Возвращение Ангела (глава 63)

Мои дорогие!
Простите меня за то, что вышло из этой главы, написанной отчасти в дороге, а отчасти – между подготовкой к «грустному празднику», который в этом году у меня выпадает на понедельник. Подозреваю, что я в который раз обманула ваши ожидания, но…
Пожалуйста, не прибейте меня на пару с главной героиней! Нам очень хочется пожить!!!



Глава 63
Наши дни (май 2010 года)
Западная Украина, ХХХ область, с. Никольское, д. Х (у входа в дом)

Сделав глубокий вдох, я обернулась, выкинула вперёд руку с Safari (если что, не убью, так покалечу непременно) и застыла в недоумении, наблюдая за тем, кто стремительно приближался ко мне…
Кого угодно я готова была встретить в этом странном месте, но все догадки и предположения, яркой вспышкой озарившие на мгновение моё сознание, обратились в прах, стоило только мне встретиться с грустными тёмно-карими глазами, неотрывно наблюдавшими за мной…
Рука с «травматикой» дрогнула и опустилась вниз… Чудовищное напряжение, сковывающее меня, вмиг отпустило, и губы растянулись в безмятежную, почти счастливую улыбку… Наверное, будь я типичной «тугреневской барышней», я бы тяжело опустилась на ступеньки крыльца, привалилась бы спиной к одному из фонарей и разрыдалась от того, что таинственный Он, дышавший за моей спиной, на самом деле оказался…
Кстати, а что это такое? Живое, чёрное и… меховое…
Загадка природы какая-то…Оно… Точно! Буду звать его Оно…
Оно остановилось на расстоянии вытянутой руки от меня, давая мне возможность себя рассмотреть.

Мне почему-то живо припомнилось четверостишие из пушкинской «Сказки о царе Салтане»:
Родила царица в ночь
Не то сына, не то дочь;
Не мышонка, не лягушку,
А неведому зверюшку…
«Неведома зверушка» приглядывалась ко мне с интересом, свесив розовый, как кусок молочной колбасы, язычок, и чуть склонив голову набок…
Честно говоря, я поначалу даже не разобрала, что такое вижу перед собой. Это, определённо, был какой-то зверь, поросший очень густой, немного волнистой шерстью чёрного цвета – большеголовый, с квадратной мордочкой и трогательными висячими ушками-треугольничками. Влажный кожаный носик-пятачок частично придавал этому «чуду-юду» сходство с маленьким медвежонком, а частично – с какой-то плюшевой игрушкой из разряда тех, у которых отсутствует шея, я голова выходит прямо из плеч. Такие игрушки до безумия любила моя дочурка… Кстати, шеи у «загадки природы» я так и не нашла, поэтому сделала логичный вывод – её просто не было…

- Ты кто такой, а? – негромко спросила я, тая от умиления и засовывая пистолет в сумку. Ох эти дамские сумочки… Чего только мы в них не носим…
Комочек шерсти в ответ лениво тявкнул и, поднявшись на прямые, как мне показалось – перепончатые – лапки, затопал ко мне, приветливо помахивая длинным хвостом. Вся походка зверя выражала какую-то уверенность в себе и казалась преисполненной чувства собственного достоинства…
Только после того, как он закрутился возле моих ног, старательно обнюхивая их и норовя лизнуть, я с удивлением поняла, что передо мной – щенок какой-то неизвестной мне породы…
- Иди сюда… - я, совершенно забыв о том, где нахожусь и зачем, собственно, приехала, присела на корточки и принялась трепать его за мягкие ушки. – Хороший… - пальцы тонули в тёплой густой шерсти…
Моему новому знакомому, определённо, нравилось, что его гладят. Он завалился на спинку и, ёрзая по булыжнику, доверчиво прикрыл глаза, позволяя мне теребить его… Всё-таки, шея у него была – короткая, сильная... Я энергично почесала её, и щенок тихонько заскулил от удовольствия.
По-моему, он мне симпатизировал…

