Перерождение. Пятнадцатая глава.

Глава 15. И подступала ночь.

Вадим битый час дожидался Милену в автомобиле. Он хотел пойти за лекарствами вместе с ней, на что женщина съязвила: «Смерть от слабости — далеко не предел человеческих мечтаний. А гибель в аптеке – комическое невезение. Сиди уж тут, герой».

Время текло. Закралась неприятная мысль, будто Мила просто сбежала, но юноша отбросил безрассудные идеи в сторону и попытался четче осмыслить внутреннее и внешнее состояние. И если с первым все было довольно просто: тело ломило, ныла каждая кость, сидеть в одной позе было невозможно, а любое движение приносило новый приступ боли; то чувства, творящиеся в душе, оказались куда более сложными.

Из множества вопросов на первое место выплыли два самых необъяснимых: зачем нужно было подписываться на добровольный смертный приговор и как следует относиться к, вероятно, последнему дню в своей жизни?

Страшнее всего - ощущать безразличие. Вроде бы ни один нормальный человек не поверил бы в вампиров, не влюбился бы в одного из них, а тем более — не согласился умереть. Вадим принял все это с поражающей апатией.

Он рассматривал синяки на запястьях и пусть слабо, но все-таки улыбался. Анестезия действовала не только на тело – она закрадывалась в душу, полностью лишая ту чувствительности. Выть или метаться не хотелось. Только отдыхать. Наслаждаться и жить тем последним днем.

Сложнее осознавалось то, что сегодняшняя ночь могла оказаться последней.

Еще не поздно было уйти, чтобы навсегда забыть о раскосых узких глазах цвета горького шоколада, да только Вадим упрямо сидел на месте.

Нет слаще той любви, что губит жизни. К чему нужна обыденная серость дней, когда можно на мгновение потонуть в водовороте красок? Ничто не способно так заполнить зияющие дыры, как приторный яд. Как жар в груди, как стрелки на часах, отмеряющие последние минуты жизни. И лучше провести одну ночь вместе, чем вечность вспоминать об упущенной возможности.

Нескоро, но все-таки вернулась Лена, нагруженная пакетами с эмблемами аптеки. Кажется, она скупила весь возможный ассортимент и теперь с трудом расставляла его на заднем сидении.

— Что ты собираешься со мной делать? — Юноша с неподдельным испугом окинул взором вываливающиеся из пакетов бинты и мази.
— Лечить, — отрезала Мила, возвращаясь на водительское кресло.
— Не вижу смысла. Если хочешь знать мое мнение…
— Не хочу, — лаконично ответила она.

Вадим пожал плечами. Такую женщину, как Милена, можно или любить до безумия, или ненавидеть всем сердцем. И нельзя назвать везением то, что он выбрал первый вариант.

Неказистая машинка вернулась к зданию отеля, и гости вошли внутрь огромных позолоченных дверей. Хмурый швейцар не слишком усердно склонился в поклоне, с опаской поглядывая на побитого хромающего парня и на его величественную спутницу. Он знал, что существует такая категория людей, которую вроде и взашей не выгнать, но престиж заведения они портят с ужасающей быстротой.

Милена облокотилась на стойку портье и прокашлялась. Седовласый мужчина в идеально отглаженном фраке оторвался от газеты с кроссвордами, старательно улыбаясь симпатичной гостье. После он, впрочем, заметил Вадима, разве что не пошатывающегося от слабости, и сглотнул комок в горле. Голос оставался крайне любезным – десятилетняя выдержка давала о себе знать.

— Чем могу помочь, мисс?
— Я бы хотела снять номер.
— На двоих с вашим… кавалером? — запнулся портье.
— Да, — кивнула Мила.
— А ему не нужна медицинская помощь? — с еще большим страхом спросил мужчина.

Милена без особого интереса посмотрела на измученного молодого человека и отрицательно покачала головой. Вадим выдавил печальную улыбку, а после сильнее сжал зубы.

— Не умрет, — легко заключила брюнетка.

