Перерождение. Тринадцатая глава.

Глава 13. Неравноценный обмен.

Сказать, будто женщина испугалась - значит, приуменьшить эмоции до размера пылинки. Глаза непроизвольно сузились, скулы онемели. Напряжение словно поселилось в теле, опутывая сетями каждую клеточку, каждый сосуд, каждый орган. Арсений молчал, довольствуясь испугом собеседницы, Милена же облизывала сухие губы и вслушивалась в тянущую тишину.

— Милочка, что-то не так? — ласково спросил Сеня через целую минуту безмолвия.
— Как ты… Что…
— Милочка! — неподдельно изумился он. — Впервые слышу в твоем голосе неуверенность. Как тебе Москва?
— Замечательно, — борясь с желанием повесить трубку, прошептала Ми. — Откуда…
— Откуда я узнал? Не беспокойся, свои каналы никогда не подведут. А знаю я абсолютно все о тебе и твоей игре в прятки. Милочка, что за скверный выбор отеля? Неужели кончились деньги?

Она тряслась. С трудом добралась до постели и упала на нее, потому как ватные ноги не могли удержать пошатывающееся от неестественной сосредоточенности тело. Все звуки моментально обострились.

— Если денежная ситуация столь тяжела, то могу перевести немного на твой счет, — продолжил глумиться Сеня. — В память о старой любви. Надеюсь, ты выкинула то посеревшее от дыма платье? Тебе идут только модельные вещи, а не пропахшее пожаром старье.

После последних слов у Милы перехватило дыхание. Она в ознобе оперлась о спинку кровати. По спине пробежала холодная волна.

Арсений с наслаждением наблюдал за бликами света на стекле высокого бокала. Брюнет легко откинул длинные пряди волос с лица и с наслаждением вслушался в бессильное, прерывистое дыхание некогда сильной женщины. Он практически видел расширенные от страха раскосые глаза и приоткрытые тонкие губы. Эта картинка доставляла вампиру истинное удовольствие.

— Милочка, — выдохнул он, — не беспокойся, мне нужна не ты. Любимая, помнишь Светочку?

Голос наполнился злым ехидством. Арсений прикусил губу клыком и легко слизал капельку собственной крови. Жгучая страсть охватила всю его сущность, ноздри вздымались, вдыхая аромат дорогого алкоголя.

— Я помню Светочку. — К Лене вернулось некое подобие самообладания. — Из нее получился прекрасный труп.
— Именно, родная. Она оказалась бесполезной девчонкой с алчной манией величия. Как и все люди. Порою сам удивляюсь, как вообще можно любить людей? А, кстати, вдруг забуду. В Москве недавно вспыхнул один домишко, слышала? — с усмешкой поинтересовался Сеня.
— Дома горят ежедневно, — спокойно парировала Мила. — С каких пор тебя заботят проблемы населения?
— Ах, дома… Они красиво пылают. Мне нравится наблюдать за смертью. Только представь, человек корчится в агонии, стонет, молит о пощаде. А пламя ласкает его кожу. Прекрасное зрелище.
— У тебя извращенное чувство прекрасного, Сенечка, — отрезала Мила. — Ты подорвался искать меня только ради того, чтобы рассказать о пристрастьях?

Мужчина криво улыбнулся. Милена была прирожденной кошкой, играющей с добычей, наслаждающейся болью; но сейчас охотником стал он. И женщине досталась роль загнанной в угол мыши, пищащей от страха, напуганной, слабой.

— Не совсем. Возможно, я решил вспомнить прошлое. Помнишь, как мы были счастливы, любимая? А если я искал тебя по всему миру? Теперь нашел…
— Замечательно, но я обойдусь без твоей любви. — Ми тряхнула головой. Черты разгладились, из глаз исчез былой страх — он притаился в сердце, выстукивая по ребрам бешеный ритм безысходности.
— У тебя есть другой? — наигранно оскорбился Арсений. — Кто-то завладел твоим сердцем, холодная моя?
— Ты ошибаешься. — Мила поднялась с кровати и широкими шагами принялась мерить узкое пространство. Она напоминала загнанного в клетку тигра.

