Возвращение Ангела (глава 56)

«Ещё один день в череде однообразных, серых, с чёрной траурной окантовкой дней, был прожит. Работа – дом, дом – работа. Вечный замкнутый круг, из которого я так и не вырвалась…» - это, наверное, не только про Лариску, но и про меня. Мне никак не удавалось привести эту главу в человеческий вид, и лишь вмешательство знакомого следователя, который помогал мне советами, наверное, спасло её…
Дорогие и любимы читательницы! Времени катастрофически не хватает ни на что. Отпуск закончился, и я, наподобие своей героини, верчусь как белка в колесе…
Не судите строго – история медленно, но верно движется, наконец, к своему логическому завершению! Осталось совсем немного!



Глава 56
Ноябрь 2009 года
Одесса

Ещё один день в череде однообразных, серых, с чёрной траурной окантовкой дней, был прожит. Работа – дом, дом – работа. Вечный замкнутый круг, из которого я так и не вырвалась…

Вот и мой дом – высотка на проспекте Шевченко, неподалёку от Парка Победы. В этом парке, где некогда снимались некоторые сцены из фильма «Приключения Электроника», мы раньше частенько гуляли с Линой. Сейчас некогда… Водоворот дел закружил меня с чудовищной силой, и вырваться из него я не могла физически. Он складывался как бы из двух бесконечностей – семьи и работы. И теперь к этому ещё добавились непростые отношения с Роберто, моим деловым партнёром из Италии, с которым мы познакомились около месяца назад во время подписания очередного договора о сотрудничестве…
Я отодвинула от себя мысли об итальянце, который смешно коверкал моё имя, произнося его так, словно в нём было целых три буквы «с», с диким шипением: «Лариссса», и откинувшись на кожаную спинку дивана автомобиля, прикрыла глаза, сконцентрировавшись на двух основных проблемах: Лина и бизнес.

Дома было тяжело. Лина упорно не желала слушаться нянь, ни одна из которых не могла совладать с упрямым и своевольным ребёнком, перенявшим, кажется, худшие черты своих родителей. Если упрямство, которого четырёхлетней девочке было не занимать, несомненно, она унаследовала от отца, то своеволие ей «перепало» от меня. Причём, и от того, и от другого в равной мере страдали все окружающие, включая меня.
Её няни менялись постоянно, и я уже с точностью не могла сказать, сколько их у неё было. Знаю только, что много… Привело это, в конце концов, к тому, что Лина вконец отбилась от рук. Она не просто капризничала, шалила и кривлялась. Благо бы – только это! Она очень скоро поняла, что означает безнаказанность… «Залётные», как я их называла, няни не осмеливались повысить голос на дочку самой Ларисы Никитиной (будь он проклят, это приклеившийся ко мне ярлык стервозной бабы-самодурки), и потакали любым её капризам.
Конечно, я не отрицаю и своей вины. О каких там манерах и хорошем поведении может идти речь, когда ребёнка воспитывают посторонние люди? Все эти «мамки-няньки» не могли заменить Полину. Её место так и осталось свободным, и не только в доме, но, прежде всего, в наших с Линой сердцах… Она виртуозно умела справляться с моей дочерью, и, если это того требовало, проявляла к ней не только любовь, но и разумную строгость. Регулярно наблюдая, что вытворяет моя дочь, меня охватывало дичайшее желание схватиться за голову, забиться в тёмный угол и громко завыть от стыда и горя. Лину, определённо, ожидала судьба типичной «золотой девочки», которая, к великому счастью, обошла меня стороной…

Нет. Не в нянях дело. Вернее, не только в них. Свою дочь я должна вырастить и воспитать сама. И нечего «переваливать» это на других, если я не хочу, чтобы спустя какое-то время Лина начала относиться ко мне так, как я в своё время относилась к отцу…
«Своему…» - повторила я про себя и невесело усмехнулась. Оказывается, не своему…
Человек, который отдал мне несколько лет своей жизни, не был мне отцом по крови, но другого я не знала. Да и не было, просто не могло быть у меня другого, кроме Александра Никитина… Разве тот, что был мне отцом, как это сейчас называется, «биологическим», таскал меня с собой на службу, стоял в бесконечных очередях за продуктами, просиживал у моей кровати, когда я болела? Разве он взял меня с собой в новую, неизвестную жизнь в чужой город, чужую страну? Нет, не он. Не он пахал, как проклятый, стремясь обеспечить не только себе, но и мне, достойное существование. Не он подарил мне Полину, которая почти два десятка лет была мне опорой и поддержкой во всём. Не он… Так почему я должна отречься от человека, который столько для меня сделал?
Так странно… Мы часто ссорились, но сейчас я не могла припомнить ни одной причины этих ссор. Всё как-то съёжилось, истончилось, стало ненужным, неважным, кроме одного – я любила, его, несмотря ни на что. И заявление матери, которая поспешила «подсунуть» мне другого «типа отца», нисколько не убавило этой любви. Наоборот, я поняла, что моего отца было и есть за что уважать…
Мы так и не простились с ним. Не сказали друг другу самого важного… Впрочем, наверное, этого «важного» и не существовало для нас. Он меня не любил, и это – вполне понятно и закономерно…
И мать меня тоже не любила…
Впрочем, какая она мать? Матерью мне всегда была Полина…

Господи, к чему я иду?
Пока моя дочь ещё многого не понимает.
Пока она меня любит – наивно, по-детски горячо и безоглядно.
Пока она мне верит.
Пока она называет меня мамой.
Это сейчас она ещё мала, и не замечает, что её мать из кожи вон лезет, чтобы доказать всему миру, какая она крутая бизнес-леди… Когда же, наконец, я смогу доказать всем, что и мать из меня получилась толковая?
Как же выдержать, не сломаться? Как не заставить её пережить то, что сама пережила в детстве – холодное безразличие людей, именующих себя моими родителями?
Нужно, непременно нужно оторваться от своей работы…