Портье судорожно сглотнул во второй раз и спешно начал заполнять анкету постояльца. Мила отвечала без особой охоты, документы долго искала в сумочке, вместо кредитной карты отдала деньги мятыми бумажками. Она зачем-то сняла апартаменты на неделю, видимо, не обдумав дату и сказав число наобум. А когда мужчина попросил паспорт Вадима, и вовсе встрепенулась, а затем предложила откупиться деньгами.

— Это противоречит нашим правилам, — отказался портье.
— Я вас очень прошу. — На стол легла пятитысячная купюра.
— Знаете, я не могу так поступить... — Но бумажка уже бережно легла в нагрудный карман рубашки. — Впрочем, располагайтесь. Второй этаж, номер 213.
— Замечательно. У меня всего одна просьба: не беспокойте нас.
— В смысле? — опешил портье.
— Я ценю сервис, - добродушно начала Ми, - но отказываюсь от уборок помещения, звонков, навязчивых стуков в дверь. Если нам что-то понадобится — мы попросим самостоятельно.

Она подала молоденькому мальчику, долго вьющемуся рядом со стойкой, ключи от машины и попросила занести все находящиеся там пакеты в номер. Седовласый мужчина за стойкой нервно постукивал ключ-картой по столу, не решаясь передать его Милене. Наконец, он пробормотал:

— Это невозможно. Горничная производит уборку ежедневно, по утрам.
— Мне плевать. Я заплатила деньги и требую за них исполнения прихотей. Поверьте, загрязнять помещение мы не станем, а я не хочу видеть никого внутри до того момента, пока сама не попрошу. – Вторая купюра перекочевала в ладонь портье.
— Как скажете.

Он склонил голову и горько вздохнул. После, проследив опасливым взглядом за удаляющейся фигуркой изящной гостьи, переборол нерешительность и на всякий случай набрал номер охраны.

Единственный постоялец, имевший несчастье встретиться со странной парочкой у лифта, в ужасе отстранился от них.

Буквально через несколько секунд лифт поднял гостей на второй этаж.

Вампирша быстро нашла необходимую комнату и провела ключом по сканирующему устройству. Дверь открылась с легким хлопком, а закрылась за спинами постояльцев, нещадно громыхая от Лениного толчка.

Вадим восхищенно приоткрыл рот от окружающей их обстановки. На секунду забылась даже боль — так великолепно было помещение.

Мрамор цвета кофе с молоком заменял обои на стенах; водопадом спадали тяжелые гардины с окон, переливаясь на солнечном свете и при малейшем дуновении ветра; белый ковер казался воздушным. Несколько крохотных столиков окружали мягкие светлые кресла, в высоких вазах находились экзотические цветы, дверь из темного дерева, ведущая в ванную, приносила декору контрастирующие нотки. Двуспальная широкая кровать под алым балдахином дополняла образ общего великолепия и придавала комнате оттенок классицизма. Дороговизна так и лилась из всего, и, зная истинную цену жизни в этом маленьком Рае, Вадим даже задумался о необходимости таких трат на один день.

Первым делом, даже не осмотревшись по сторонам, Милена направилась к стоящему в дальнем углу огромному телевизору и провела пальцами по продолговатой панели на нем. После она с хмыканьем дернула что-то на себя.

— Что ты делаешь? — Вадим подошел поближе, но так и не разобрался, зачем спутница принялась крушить технику.
— Понимаешь, — спокойно объяснила женщина, — прелесть дорогих отелей в их защищенности. В каждом номере есть видеонаблюдение. Разумеется, по закону они не имеют права им пользоваться, поэтому включают камеры лишь по ситуации. По-моему, два подозрительных типа, расплатившихся купюрами в век электронной оплаты, – та самая ситуация.
— Кстати, почему не кредиткой?
— Тогда нас найдут гораздо раньше.
— Ну да… Подожди, ты сломала камеру?
— Отключила ее, — поправила Лена, скидывая порядком надоевшие сапоги.
— А если начнут ругаться?
— Ты всегда задаешь столько вопросов? — Она скривилась. — Не имеют права. Засужу за вмешательство в частную жизнь.
— Не успеешь, — попытался отшутиться Вадим, но замолк на полуслове.

Милена стянула с плеч тонкое шелковое платье, оставаясь в одном нижнем белье. Юноша в очередной раз забыл о ранах и, кажется, потерял способность дышать. А женщина, словно в издевательство, обернулась к нему. На ее тонких губах появилась змеиная улыбка.