Мужчина продолжал играть. Он умело дергал за ниточки, заставляя Лену извиваться в нелепых попытках казаться спокойной. Бокал был безразлично отброшен в сторону, выпивка разлилась по полу, впитываясь в пушистый белоснежный ковер. Сеня вслушивался, наслаждался тихими шагами босых женских ног по полу, тихим, сбитым дыханием.

— Милочка, думается, ты лжешь. Ах да, о людях. Знаешь, я недавно встретил одного занятного молодого человека. — Что-то в груди Милены екнуло. — Вадим… Вадик… Пошло, не так ли?
— Откуда мне знать?
—Паренек-то скрытый, зашуганный. Впрочем, ему простительно. Он едва не сгорел в огне и был не в состоянии делиться новостями. По доброте душевной я спас его от пожара, заменив одно тельце другим, уже мертвым.
— Ты – герой, Сенечка, — выдавила Лена, прикрыв глаза.
— По правде говоря, мальчишке кто-то подчистил память. Какой-то вампир, словно наша Лерочка. Ах, вот я болван! Передавай ей привет.
— С радостью…
— Так вот… Один мой друг, по удивительному стечению обстоятельств являющийся Смотрящим, умудрился прорвать барьер в памяти человека. Ты знаешь, он многое вспомнил.

Арсений выжидающе замолчал. Ему хотелось реакции, тяжелого вздоха или оханья. Но Милена ответила уверенно:

— Я рада за тебя и твоего человека.
— Я не просто так рассказываю, милая. Так получилось, что он знал тебя. Глупый парнишка думал, будто ваши тайны имеют какое-то значение, поэтому долго не открывал мне правды. Но я умею убеждать. Правда, любимая?
— Сомневаюсь, Сеня.

Милена бездумно осмотрела комнату тяжелым взглядом, а затем вновь опустила налившиеся свинцом веки, сосредотачиваясь на тишине. Она присела на жесткую, старую кровать. Пружины надрывно скрипнули, будто моля о пощаде. Их «предсмертный» хрип сливался с воем в душе брюнетки.

— Ты вроде не любила дешевых украшений, — с нарочитой неуверенностью продолжил мужчина. — А вот серебряное колечко взяла. Очередная пошлость. Ты стареешь, милая.

В окно забилась метель. Яростные хлопья снега ударялись о прочное стекло и оседали внизу. Через секунду не выдержало электричество - выключились лампы. В коридоре раздался целый шквал голосов, которые требовали, вопрошали, кричали от злости. К сожалению, заряженный телефон держался, не собираясь оборвать беседу на полуслове. Милу устраивала темнота, она сливалась с нею в единое пятно. Но чужой голос… Он уничтожал.

— Странные выводы, Сеня. Чего ты хочешь? Рассказывать наскучившие истории о каком-то человеке?
— Тебе безразлична его судьба?
— Да. — Она сильнее сжала кулаки.
— Странно, — Арсений притворно цокнул языком, — ведь мне казалось, что ты не откажешься поменять мальчика на колечко. Бесполезная вещь на такую же лишенную всякой пользы мелочь. Соглашайся, парнем ты хотя бы отобедаешь.
— Нет.
— И ты спокойно воспримешь, если Вадик умрет? — лживо закашлялся Сеня.
— Да.

Односложность ответов говорила о многом. Арсений довольно улыбался. Он притязательно оглядел манжет бирюзовой шелковой рубашки и, найдя на нем крошечную пылинку, скривился от неудовольствия. В черных глазах блестели серебряные искры наслаждения.

— Куда делась былая Милочка, умеющая заткнуть оппонента словом? — с обворожительной хрипотцой возмутился вампир. — Впрочем, любимая, думается, ты не изменилась, поэтому завтра…
— Арсений, — ледяным голосом перебила Милена. — Как можно сравнивать камень, со свойствами которого ты явно ознакомлен, и человеческого мальчишку? Ты плохо знаешь меня, если думаешь, будто я заменю свое спокойствие чьей-то никчемной жизнью.
— И все-таки. Помнишь, в южной части города был просто замечательный пустырь? Если вдруг передумаешь, то приезжай туда к десяти утра. Нет — мои ребятки закопают мальчишку там же. И прекрати уже дрожать за свою жизнь, Милена. Твоя крепость пала. — Любезность сменилась ненавистью, но буквально на секунду. — До скорой встречи, любимая.