«Никитина, а ты ничего не забыла?» - вихрем пронеслась в голове мысль, заставившая меня с сожалением оторваться от «живой игрушки»…
Неприятный холодок пробежал по спине…
«Со щенком она играет! - задохнулся от возмущения внутренний голос. – Вот подкрадётся к тебе кто-то и треснет по голове чем-то – сама будешь виновата!»
Господи, что я за дура такая? Одна, в незнакомом месте, посреди села-призрака, название которого давным-давно стёрто с географической карты, перед странным домом, который снился мне долгих шесть лет… Ладно бы – просто он. Но расплывчатый образ незнакомца, который в последнем из сновидений обрел, наконец, вполне конкретные черты, материализовавшись в моего покойного мужа – это уже повод бить тревогу.
А если… Я окинула дом испуганным взглядом, чувствуя, как медленно холодеет спина, а пальцы начинают противно дрожать. А что, если Игоря убили здесь, в этом доме? Не там, на дороге, где нашли машину… Как я раньше не подумала! Тем более, что сопровождавший его джип, в котором обычно ездила охрана, так и не нашли. Ни джипа, ни его тела, ни Володи… Их могли привезти сюда и здесь…
Моё воображение услужливо рисовало мне картины одна страшнее другой… Страх накатывался волнами, и я с суеверным ужасом огляделась по сторонам, ожидая, что из окон дома вот-вот хлынут потоки крови, а земля застонет страшным, нечеловеческим стоном, вздрогнет, полыхнёт огнём, разверзнется и поглотит меня со страшным грохотом…
Но мёртвая тишина, нарушаемая лишь сопением щенка да шелестом листвы, царила вокруг…