Ее тело было идеально. Казалось, что совершеннее форм в их гармоничности невозможно и выдумать. Разве что короткие волосы, топорщащиеся во все стороны, сейчас смотрелись неуместно — этой красавице подошли бы спадающие на грудь локоны. Разумеется, издевательский прищур также несколько портил впечатление.

Вадим как завороженный поедал глазами плоский живот и ровный кружочек пупка. Переводил взгляд на небольшую грудь и едва не задыхался от желания.

Но, увы, все когда-нибудь кончается… Сломанная рука напомнила о себе простреливающей болью — кончилось действие обезболивающего. Вадим втянул носом воздух и зажмурился.

Милена все поняла, поэтому спешно распаковала занесенные в комнату сумки.

Чего только там не нашлось. Мази, бинты, шприцы, какие-то жуткие иглы, спреи и разного рода коробочки с пока неизвестным содержимым. Словно Ми собиралась создать нового Вадима, а не залатать старого. Весь набор пугал сильнее предстоящей смерти, о которой парень и вовсе забыл под нахлынувшим на него ливнем эмоций.

— Сколько денег ты извела на лекарства? — Он попытался снять рубашку, но пальцы не слушались.
— Много. — Мила присела рядышком с юношей и аккуратно расстегнула все до единой пуговицы.

Она снимала одежду с Вадима так бережно, словно не касаясь его кожи вовсе. Ноготки всего единожды дотронулись до царапины на теле, но только для того, чтобы оценить степень заживления. Все происходило в полнейшем молчании: Вадим был неспособен сказать даже слова, а Лена не любила пустословия.

Спина и грудь выглядели хуже лица. Синяки Мила рассматривала со скукой, а вот укусы, длинные кровавые полосы и слабозапекшиеся царапины вызывали у нее какой-то ненормальный азарт. Глаза заблестели. Горящий взгляд брюнетки откровенно пугал.

Вначале она обработала каждую рану обеззараживающей основой, пощипывающей и пенящей выступившую от прикосновений кровь.

— Зачем ты… — вновь полез с вопросами Вадим.
— Лечу тебя? — Она дождалась кивка. — Считай это прихотью. Не хочу, чтобы палачи измывались над старыми ранениями.
— Какая странная забота. — Молодой человек сморщился. Зубы прикусили нижнюю губу.
— Какая есть, — «утешила» Милена. — Ты лучше объясни: почему вместо спешного побега домой выбрал одну ночь в компании меня? Поверь, я не лучший собеседник и не стану развлекать тебя до утра задушевными разговорами или игрой в карты.

Мила, разумеется, не посчитав необходимым предупредить Вадима, с силой вколола ему в плечо иглу.

В шприце был наркоз. Разум парня на минуту затуманился, в глазах поплыло, зато боль отступила. Бессонная ночь давала о себе знать — потянуло в сон. Вадим с трудом разлепил разом потяжелевшие веки и, зевнув, пробормотал в тон вампирше:

— Считай, что это моя прихоть.
— Ложись спать, мальчик, — на удивление спокойно отреагировала на ехидство вампирша.
— Не хочу… — Он помотал головой.
— Я тебя не спрашиваю. — Ладонь уперлась в грудь.

Вадим со вздохом улегся на прохладные простыни.

«Только немного полежу», — подумал он. И уснул.

Мила осталась наедине с мыслями.

Картинка вырисовывалась до одури мерзкая. Никакого выхода, даже самого безумного, не предусматривалось изначально. Идти против Старейшины? Для этого нужно начисто лишиться рассудка. С другой стороны, какая разница, как попасть в плен: отдавшись в руки самостоятельно или борясь до последней капли крови? Исход остается неизменным. Но женщина уже не хотела спасаться. Она согласилась с приговором.

Ей невыносимо захотелось сдаться. Устала, не хотела бороться против всесильных. Для чего? Жить в бегах? Бояться каждого шороха? Подключать едва знакомых вампиров, чтобы те спасли ее шкуру? И опять дрожать по ночам?

Лучше – принять смерть сейчас.