Мила откинула телефон в сторону, будто тот был гремучей змеей. Зажегся свет, около морозильной камеры уже растеклась лужа от тающего льда. Кап-кап. Звуки очередной падающей на пол капли били по нервным окончаниям.

«Да и плевать», — подумала Лена, тем самым выражая итог всех своих размышлений. Кем таким, в самом деле, был светловолосый мальчишка, чтобы она ради него бежала на встречу к Арсению?

За незанавешенными шторами ожил закат. Его янтарные края разрезали небо, скреблись по оконной раме.

«Он многое вспомнил», — отдалось в висках. Не важно, что многое, но Вадим вспомнил. Про нее. Про их встречи. Про кольцо.

Милена представила зеленые глаза, яркие, подобно изумрудам, улыбку тонких губ, родинку под упрямо вздернутым подбородком. Она сжала кулаки с такой силой, что ногти впились в нежную кожу ладони. Слабой струйкой потекла кровь. Лена потянулась к сигаретам, но отшвырнула пачку в сторону и устало потерла переносицу. Никогда она не ощущала себя более человечной, чем сегодня.

Только сейчас она понимала всю ненависть Ксении, потерявшей мужчину благодаря Милене, ярость Сени, лишившегося любимой из-за нее же. Она несла разрушение и боль, которую отказывалась понимать, потому как давно уже не испытывала тех чувств, какие можно было назвать любовью. У нее не нашлось того существа, за которого не стыдно было бы испытывать настоящий, раздирающий внутренности страх. Кого хотелось бы вызволить из любой передряги ценой пускай даже собственной жизни.

— В десять утра, — вслух повторила Ми, пытаясь распробовать эти слова на вкус. — Сеня, ты победил.

Кулаки бессильно разжались.

***

Лера так и не вернулась в отель. Она исчезла именно тогда, когда ее поддержка была жизненно необходима.

«Только бы заглянуть этому глупцу в лживые глаза и рассмеяться!» — выстукивало в голове Милены.

За содеянное он заслуживал смерти, но Милена не имела возможность исполнить это - карты оказались на стороне бывшего любовника. Впрочем, никто не мешал напоследок поглумиться над его слабостью и насладиться непониманием во взгляде.

Москва потонула в вязком вечернем сумраке, после — в непроглядной тьме ночи, сквозь которую пробивался невероятной чистоты снег и свет тысяч фар. Из-за высоких домов, сердито выстроившихся в неровные шеренги, показалось алое пятно рассвета. Ми не смыкала глаз и утром ощущала всю усталость, тяжесть в окаменевшей голове.

Сборы проходили с такой тщательностью, будто Мила собиралась на бал, в ресторан, к Древнему вампиру, а не на встречу со смуглым брюнетом, жаждущим мести. Женщина аккуратно подкрасила губы и подвела глаза; надела любимую кожаную куртку, по случайности закинутую в сумку. Превосходство должно быть во всем – тем более во внешности.

Милена дождалась заказанного автомобиля без водителя, отдала ключи портье. И уехала из отеля. Вероятно, навсегда.

Еще не было и семи утра. Лена бездумно ездила по району, рассматривая безразличные силуэты зданий. Стрелка на часах медленно переходила с отметки на отметку. Снег ровным слоем падал на просыпающийся город, покрывая Москву сплошным белоснежным покрывалом. Пестрили тысячи вывесок. Перечитав с десяток названий, Милена убедилась в том, что столицу более всего интересовали рестораны, обувь и золото. Какая простота.

Закрывались последние ночные кафе, открывались первые дневные. Сонный народ стайками выбредал на улицу, где с разочарованием смотрел в пасмурное небо.

Сквозь сплошную пробку Мила пробиралась к месту встречи. Именно этот пустырь, именно эта погода. В душе полыхнули воспоминания.