Всё ещё дрожа не то от напряжения, не то от свойственного любой женщине любопытства, я кое-как привела в норму дыхание, заставив себя выкинуть из головы бредовые мысли.
«Всё нормально, - успокаивала я саму себя. – Посмотри, какой пёс… Дружелюбный, бочковатый… О собаке можно судить по хозяину, верно? Значит, он должен быть очаровательным старичком…»
«…Комплекции высохшего Валуева, - насмешливо подсказал внутренний голос. – Никитина, ты сама-то себе веришь?»
Честно говоря, я никому уже не верила. Никому и ничему. Особенно – после того, как моё воображение выкинуло такой «фортель», явив мне во сне вместо таинственного и страшного моего преследователя бывшего… тьфу ты… Явив мне покойного мужа. В том, что Игорь – явление во сне более чем случайное и к человеку, здесь живущему отношения не имеющее, я не сомневалась. Вероятнее всего, он возник во сне из-за того, что я слишком углубилась в воспоминания о прошлом…
«Не буду думать о всякой ерунде», - решила я, окидывая взглядом стоящий передо мною дом, окружённый старым садом, больше напоминавшем какие-то джунгли…
Поистине, ничего более странного, чем этот «Эрмитаж» - домик уединения – мне в жизни не приходилось видеть. Солнечные лучи освещали сложенное из мрачного тёмно-красного кирпича двухэтажное здание. Подобный цвет мне приходилось видеть лишь единожды, в далёком моём детстве, когда мы с отцом, ещё живя в Ленинграде, шли по Арсенальной набережной, и я остановилась, поражённая необычным видом следственного изолятора, носящего в простонародье название «Кресты». Казалось, кирпичи, использованные в его кладке, насквозь пропитались кровью, которая со временем не чернела, а, наоборот, становилась всё более и более яркой… Вот и этот дом имел такой же мрачный оттенок – «мёртвый»…
Со стрельчатой крышей, вздёрнувшейся к лазурному небу и зарешеченными окнами, дом напоминал мне романтическое жилище какой-нибудь средневековой дворянской семьи. Украшенный небольшими башенками, увитый тёмно-зелёным диким виноградом, оплетавшим его наподобие маскировочной сетки и оживлявшим мрачные его стены, он казался мне почти невесомым и парящим в воздухе… Полагаю, окажись я здесь в тёмное время, непременно испугалась бы любого шороха и припустилась бы бежать без оглядки. Но солнце благодушно сияло в безоблачном небе, и странное место, куда занесла меня нелёгкая, не вызывало у меня панического ужаса. Наоборот, оно казалось мне каким-то «домашним», располагающим к себе…
Больше всего меня поразило крыльцо, переходящее в террасу. В своих ночных «похождениях», я не замечала и сотой доли этой красоты. Торжественная и одновременно массивная композиция как бы предупреждала: «Мой дом – моя крепость». Она красноречивее любых слов говорила о том, что здесь живёт затворник – человек, уставший от суеты бренного мира и желающий отгородиться от него прочной стеной. Входная дверь здесь была устроена на приподнятом крыльце, на которое вели пять ступеней. На верхней развалился мой новый знакомый, который, словно почуяв перемену моего настроения, улёгся под дверью и принялся смотреть на меня грустным, каким-то понимающим и немного сочувствующим взглядом. Наверное, решил укрыться от палящих солнечных лучей в тени, создаваемой широкой аркой, увитой всё теми же лианами винограда, ниспадавшими с кованого навеса, поддерживаемого коваными же опорами.
Наверное, у хозяина этого дома в роду были кузнецы, и он испытывал к ковке какую-то особую слабость. Не только навес был выкован и покрыт чёрным блестящим лаком, но и перила, и фонари, и видневшаяся на заднем плане беседка… «Может быть, он кузнец?» - мелькнуло у меня в голове. Возможно, таинственный Он время от времени «баловался» с молотом и наковальней. А что? Между прочим, я слышала про российского олигарха «в отставке», который тоже уединился с семьёй в крепком деревенском доме и наладил производство табуреток. Не станет же нормальный человек заказывать всё это в городе, а потом переть сюда, в глушь непролазную, на своём хребте… Хотя, суда по тому, что домик он построил в таком месте, он – большой оригинал.
Я бросила ещё один взгляд на крыльцо и лежащего на нём щенка.
Эта мирная картинка приветливо манила внутрь, в гостеприимный дом.
Могла ли я не воспользоваться таким «предложением»? Глупый вопрос…

Покопавшись в сумке и вынув из неё пистолет (мало ли что), я решительно поднялась по ступенькам. Щенок, оживившись, завился вокруг меня вьюном, трогательно заглядывая в глаза и напрашиваясь на ласку.
- Ну что, Уголёк? – спросила я. – Познакомишь с хозяевами?
Щенок – явно домашний. Не похож он на злобного кавказца, сидящего на цепи и скулящего по ночам от тоски. Бодренький, живенький, чистенький и довольно-таки жирненький… Дворняги такими не бывают.
Значит, дом жилой…
Надеюсь, всё-таки, он не принадлежит какому-нибудь мафиози или маньяку, который пытает в подвалах своих жертв. Или, что ещё хуже – чокнутому профессору или алхимику, который пытается превратить в золото какую-нибудь живность, возможно, водящуюся в лесу…
«Ну что, пойдёшь?» – спросила я саму себя и с удивлением поняла, что пойду… Такое ощущение, что кто-то напрочь стёр из спектра чувств, свойственных мне, страх…

Щенок задорно замахал хвостом, вертясь вокруг меня и непрестанно тычась мордочкой мне в колени.
Интересно, всё-таки, что это за порода?
Может, всё-таки, медвежонка с чем-то скрестили…
«Сумасшедший зоолог, - возникла в моём мозгу ещё одна «светлая» мысль. – Сидит здесь и «клепает» таких вот чудиков… Ноги надо отсюда делать, Никитина, пока тебя саму с чем-нибудь не скрестили…»

