Возвращение Ангела (глава 57)

Глава 57
Ноябрь 2009 года
Одесса

Последние дни осени 2009 года выдались на удивление тёплыми. Выпавший недавно первый робкий снег бесследно растаял, и ничего не предвещало грядущего начала зимы. Тёплый влажный ветер Черноморья слегка колыхал оголившиеся ветви деревьев, которые замерли в томительном ожидании чего-то…
Темнота разливалась по двору, прорезаемая электрическим светом фонарей. Неяркий желтовато-белый свет вырывался и из прямоугольников окон.
Когда-то давно, ещё в школьные годы, нам с Марко Лиманским нравилось по вечерам сидеть на скамейке перед домом и, глядя в освещённые окна, представлять себе людей, обитающих там, за стеклом. Мы любили придумывать им биографии, занятия, внешность… Это была своего рода игра, которая здорово убивала время…
Время… Как же много его было тогда, в детстве! И как легкомысленно, как бездумно я к нему относилась, не понимая его ценности…

Впрочем, я и сейчас его не особенно ценила. По крайней мере, своё, личное время, свободное от бизнеса и Лины… Наверное, потому, что у меня его никогда не было…
Вот и сейчас, пройдя несколько шагов, я остановилась и с застывшей улыбкой разглядывала человека, который уверенным твёрдым шагом направлялся ко мне, одной рукой засовывая мобильный телефон во внутренний карман кожаного пиджака, а другой – держа огромный букет тёмных роз. Мне трудно было разобрать в неясном освещении их цвет, но я почему-то на сто процентов была уверена в том, что они – алые, и их – пятьдесят одна штука…

Между тем, человек, которого я изначально приняла за соседа, быстро сокращал расстояние между нами, и я с интересом продолжала наблюдать за ним, не спеша делать шаг ему навстречу, мысленно выбирая в голове так называемую «стратегию поведения», складывающуюся из многих составляющих…

Он был высок ростом. Настолько высок, что, наверное, учись в советские времена в школе или институте, его непременно назвали бы «дядей Стёпой». Чёрные короткие волосы были аккуратно и, кажется, намертво уложены на косой пробор волосок к волоску, и лишь несколько тонких прядей, словно намеренно выбившись из причёски, падали на высокий смуглый лоб. Огромные, широко распахнутые глаза в оправе чёрных ресниц, имевшие какой-то «переходный» между карим и чёрным цвет, смотрели на меня строго и открыто из-под густых бровей, почти сросшихся на переносице. Широкие плечи, гордая посадка головы, волевой подбородок – всё это говорило не только о физической силе, но и непоколебимой уверенности в себе, порою, вероятно, переходящей в самоуверенность. И скрыть её не могла ни обманчиво-мягкая улыбка, игравшая на губах, ни задорные огоньки в глазах цвета чёрного горького шоколада…
Кожаный пиджак, полностью расстёгнутый, выставлял на обозрение снежно-белую сорочку с «итальянским» воротничком, которая как нельзя более выигрышно подчёркивала красивый смуглый оттенок его кожи. Чёрные брюки «правильными» складками ниспадали на сверкающие остроносые туфли чёрного же цвета, больше подходившие для какого-нибудь светского мероприятия, нежели для асфальта, покрывающего двор…
Хорош, ничего не скажешь… «Словно с обложки журнала!» - так сказала бы о нём Надька, когда ещё успевала обращать внимание на мужчин. Правда, сейчас, когда в доме их скопилось аж четыре штуки (по-моему, Егоровы задались целью создать собственную футбольную команду), у неё едва хватает времени на пару часов сна…

Таким предстал передо мною Роберто Эспозито, деловой партнёр из солнечной Италии, а точнее – из города с поэтичным названием Верона, воспетого многими поэтами-лириками…
Он почему-то напомнил мне Ромео, спешащего под покровом ночи к своей Джульетте… Правда, Джульетты я не одной не наблюдала, кроме вездесущей семидесятилетней соседки Валентины Петровны, жены какого-то отставного министра, которая, стоя на балконе, по своему обыкновению, курила толстую кубинскую сигару…
Как там у старика Шекспира? Что-то вроде: «Меня укроет ночь своим плащом. Но коль не любишь – пусть меня увидят…»
О Боже… Зачем я это сказала? Мысли ведь имеют свойство материализоваться…

Вот и мои поэтические фантазии вдребезги разбились о реалии жизни, заявившие о себе в виде моей охраны, которая, как стая бультерьеров, готовых к прыжку, окружила меня и двинулась по направлению к итальянцу. Роберто, заметив, что невольно привлёк к своей фигуре внимание не только моё, но и ещё четырёх бритоголовых «квадратных» ребят с лицами, не отмеченными интеллектом, усмехнулся и двинулся на них с упрямством конника советской кавалерии, решившего ввязаться в неравный бой с немецкими танками… Причём, лихой кавалерист на хромом коне был один, а танков – аж целых четыре штуки…
- Всё в порядке, - холодно произнесла я. – Это ко мне…
На самом деле, я совсем не уверена была в том, что Роберто действительно пришёл ко мне. Темперамент итальянцев вообще отличается жаждой к общению, и нет ничего удивительного в том, что он просто-напросто «склеил» какую-нибудь мою соседку, о чём красноречиво свидетельствовал шикарный букет цветов…
Но… Не дожидаться же, когда моя охрана упрёт моего же делового партнёра лицом в асфальт. Подобное могло вылиться чуть ли не в «международный скандал», после которого я неминуемо потеряю выгодный «Империи» договор…
В общем, так или иначе, я спасла итальянца от неминуемого мордобития…