Работа… С одной стороны, она помогала мне забыться, не думать о тех напастях, которые навалились на меня разом. В какой-то мере мне это удавалось. Я не раскисла и не сломалась, когда один за другим уходили из моей жизни близкие мне люди. Хотя это, согласитесь, вполне в моём духе – забраться на подоконник, пристроить рядом с собой пепельницу и курить до умопомрачения…
Требовательная к своим подчинённым, я научилась быть требовательной прежде всего к себе самой. Свои внутренние переживания нужно отставлять за дверями офиса. Это – негласный закон, придуманный задолго до моего рождения. Никого не интересуют твои личные трагедии и драмы. Никому нет дела до того, что тебе не хочется жить, и ты видеть никого не можешь. Никто не поймёт. Не пожалеет… У тебя есть определённые обязательства перед теми, кто тебе доверяет, и ты должна расшибиться в лепёшку, но выполнить их. Всё остальное – потом…
Ещё недавно я разрывалась между семьёй и бизнесом. Теперь же я окончательно и бесповоротно «переселилась» в мир сделок, бумаг, миллионных контрактов, и видела дочь урывками… Сколько раз я обвиняла отца в невнимании и нелюбви, и вот теперь с ужасом осознавала, что поступаю так же, как и он. Поставив себе цель «удержать на плаву» бизнес, унаследованный от отца и мужа, я пыталась «задолбать себя», засиживаясь в офисах допоздна и по двадцать раз перечитывая одни и те же документы, скрупулезно выискивая в них ошибки, опечатки и несоответствия, каковых, разумеется, не находилось. Мне казалось, что таким образом я «отключаюсь» от забот и проблем. Я почему-то верила, что работа притупляет боль…
Лучше от этого не становилось… Наоборот, я стала всё больше отдаляться от дочери…

Так нельзя. Нельзя зацикливаться на работе, на бизнесе. В конце концов, я не мужик, и не обязана пахать без продыха, жертвуя семьёй ради того, чтобы не упустить возможность заключить выгодный контракт.
Пора прекратить заниматься самообманом. У меня есть целый штат сотрудников, которые прекрасно могут обойтись без меня: замов по всевозможным вопросам, начальников отделов, юристов и прочего люда, с которым я ежедневно общаюсь. Я могу преспокойно уйти с поста директора холдинга, и жить на доходы. Так будет проще…
И нечего отговариваться тем, что у меня из-под носа могут что-то спереть. Чепуха. К Ларисе Никитиной никто не посмеет сунуться! С бизнесом у меня всё в порядке, чего нельзя сказать о личной жизни…

У меня дочь растёт, и ей я нужна не меньше, а стократно больше, чем деловым партнёрам…
Ребёнок больше всего нуждается в матери в детские годы, и ему нет, в общем-то, никакой разницы до того, что там у тебя с бизнесом, какие контракты ты заключаешь и с кем. Ему, в принципе, с высокой колокольни плевать на то, где он живёт – в двухэтажном коттедже или убогой комнате в коммуналке, расположенной в ветхом доме, капитальный ремонт которого в последний раз делался в 1945 году пленными немцами. И на то, что подаётся ему утром к столу – приготовленный в соответствии с ГОСТами и стандартами завтрак или бутерброд с варёной колбасой…
Нет… Ему не нужно твоё благосостояние, твой статус в обществе. Ему ты нужна… Ты и только ты, потому что жизнь и так наказала твоего ребёнка, отобрав у него отца на следующий день после рождения.

Лине четыре с половиной года. Она растёт избалованным, капризным ребёнком. Её нужна не только мать, но и отец…
Отец… Где ж его взять, этого отца?
С тех пор, как не стало Игоря, прошло четыре с половиной года, и ждать, что однажды он появится, просто бессмысленно. Да даже если бы и появился, что, в принципе, физически невозможно… Его появление бы только всё осложнило, и в глубине души я надеялась, что однажды его тело случайно отыщется, и я, наконец, смогу официально называть себя вдовой.
Жестоко? – скажете Вы. А попробуйте четыре с лишним года прожить «между небом и землёй», и еще неизвестно, что выберите Вы – пустые надежды, которым никогда не суждено сбыться или трезвую веру в неизбежность. Ответ очевиден. По крайней мере, для меня…
От былых чувств к Игорю не осталось ничего, кроме воспоминаний. Иногда у меня было такое впечатление, что вся история наших с ним отношений – знакомство, скоропалительный брак, рождение дочери, его исчезновение – это всё было лишь плодом моего воображения. Мне стало казаться, что человека, до сих пор числящегося моим мужем, никогда в моей жизни не было. Что он – лишь часть сказки, которую я сама себе придумала в тот период моей жизни, когда я ещё верила в сказки…
Я часто задавала себе вопрос: «Любила ли я его?» И сейчас я с твёрдой уверенностью могла на него ответить: «Нет, не любила…» Он полностью подчинил меня себе, не оставив путей для отступления. Он умел это делать, и произвести со мной подобную манипуляцию большого труда для него не составило. Теперь, с высоты прошедших лет, я стала понимать, что никакой любви к нему у меня не было. Меня просто магнитом притягивал этот человек – ореол таинственности на его «лихом» прошлом, его почти неограниченная власть над людьми, его умение дать мне почувствовать себя значимой и любимой…
Думаю, наш брак не смог бы просуществовать долго. Мы слишком… одинаковые. Когда-то это неожиданное открытие повергло меня в шок, но, тем не менее, это было так. Мы с моим покойным мужем были похожи в очень и очень многом: умении вести дела, добиваться своего, рисковать… Впрочем, к чему сейчас вдаваться в подробности и делать какой-то ненужный никому «сравнительный анализ», когда и так всё ясно. Вывод очевиден: это противоположности притягиваются, а люди, похожие друг на друга, наоборот, отталкиваются.
Когда Лине исполнилось два года, я поняла, что не могу вечно оплакивать человека, который никогда не вернётся. Не могу хоронить себя заживо. Не могу жить воспоминаниями… Постепенно я отпустила от себя прошлое, и только это, как я сейчас понимаю, дало мне возможность не свихнуться на протяжении этих долгих лет…

Да. Моей дочери нужен отец. А мне, соответственно, необходим муж.
Мне почти тридцать. Годы стремительно уходят, а у меня нет в этой жизни ничего, кроме дочери и проклятого бизнеса…
Это немало! – скажете Вы. На самом деле, это немного. Дочери я уделяю внимания гораздо меньше, чем бы мне того хотелось, а дела занимают слишком много места в моей жизни, и ничего, кроме усталости и разочарования не приносят.
Деньги! – наверное, хотелось бы Вам исправить. Да, без них прожить тяжело, но… возможно…
Время проходит. Жизнь стремительно проносится мимо меня…
Мне нужна семья. Нужен мужчина рядом со мной, на которого бы я могла опереться.
Ещё полгода, и я смогу подать документы в суд на признание Игоря умершим. И пусть все думают, что причина, которая меня к этому побудила – открытие процедуры наследства… На самом деле, мне нужно иное. Всего лишь освободиться от брачных уз с человеком, который никогда не вернётся.
Я должна начать новую жизнь. Должна прекратить жить прошлым. Должна, в конце концов, выбраться из той рутины, в которую сама себя окунула.
И мне, как бы банально это ни звучало, нужно рядом с собой существо мужского пола, на которое можно будет «свесить» часть своих обязанностей, чтобы больше времени проводить с Линой…