Страх перед чем-то неведомым сжал сердце тисками, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть. Самый глупый и одновременно самый лютый из всех существующих видов страха. Он рождался в воображении и раздувался там до невероятных размеров… Он наползал, постепенно заполняя все потаённые уголки души, приказывая воображению рисовать чудовищные картины, леденил кровь и заставлял сердце оглушительно биться в ушах…

«Ладно, какой смысл отступать? – я вновь попыталась себя ободрить. - Меня наверняка видели, и если бы хотели пристрелить, давно бы это сделали. Что решит моё бегство? Пожалуй, ничего. Разве что при нарушении статейки, носящей гордое название «неприкосновенность жилища» вместо удара по башке табуреткой я получу пулю в спину. Невелика, честно говоря, разница…»
Хотя, кому я нужна? Можно подумать, нужно будет кому-то со мной связываться! Как же…
К тому же, я пришла с миром – посмотреть, «кто-кто в тереме живёт»…
Но владелец «терема» своё присутствие до сих пор не обозначил никак… Если бы не щенок, я бы подумала, что домик-пряник вообще необитаем… Хорошо, всё-таки, что я имела ум приехать сюда днём, а не ночью, а то в моей дурной голове, наверняка, зародилась бы версия о том, что Уголёк, как я его окрестила, - и есть мой ночной гость, проникающий в мои кошмары. Ночью он, как и подобает оборотню, превращается в человека, а с рассветом становится таким вот смешным мохнатым чудом… Хотя, нет… У оборотней, кажется, всё наоборот… Н-да, уж кого я здесь точно не встречу – так это привидения. Призраки – ребята ночные.

- Ну что, малыш, - преувеличенно бодро произнесла я, обращаясь к щенку. – Пойдём знакомиться с твоим хозяином?
Я взглянула на дверь в тщетной попытке обнаружить звонок…
«Конечно! – взорвался сарказмом внутренний голос. – Ты ещё сигнализацию поищи с выводом на пульт охраны. Ищи-ищи, глядишь, обрящешь…»
Искать было бесполезно. Действительно, для чего человеку, уединившемуся в этом одиноком доме, расположенном в необитаемой деревне, звонок? Вряд ли он так жаждет видеть гостей…

Сбросив с себя остатки нерешительности, я громко постучала в дверь, отозвавшуюся характерным металлическим звуком, и прислушалась. Ответа не было…
Может, стоит подать голос?
Я уже и речь заготовила из серии «сами мы не местные», но, похоже, рассказывать о том, что я – журналистка, которая заблудилась и не знает, как добраться до ХХХ мужского монастыря, было просто некому… А если даже и было, то этот «кто-то» упорно не желал со мною контактировать…

- Э-эээй! Есть кто дома? – выдавила я из себя голосом, в котором отчётливо сквозило напряжение.
Ответом мне была тишина. Для надёжности я постучала ещё раз и ещё…
«Ну что ты её колошматишь? – взвыл внутренний голос. - Видишь, нет никого…»
Желая в этом удостовериться, я нарочно медленно взялась за дверную ручку и опустила её вниз… Я часто видела подобное в фильмах и, если опираться на них, то дверь должна была открыться… Но, похоже, тот, кто здесь жил, приключенческих картин не смотрел и запер дверь на ключ…
«Ага… - мысли в голове потекли быстрее. – Если дверь заперта, значит, в доме никого нет… Действительно, зачем сидеть с закрытой дверью? Угу… А если Он от меня прячется? Нет, бред какой-то? Зачем бы он стал это делать? Наверное, Он здесь только ночует. Не зря же он мне всё время ночью снился? Может, работает где-то поблизости, а здесь живёт? Или, к примеру, это – его летняя дача какая-нибудь… Господи, да что за бредовые мысли в голову лезут? Всё ясно и понятно: никого нет дома. Но, судя по тому, что щенок бегает по двору, хозяин скоро объявится. Наверное, он просто поехал в город за продуктами. Или в лес ушёл на охоту… Логично…»
«Да, Никитина, похоже, тебя никто не ждал, - откровенно издевался внутренний голос. – Надо было на ночь глядя, как во сне… И не на машине, а пешочком через лес. Дождаться дождичка, оставить авто на обочине и топать по темноте «пешкодралом». Глядишь, тогда и мужики бы начали мерещиться с перепугу. Ох…еть! Потащиться хрен пойми куда на поиски мужика. Ну ты даёшь! Тебе, что, Роберто твоего мало?»
Самое забавное, что что-то в этом было. Какая-то крупица здравого смысла… Кто бы мне сказал, какая нелёгкая понесла меня сюда?