- Добрый вечер, Лариса… - произнёс он с лёгким акцентом. Прежде чем я успела ответить, он взял мою руку своими тёплыми пальцами и поднёс к губам.
Едва уловимый горьковатый аромат туалетной воды проник в лёгкие, заставив меня вздрогнуть и на секунду дольше обычного задержать дыхание. «Приятный запах. Мужской…» - подумала я и поразилась своим мыслям.
- Здравствуйте, Роберто, - я улыбнулась ему обычной «протокольной» улыбкой, стараясь говорить как можно медленнее, чтобы он успел перевести мои слова на родной язык.
- Это Вам, - он протянул мне букет. – Красивые цветы для красивой женщины.
Роберто механически кивнул головой. Вверх-вниз… Затем снова устремил свои глаза на меня…
В них отражались вечерние звёзды… Нет, что я такое говорю? Звёзды отражаются обычно в глазах у покойников. Заработалась совсем… Это глаза горели как две огромные яркие звезды… Вот! Теперь верно…
Стоп! Какие звёзды? Какие глаза! Чьи глаза? Его, что ли?
Никитина, ты дура совсем?

- Благодарю, - подчёркнуто-вежливо ответила я, вдруг понимая, что совершенно не знаю, о чём с ним разговаривать…
Господи, да что, вообще, такое происходит? Вижу человека третий раз в жизни, а веду себя как школьница.
Роберто, между прочим, мой деловой партнёр… Нет, мужик он, конечно, симпатичный, но…
Какое «но»? Господи! О чём я думаю?
Краска опалила лицо, и я совершенно искренне поблагодарила судьбу за то, что на улице слишком темно для того, чтобы увидеть лихорадочный румянец, разливавшийся по моим щекам.

- Accettare i migliori auguri di buona fortuna e buona, - улыбаясь, заговорил он. – Questi fiori - per voi. Ammiro la tua bellezza, eleganza, mente acuta... Basta uno sguardo è sufficiente per capire... Non importa quanto banale possa sembrare, voglio ammettere che voi - il mio idolo! [Примите с наилучшими пожеланиями добра и удачи. Эти цветы - для Вас. Я восхищен вашей красотой, изяществом, острым умом... Достаточно одного взгляда, чтобы понять... Как бы ни банально это звучало, я хочу признаться, что Вы - мой кумир!]
Кроме слов «идоло» и «баста», надо сказать, я не поняла ничерта. Но и эти два, кроме разочарования, мне ничего не принесли. Я понятия не имела, о чём он говорил, и почему-то решила, что речь идёт о подписанном вчера договоре… На это меня натолкнуло слово «баста».
Вот чёрт! Столько времени коту под хвост. Мои люди, между прочим, работали. Я! Я вынуждена была целых два раза ездить на дурацкие переговоры и тратить своё время, а этот макаронник, наверное, пришёл сказать, что его паршивая конторка не может выполнить заказ. Ещё цветы принёс. Чтобы извиниться, вероятнее всего…
Розы. Алые… Мои любимые…
«Баста! – передразнила я. – Иди ты в ж…пу со своим «баста»! И для начала разговаривать научись, чтобы нормальные люди тебя понимали…»

Я окинула Роберто холодным взглядом. Но он, отказываясь его замечать, лопотал что-то по-итальянски, сопровождая каждое своё слово отчаянной жестикуляцией. Мне он почему-то напоминал торговца с какого-нибудь южного базара: «Самса, самса-ааа! Свеж, горяч самса! На-летай, дорогой! По-купай, не скупись!» Ну, вы поняли, о чём я…
Вот козлина!
И улыбается… Что, спрашивается, он улыбается? Смех без причины – это, между прочим, вовсе не признак большого ума, а, наоборот, отсутствия в системе органов головного мозга.

- Ну и? – со скучающим видом спросила я, дождавшись, когда этот словесный поток иссякнет.
В ответ на это на меня обрушился ещё один ураган слов. На этот раз знакомого было ни одного…
Пока Роберто говорил, размахивая руками как ветряная мельница, я вспоминала, с чем у нормального человека ассоциируется Италия. Пицца, макароны, мода. Челентано. Сапог женский - одна штука. Сильвио Берлускони. Папа Римской. Ромео и Джульетта. Фашизм. Фиат (вроде, есть такая марка автомобиля). Пизанская башня, косая, как вся моя жизнь. Колизей. Гондола… Ох, мне б сейчас весло от этой гондолы, чтобы зарядить ему промеж глаз. Может, тогда заткнётся…
Что ж за день такой поганый?
Работа, корпоратив, теперь вот Роберто Эспозито. Прошу, как говорится, любить и жаловать.

