Перерождение. Девятнадцатая глава.

Глава 19. Новая судьба.

Жизнь невероятно субъективна и двусмысленна. Мир не имеет единого лика. Разные углы обзора меняют все привычные вещи. Если представить, что каждое утро в человеке зарождается новая жизнь, которая целый день гаснет и к вечеру окончательно задыхается, уходя на покой, то многие перестали бы считать жизнь длительным процессом. Нет, она многоступенчата, прерываема, возобновляема.

Кто-то скажет, будто сотворить вторую жизнь в том же самом теле нельзя.

Почему нет?


Вадим вынырнул из глубоких сновидений в состоянии подобно тому, которое ощущает непривычный к алкоголю человек наутро после длительной попойки. Звон в ушах, сухость во рту, надрывно бьющееся сердце. Довершала образ неудачная поза, выбранная для сна, после которой нестерпимо ныла шея.

Молодой человек до красноты натер пальцами кожу, а потом, явно шокированный какой-то мыслью, с опаской приоткрыл один глаз.

«Нет, это не ад», — с облегчением осознал он.

Та же самая комната, тяжелые гардины, красивые светлые стены, тишина – все это уже было. Неужели тот день еще не окончен? Зародилась пустая надежда на бесконечное «вчера».

Но появилось нечто новое: разбросанные по подоконнику листы бумаги, тишина, одиночество и неприятные воспоминания. Сумрак, расползающийся по комнате скользкой змеей, озноб, мучительная жажда.

Увы, вчерашний вечер кончился. Началась новая жизнь. Со старыми воспоминаниями.

Все мышцы ныли, будто после длительной физической нагрузки - пол был крайне неудобной «кроватью». Вадим со стоном поднялся на ноги и доковылял до огромного зеркала в позолоченной раме.

Отражение не выражало приветливости: мрачная бледная фигура в смятой одежде и полуоборванных бинтах. Шея разрывалась от боли, но никаких следов, кроме созданных неумелым массажем, не нашлось.

— Но как? – спросил у собственной тени взлохмаченный юноша.

Взгляд зацепился за повязки на лице.

«Вроде меня не так сильно били», — Вадим спешно размотал бинты.

К зрительному неудобству прибавилось физическое. Синяки заживали, порезы на щеках – тоже. Было кое-что лишнее.

Под подбородком запеклась кровавой корочкой родинка.

Сколько лет он ненавидел тот черный выпирающий комочек, который, как казалось молодому человеку, портил всю его внешность. Родинка отличалась малой заметностью, но сравнительно большим размером – около половины сантиметра в диаметре. А сейчас в ней явно произошли изменения.

Она стала твердой и неровной. Разум, пребывающий в тумане от сильного наркоза, не сразу нашел ответ на простой вопрос. Что могло случиться?

Все просто. Это уже не родинка. Точнее – не только она.

Вчера лицо онемело настолько, что инородный предмет не мешал, да и сейчас не приносил явного неудобства.

Ощущения разрывали парня на части. Голод, обезвоживание, боль, усталость, дрожь – все смешалось в один неприятный коктейль новой жизни. А сколько к нему добавлялось тяжелых размышлений?

Вадим не решился трогать подбородок, поэтому просто уселся на кровати, обхватывая лицо руками и непроизвольно морщась.

Перед глазами встало улыбающееся лицо Милены, ее фраза. А что было дальше? Пустота…

А кипа бумаг манила к себе. Пальцы жадно схватили листы. Некоторые из них были невинно чисты, на других виднелись перечеркнутые фразы, третьи обрывались на середине слова. Только один листок мог похвастаться полнотою записей. И, судя по всему, он был оставлен для молодого человека. Парень впился взглядом в каллиграфические, идеальные буквы, выведенные ровными строчками.

«Вадим,
Надеюсь, письмо читаешь ты. Шансов ничтожно мало, но я, как ты помнишь, стараюсь верить в чудо. Пользоваться следует каждой подвернувшейся возможностью. Если же это ты, то радуйся. Я выиграла. Ты выжил.
Недоумеваешь, почему? Я забыла поделиться свойствами подаренного тобою артефакта. Глупо звучит, но камень как-то воздействует на носящего его хозяина, отчего тот приобретает… определенные качества. Не буду распинаться, ибо тебе ни к чему; скажу только то, что вампир получает отвратительные человеческие ощущения, человек – наши. Я, честно говоря, не уверена в своих догадках, но хочу думать о том, что камень способен подарить иммунитет к смерти.
Чем не шутит черт?
Ты обязан выжить. Мне плевать на твое самомнение и желание что-либо исправить. Если ты действительно хочешь помочь, то не будешь пытаться вернуть меня или связаться с Марией. Не будь безумцем.
Под кроватью лежит сумочка, найди листок, где записан номер телефона сородича - Антона. Я еще ночью договорилась с ним обо всем необходимом, тебе нужно только уточнить заказ.
Ты уедешь в Санкт-Петербург и отправишься к Лере. Пусть она решает, куда деть вещицу. Не пытайся обмануть судьбу. Никаких импровизаций.
Лера ждет тебя в той квартире, где мы с ней жили раньше. И, если захочешь, попроси ее подправить твою память. Забудь обо всем. У тебя, мальчик, будет еще столько счастливых лет жизни, что глупо тратить их на изначально гнилой вариант. Если тебе нужны деньги, то можешь снять хоть все с моей карты. Пароль спросишь у Леры.
Надеюсь, ты все понял. Надеюсь… это ты.
Что ж, с перерождением, мальчик.
И еще. Мне никогда не нравилась эта родинка. Извини».

