты уже уехал, — продолжила Ми. — Что тебе делать в Москве, мальчик? Ты ведь любил Питер.

Повинуясь порыву, она схватила телефон, по памяти набирая номер Вадима. Телефон абонента был выключен. Возможно, навечно. Женщина залезла в интернет и попыталась отыскать адрес больницы, куда доставили пострадавших в пожаре. В небольшой сводке новостей по Москве вывесили список погибших. Оказалось, что пожар был интересен хотя бы тем, что в нем сгорело целых четыре этажа, но возгорание началось именно у квартиры Вадима. Или даже в ней. И там нашли какое-то тело, которое можно было опознать лишь по зубам. Увы.

— Погиб, — заключила Милена. — Жаль.

Она предпочла закрыть ноутбук и улечься на кровать, чтобы без особых эмоций разглядывать потолок. В шоколадных глазах плескалось разочарование, сменяемое скукой. Ми не хотела признаваться, но она прикипела к пареньку, он стал ей симпатичен.

Вероятно, проблема заключалась как раз в обращении. Все остальные люди были для нее пустым звуком, недостойными имени или прозвища. Вадим же оказался «мальчиком». Не «эй, ты», не «человеком», не «жертвой» или «пищей». Мальчиком. Терять мальчишку оказалось куда сложнее, нежели безымянную человеческую пешку.

Но Милена скоро оправилась от тоски по погибшему парню. Она доела растаявшее ванильное мороженое, побродила по комнате. Душа требовала очередного скандала с администратором отеля. К сожалению, выплеснуть злость на портье не удалось. В момент, когда Мила только начала скандалить, ее потеребил за плечо молоденький паренек, попросивший, смущенно улыбаясь, подняться в номер и ответить на звонок.

— Меня спрашивают? — встревожено спросила Ми.
— Постояльца номера 140, — ответил помощник администратора.

В комнате женщина оказалась молниеносно. Внутренне дрожа подобно последнему трусу, подняла трубку телефона, в которой застыло молчание. Кто-то затаился и ждал.

— Алло, — просипела вампирша враз охрипшим голосом.
— Здравствуй, Мила. — В ушах раздался сладких баритон.
— Сеня?! — закашлялась та.

Мужчина с издевкой поинтересовался делами бывшей любовницы.