Я бросила в сторону Роберто, заливавшегося соловьём, скучающе-тоскливый взгляд, свойственный людям, стоящим в самом конце километровой очереди в туалет. «Долго ещё?» – вопрошал он красноречивее любых слов.
Взгляд, по всей видимости, подействовал, и неожиданно Роберто остановился.

- Я говорил по-итальянски, - это был не вопрос. Утверждение.
- Да, - кивнула я.
- Простите, - лёгкая улыбка тронула его губы. – Если Вы не против, я готов повторить то же самое на родном для Вас языке.
Не против? О нет, друг дорогой! Против я, против! Ещё как против…
Второй раз мне твоих пламенных монологов не выдержать. Да и одета я сегодня не по погоде… Холодно, знаешь ли… Ножки подмерзают…
- Вы могли бы изложить только суть вопроса, - подсказала я. – Насколько я понимаю, у Вас ко мне разговор касательно условий договора. Не так ли?
Сухо. Слишком сухо. А как же хвалёное украинское радушие?
Всё-таки мужик припёрся ко мне с букетом цветов, ждал мену я подъезда, замёрз, наверное, как собака…

- Условия договора мы обсудили ещё вчера, - Роберто передёрнул плечами. – И, насколько понимаю, вопросов не осталось ни с Вашей, но с моей стороны. Я, как принято говорить в славянских странах, по личному вопросу.
- Вот как? – эти слова сорвались с губ прежде, чем я поняла, что произносить их не следует. – В таком случае, Ваш личный вопрос мы вполне сможем обсудить в неформальной обстановке. Как насчёт кофе, господин Эспозито?
Дура. Идиотка. Тебе двадцать шесть, а ты кадришь мужиков как ПТУ-шница. И не надо говорить, что он тебе нафиг не нужен. Ты делаешь это подсознательно и без какой-либо определённой цели, но делаешь…
Несолидно, Никитина. Несолидно…
Но весело…

- Буду счастлив, синьорина Никитина, - улыбнулся он, обнажая ряд ровных жемчужно-белых зубов. – Ресторан «Александровский» кажется мне как нельзя более подходящим…
- Нет, - резко осадила я. Настолько резко, что Роберто замолчал и удивлённо уставился мне в глаза, рассчитывая, очевидно, прочесть в них ответ…

Он не знал… Не мог знать, что там шесть лет назад состоялось наше с Игорем первое свидание. В нашей с мужем совместной жизни было немало ресторанов, но именно тот вечер будет навсегда жить в моей памяти…
Мой детский страх перед шикарным залом, вышколенным официантом и разумеется, меню, в которое мне даже заглянуть было страшно…
«И как это жрать? Ну что Вы так на меня смотрите? Вы тоже в моём возрасте, наверное, тоже манерами не блистали!» - вспомнилось мне. Глупая, жалкая, неотёсанная девочка… Неужели он меня, такую, за что-то любил? А полюбил бы, интересно, сейчас – такой, как я стала? Вряд ли… За той Ларисой Никитиной было забавно наблюдать, а за мной… За мной наблюдать скучно…

- Простите, Роберто, - ответила я, улыбаясь. Ни к чему мне обнажать душу перед незнакомым человеком. – Я не привыкла проводить время в ресторанах конкурентов. – Предпочитаю свой собственный, но он, к великому моему сожалению, находится за городом. Как Вы смотрите на то, чтобы подняться ко мне?
И тут же возненавидела себя за эти слова.
Как он может на это смотреть? Разумеется, положительно… Естественно, он думает, что его приглашают… О Боже, Боже! И так ясно, что он подумал…
Хотелось бы посмотреть на его реакцию, когда из комнаты появится Лиина, как всегда, перепачканная акварельной краской, а вслед за ней – шаркая и еле волоча ноги – домработница…
«Ну и пусть! – шепнул прямо в ухо внутренний голос. – Быстрее сбежит!»

- Я смотрю на это положительно, - на красивом лице мужчины расцвела улыбка. – Надеюсь, не нарушил Ваших планов на вечер, синьорина?
Разумеется, нарушил. Только выспаться хотела по-человечески…
Может, снабдить его термосом кофе и отправить восвояси? Нет, это уж совсем как-то…Сама же пригласила.
Хвалёное украинское радушие. Не забывай, Никитина…

- Нет, ну что Вы… Пойдёмте, - и направилась в сторону подъезда.
Его неторопливые, размеренные шаги раздавались у меня за спиной, заглушаемые топотом вездесущей охраны, семенившей, «на случай чего» на приличном от меня расстоянии.
- Кстати, - у самой двери я обернулась и, бросив на своего нежданного гостя стремительный взгляд из-под ресниц, заговорщически прошептала. – Я давно не синьорина…
- Вот как? – в его глазах на миг отразилось неприкрытое разочарование, которое он стремительно подавил, спрятав его под маску вежливости, которую мне приходилось наблюдать в течение тех двух раз, что я видела его до этого. – Вы замужем?
- Вдова, - пояснила я, желая сразу расставить все точки над i.
«Прости, Игорь, - виновато подумала я. – Тебе уже всё равно, а мне… Мне надо как-то жить дальше…»
- Просите. Мне жаль… - предельно-вежливо произнёс Роберто, хотя в голосе его никакой жалости не ощущалось. Наоборот, что-то похожее на удовлетворение, стремительно вырывалась наружу, как пузырьки из бокала с шампанским…
- Не стоит, - безо всякого выражения ответила я. – Это было давно…
Точка. Большая и жирная. Разговор о моей несостоявшейся семейной жизни отложим на неопределённое время… Желательно – до следующей встречи, которой не будет никогда…
Роберто понял меня без слов и не задавал лишних вопросов.