… В тот солнечный день землю стыдливо украшал первый снег. Он ложился тонкой шалью под ноги прохожим, и те давили его толстыми подошвами. Еще не выстроились небоскребы, еще не разрослась Москва.

Тогда еще не было Милены. Лишь Ханако, которая «путешествовала» несколько бесконечных месяцев по миру вместе с «хозяином».

Она уезжала из Японии счастливой — мечты о будущем застилали рассудок глупой девчонки, дожившей до тридцати лет, но так и не научившейся думать. Веря в лучшее, совершенно забыла о реальном. И никак не могла предугадать, что новая страница ее книги начнется именно так. Ханако смотрела в мир с улыбкой.

Но ад оказался ближе ожидаемого.

Хозяин любил измываться над напуганной жертвой, бить ее, обжигать кожу прутьями, наблюдать за извивающимся в муках телом. Он унижал и убивал каждым словом. Единственное — он никогда не причинял коже жертвы непоправимых увечий, считая, что женское тело в нужный момент должно сверкать от совершенства. Любая рана со временем могла зажить, оставив шрамы исключительно там, где их никто не заметит.

Ханако не знала, сколько дней она провела в страхе и непрерывных мольбах о помощи.

Россия. Москва. Здесь пленница надоела хозяину. Тот остановился около длинного пустыря на южном краю города и выбросил обессилевшую рабыню на мороз, раздетую, слабую, умирающую.

Ветер завывал скорбную песнь, солнце неприятно жгло раны лучами, холод забирался куда-то внутрь костей и разрывал их на осколки. Ханако собрала крохи последних возможностей в сжатые кулаки и ползла по первому снегу, окрашивая нежную природную шаль в алый цвет.

Именно в тот момент, когда уверенность о возможном спасении пропадала с каждым новым метром, и оставался только бьющий по ребрам испуг, произошло окончательное перерождение. Из миловидной Ханако Като, обворожительной чаровницы и изумительной девушки… в Милену, расчетливую, холодную, презирающую любое проявление слабости. Менялись страны, города, фамилии и произношения имени. Неизменно было лишь отношение к жизни. Презрение к сущему. Ненависть ко всему людскому.

Мила смогла рассказать о прошлой жизни лишь любимому человеку. Через несколько десятков лет. Тогда Арсений не понимал, почему Лена рвалась туда, где едва не встретила гибель. Но та стремилась доказать устрашающему городу, что она сильнее его холодных зим и пронизывающих до костей ветров.

Она новая, другая. Она никогда не поползет по мерзлой земле, хватаясь обломанными ногтями за последнюю надежду на спасение. Она спаслась. Она стала выше человеческих чувств.


Увы, не стала. Лицо на секунду перекосилось в гримасе неприязни, но вскоре выражение вновь сменилось скукой. Разве что взгляд был окутан пеленой тоски.

Разумеется, «пустырь на юге города» уже давно не являлся ни тем, ни другим. Пустырь превратился в крохотный парк, оканчивающийся пустошью, южная окраина стала продолжением Москвы.

И все-таки Арсений сумел надавить на болезненные воспоминания, стряхнуть которые оказалось сложно — они рвали когтистыми пальцами легкие. Перед глазами оживала давно стертая боль.

Небольшой ажурный заборчик, окружающий парк, был припорошен пушистой снежной шапкой. Деревья покачивали голыми ветвями в такт налетевшему ветру. Мила вылезла из автомобиля и по едва заметной тропинке направилась куда-то вглубь, не совсем представляя точку встречи с некогда любимым мужчиной.

Шла она долго. Порою начинало казаться, что дорожка, будто заколдованная, кружила на одном и том же месте, возвращая Милену к самому началу пути. Но вскоре показалась проплешина, по удивительной причине не поросшая ничем, кроме хмурой, желтоватой травы. Именно там возвышалось несколько темных фигур. Лена неспешно направилась к ним.

Еще через пару секунд и Сеня завидел вампиршу. На его губах заиграла довольная усмешка. Арсений носом чищеного ботинка пнул связанного пленника под бок, и человек неловко повалился на землю.

— Пришла, смотри-ка, — с издевкой сказал мужчина. — А ты думал, что не придет.