Я машинально подняла глаза вверх, но окна моей квартиры, расположенной на третьем этаже, были темны. Впрочем, по-другому и быть не могло. Да я и сама отлично понимала, что ждать меня некому. Два часа ночи. Лина уже спит. К счастью, это так… Пока ещё так… Мне хотелось в это верить… Евгения Владимировна же, наверное, уже тоже видит десятый сон. А последняя няня ушла позавчера…
О Боже! Пошли мне мужика, чтобы встречал меня с работы с чашкой горячего кофе… Или помоги с няней… Или, на худой конец, если с мужиками и нянями напряжёнка, то хотя бы омолоди Евгению Владимировну лет на тридцать… В долгу не останусь! С меня – пожертвование…



Ноябрь 2009 года
Западная Украина, ХХХ область

Путь до села Никольское занял, с учётом ночевки в Виннице, почти сутки. Потрёпанный Suzuki Samurai, одолженный на пару дней у напарника Андрюхи, бодро шуршал шинами, весело подскакивал на ухабах и колдобинах, и резво катился вперёд, отмеряя на одометре километр за километром.
Дорога – а, скорее, бездорожье – пролегла мимо заросших полей заброшенных совхозов – бывших героев задорных передовиц об успехах советского сельского хозяйства. Теперь внуки и правнуки тех, кто когда-то жил здесь, о сельхозтруде не помышляли. В основном, молодежь поселков и городков ХХХ области стремится в крупные города, где работает вахтами: кто в охране школ и детсадов, кто кладет кирпич на строительных объектах… По обе стороны дороги мелькали сгорбившиеся развалюхи – всё, что осталось от некогда кипучей жизни… Они тоскливо смотрели на него пустыми глазницами окон – жалкие, с провалившимися крышами, полусгнившими стенами, утопающие в зарослях осеннего сухостоя. Сёла-призраки. По-другому не назовёшь… Свалки, поля, разбитые коровники сменяли друг друга с какой-то зловещей периодичностью… Ко всему этому как нельзя лучше подходил эпиграф: «Здесь жили люди…»
Люди со свойственным им эгоцентризмом представляют конец человечества вместе с гибелью планеты. Но, находясь в зарастающем лесом мертвом селе, в такой сценарий веришь с трудом. Скорее всего, после исчезновения людей, на Земле останутся ее настоящие хозяева: животные и растения. Как здесь…

Подъезд к селу то и дело преграждали поваленные сосны, похожие на толстые шлагбаумы, на которых давным-давно облупилась краска…
Возле одного из таких вот «шлагбаумов» Илья остановился и вышел из машины. Вынул из нагрудного кармана куртки пачку сигарет и, невесело усмехнувшись, сделал затяжку.
Нехорошее место. Страшное…
Там, в поросшем пожелтевшей травой кювете, утопая в грязи, виднелся «скелет» того, что раньше было внушающим немое уважение автомобилем Chevrolet Tahoe. Сейчас этого «броненосца» оставалось лишь пожалеть. Побитый временем и природой, с салоном, выгоревшим дотла, сохранивший лишь проржавевший остов, он выглядел даже не жалко… Страшно… Машина, ставшая «братской могилой»…
Сейчас канава почти заросла травой, и поникшие, пожелтевшие стебли, наполовину сгнившие от осенней сырости, плотно укрывали джип…

Он хорошо помнил это место…
Наверное, если бы те, кто искал следы Игоря, пропавшего в этих местах вместе со своей охраной, были бы более упорны в своих поисках, они непременно оказались бы здесь. И стали бы свидетелями чудовищного зрелища: сгоревшего автомобиля, салон которого навеки стал местом упокоения четырех человек…
Трупов было восемь. Четыре из них сброшены в подпол полусгнившего покосившегося от старости дома. А там, метрах в восьмистах от этого «шлагбаума», должен ржаветь ещё один «скелет» джипа. Его поджечь тогда не хватило времени…
Но те, кто занимался поисками, отнеслись к своим обязанностям более, чем посредственно. Нет, они, конечно, искали. Искали упорно, не жалея сил и средств, но… не там. Впрочем, именно на это он и рассчитывал. Кто знает, какой трагедией могли обернуться результаты поисков…

Страшные воспоминания воскресли перед глазами…
Тогда он, Илья, в прямом смысле этого слова, стоял на краю пропасти. И всего шаг отделял его от чёрной, зияющей бездны…
Он резко тряхнул головой, заставляя себя выбросить из головы картины, одна страшнее другой, разыгравшиеся перед его глазами. Действа, главным режиссёром и исполнителем в которых был он сам.

В тот день погибло восемь человек. Но лишь трое знали о том, что трупов должно было быть девять…

Это произошло в тридцати километрах отсюда, на развилке дорог. Место безлюдное, и как нельзя больше подходящее для нападения… Там, где теперь стоит двухметровая стела из чёрного мрамора с высеченными золотом именами тех, кто погиб в этой кровавой заварушке.
Илья никогда не останавливался подле, потому что точно понимал – ему там делать нечего. Знал он и то, что на самом деле убитых было больше. А ещё – что одно из имён – лишнее…

Человеческая память имеет одно важное свойство. Она избирательна.
Илья почти не помнил того, что произошло здесь. Никогда, начиная с безумных девяностых годов, когда он «крутился» в омутах бандитских разборок, он не запоминал подобных сцен. Они просто стирались, изредка беспокоя его лишь короткими воспоминаниями, которые он время от времени перебирал в памяти…
Мутные тени прошлого неясными обрывками пронеслись перед глазами.
Короткие эпизоды безвозвратно ушедшего прошлого…



Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область

Чёрный бронированный Hummer летел по пригородному шоссе, зловеще шелестя огромными шинами. Дождь острыми иглами ударялся об обшивку автомобиля.
Нет. Уже не автомобиля… Мины замедленного действия, которая должна была сработать в точно установленное время, чтобы навсегда похоронить тех, кто имел отношение к тому, что произойдёт с минуты на минуту.
Всё проверено и перепроверено.
Расчёты точны.
Осечки быть не может…

Илья сосредоточенно смотрел в окно, за которым, сгорбившись под тяжестью дождевых струй, матово зеленела трава. На улице во всю буйствовал май, и, казалось, что на улице не поздняя весна, а самое настоящее лето, насквозь пропитавшееся запахом омытой дождём зелёной листвы. Ветер сердито пригибал к земле низенькие кусты, которыми поросли обочины вдоль дороги, и они, трепеща, склонялись под его силой…
Он молча достал из бардачка сигарету и закурил, всё ещё пытаясь отговорить себя от того, чтобы завершить начатое, но прекрасно понимал, что любая его попытка разобьётся о суровую действительность.
Непременно, во что бы то ни стало, он должен сделать то, что задумал. Больше некому…
И не сколько для себя, сколько для Ларисы. Она должна быть счастлива. Во что бы то ни стало. И он позаботится о том, чтобы не было в её жизни ни горьких слёз, ни боли, ни разочарования…
Господи, как же тяжело оно даётся – это счастье для женщины, которой ты столько лет был одержим, и вдруг понял, что она никогда не станет твоей. И не сколько оттого, что ты ей не нужен (хотя, конечно, и в этом тоже дело), а потому, что когда тебе остаётся сделать последний шаг, ты вдруг понимаешь, что всё это время охотился за миражами…
Лариса Никитина – женщина-фантом. Что толку – пару раз «откувыркаться» с ней, чтобы лишний раз «поставить галочку» в списке женщин, которых он увёл из постели Игоря. И что с того? Она всё равно никогда не станет так его любить, как любит мужа…
Глупо надеяться на взаимность там, где этой взаимностью не пахнет…

Он прибавил громкость в магнитоле, стараясь сконцентрироваться на том, что предстояло сделать совсем скоро…
Потом он обязательно найдёт выход из ситуации. Впрочем, выход здесь может быть только один единственный… Что ж, за всё в этой жизни нужно платить. Пусть будет так…
Вдвоём с Игорем им на этом свете слишком тесно. Они не могут существовать вместе, не подталкивая друг друга к краю пропасти.
Если один счастлив, другой непременно должен быть несчастен…
Если один наслаждается любовью, другой «загибается» от безответности…
Если один живёт в достатке и благополучии, другой влачит жалкое существование…
Они, по определению, не могут быть друзьями. Но и заклятыми врагами, как ни странно, за все эти годы так и не смогли стать. Как ни парадоксально, но тем, что они имеют, они были обязаны друг другу, как никому другому. В своём стремлении доказать что-то, они карабкались всё выше, преодолевали немыслимые препятствия. Как в детской игре, когда дети соревнуются в том, кто из них круче. Сотни раз они ссорились и дрались до крови, до смертных обид, с пеной у рта доказывая друг другу свою правоту, которая у каждого была своя, персональная. Сотни раз расходились, зарекаясь появляться в жизни друг друга, чтобы потом вновь сойтись близко-близко. Это повторялось с мучительной периодичностью по причинам, которые Илья сам себе не мог объяснить…

И вот сейчас… Сейчас их пути пересекутся в точке, которая станет начальной для одного и конечной для другого.
Они навсегда разойдутся в разные стороны. Один пойдёт по этой жизни вперёд, а другой вынужден будет остаться здесь, на этой грязной, убитой дороге навсегда…
«Сказать ему, что ли, чтобы в первую очередь дороги в области отремонтировал…» - невесело усмехнулся про себя Илья, принимая окончательное решение.

Странное дело. Страх, который время от времени подкатывал к сердцу, вдруг отступил. Какое-то неясное чувство, больше похожее не облегчение и спокойствие, разливалось внутри…
Он всё делает правильно…



Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область

Шоссе, уныло тянущееся между зеленеющими полями, было пустынным. Игорю не впервой было ехать этой дорогой, но почему-то всякий раз, стоило ему оказаться здесь, его охватывало неясное чувство тревоги, к которому он всё никак не мог привыкнуть. Вот и сейчас оно выбралось наружу, заставив его непроизвольно бросить взгляд на часы – дурацкая привычка, приобретённая им ещё в незапамятные времена…
Весенний дождь звонко стучал по крыше автомобиля, и он, откинувшись на кожаную спинку сидения, непроизвольно закрыл глаза и улыбнулся.
Безумный день… Ещё немного, и эта предвыборная гонка закончится. Закончится, разумеется, его победой – он не просто был в этом уверен, он знал это совершенно точно. Можно будет спокойно выдохнуть и заняться «делами насущными», и в первую очередь – семьёй…

Чёрт…
Нахмурившись, он опустил руку в карман пиджака. Пальцы нащупали тонкую золотую цепочку. С усмешкой покачав головой, он вытащил ей и расправил на широкой ладони. Ларискин кулон, который она просила его передать ей… Надо же. Совсем из головы вылетело… Ничего! Денёк переживёт. Завтра он приедет и вернёт ей её талисман.
Золотые крылья крохотного ангела весело блестели в солнечном свете, и он, улыбнувшись, крепко сжал его в руке. Горячая волна прокатилась по сердцу при мысли о том, что уже через двадцать два часа он увидит жену и дочку, которую так и не осмелился взять на руки вчера. «Лина…» - мысленно произнёс он, привыкая к этому имени, которое, по правде, ему не особенно нравилось, но на котором настояла Лариска. Как бы убедить её в том, чтобы хотя бы в свидетельстве о рождении было написано имя Алина. Аля… Впрочем, Лина тоже звучит неплохо… Нужно только привыкнуть.
Теперь у него две самых любимых женщины в мире…
Неужели, возможно любить сильнее, чем он любит их?