И что я теперь должна делать? Топать обратно?
Судя по всему – да…

Я с тоской воззрилась на пресловутый дом. Это же надо! Он столько лет мне снился, и вот теперь я стою на его пороге и не могу туда попасть…
Ну уж нет! Что там обычно сериальные героини делают? Выбивают булыжником стекло? Так… Где здесь булыжник?
Я огляделась по сторонам, но ничего похожего не обнаружила. Не наклоняться же, в самом деле «раком» и не пытаться наманикюренными ногтями «выцарапать» булыжник из дорожки? Хорошо, даже если и так… А толку? Как я сквозь решётку пролезу? Я, чай, не Дюймовочка…
Надежда на то, что таинственный Он оставил ключ под ковриком, тоже себя не оправдала ввиду отсутствия самого коврика… А мог бы положить…
Как просто всё было во сне! Там я даже не задумывалась о том, как эту поганую дверь открыть…

Хорошо. Придётся признать, что у меня всё ни как у людей. А раз так… Раз так, то придётся идти «дорогой открытий».
Я ещё раз окинула взглядом дом и спустилась со ступенек…
Думай, Никитина, думай!
А что, собственно, думать? В таких домах, наверняка, есть запасной выход… У меня, например, во всех коттеджах он имеется… Итак, здесь должен быть второй выход. Нужно только его найти. А для этого я должна обойти дом…

С трепетом я взглянула в сторону сада, окружавшего дом. И как мне продираться сквозь эти дебри?
Я, конечно, слышала, что сад, где всё просматривается и читается – это профанация. Создавая ландшафтный дизайн, я нередко натыкалась в каталогах на «правильно заброшенный сад», не переставляя удивляться тому, что сад, оказывается, можно забросить неправильно. Но одно дело – в знойный полдень бродить среди невысоких тенистых деревьев тайными тропками и проходами туда, где на солнечной поляночке возникает перед тобой какая-нибудь античная статуя (желательно, привезённая из Греции или Рима либо, на худой конец, купленная в каком-нибудь музее или частной коллекции), и совсем другое – пробираться по одичавшему саду, погружённому в непроходимые заросли. Кто его знает, что может оказаться там, за разросшимися кустами и деревьями, склоняющими ветви к самой земле? Не таится ли там какая-нибудь опасность? А вдруг там, на каком-нибудь суку раскачивается покойник? Или, к примеру, сидит на цепи сторожевая собака – не такая, как милый дружелюбный Уголёк, а какой-нибудь кавказец, которого кормят раз в неделю теми, кто сюда ненароком забредает?
Ох, мама…

Ладно. Где наша не пропадала?
В очередной раз убедив себя, что здесь мне ничего не угрожает, я двинулась вперёд, крепко стиснув в онемевших пальцах Safari.