Ноябрь 2009 года
Одесса, квартира Л. Никитиной

- Свободны, - произнесла я, поворачиваясь к охране. – Спасибо, ребята. До завтра.
Своего рода ритуал… Королева прощается со своей гвардией до утра.
Не понимаю, для чего мне охрана. Ни разу за все четыре с лишним года на меня никто ни разу не покушался и, надо полагать, никогда этого не сделает. Я же Никитина. Какой дурак посмеет ко мне сунуться? Но… в нашем мире таким, как я, для чего-то положено иметь свой штат охраны… Моя охрана всегда рядом, но в своё «личное пространство» я им вторгаться не позволяю. Поэтому ночь ребята проводят в квартире на первом этаже, выкупленной мною специально для этих целей. Не в машине же им, в конце концов, ночевать…
Выслушав привычные для уха пожелания доброй ночи, я неторопливо вынула из сумки ключи…

Люблю свою квартиру. Просторная, светлая, красивая и обставленная сообразно моему вкусу. Я сама её выбирала, сотни раз вносила коррективы в дизайнерский проект, просматривала бесконечные мебельные каталоги и, вложив в «ремонт» уйму денег, получила на выходе настоящее чудо. Квартира моей мечты…
Кто-то, конечно, предпочитает коттедж, но я придерживаюсь иного мнения. «Нафига, друзья, мне орден? Я согласен на медаль!» Что-то очень похожее говорил легендарный Вася Тёркин у Твардовского…
Я слишком хорошо знаю, что такое пустота коттеджа.
Мёртвая тишина. Страшная и тягучая…
И я боюсь этой тишины. С того самого дня, как не стало Игоря, а я, с Линочкой на руках, вернулась в наш коттедж в ХХХ области. Я тогда просыпалась от любого скрипа и шороха и всё надеялась, что это не ветер гуляет в пустом доме, а вернулся хозяин, который сейчас поднимется в спальню, включит свет и, с улыбкой глядя на то, как я испуганно подскакиваю в кровати и сонно тру глаза, спросит: «Ну что, не спится?»
Чуда не произошло. А как его ждала, это чудо…
«Бумеранг всегда возвращается…» Не всегда.

Отогнав от себя тягостные воспоминания, я заставила себя вернуться в реальность…
Моя квартира…
Сколько лет я возвращалась сюда из бесконечных командировок, поездок, отпусков. Сколько раз приходила сюда после совещаний, уставшая и злая на весь мир… Здесь я могла сбросить негнущуюся маску «каменной бабы» и превратиться в любящую мать… Не зря в юности я мечтала стать актрисой. А где ещё, как не в бизнесе и семье проявишь свои актёрские способности?

Я вставила ключ в замок и на мгновение прислушалась к звукам, доносившимся из-за двери…
Подозрительная тишина.
«Неужели, она довела няню до инфаркта?» - устало подумала я о дочери и попыталась вспомнить имя новой няни. «Что-то с памятью моей стало. Всё, что было не со мной, помню…» - совсем как в песне. Нина, по-моему, её зовут… Или Настя… Нет! Наталья. Точно… Наталья…
Отчаявшись найти более-менее приличную няню в специализированном агентстве, я обратилась за помощью к знакомым. Эту самую Наталью мне «сосватал» отец Георгий. «Педагог начальных классов по образованию. Долгое время в детском садике проработала. У нас экскурсоводом была. А сейчас… Какие сейчас экскурсии? Культурная женщина, воспитанная, детей любит… Возьми. Не пожалеешь!» - такую характеристику дал ей батюшка. И, поскольку ничего лучшего у меня не было, пришлось согласиться…
Мне хотелось надеяться, что я не ошиблась в своём выборе. По крайней мере, отталкивающего впечатления эта женщина на меня не произвела. Не Полина, конечно, но… разве же можно Полину заменить? Ответ напрашивался сам собою…