Игорь вновь раскрыл ладонь и провёл указательным пальцем по золотому тельцу «ангела». Сколько же лет этой вещице? Даже и не сосчитать… Его жена почти никогда с ним не расставалась, упорно считая своим талисманом.
«Ты не понимаешь! – говорила она, когда он пытался убедить её в том, что этот кулон – всего лишь кусок металла, и никаких сверхъестественных качеств за ним не наблюдается. – Он всегда приносил мне удачу…»
Что ж, пусть верит, если ей так нравится…

- Игорь Алексеевич, - прервал его размышления гудящий бас Володи. – Вероятно, гроза будет…
- Вероятно, - Игорь равнодушно уставился невидящим взглядом на небо, затянутое низкими свинцовыми тучами, а затем перевёл взгляд на бритый затылок начальника охраны.
Гроза… Да, наверное, она будет. Непременно будет.
Он предвидел её. Но не ту, что разразится страшными раскатами грома и обезобразит воздух белыми рубцами молний. Нет. Будет ещё другая гроза, которая разорвёт его жизнь на «до» и «после»…
Вот уже несколько месяцев он предчувствовал эту «грозу».
Столкновение туч, движущихся навстречу друг другу.
«Неужели, сегодня?» - равнодушно подумал он. Словно в подтверждение его мыслей, где-то неподалёку загрохотало, и на секунду салон автомобиля озарился белым светом ударившей неподалёку молнии…
- Так и есть, - произнёс Володя, плавно входя в поворот. – И вот что характерно для этих мест… - договорить он уже не успел…

Прямо им в лоб на нешуточной скорости нёслась, блестя мокрыми грязными боками, огромная чёрная Toyota Land Cruiser. Словно самолёт, идущий на таран. Или ожившее чудовище, выбравшееся из преисподней в поисках жертвы. И мимолётного взгляда, брошенного на неё, было достаточно, чтобы понять: жертва уже намечена, и осталось всего ничего – лишь привести в исполнение план…
- Вправо уходи, - хрипло выкрикнул Игорь, машинально хватаясь за ручку двери и упираясь ногами в пол.
Володя, крепко выругавшись, послушно «вильнул» вправо, увернувшись от чёрной громадины, и одновременно вдавил в пол педаль тормоза… Машину понесло и закрутило. Что-то хрипло и матерно ещё кричал Володя, но его голос потонул во всхлипах автоматной очереди и звоне разбитых стёкол. Mercedes, содрогнувшись всем телом, словно в предсмертной агонии, вылетел с шоссе прямо в придорожную канаву…

- Твою ж мать, а! – выругался начальник охраны и, дополнив это короткое восклицание массой эпитетов, широко распахнул дверь автомобиля, намереваясь вылезти из машины и «поговорить по душам» с недоноском на джипе, который резко затормозил и, очевидно, ожидал развязки.
- Назад! – крикнул Игорь, непроизвольно сгибаясь пополам и ныряя на пол, чтобы закрыться от пуль, которые с противным визгом вонзались в бок автомобиля, проносились опасно близко от его головы и имели совершенно определённое назначение. Они несли смерть…
Его смерть…

Словно в кошмарном сне он видел, как рядом с изуродованным «мерином», черневшим на фоне буйно распускавшейся зелени, остановился наглухо тонированный Hummer. Через какую-то долю секунды из него ударила автоматная очередь…
Он не видел – скорее, чувствовал – как Володя, громко охнув и схватившись за грудь, низко, утробно захрипел и начал клониться к земле…
В открытую водительскую дверь врывался сухой треск очередей, сливаясь с шумом дождя, барабанившего о крышу «мерина», и Игорь отчётливо понимал – им не уйти… Ему не уйти…
И всё-таки… Всё-таки, уйти было нужно…

Он не помнил, как открывал изрешеченную пулями дверь машины, как выкатился из неё, одновременно выхватывая револьвер, который всегда носил при себе, привыкнув полагаться только на себя самого.
Его глаза мгновенно оценили страшную картину – перевернувшийся на бок Chevrolet Tahoe с охраной, возле которого, в пятнах алой крови, лежало в неестественных позах несколько бесчувственных тел… Кровь, смешивалась с дождевой водой, стремительно расползалась по мокрой дороге, стекая в канаву…
Рядом, искорёженный пулями, стоял «крузак», не подававший, как ни странно, никаких признаков жизни…
Совсем близко, метрах в двадцати от него, стоял Hummer. Игорь прицелился, но вовремя сообразил, что нажимать на курок – непростительная глупость. С такого расстояния он запросто мог промазать, став живой мишенью для того (или для тех), кто сидел в джипе.

Мощная дверь Hummerа распахнулась. Короткая очередь пробежалась по Мерседесу, а затем, из автомобиля, крепко обхватив побелевшими от напряжения пальцами автомат, вышел Илья…
Разумеется… Кто же ещё…

Игорь криво усмехнулся и, отбросив в сторону бесполезный револьвер, вышел из своего укрытия…



Май 2005 года
Западная Украина, ХХХ область

Дождь, как по мановению волшебной палочки, прекратился, и наступившую внезапно гробовую тишину нарушал лишь тревожный галдёж напуганных взбаламученных выстрелами птиц.
Если бы не этот колючий ветер, пронизывающий тело насквозь и проникающий под тонкую ткань футболки, было бы ещё более-менее терпимо. Но он, словно издеваясь, сковывал по рукам и ногам, заставляя непроизвольно стискивать в страшном оскале зубы, чтобы их стук не выдавал его напряжения и слабости… Насквозь промокшая футболка противно липла к телу, и он чувствовал, как холодные струйки скатываются по его напряжённой спине, исчезая где-то в районе ремня, которым крепко была перетянута талия. Ледяной поток свободно гулял по телу, и чувство жалости к себе вдруг близко-близко подкатило к сердцу.
Вот и всё. Маятник его жизни отсчитывает последние минуты…


Грохот выстрелов, сухо чиркающих о кузова машин, град стеклянных осколков, яростно поблёскивающих на мокрой от дождя земле, громкие протяжные стоны и хрипы, смешанные с матерными словами. Всё это – уже позади. И то, что он крушил очередями всё, что двигалось, не разбирая «своих» и «чужих», потому что «своих» здесь не было тоже. Должны были «лечь» все. Почти все…
Земля покраснела от пролитой на неё крови… Аидово царство в миниатюре… И над всем этим крошечным, в масштабах вселенной, «пятачке», на котором вовсю хозяйничала смерть, простиралось безразличное серое небо, затянутое блеклыми тучами…
Всё это напоминало Илье неинтересную чёрно-белую картинку, наподобие тех, что обычно рисуют в школе ко Дню Победы. И ещё как-нибудь трогательно подписывают. Обязательно – в стихах. Например: «Убийцы кровавую бойню ведут, держа под прицелом всех в страхе…»