Наши дни (май 2010 года)
Западная Украина, ХХХ область, с. Никольское, д. Х (сад)

Запущенный сад явно требовал расчистки. Фруктовые деревья, судя по всему – чуть ли не мои ровесники – смешивались с порослью кустов малины, которая, разрастаясь, готова была, окончательно опутав сад, двинуться в атаку на дом. Всё вокруг поросло пыреем и ещё какими-то сорняками, которые чувствовали себя здесь вольготно. Ещё бы – с ними даже не думали бороться! Видимо, владелец дома не утруждал себя тем, чтобы заниматься садом…
«Он явно не чистоплюй, - думала я, бросая взгляды на унылую картину запустения. – Интересно, а что же я найду в доме? Горы грязных носков и заплесневевшую посуду, хаотично разбросанную по всему «маршруту следования»? В таком случае, мне вместо пистолета нужно было бы прихватить с собой освежитель воздуха…»
Ветви яблонь-дичков низко сплетались над моей головой, и мне приходилось ступать с опаской, чтобы ненароком не остаться без глаз. Изящные, гибкие прутики черешен едва заметно колыхались на ветру, не то приглашая меня продолжить путь, не то уговаривая остановиться и вернуться к машине…
Звук шагов тонул в мягкой траве, пробивавшейся сквозь булыжник.
Печать какого-то неподвластного разумным объяснениям, колдовского оцепенения лежала на всём. Холодок пробегал по моей спине, когда я проходила в опасной близости от окон дома, опасаясь, что вот-вот выскочит откуда-нибудь из смородиновых зарослей хозяин дома и сада и «шмальнёт» в меня из винтовки солью. Впрочем, солью – это лучший исход…
Мне чудилось, что этот заброшенный, запущенный сад полон какой-то таинственной, недоступной простому смертному жизни… Наверное, в таких садах, по мнению сказочников древности, обитали эльфы и гномы, прятались феи и гуляли гоблины. Должно быть, подобные картины заставляли когда-то людей слагать баллады о Единорогах – прекрасных, как лунный свет – и крылатых Пегасах, легко отрывающихся от земли и взлетающих в небеса… Здесь жила сказка… И поневоле я поверила в неё. Не могла не поверить… Моё воображение, подчиняясь царящей здесь магии неизвестного, создавало удивительные образы… Наверное, я бы не удивилась, если бы откуда-нибудь из-за угла вышел белобородый друид, точь-в-точь такой, как Панорамикс из «Астерикса и Обеликса» и, приветственно помахивая рукой, предложил отведать какого-нибудь волшебного зелья…

С трудом обрывая путы этих детских фантазий, я свернула за угол дома и, протискиваясь сквозь заросли крапивы и сныти, увидела то, что и рассчитывала увидеть – деревянную дверь, покрытую тёмно-коричневой краской, которой в своё время модно было красить полы…
О чудо! Дверь была приоткрыта.

Некоторое время я стояла перед нею, всё не решаясь ни сделать шаг вперёд, ни отступить назад.
Страх, затихший было и уступивший место разумной настороженности, вдруг сковал моё сердце, парализовал разум и волю…
«Я не боюсь, - твердила я самой себе, изо всех сил стискивая в негнущихся похолодевших пальцах Safari. – Не боюсь, не боюсь, не боюсь…»
Почему-то некстати припомнилось детство. Петергоф. Страшный дом под номером 13 по Конно-Гвардейской улице, в котором когда-то располагался трест столовых. Во время перестройки трест оттуда благополучно «попёрли», а бывшие сотрудники и местные жители вынесли из дома всё, что только можно, включая портреты дедушки Ленина. Мы с отцом, например, «разжились» решётками на окна, бетонными плитами, которыми отец вымостил подход к нашему дому, вечно тонувший в раскисшей грязи, крепкой солдатской табуреткой и двумя кустами белого шиповника… Не обошли своим вниманием тринадцатый дом и мы – мелюзга, носящаяся по двору. Мы сидели на лавочке перед подъездом и сочиняли жутковатые рассказы про нечистую силу, обитавшую здесь, а когда темнело, отправлялись ловить призраков. Нужно сказать, что попытки наши почти увенчались успехом, когда однажды вечером, с самодельными факелами, двумя эмалированными тазами, упёртыми у бабушки моей закадычной подружки Элки Новицкой, палками, коих валялось во дворе великое множество, да связками чеснока, мы пробрались в средний подъезд и нашли там мирно спящего чёрта. Был он тощ, лицом чёрен и необычайно вонюч. Всего из одежды были на нём, как и подобает чёрту из сказок, грязные подштанники да резиновые тапки, в каких обычно ходят в баню. Я не понимаю, откуда в нас было столько смелости, но мы принялись с остервенением бить палками в тазы, увлечённо что-то орать и исполнять вокруг него ритуальные танцы, считающиеся, как известно, лучшим средством для заклинания всякой нечестии. Чёрт же, разлепив глаза и окинув «космическим» взглядом пританцовывающих вокруг него ребятишек, сующих ему в нос чеснок, шустро поднялся с тряпки, на которой спал, и с воплями: «Пожар! Грабят! Убивают!» - опрометью бросился из подъезда… И только во дворе мы, наконец, разглядели, что же такое хотели «заклясть». Оказался чёрт никаким не чёртом, а местным пропойцей Петровичем, про которого говорили, что он большую часть своей жизни провёл в лагерях строгого режима. Так это или нет – сказать сложно. Но с тех пор с Петровичем мы подружились и он, сидя всё на той же скамейке перед тринадцатым домом, с увлечением рассказывал нам байки из своей жизни, перемежая их с отборной руганью…
А в потустороннюю силу я с тех пор не верю…