Я медленно открыла дверь и оказалась в спасительном уюте родных стен… Роберто, как тень, молча проследовал за мною.
В прихожей царил полумрак, и я привычно щёлкнула выключателем. Мягкий электрический свет озарил прихожую, оформленную в соответствии со строгим классическим стилем. Элегантная и практичная мебель из тёмного дерева матово поблёскивала, кожаный диван так и располагал присесть на него, а небольшие кованые изделия, такие, как подставка для зонтов или полка для шляп, вносили в общую картину какую-то особую притягательность…
Пальцы привычно пробежались по пуговицам пальто, ловко расстёгивая их.
- Позвольте, я помогу… - негромко произнёс Роберто. Я вскинула глаза и в высоком зеркале встретилась с отражением его взгляда. Он смотрел на меня как-то по-особому трогательно и заворожено. Его глаза цвета горького шоколада по-особому притягивали, заставляя смотреть в них неотрывно…
Не дожидаясь моего ответа, Роберто помог мне снять пальто и, прежде чем я успела поблагодарить его, легко опустился на одно колено, расстёгивая застёжки моих длинных чёрных сапог из мягкой кожи… Пальцы непроизвольно сжали букет, а глаза продолжали с затаённым любопытством наблюдать за мельканием длинных смуглых пальцев итальянца. У него красивые руки. Как у пианиста…
Неясное чувство близкой опасности непроизвольно разлилось по венам. Оно не было леденящим, хватающим за душу холодными, грубыми пальцами. Наоборот, какой-то поразительно тёплый огонёк стремительно разгорался внутри, а внутренний голос тревожно нашёптывал в ухо: «Осторожнее, Никитина…»
- Tu sei la donna più fantastica in tutto ciò che io abbia mai incontrato nella mia vita! [Вы самая фантастическая женщина из всех, что я когда-либо встречал в своей жизни!], - чуть слышно произнёс он, но я не поняла значения этих слов. Впрочем, я в них и не вслушивалась, сознавая, что моё знание итальянского ограничивается лишь словами «пицца», «паста» и «Феррари»…

Мирную идиллию нарушило негромкое мяуканье, прозвучавшее в напряжённой тишине как пароходный гудок. Я вздрогнула и, оторвав взгляд от чёрной макушки Роберто, перевела его в сторону двери и улыбнулась. В прихожей появилось существо, по всем признакам относящееся к отряду кошачьих. Оно остановилось и, грациозно выгнув спину, окинуло моего гостя подозрительным взглядом.
Ну вот… Опыты по отбеливанию кота продолжаются…
Судя по тому, что Заур успел немного обрасти шерстью, последний эксперимент был проведён не сегодня и не вчера… И как только моей дочери удалось скрыть от меня облысевшего кота?
- Sfinge?.. Сфинкс? – удивлённо спросил Роберто, проследив направление моего взгляда и разглядывая существо, которое, решив что ему можно доверять, продвинулось вперёд и, постояв немного, молча боднуло его с упорством барана.
Забавно…
Как же, сфинкс! Это – то, что когда-то было бенгалкой. Бедный Заур… И за что ему такое наказание?
- Сфинкс? – переспросила я. – Нет, Роберто, это не сфинкс. Думаю, Вы ни за что не догадаетесь, кем этот зверь был раньше… - улыбнулась я, наблюдая за тем, как итальянец поглаживает пятнистое и совершенно лысое тельце. Заур, закатив глаза, мурчал от удовольствия и тёрся о его ноги.

В прихожей раздались шаркающие шаги, сопровождающиеся тяжёлым сопением и, наконец, перед моим гостем предстала Евгения Владимировна, которая, смерив нас удивлённым взглядом, неловко потеребила воротник светлой ангорской кофты, по всей видимости, ровесницы Перестройки…
- Добрый вечер, - поприветствовала она нас, но при этом упорно обращаясь ко мне.
- Buona sera, signor! – легко поднявшись с колен, Роберто кивнул головой домработнице.
- Лариса Александровна… - виновато произнесла она. – Что же Вы не предупредили, что придёте не одна? Я и ужин не готовила… Вы сами мне…
- Всё в порядке, - ответила я. – Мы ограничимся кофе… Отдыхайте, Евгения Владимировна. Проходите, Роберто, - с этими словами я пересекла прихожую и направилась в гостиную.



Ноябрь 2009 года
Одесса, квартира Л. Никитиной

…Вот моряк подходит к дому,
Всем ребятам незнакомый.
И ребята тут ему
Говорят: «А вы к кому?»
Дядя Стёпа обернулся,
Поднял руку к козырьку
И ответил: - Я вернулся.
Дали отпуск моряку…
Негромкий женский голос разливался по комнате, замирая в воздухе. Новая няня сидела в кресле, положив на пухлые коленки, плотно обтянутые тёмно-серой юбкой, толстую книжку детских стихов и читала «Дядю Стёпу». Лина устроилась на диване. Лёжа на животе и подперев подбородок кулачками, она с интересом слушала строки, и, наверное, представляла себе, как неспешно шагает по улицам человек «по фамилии Степанов и фамилии Степанов» - тот, что «из районных великанов самый главный великан»…

- А мой папа тоже был моряком, - перебила Лина.
Я вздрогнула и остановилась в проёме арки. Никогда в своей жизни я не разговаривала с дочерью об Игоре. Всё ждала, что она сама спросит, и боялась этого вопроса. Ну как скажешь ребёнку, что у него отец был ровно один день, а потом… Потом просто бесследно исчез. Канул в Лету… Разве объяснишь ей термин «безвестно отсутствующий»? Не дай Бог, ещё начнёт надеяться, что Игорь вернётся… Совсем как я когда-то…
- Он умер, - добавила Лина после некоторого молчания. Эти два слова прозвучали так естественно, словно она говорила о новой игрушке. В них не было ни боли, ни детского разочарования… Ничего… Простая констатация факта: умер – значит, так надо…
Разумеется. Так и должно быть. Она никогда не видела отца, и он был для неё посторонним человеком. А стоит ли горевать по тому, с кем ты никогда не был знаком?
«Прости, Игорь… - второй раз за этот вечер подумала я. – Прости, что не научила нашу дочь тебя любить… Я не хочу, чтобы она мучилась так же, как я...»
Я проглотила комок, подкативший к горлу и решительно зашагала в сторону дочери…