Тревожил только глупый мальчишка, по неясной причине решивший погибнуть «героем» в объятиях «спасительницы». Чего он ожидал? Страстных поцелуев под луной и клятв в вечной любви?

Своим поступком он создал очередную проблему для Милены, ведь та надеялась, что хотя бы он выберется из заварушки живым. Ради него она пришла к Арсению, хотя могла бы просто переехать в новое убежище. Все ради мальчика. Но нет, тому захотелось романтизма, он решил доказать «даме сердца» преданность. Ради чего, спрашивается?

«Сеня — обыкновенный кичливый болван, — думала Ми, в очередной раз смачивая тряпку водой. — Вроде и не бил особо, но оставил слишком заметные следы своего «участия». Характер, что ли, показать решил?»

В дверь робко постучались, но женщина не удостоила гостя и малейшим вниманием. Человек оказался настырным, поэтому к очередному стуку он добавил робкий лепет:

— Госпожа, — Мила оскалилась от обращения, — не желаете ли заказать что-либо в нашем ресторане с доставкой в номер?

Молчание.

— Я положу меню вот сюда, — пропыхтел человек, и под дверью показалась листовка.

Лена медленно подошла к глянцевой бумажке, но забрала ее лишь тогда, когда шаги смолкли вдалеке. Она осмотрела заковыристые названия предлагаемых блюд и набрала на телефоне номер, указанный внизу листовки. А после заказала большинство из предложенных блюд. Для чего хранить деньги, если завтра в них не будет никакого смысла?

***

Пока завтрак, плавно перетекающий в ужин, готовился, Милена сидела и со скучающим лицом рассматривала кольцо, принесшее столько проблем. Камень больше не радовал, он не приносил удовольствия или хотя бы слабого чувства превосходства. Такая мелочевка, которую в магазине можно купить за копейки, а уничтожала триста лет жизни.

Удивительно… Вадима было жальче более всего прочего. С собственной смертью Мила смирилась быстро, она понимала, что скрываться вечно невозможно. Но мальчик…

— С тобой сплошное разочарование, — раздосадовано вздохнула Ми, оглядываясь на спящего светловолосого юношу.

Давили нервы. Лена покручивала кольцо на пальце и постоянно пыталась его сломать, будто это принесло бы спасение. Камень прочно сидел в оправе и был недвижим, между тем, Мила, словно находясь в припадке, остервенено стремилась причинить кольцу хоть какой-то вред. То лишь насмешливо подмигивало под светом ламп.

От бесполезного занятия отвлек короткий стук в дверь. Ми накинула платье и открыла официанту. Номер наполнился невероятным ароматом пищи. Но Лена не притронулась к соблазнительным угощеньям. Когда мальчик-разносчик забрал деньги и откланялся, она начала куда-то собираться.

На улице стемнело, стихла метель, в город пришло безмолвие. Изредка в окна стучался ветер, но спешно улетал куда-то прочь.

Лена уже накинула верхнюю одежду и хотела было выйти из комнаты, как слабо застонал Вадим. Он приоткрыл глаза, сощурил их и тихо пробормотал:

— Ты куда?
— Спи, мальчик, — вместо ответа посоветовала Мила.
— Что-то случилось? — напрягся молодой человек, пытаясь сдвинуться с места. — Что со мной?
— Наркоз все еще действует.

Тело казалось ватным. Оно словно притягивалось к постели магнитом. В голове прочно поселился туман.

— Ты вернешься?
— Рассчитывал на побег? — Женщина с улыбкой покачала головой. — Раз уж встал — поешь хорошенько, вся еда твоя. А потом спи дальше. Не вздумай пытаться уйти куда-то. Я обязательно вернусь.
— Честно? — с детской наивностью уточнил Вадим.
— Разумеется.

Мила с недоброй ухмылкой посмотрела на слабо пытающегося сопротивляться объятиям сна юношу.

— До вечера, мальчик.
— Сейчас вечер, — обиженно ответил тот, но больше никак не выразил недовольства. Он знал, что Мила вольна делать то, что ей хочется. И не собирался пытаться изменить это в последний день жизни.

Закрылась дверь, пиликнул сигнал, предупреждающий о том, что Милена еще и заперла «пленника» внутри номера. И опять тишина. По обе стороны дорогой двери.