Наши дни (май 2010 года)
Западная Украина, ХХХ область, с. Никольское, д. Х (в коридоре)

Кое-как успокоив себя и убедив в том, что ничего страшного в доме нет и быть не может, я нерешительно дотронулась до дверной ручки и тут же отдёрнула пальцы, словно она была сделана из раскалённого металла. Ничего страшного не произошло. Воя сигнализации не раздалось, а сад не заполнился крепкими ребятами в масках и бронежилетах… Значит, всё не так страшно…
Пересилив себя, я робко открыла дверь и окинула взглядом небольшой коридор, в котором различалось несколько дверей. Мурашки тысячами ледяных игл впились в моё тело, когда я вспомнила, что там, во сне, тоже был этот коридор…
О Боже… Страшно-то как… Но интересно…
Проглотив подступивший к горлу комок, я сделала первый робкий шаг, затем второй, третий… Подошвы моих ступней касались скрипучего пола, и от этого необычайно жутко и в то же время сладостно было мне. Чувство близкой опасности витало в воздухе, страх разливался по жилам, любопытство извивалось в конвульсиях, адреналин зашкаливал… Пистолет в моей руке дрожал, и мне казалось что он – единственное, что сдерживает меня, чтобы не броситься, ломая кусты, прочь из этого места.
Теперь я хорошо понимала чувства Петровича, разбуженного нами в злосчастном тринадцатом доме. Никогда бы не подумала, что окажусь на его месте…
Коридор был недлинным и заканчивался дверью. На этот раз – самой обыкновенной светлой филенчатой дверью с ручкой-шариком, открыть которую не составляло никакого труда …
Страх сковывал мои движения, сконцентрировавшись где-то внизу живота. Он хватал меня своими ледяными пальцами, терзал моё сознание и твердил о том, что каждый последующий мой шаг будет ошибочным…
Ну уж нет! Лариса Никитина – не из тех, кто отступает…

Пошарив рукой по двери, я коснулась холодного шарика и, плавно крутанув его по часовой стрелке, почувствовала, как он поддался в моей руке…
«Отступать нам некуда – сзади нас море», - пришли мне на память легендарные слова, сказанные во время Крымской войны вице-адмиралом В. Корниловым защитникам Севастополя.
И нам плевать на «мессершмитов» вой,
Горящих танков въедливую копоть –
Там за моей и за твоей спиной
Великий русский город Севастополь…

С какого перепуга я вдруг вспомнила этот несчастный Севастополь, я и сама не знаю. Наверное, в голове от страха помутилось…
Да нет… Слова песни отчётливо доносились до меня из-за двери:
Голос был мужским, и я не без удивления поняла, что принадлежит он… российском певцу Александру Маршалу. Узнала и малость обалдела… Получается, он домик прикупил, чтобы репетировать на лоне природы? Вот так дела… А что, в России заброшенных деревень нет? Что это его сюда понесло? Вот идиотизм-то…
Выходит, это он мне снится? Бред какой-то…
И как я туда пойду? Что скажу? Что за автографом пришла?