Без подписи, но нужны ли уточнения?

Вадим долго перечитывал письмо, больше напоминающее приказ к действиям. Глаза оставались сухими, зато сердце было готово вырваться прочь из узких границ грудной клетки.

Камень! Тот самый камень! Вместо его родинки?! Чем не сюжет для дешевого фильма? Не может быть.

Пальцы нашарили сумку. Нашлась необходимая бумажка. Юноша, долго откашливаясь перед беседой, с трудом набрал семь цифр.

Тело пробрала дрожь.

Вскоре раздался осипший, неприятный голос, лишенный любого намека на живость:

— Слушаю.
— Я от Мил…

Вадим не успел договорить. Собеседник подозрительно поинтересовался:

— Насколько же ты должен быть невероятен, чтобы такая женщина готова была спасать твою шкуру? – После голос вновь потерял окраску. — Не беспокойся, человек, я не обману Милену и посажу тебя на ближайший самолет до Санкт-Петербурга. Машина будет ждать у входа в отель через двадцать минут.

Вадим не успел задать вопрос о самой Миле, о ее звонке – его прервали гудки.

А дальше запомнились только быстрые сборы, попытка не прислушиваться к ноющему без еды желудку, сотня просмотров письма, в котором не нашлось никакого второго смысла.

Уходи, живи новой жизнью, забудь о прошлом. Как можно забыть обо всем?

И Вадим не желал беспамятства. Он не хотел стирать из воспоминаний узенькие глаза или изгибы стройного тела. В том-то и дело, что отказаться можно от неприятностей, но Милена, как бы смешно ни звучало, была самым лучшим в жизни Вадима. И она… его любила. Она любила его! Ради этого стоило бороться.

Мила, ко всему прочему, оказалась еще и умелым хирургом. Юноша несколько минут разглядывал запекшуюся корку около зеркала, но так и не смог понять, каким образом камешек оказался внутри кожи, не выпадая и не принося нагноения. Да и важны ли такие нюансы? Все как в дешевом фильме. Там героям тоже верили просто потому, что так должно было быть.

Итак, длительные сборы, доеденный кусок чего-то, что еще вчера было пищей, собранные вещи, побег из номера. Ключ, оставленный на стойке портье, и явное недоумение во взгляде последнего. Вадим вылетел на улицу, а портье судорожно набрал номер полиции. Работник гостиницы, правда, не догадывался, что спутницы побитого паренька уже давно нет в номере, и что она не заплатит за сломанную технику или мусор в апартаментах.

Водитель самостоятельно подошел к озирающемуся по сторонам молодому человеку и, сухо поздоровавшись, усадил его в салон очередной разбитой годами машины. Дорога. Пробки. Гудки нетерпеливых водителей.

Затем был перелет, улыбающиеся стюардессы, обжигающий небо кофе. В Санкт-Петербурге, который потонул в снегах и инее, юношу ждал другой автомобиль, новый нелюдимый шофер и поездка в полнейшей тишине вплоть до высокого дома с зеркальными стенами.

Портье за стойкой не было.

Воспользовавшись этим, Вадим проскользнул в лифт и про себя считал этажи, не подумав о том, что они высвечиваются на дисплее. Он смешно выглядывал в щелочку дверей, стремясь скорее попасть наверх. Время, казалось, замедлилось, остановилось, иссякло. Где-то сейчас, возможно, гибла женщина всей его жизни, а Вадим мог только шевелить губами, шепча очередную цифру.

Створки медленно разъехались в сторону, парень вылетел наружу. В сердце екнуло от воспоминаний. Тот же самый коридорчик, темная дверь, звонок. Кажется, вот-вот, и на порог выйдет Лена, одетая лишь в шелковый черный халатик. А Вадим будет любоваться ее ногами, слушать колючие нотки в голосе. И просто восхищаться.

Три назойливых звонка. Щелкнул замок. Из-за створки выглянуло крайне озадаченное лицо Леры. Девушка распахнула огромные голубые глаза и проблеяла, словно не веря самой себе:

— В-вадик?!

Тот неопределенно пожал плечами. Шатенка зажала рот ладошкой, моментально отодвигаясь в сторону и впуская гостя внутрь квартиры. Она терпеливо ждала, когда тот снимет ботинки, отряхнет волосы от снега. Сам юноша никак не мог понять, с чего начать разговор, поэтому бесконечно медлил.

Девушка не выдержала первой.

— Но как ты выжил? Милена сказала… — Лера заметалась по коридору.

Судя по реакции, она не ожидала встретить живого парня столь же сильно, как и он сам не верил в собственную живучесть.