Бег времени стремительно ускорился. Секунды текли неумолимо, и всё меньше и меньше оставалось их в его жизни.
Илья медлил…
Он так долго ждал этого момента, ждал, что вот так, один на один, встретится с Игорем, чтобы сказать ему что-то важное, но все слова вдруг вылетели у него из головы. Он просто молча смотрел в безразличные чёрные глаза, в которых видел своё отражение, и ничего больше…
Миллион чувств, таких однообразных, с равно силой давящих на грудь, захлестнул его. Безнадежность. Отчаяние. Уныние. Упадок духа. Скорбь. Томление. Тоска. Усталость. Изнеможение. Печаль. Боль. Сожаление. Агония…
Агония его жизни, которой осталось всего ничего…

- Возьми, - он снял с плеча автомат и протянул его Игорю.
Тот не шелохнулся, продолжая возвышаться над ним, подобно скале. Чуть склонив голову, скрестив на груди руки, он спокойно наблюдал за Ильёй, и на его губах играла так хорошо знакомая ему усмешка. Он всегда усмехался по-особенному – одной половиной рта, и от этого его лицо казалось особенно дерзким, внушающим невольное опасение… Так было и сейчас…
Разумеется, он всё знает. Всё понимает.
Когда-то давно, ещё в курсантские годы, Илья подозревал, что Игорь умеет читать чужие мысли. Его – уж точно… С годами это убеждение ещё больше укоренилось в его душе, пока не превратилось в уверенность…

Проглотив комок, подкативший к горлу, Илья вызывающе поднял вверх подбородок и распрямил плечи, окинув взглядом фигуру своего приятеля по военному училищу. Господи, сколько же лет прошло с тех пор, как они спали на соседних шконках, сидели за одним столом и делились друг с другом всем, что у них было… Нет, делился всегда Игорь. У него, Ильи, было просто нечем… Вот отсюда и зародилось это разрушительное чувство зависти, которое привело их, в конечном итоге, на это безлюдное шоссе.
Ветер с каким-то остервенением рвал воротник светло-голубой рубашки Игоря, две верхние пуговицы которой были расстёгнуты, позволяя увидеть толстую золотую цепь, заканчивающуюся массивным православным крестом…
Этот крест долго ещё будет стоять перед его глазами… Четырёхугольный, с крестом из жёлтого золота и «гимнастом», как называли Иисуса «братки» в далёких девяностых, из белого…

- Кто? – негромко, но чётко произнёс Игорь. В его голосе не было ни единого намёка на какие-либо эмоции. Это был, скорее, тон сурового командира, который обращается к своему нерадивому подчинённому.
Поразительно… Им почти не нужны были слова, чтобы понять друг друга. Одно короткое слово, состоящее из каких-то трёх букв, но им Игорь сумел выразить всё…
Так просто…

- Назар, - Илья не смог сдержать сочувствующей усмешки при виде тени удивления, промелькнувшей на лице Игоря.
Тот глянул на него исподлобья и царапнул острым, колючим взглядом чёрных, как крымская ночь, глаз.
«Думал, Никитин?» - хотел было спросить Илья, но удержался от неуместного вопроса.
Секунды текут, а ему ещё нужно спровадить Игоря куда подальше, скрыть следы «разборки», и на Хаммере отправиться в сторону села Никольское, чтобы там, в этом Богом и людьми забытом месте, встретить свою смерть…
Ни к чему задавать дурацкие вопросы. Ни к чему…

- Почему? – твёрдо спросил Игорь. Его лицо обратилось в каменную маску, и от этого Илье сделалось не по себе.
Сбывались худшие подозрения. Значит, предчувствие не обмануло, и Игорь был искренне привязан к этому неблагодарному мальчишке. И эта привязанность настолько сильна, что её, кажется, ничто не сможет победить…
Нет, он не станет наказывать Назара. Вероятнее всего, выбравшись из этого чёртова места, он, в свойственной ему манере, решит «поговорить по душам», и парнишка, не менее ушлый, чем его мать, непременно воспользуется вторым шансом и наймёт киллера. И тогда уже всё будет по-настоящему…
Илья на деле знал, что убедить Игоря в чём бы то ни было – задача не из лёгких. Он мог запросто поверить в измену жены, потому что не поверить в это после стольких… м-мммм… После стольких «случаев», было бы невозможно. Но в предательство сволоты-пасынка поверить до конца не сможет…
Где ж ты, Господи, справедливость?

- Из-за Серёги, - Илья чуть помедлил с ответом и, увидев, как чёрная бровь Игоря непроизвольно взметнулась вверх, пояснил. – Узнал откуда-то, что это ты. Ему плевать, что Серёга навсегда бы калекой остался … Ему ещё не понять…
Сергей Ермаков, отец Назара, погиб у Ильи на глазах. Это была обычная, рядовая «разборка» - кто-то что-то не поделил с кем-то, и они тогда поехали разбираться. Стандартная ситуация… Почему завязалась перестрелка, сейчас вспомнить было трудно, но факт остаётся фактом. Сергея серьёзно ранили. Несколько пуль попало в грудь и живот, одна – в поясницу, и он корчился от боли, орал и матерился, умоляя пристрелить его, чтоб до приезда врачей не мучался… Игорь тогда «добил» его «контрольным» в голову, а потом почти месяц шлялся по «кабакам» - молча и зло пил, так и не в силах решить для себя, верно ли он тогда поступил, что не дождался «скорой»…

- Ясно, - кивнул Игорь, которому, кажется, пришли на память те же воспоминания, что и Илье. – Почему ты?
- Глупый вопрос, Гарик, - Илья покачал головой, вспомнив, как в курсантские годы называл Игоря. – Кто, если не я…
- Кто, если не ты… - эхом откликнулся Игорь. – Действительно, кто… И что теперь?
Хороший вопрос. Хотел бы он сам узнать на него ответ… Хотя, к чему отступать от такого замечательного сценария? Сейчас всё идёт гладко, как по нотам. Ещё пара минут, и они разойдутся. Каждый пойдёт своей дорогой…

- Теперь? – медленно выговорил Илья, невольно подражая тону Игоря. – В «крузаке», под запаской, кассета с записью. Вернёшься домой, прослушаешь. Сам решишь, что с ней делать…
- А ты? – сдержанно спросил Игорь.
Конечно… Он не мог этого не спросить.
И что он должен ему ответить? «А я, дорогой мой друг, хочу просто подохнуть. Живи спокойно, больше не буду тебе гадить. Сто лет тебе прожить в достатке и благополучии. Здоровья желать не буду – ты на него, вроде, никогда не жаловался… Чего ещё? Ну, любви вам с Лариской взаимной и негасимой. Хотя, такую хрен погасишь! Береги жену – она у тебя ещё совсем ребёнок – маленький, доверчивый, наивный… Впрочем, ты и сам всё про неё знаешь. И только попробуй её обидеть – я тебя с того света достану! Поселюсь у тебя на потолке и буду каждую ночь изводить кошмарами…»
Вообразив себе эту картину, он непроизвольно растянул губы в улыбку, которая мгновенно растаяла от холодного взгляда Игоря.