Молодой человек приподнял лицо и с трудом различил вдали очертания идущей в их направлении женщины. Один из помощников темноволосого вампира вернул парню прежнее положение, и Вадим вновь почувствовал коленями холод. По телу пробежала волна дрожи — легкая рубашка не спасала от мороза. А глаза со страхом всматривались в женский силуэт. Вадим боялся того, что это действительно Милена.

Лена подошла нескоро - тогда, когда Арсений уже притопывал от нетерпения. Она искривила бровь, бросив беглый взгляд на побитого юношу рядом с великолепным Сеней. Второй был красив, очарователен, завораживал каждой чертой лица. Первый же вызывал разве что слабую жалость. Еще одной секунды хватило на осмотр двух мускулистых охранников с одинаково отсутствующими выражениями на лицах.

— Милочка, — прошипел Сеня, пытаясь изобразить радушие. — Рад встрече.
— Дешевая постановка? — Милена кивнула на съежившегося у ног вампира человека.

Выглядел Вадим плохо: в спутанных волосах запеклась кровь, на теле нашлись самые разнообразные синяки, порезы неясного предназначения и даже укусы. Ми скривилась.

— Почему, любимая? — с приторной нежностью в голосе ответил вампир.

Рядом с пленником он выгодно выделялся абсолютно всем: от смуглой кожи и вьющихся волос до блестящих черных туфель.

— Потому что не вижу смысла в этом спектакле. Ты собрался отдавать его мне? — Она брезгливо указала пальцем на мальчишку. — Зачем мне окоченелый труп? Еще и побитый?
— Прости, любимая, — развел руками мужчина. — Не сдержался, когда узнал правду. И приревновал его к тебе. Впрочем, я вколол ему сильное обезболивающее. Он почти не чувствует боли. Прости, Милочка, я все творю из-за любви.
— Не смеши меня. – Мила неодобрительно покачала головой. — Любовь? Какая любовь, Сеня? Любимую женщину не пригласят в то место, где она когда-то умирала. В подарок ей не принесут побитого человека. И за сей бесполезный «презент» у нее не станут требовать артефактов древности. Не строй из себя влюбленного олуха. Тебя ведь интересует только это?

Мужчина в немом восхищении впился глазами в тоненький серебряный ободок на вытянутой руке Милены и слабо кивнул. Лена задумчиво покрутила кольцо на пальце. Камешек сверкал в лучах солнца.

— Не отдавай ему камень! — Едва слышно раздался хриплый голос Вадима.

Юноша поднял зеленые глаза на свою старую знакомую, его губы исказились в мольбе.

— Я и не собираюсь, — ответила она, усмехаясь.
— Что?! — Арсений подался вперед. Желваки на щеках напряглись, лицо потеряло былую безмятежность.
— Ты считал меня полной идиоткой? Кольцо, дающее власть, в обмен на… это?

Глаза пленника потухли.

— Зачем ты тогда пришла?! — сорвался на крик вампир. Милена оставалась все такой же расслабленной.
— Попрощаться. Да, ты прав. У меня появлялись чувства к мальчику, и я посчитала, что раз уж ты вернул ему воспоминания, то стоит попрощаться. Еще раз.
— И только?
— Да.

Не обращая внимания на мрачные фигуры охранников, Милена подошла к Вадиму и легонько дотронулась до его щеки кончиками пальцев. Юноша отвернулся, но женщина отреагировала на его жест усмешкой. И руки не убрала. Наконец, юноша не выдержал. Взгляд впился в Милену.

Арсений не мешал, исподлобья наблюдая за происходящим. План трещал по швам: Ми не побежала к парню, не стала спасать его. Идеальная картинка, придуманная темноволосым красавцем, рушилась подобно карточному домику.

— Что ж… Прощай, мальчик. — Мила подмигнула Вадиму и выпрямилась, вновь обращая внимание на мужчину: — Сенечка, жду продолжения представления.
— Не понимаю тебя, — выдавил красавец.

Ми холодно рассмеялась.