— Да тут такое дело, — неуверенно ответил Вадим, — Мила отдала мне камень… Я не знал, но…

Рассказывая о пережитом, он стянул с подбородка спешно наклеенный лейкопластырь. От рывка ранка начала кровоточить. Валерия дотронулась до лица молодого человека ледяными пальчиками и начала безостановочно ахать, будто в безумии.

— Зашить артефакт в родинку! – воскликнула веснушчатая девушка, отстраняясь от молодого человека, но хватая его за руку, чтобы отвести на кухню. – Я бы не додумалась до такого! Но она же чертовски права! Гениально! Так просто! Кому понадобится ковыряться в ранах трупа? Только откуда Ми могла быть уверена в том, что ты оживешь?
— Она не знала наверняка, — Вадим передал взволнованной собеседнице письмо.

Лера скользнула по бумаге внимательным взглядом. Она моментально забыла про чашку, в которую собиралась налить гостю чая, едва не обронив её на пол. Хватило всего несколько секунд на осмысливание написанного на бумаге.

— Что будем делать? – Вадим устало потер брови.
— Действовать четко по ее планам, а главное — быстро, — забормотала Валерия. – Вынем камешек, я скажу пароль от карточки. Затем ты снимешь необходимую сумму, а после навсегда забудешь о случившемся.
— Но есть я не хочу забывать? Мне не нужны деньги. Я хочу увидеть Милену… Мы можем отдать Марии камень и попросить отдать Милу. Разве нет?

Валерия помотала головой. Она уселась напротив юноши. Длинные ресницы дрожали. Не раздумывая над действиями, Лера пододвинула к Вадиму совершенно неуместную в данный момент конфетницу.

— Вадик, не глупи. Она для нас… — девушка запнулась, — потеряна. А ты должен жить, не станешь же ты противиться ее воле?
— Какая разница, когда она уже мертва? – Парень до хруста в костяшках пальцев сжал кружку с кипятком.
— Еще нет. – Лера вскочила с места – ей явно не сиделось в одной позе — и подбежала к широкому окну. – Но не важно. Не стоит играть в героев. Давай начнем с камня, а дальнейшее развитие событий обдумаем позже?
— Куда ты так спешишь?

Молодая вампирша разом замолкла. В отражении окна ее чуть размытый профиль, одетый в светлый домашний халат, выглядел опечаленным, но Лера была скорее напугана. Она знала куда больше Вадима, посему понимала, как опасно светловолосому мальчишке оставаться у нее дома.

Настойчиво тикали настенные часы, чай в чашке начинал остывать, шея напомнила о себе пронзительной болью. Юноше не нравилась затянувшаяся пауза, и он постоянно возвращал взгляд к острым лопаткам отвернувшейся девушки. Но не рисковал повторить вопрос.

— Слушай, — наконец донесся грустный звонкий голос, — я всего тебе не расскажу. Не поймешь, да и ни к чему беседы. Не спрашивай, Вадик. Я сожалею о Милене… Я очень любила ее… Но давай жить дальше. И ты тоже живи, пока мне не пришлось уговаривать тебя с помощью вампирской «магии» насильно. У тебя есть выбор: отставить воспоминания или нет. Здесь я, так и быть, не стану тебе мешать. Но не вздумай желать встреч с Ми или с держащими ее сородичами. Лучше от этого никому не будет. Да и к тому же…

Лера грустно усмехнулась, оборачиваясь к молодому человеку.

— К тому же что? – Склонил голову набок Вадим.
— Камень я тебе не отдам.
— Куда ты его денешь?
— Дело в том, что… Камень… Я…

Она нервно задергала рукав халата. Синие глаза потемнели, губы сжались в линию – вампирша знала что-то большее, чем могла рассказать.

Только сейчас Вадим заметил обожженные ладони собеседницы, красные пятна на которых контрастировали с белоснежно-мраморной кожей рук.

— Серебро вызывает сильную боль? – Вадим не ожидал от себя такого вопроса, но и молчать не мог.
— Знаешь… — Лера растерянно уставилась на ладонь. – Невыносимую… Кожа-то срастется, но никогда не заживет.
— Ясно. – Молодой человек сглотнул застрявший посреди горла колющий ком. – Так почему ты хочешь спровадить меня подальше?

Вместо ответа Валерия подняла испуганные глаза на проем, ведущий в кухню, и вся сжалась.

— Быть может, во мне дело? – Раздался неприятный мужской голос.

За Вадимом возвышалась фигура в черном плаще и высоких ботинках на перекрестной шнуровке. Длинные вьющиеся волосы спадали на плечи, смуглость кожи практически сливалась с коричневым воротником рубашки. Более всего ужасали глаза насыщенно-охрового цвета. Мужчина покачал головой в ответ на слабый стон прижавшейся к стеклу девушки и недовольно прохрипел:

— Что человек делает здесь?!
— Рошель… Это Вадим… И у него необходимый нам камень, — честно призналась Лера. По её щекам покатились крупные слезы.

Вадим судорожно дернул плечами, поворачиваясь всем корпусом к ревущей шатенке. Та сжала лицо руками, бормоча что-то невнятное сквозь застилающие голос рыдания.