- Я? – насмешливо спросил он, неловко переступив с ноги на ногу. – А что – я? Какая тебе разница, в конце концов? Исчезну… Нам с тобой, Гарик, не по пути…
- Илья… - тихо произнёс Игорь, глядя куда-то сквозь него. В его голосе прозвучали тревожные нотки. – Стой. Не шевелись, - плавно, как-то нараспев протянул он.
Илья спиной почувствовал неприятный холодок, заставивший его вздрогнуть и непроизвольно свести вместе лопатки. Кто-то смотрел на него… Этот взгляд леденил кровь и заставлял сердце в груди замирать…
«Ну и пусть… - с какой-то мальчишечьей, бесшабашной смелостью подумал он, каким-то звериным чутьём понимая, чьи глаза ползают сейчас по его спине. – Пусть будет так… Так лучше…»
Он не мог этого видеть, но понимал где-то на уровне подсознания, что человек, распростёршийся на влажной, покрасневшей от крови траве, чуть-чуть приподнялся, тратя, возможно, последние силы, и целится ему в спину…
«Пусть будет так…» - решил он, объятый предчувствием неминуемого конца.
Он всё уже решил.
Давно, ещё вчера…

- Гарик, ты только в Хаммер не садись, - быстро прошептал он. – Там взрывчатка заложена… Топай по дороге. Километрах в сорока отсюда, монастырь. К утру доберёшься… Или нет… В бардачке есть деньги. Немного, но всё же. Тормознёшь попутку на большом шоссе. Приедешь в монастырь. Главный там – архимандрит Георгий. Можно просто отец Георгий… Попросишь у него помощи – он не откажет. Мировой мужик…
- Илья… - досадливо перебил Игорь.
- И вот что ещё, - улыбка тронула его губы. Небывалое чувство покоя разливалось по венам… Покой… Ещё немного, и это чувство будет с ним навечно. – Я тебя только об одном прошу, - в голосе появились неприятные для него самого просительные нотки. – Никогда не делай Лариске больно. Она этого не заслуживает…
- Илья, да что ж ты опять… - Игорь положил руки ему на плечи и хорошенько тряхнул.
Автомат, который он всё ещё продолжал держать, выпал из онемевших пальцев и больно ударил по ноге.

- Я люблю её… - виновато пробормотал он. – Наверное, не так как ты, а как-то совершенно иначе. Она всегда была для меня мечтой. А до мечты, Гарик, нельзя дотронуться. Вот в чём беда. Нельзя потрогать её руками… Ничего с ней нельзя делать. Только иногда смотреть издали и радоваться тому, что она всё-таки есть, пускай даже не у тебя… Алиса тоже была моей мечтой. И помнишь… Помнишь, как всё обернулось? Это ведь я… - он склонил голову вниз. – Я её тогда…
- Знаю, - голос Игоря заставил его вздрогнуть. – С самого начала знал…
- Тогда почему…
- Тебя бы забили там… С такой статьёй, - негромко произнёс Игорь. – А я не мог допустить, чтобы человек, который дважды спас мне жизнь, сгнил за решёткой… И даже не в этом дело. Это сложно объяснить… Наверное, я просто всегда знал, что… - внезапно он замолчал и глядя перед собой, через его плечо, мертвенно побледнел. – Нет! – его шёпот мгновенно перешёл в крик. - Нет, Вова, нет…

Прежде, чем Илья успел что-то сообразить, Игорь с силой толкнул его на липкую, влажную землю, придавив тяжестью своего тела… Раздался выстрел…
Нет, всё было не так… Сначала грянул этот чёртов выстрел, а уже потом Игорь рухнул на него…
Падая, Илья успел заметить, как дёрнулся револьвер в руке Володи, и душа верного начальника охраны, отделившись от тела, отлетела, наверное, в вечность… А, может, и не отлетела…

- Игорь… - тихо позвал Илья, недовольно дёргаясь под тяжестью навалившегося на него тела.
Ответом ему было хриплое дыхание, со свистом вырывавшееся из лёгких Игоря.
От внезапной догадки, пронзившей его, кровь на мгновение застыла в венах. Напрягая силы, Илья кое-как отодвинул Игоря в сторону, уложив его спиной на траву… Тот дышал порывисто, с хрипом…

По светлой рубашке растекалось чудовищное алое пятно, стремительно разрастающееся на глазах.
- Что ты там… - с хрипом пробормотал Игорь, поднимая на него затягивающиеся серой мутью глаза, в которых ничего, кроме боли, не отражалось. – Что ты там говорил… Чтобы я… Чтобы я её… Я люблю её… Слышишь, Илья… Больше жизни люблю…
О Господи! Только не это…
Подобное он уже слышал в прошлый раз, когда Игорь вот так же лежал перед ним на земле, раненый в спину кривым дагестанским ножом… Почему же в спину? Почему его всегда ранят в спину? Слабое место? Ахиллесова пята! Тьфу ты, б…дь!
Тогда, несколько лет назад, он говорил о детях. О Майке и Назаре. В тревожном полубреду повторял их имена и всё просил их не оставлять, предчувствуя смерть…
В тот день им просто повезло. Илья сделал марш-бросок на двадцать километров и всё-таки доволок его до какой-то областной больницы, в которой, по невероятному, дикому стечению обстоятельств, работал «сосланный» из столицы профессор, буквально вытащивший Игоря с того света…
А сегодня… Он проглотил комок, подкативший к горлу.
Нельзя так думать… Нужно… Придумать что-нибудь…
Нужен врач. Срочно… Где же его взять-то?