— Где же угрозы в мой адрес? Ты пригласил меня ради пустяковой забавы и со спокойствием отреагируешь на отказ?
— Нет, но…

Милена закурила. Невероятно, но в ситуации, когда все козыри находились в рукаве противника, именно она ощущала себя властительницей положения. Арсений выглядел напуганным, охрана скромно стояла в сторонке, не решаясь предпринимать каких-либо действий против Милены. Вадим с непонятным восхищением смотрел на Милу сквозь челку.

Сизоватый дымок от сигареты насмешливо терялся в прохладном воздухе утра. Этот парк казался вымершим, игрушечным или иллюзорным. Тихим. Пустым.

— Да о чем ты думал? Что я отдам тебе камень, а твои бравые ребята, — она наградила «ребят» ехидной улыбкой, — прибьют и меня, и мальчишку?
— Нет. Тебя бы никто не тронул. Не сегодня… — честно признался Сеня. — А если успеешь сбежать, то имеешь все шансы затеряться навсегда. Меня интересует лишь кольцо.

Последние две фразы прозвучали менее естественно, фальшиво.

— Какое благородство. — Милена щелчком выкинула окурок, едва не попав им прямиком в лоб оппонента. — А как же поруганная честь, погибшая невеста, желание отомстить?
— После артефакта все теряет ценность.
— Ах, какая страсть! Меня ты так не желал. Жаль покидать столь дружелюбную компанию, но мне пора идти.

Пустыми разговорами да алчным дыханием она пресытилась, поэтому развернулась спиной к мужчинам и почувствовала на лопатках несколько крайне разных взглядов.

— Я убью мальчишку! — выплюнул вампир. Его ладони сжались на горле Вадима.
— Удачи.

Мила сделала несколько томительных шагов, стараясь не вслушиваться в сторонние звуки и не оборачиваться. Палец тревожно поглаживал тонкое серебряное колечко, раз за разом натыкаясь на крошечный камушек в простой оправе.

Гнев заполнил разум Арсений. Он все сильнее стискивал шею юноши, да только вампирше было плевать.

— Милена, ты скатилась, — выплюнул Сеня. - Отдать человека, сделавшего тебе такой подарок? Просто так? Ради спасения своей шкуры?

Мужчина отбросил парня в сторону и в отвращении перешагнул через него, направляясь к замершей на месте женщине.

— Милена, ты всегда была гадиной, ты всегда любила только себя. Но в тебе оставалось представление о справедливости. А что теперь? Тебя в любом случае ждет смерть, никакому кольцу не под силу снять наставленное на тебя лезвие возмездия.

Он остановился в трех шагах от Лены и с отвращением продолжил:

— Милена, я ведь не тупой. Ты примчалась сюда только ради прощания? Ты труслива и слаба, но не смогла отказать себе еще в одном мгновении с мальчишкой. А теперь бросаешь его? Трусливо сбегаешь?

В ответ — тишина. Только болезненная улыбка на губах да прикрытые шоколадные глаза.

— Не думал, что ты станешь такой сукой. Парень вспоминал тебя, он надеялся, что ты не приедешь в предполагаемую ловушку. Ловушки нет, я открыт перед тобой, ты же решила подставить, вероятно, единственного человека, который желал тебе добра, — невозмутимо закончил вампир.
— Пустой треп, — шепнула Ми. — Давишь на слабость.
— Ничего подобного. Просто ты превратилась в тварь.

Милена так и стояла спиной к врагам. И криво улыбалась. Она в последний раз погладила кольцо пальцем и резко стянула его, перекинув Арсению. Тот не смог схватить его на лету, только хмыкнул:

— Он свободен.
— Сенечка? — позвала Лена, так и не обернувшись к вампирам. — Ты ведь не думаешь, что камень отдан тебе по доброй воле? Терпи.

В эту секунду красавец как раз попытался схватиться за ободок, но с шипением отдернул руку. После позвал одного из парней, и тот, всхлипывая и постанывая, положил кольцо в коробочку. В сторону Лены полетел ключ. Он с глухим звуком рухнул у ног вампирши. Та так и стояла мраморной статуей, вслушиваясь в то, как Арсений уходит в противоположную часть парка.