- Добрый вечер, Лариса Александровна, - вежливо произнесла Наталья, поднимаясь с дивана и прижимая к груди книжку в твёрдой цветной обложке.
По-моему, она немного меня боялась. По крайней мере, в моём присутствии всегда опускала глаза и говорила тихо-тихо, словно чего-то смущаясь.
Неплохая женщина. Простая, немного деревенская, но… В принципе, ничего. И Лина, вроде, за день к ней привыкла. Может, хоть на месяц останется?
- Добрый вечер, Наталья, - я улыбнулась ей обычной улыбкой, которой привыкла улыбаться деловым партнёрам, замам, секретарю, охране… Одним словом – тем, кто меня окружал. – Как наши дела? – я бросила взгляд на дочь, которая, соскочив с дивана, с радостным визгом бросилась ко мне и повисла на шее.
- Мам, а мы с Наташей стихи читаем… - весело сообщила она. – И про корову, и про скворца, и про дядю Стёпу… Он как раз пришёл, и его ребята во дворе не узнали, и никто не узнал, а потом ты пришла…
Я потрепала Лину по голове и неожиданно для себя вспомнила продолжение этого стихотворения, за которое в первом классе на районном конкурсе чтецов получила первое место…
Ночь не спал. Устал с дороги.
Не привыкли к суше ноги.
Отдохну. Надену китель.
На диване полежу,
После чая заходите -
Сто историй расскажу!
Про войну и про бомбёжку,
Про большой линкор "Марат",
Как я ранен был немножко,
Защищая Ленинград…
- Ленинград? – переспросила Лина. – А кто такой Ленинград?
- Это город. Он теперь называется Санкт-Петербург… Я там родилась, - кажется, я могла бесконечно долго отвечать на вопросы дочери.
- А мы туда поедем? – наивно поинтересовалась она.
Провокационный вопрос. Особенно если учесть, что со временем у меня совсем тяжело. Но попытаться можно… Наверное, человеку нужно время от времени возвращаться в памятные для него места… Так или иначе, идея дочери показалось мне интересной. А что, если действительно съездить? Ведь двадцать лет почти не была…
- Обязательно, - кивнула я, бережно опуская Лину на пол.

- Мам, а что это за дядя? Он твой новый охранник? – спросила дочь, бросив любопытный взгляд в сторону Роберто, который, прислонившись плечом к дверному косяку и засунув руки в карманы брюк, с интересом наблюдал за этой семейной сценкой.
Господи! Я совершенно о нём забыла…
Вот тебе и «гостеприимство»…
- Нет. Это мой… - не будучи уверенной в том, что моя дочь поймёт, что такое «партнёр по бизнесу», я заменила это более понятным ей словом. – Мой знакомый.
- А-а… - протянула она, приглядываясь к итальянцу. Затем, немного подумав, сделала пару шагов и остановилась на безопасном расстоянии от Роберто. – Привет! Я Лина. А как тебя зовут?
- Роберто, - ответил он, улыбаясь ей мягкой улыбкой.
- Ты с мамой работаешь? – ещё один шаг в его сторону.
- Да. Мы работаем вместе, - его акцент стал ощутимее.
- А почему так говоришь? Ты грузин? – она склонила голову набок и посмотрела на него в упор своими чёрными, как угольки, глазами.
Роберто бросил на меня вопросительный взгляд. Очевидно, не понял до конца, что такое «грузин».
- Роберто из Италии, - пояснила я.
Новый поток вопросов остановила Наталья, которая бросив несколько вежливых фраз, увела Лину в детскую.

- У Вас замечательная дочь, - произнёс Роберто. – И очень похожа на Вас. Такая же живая… Такая же… - и вновь заговорил по-итальянски. Стоит ли говорить, что из всей этой тарабарщины я не поняла ни единого словечка?
Неужели, все итальянцы говорят так много? Или он сам по себе такой… Пожалуй, до конца вечера этот человек заговорит меня до смерти… Нужно выпить с ним по чашке кофе, а потом деликатно намекнуть на то, что пора бы и честь знать.
Жаль его, конечно. Всё-таки, с цветами ко мне пришёл. Ждал меня… С определённой целью, конечно, ждал.
Но я сейчас не в состоянии думать ни о чём, кроме Лины и работы. И уж точно мне сейчас не до мимолётного романа с заезжим итальянцем…

- Простите, Роберто, - оборвала я, не дожидаясь окончания этой пламенной речи. – Мне необходимо переодеться… Располагайтесь. Если хотите, я попрошу домработнице сварить Вам кофе…
- Зачем? – просто спросил он. – Я в состоянии сделать это самостоятельно. Где у Вас кухня?
Мои губы непроизвольно расплылись в улыбке. Ох уже этот знаменитый итальянский темперамент! Теперь и мне на собственном опыте пришлось убедиться в его существовании…
Какое-то странное чувство всколыхнулось в моей душе. Какое-то дежа-вю…
Что-то знакомое… Что-то похожее уже было в моей жизни.
Но когда? Я так и не смогла вспомнить…