- Слышу, молчи, - тревожно прошептал Илья, расстёгивая пуговицы на рубашке Игоря, пропитавшейся кровью.
Кажется, пронесло… Рана с правой стороны, чуть ниже плеча… Значит, лёгкое не должно быть задето… Вроде… Чёрт! Откуда ему знать, что там у него задето, когда он – не врач. Его от крови до сих пор мутит…
«Ничего, выкарабкается. Он и не в таких передрягах бывал!» - мрачно думал Илья, надеясь на то, что так и будет.
Это он должен был уйти. Он, а не Игорь…
Ну зачем? Зачем он так поступил?
Теперь… Теперь им придётся остаться обоим…

- Я… - Игорь закашлялся и, приподняв голову, вцепился в его запястье холодеющей рукой. – В пиджаке, в кармане… Её кулон… Он ей дорог… Я обещал привезти… Передашь?
Проклятье! Какой кулон? Он, что, ничего не понимает!
Илье вдруг до смерти захотелось схватить его «за грудки» и проорать в ухо: «Алё, гараж! Ты помираешь… Какой, нах…й, кулон? Силы береги, если загнуться не хочешь!»
- Сам передашь, - отмахнулся Илья. – Оклимаешься, и передашь…

- Обещай… Обещай, что ты за ней… Присмотришь… Слышишь? – он с силой откинул назад голову, и Илья с трудом сдержал крик, готовый сорваться с его губ…
Вот в чём дело… Рана не была смертельной. Крови вытекло порядочно, но, в принципе, если перевязать… В машине есть аптечка. Должна быть…
Нет, это – не самое страшное. Падая, Игорь ударился головой о придорожный камень, окрасившийся теперь в красный цвет… Кажется, дело – дрянь…
Неужели? Неужели…
Он попытался отогнать от себя страшную мысль.
«Ничего, башка у него крепкая. Выдержит… - неуверенно подумал он. – Или… Или нет?»

- Игорь… - похолодев, Илья с силой затормошил его. – Игорь… Только не уходи… Не уходи, слышишь! Ты… О Лариске подумай! Держись, братишка!
Игорь не реагировал. Его глаза закрылись… Дыхание со свистом вырывалось из груди, которая порывисто вздымалась…
- Твою мать! Кондратенко! Не подыхай, слышишь! Даже не думай! – что есть мочи заорал Илья.
Не осознавая, что делает, он поднялся с окровавленной травы и, собрав все силы, закинул налитое свинцовой тяжестью тело на плечо и, кряхтя, с трудом допёр его до Хаммера…
Другой исправной машины не было…

Остановился, чтобы перевести дыхание, и прислушался. Вроде, дышит… Даже бормочет что-то…
Илья наклонился к нему, силясь вникнуть в значение слов, которые Игорь в беспамятстве повторял. Когда, попытки с третьей, он всё-таки их расслышал, то почувствовал, как лицо медленно начинает покрываться жаркими пятнами злости. Видимо, сознание окончательно покинуло Игоря, и он мысленно вернулся сейчас в ту минуту, когда охранник выстрелил ему в спину.
«Нет… - немеющими губами твердил Игорь. – Вова, нет… Вова…»

«Всё, хватит лирики, - решил Илья, широко распахивая дверь автомобиля. – Передохнули, и будет…»
Игорь весил, наверное, больше центнера, и Илье понадобились все его силы и ловкость, чтобы не раскроить ему голову ещё обо что-нибудь, пока он укладывал почти бесчувственное тело на диван автомобиля…

- Ну, с Богом, - подумал он, вставляя ключ в замок зажигания. – Давай, милый, не подведи…
Хаммер сорвался с места и стрелой полетел по разбитому шоссе…



Ноябрь 2009 года
Западная Украина, ХХХ область

Илья методично разглядывал то, что осталось от сигареты. Затем, отодвинув «шлагбаум», вновь зашагал к машине.
Хватит ворошить прошлое! Не до этого сейчас… Жить нужно настоящим…

Переиграть эту долбанную жизнь уже не получится при всём желании. История, как кто-то из мудрых говорил, не терпит сослагательного наклонения.
Что было, то прошло. Все долги розданы. Счета оплачены. Договоры скреплены подписями и печатями…
И это – суровая правда, от которой никуда не деться. Таков нормальный, логичный порядок вещей, и изменить его не дано никому.

Что толку сейчас сидеть и вспоминать о том, что было и чего не было.
Рассуждать о том, как могло бы быть, и почему этого не произошло.
Перебирать в памяти фрагменты прошлого, которое уже порядком поднадоело…
Нужно идти дальше. Идти вперёд…
Жизнь продолжается, какой бы поганой она ни была. И кто знает, что ждёт там, за поворотом…

Suzuki Samurai медленно двигался вперёд, в то место, которое когда-то было его тайным убежищем, и которое надёжно хранило ни одну его тайну…



Ноябрь 2009 года
Одесса

Я устало потёрла виски и невесело улыбнулась.
Некоторое время я ещё стояла во дворе, окружённая охраной, не решаясь войти в подъезд. Просто сил не было. Хоть проси Колю донести меня до лифта на руках…
Господи, до чего же я устала…

Зачем-то я огляделась по сторонам. Взгляд непроизвольно упёрся в сидевшего на скамейке человека, который, низко опустив голову, держал в руках, кажется, мобильный телефон и методично нажимал на клавиши. Его лица в темноте было не разобрать, и я не могла с точностью сказать, кому из моих соседей сейчас не спится. Но мужская фигура, определённо, была мне хорошо знакома…
Почему-то у меня возникло странное желание подойти к нему, сесть рядом и просто по-детски спросить: «Вам тоже не спится?»

Внезапно нахлынувшее на меня одиночество подталкивало меня к человеку, сидевшему на скамейке и увлечённо занимавшемуся своим мобильником.
Улыбнувшись, я сделала несколько шагов вперёд.

Стук каблуков эхом разнёсся по пустому двору, и мужчина, оторвавшись от своего занятия, порывисто вскочил со скамейки и подался мне навстречу.
Всего пара шагов, и я смогла различить его лицо.
Сердце в груди вдруг окаменело, а по губам расползлась идиотская улыбка, какой я давно за собой не замечала…

Господи, неужели, такое бывает? Наверное, он будет жить долго. Не факт, что счастливо, но долго – это точно…