Перехватив мой взгляд, Роберто с каким-то пафосом ответил:
- Настоящий мужчина должен уметь всё. В том числе, готовить. Вы не голодны?
«Никитина, ну посмотри на себя! Ты тощая, как дитя Бухенвальда. Когда на тебя смотрит нормальный мужик, у него возникает естественное желание тебя накормить, а вовсе не то, что ты там себе придумываешь...» - ни раз говорила Надька, сокрушаясь по поводу моего телосложения.
Неужели, её слова оказались пророческими?
Хотя, поесть бы не мешало. Но тащиться в какой-нибудь ресторан, сидеть там часа три, слушая непонятные слова Роберто (благо бы, хоть по-русски говорил, а то перескакивает на свой итальянский, и понимай его, как хочешь), пытаясь разгадать их смысл… Бр-ррр… Я лучше проведу это время дома, с дочерью. Прочту ей стишок про дядю Стёпу и его сына Егора… Если вспомню…

- Нет, - я решительно замотала головой, отвергая его предложение.
Но, как назло, мой желудок громко заурчал, выдавая мой голод с головой. Какой стыд…
- Я вижу, - Роберто ответил мне лучезарной улыбкой. – Слышу… Покажите мне Вашу кухню, и можете спокойно переодеваться. Шикарного ужина я Вам не обещаю, но… - и снова – итальянская речь.
Я ослышалась? Сошла с ума? Мне это снится?
Человек, которого я вижу третий раз в своей жизни, собирается накормить меня ужином собственного приготовления?
Срочно к психиатру!
Я смерила Роберто вопросительным взглядом. Это мужчина внушал мне смешанные чувства. Скука. Любопытство. Страх. Интерес. Чувство опасности. Тревога. Желание вытолкать его в шею вместе с его предложениями, монологами на итальянском языке, и швырнуть вслед букет. Нежелание его отпускать и посмотреть, что выйдет из обещанного ужина… Разномастный набор, не правда ли?



Ноябрь 2009 года
Одесса, квартира Л. Никитиной

Я долго вертелась в гардеробной, решая, что бы такое на себя надеть. Не в халате же выходить… Справедливо решив, что Роберто – хоть и незваный, но всё-таки гость, я ограничилась чёрными брюками и простой чёрной рубашкой с коротким рукавом. Не совсем по-домашнему, но и не очень официально…

Из кухни, будоража моё воображение, долетал какой-то чёткий, почти механический звук.
«Что он там делает?» - почти с ужасом подумала я, ускоряя шаги, и, поражённая, замерла на пороге.
Роберто, освободившись от своего пиджака, небрежно закатал рукава белоснежной сорочки по локоть и, вооружившись большим кухонным ножом, как заправский повар, нарезал кубиками шампиньоны. В тарелках на столе была аккуратно разложена порезанная соломкой свиная грудинка и тёртый сыр, а на плите в кастрюле варились… спагетти.
Ощущение, что где-то я подобное уже видела, вновь настойчиво влезло в моё сознание. Я задумчиво наблюдала за быстрыми перемещениями Роберто по кухне и всё никак не могла понять, где именно…
Что-то подобное со мною уже происходило. Кухня, макароны…

- У Вас первое блюдо – это суп, - произнёс Роберто, выливая на раскалённую сковородку масло, которое сердито зашипело, оставляя на его безукоризненной сорочке крохотные пятна. – А у нас – паста. Насколько я понимаю, у вас макаронами называют все сухие изделия из теста, а у нас – лишь один из видов пасты. Maccheroni…
- Возможно, - негромко произнесла я, присаживаясь на краешек стула и чувствуя себя лишней в собственной кухне.
Роберто, похоже, совсем освоился и чувствовал себя почти как дома.
- В большинстве славянских стран макароны – это гарнир к котлетам или сосискам, а у нас в Италии паста – это полноценное блюдо. На самом деле, всё дело в соусе. Этот, - легкими, почти профессиональными движениями помешивая жарившуюся в сковородке грудинку, он чуть склонил голову набок, - называется Альфреде. Прост в приготовлении, но вкус ни с чем не сравним…
Я усмехнулась. Ещё вчера этот человек разговаривал со мною о поставках медицинского оборудования. Сегодня он, в моей собственной кухне, мне же читает лекции об особенностях итальянской кухни…
Господи, куда катится этот мир?

- Я не думала, что Вы умеете готовить, - я сложила руки замком, продолжая следить за Роберто. – Вы, случайно, не повар по образованию?
- Финансист, - коротко ответил он, выкладывая грудинку на тарелку. – Я окончил Санкт-Петербургский государственный университет двенадцать лет назад… В нашей стране не могут дать полноценного образования, а этот университет входил в десятку лучших.
- Почему именно Россия? – я удивлённо вскинула бровь.
- У меня русские корни, - теперь уже в сковородке жарились шампиньоны. – Прадед был донской казак. Служил в царской армии. После революции эмигрировал в Италию… В семье все трепетно относились к русским страницам нашей истории. Детей с малых лет учили языку… Я неплохо говорю по-русски, не так ли?
Что есть, то есть…
Итальянец с русскими корнями, учившийся в Питере… Забавно… Мир тесен.
Интересно, стоило ли ему говорить о том что мой прадед был казаком с Кубани и служил в царской армии, затем перешёл на сторону «красных» и был расстрелян в 1938 году как враг народа? Или не стоит?
- Меня всегда интересовала Россия, - продолжал Роберто. – Всегда тянуло посмотреть на историческую родину, - смесь из сливок, тертого пармезана и мускатного ореха, которую он методично помешивал, выглядела более, чем привлекательно. – Поэтому, когда встал выбор учебного заведения, я задумывался только о том, где именно буду учиться - в Питере или Москве…
- У меня свёкор живёт в Москве, - почему-то вставила я, вспоминая Алексея Дмитриевича.
- Плохой город. Суетливый, негостеприимный. Я был там два раза. Русских почти нет. Приезжие, - Роберто интенсивно покрутил головой. – Петербург мне нравится больше… Я слышал, Вы там родились?
- Да. И уехала почти двадцать лет назад… Отец был военный… - почему-то слова не шли с языка.
- Господин Никитин – человек, заслуживающий уважения, - с чувством произнёс он. – Сложный, но удивительно прямолинейный. В нём не было подлости… Он говорил то, что думал. Совсем как Вы, Лариса… Мне искренне жаль, что он ушёл из жизни…

Роберто был первым человеком, кто отозвался о моём отце положительно.
Мне вдруг стало как-то тепло и комфортно. Моя душа, заледеневшая много лет назад, неожиданно, против моей воли, начала оттаивать под жгучим взглядом итальянца…
«В её душе наступила весна…» - так обычно говорят лирики. Нет. Весны никакой не было… Была просто первая мартовская капель…
Не знаю, почему, но я вдруг принялась рассказывать ему об отце. О своём детстве, об уходе матери. О становлении компании «Империя НикМед». О наших с отцом непростых отношениях.
Человеку постороннему всегда проще всё это высказать, нежели близкому. Он послушает, покивает и забудет…

Так, за тарелкой спагетти под восхитительным соусом Альфреде, тихо и мирно протекала наша беседа…
Не знаю, в какой момент мы перешли на ты… Думаю, никто из нас этого не заметил.
Стирались границы. Языковой барьер перестал быть проблемой. Я вдруг начала понимать его итальянскую речь… Странно, не правда ли?

Он давно ушёл, а я всё ворочалась в своей кровати без сна, перебирая в памяти подробности этого странного вечера.
«Я завтра улетаю, - произнёс он, прощаясь. – Придёшь меня проводить?»
Я отрицательно покачала головой. Этот вечер был прекрасен, но позволить ему перетечь в нечто большее я не желала…



Ноябрь 2009 года
Западная Украина, Карпаты

Телефонный звонок заставил его вздрогнуть. На дисплее высветилось знакомое имя…
- Да, - произнёс он в трубку, на миг задержав дыхание, словно подсудимый, ожидающий приговора. Мерзкое ощущение, особенно когда знаешь, что непременно сядешь, но, вопреки всему, надеешься на снисхождение властей.
- Привет… - неуверенный женский голос больно царапнул по сердцу.
Ей было трудно говорить. Он прекрасно это понимал. Трудно и больно…
Он, против своей воли, всем причиняет боль… Всем, кто его любит… Странная, закономерность, которую уже не исправишь.
- Ну что? – спросил он, не дожидаясь, пока его собеседница соберётся с мыслями.
В данную конкретную минуту его не интересовали её чувства. Всё сложилось так, как сложилось.
Важнее было узнать другое…
- Ничего, - коротко ответила она. – Ты… Прости, ты опоздал…
И повесила трубку.

Он сотни раз повторил про себя эти слова, но вникнуть в их суть так и не смог.
Опоздал…
Он и до этого всё прекрасно понимал. По-другому и быть не могло. Таков закон жизни, и нет ничего удивительного в том, что всё произошло именно так… Понимал и всё равно продолжал надеяться.
Глупо…

Тишина оглушала. Она с силой давила в уши, настойчиво требуя разбавить её хотя бы одним единственным звуком. Хоть музыку включить, хоть швырнуть чем-нибудь в стену…
Не мог… Не хотел…
Всё перестало существовать…

«Опоздал, значит? - с короткой усмешкой подумал он, чувствуя, как леденящая чёрная волна накрывает его с головой. Он не мог и не хотел ей споротивляться. – Значит, опоздал?»
Ну уж нет. Он не привык проигрывать. Ни в прошлой жизни, ни в той, другой, которой жил долгое время.
«Посмотрим ещё…» - он перевёл глаза на каминный портал, на котором, обрамлённая простой деревянной рамкой, стояла фотография молодой девушки, одетой в длинное светло-зелёное платье. Она ослепительно улыбалась высокому темноволосому мужчине с холодным, насмешливым лицом.
«Посмотрим ещё, слышишь, Никитина?» - громко произнёс он.
Страшная, нечеловеческая боль разъедала изнутри, ища выход.
Его слова эхом разнеслись по пустой гостиной и замерли, оставшись недосказанными…