Пока я рассуждала о том, какая связь между певцом и домом, он замолк, чтобы через какое-то мгновение другой голос, не менее знакомый, вывел грустные слова песни:
Вышел из комы ночью там, где храм на крови без крова,
Капельницы - в клочья, жить начинаю снова.
Разлетелась вода снегом, белой ваты жую мясо,
Волчьим вещим живу бегом, небо красное - будет ясно…

Ого! А Юрий Шевчук из группы «ДДТ» что там делает? В гости, что ли, заехал? Чтоб не скучно было? Тянет же российских звёзд к нам… А ещё говорят – наши у них как у себя дома…
«Дура ты, Никитина, - выдохнул мой внутренний голос. – Это запись…»
Тьфу ты, чёрт! Действительно, запись… Последний ум растеряла…
Я выдавила из себя мученическую улыбку, прикусила нижнюю губу и, стараясь не дышать, приоткрыла дверь…



Наши дни (май 2010 года)
Западная Украина, ХХХ область, с. Никольское, д. Х (в гостиной)

Узкая щель, сквозь которую пробивалась тоненькая полосочка света, разрасталась, и я, распахнув дверь настолько, что смогла пройти, оказалась в знакомой до дрожи в коленках гостиной. Гостиной из моего сна… Той самой, где я уже бывала бессчётное количество раз…
У меня возникло ощущение, что я попала в особняк ХIХ века.
Как и в моём сне, гостиная отличалась вычурностью и обилием мелких деталей, создающих необыкновенное ощущение домашнего уюта. Здесь доминировал сине-фиолетовый цвет. Авторитарный, сильный, он производил столь мощное впечатление, что невозможно было не вспомнить о вышивке по бархату одеяний европейского дворянства, облачении православного духовенства, шелесте шелков и золоченой тафты.
Солнечные блики из громадных, во всю стену, зарешеченных окон отражаясь от сияющих фасадов мебели, зеркал и стекла, рассеивали свет, создавая атмосферу торжественности.
Благодаря глянцу и полировке гостиная казалась ещё более просторной и сияющей.
Полированный мраморный пол (а, может быть, просто пол «под мрамор» - я не разбираюсь в подобных тонкостях) отлично сочетался с глянцевым потолком, украшенным вычурной лепниной, придающей помещению облик респектабельности, изящества и аристократизма. В центре потолка выделялась розетка, обрамляющая тяжёлую люстру, какие встретишь разве что в музеях, да и то не во всех. Лепной орнамент повторялся на нежно-бежевых стенах, дверях и немногочисленных предметах мебели, подобранных умело и со вкусом, позволяя достичь единства композиции… Ни одной лишней детали. Всё «на своём месте».
Невозможно было оторвать глаз всего этого великолепия. «Господи, только бы хозяев дома не оказалось, - с трепетом подумала я, представляя, как, должно быть, буду выглядеть в глазах незнакомых мне людей, заявившись к ним в дом с чёрного хода да ещё и вооружившись травматическим пистолетом. – Должно быть, меня примут за воровку… Стыд-то какой…»
И над этим всем плыли слова лёгкой, как облака в небе, песни:
Пропавший без вести смешал весь этот мир,
Добавил в сущность ложку человека -
Без наготы, без ксивы и квартир,
Лишь на секунду выпавший из века.
Пропавший без вести, ты знаешь обо всем -
О том, как выйти за пределы смысла…
Не воскрешен, но вечен, с Ним и в Нем
Уничтожаешь формулы и числа…

Я вглядывалась в окружающие меня предметы и узнавала их. Каждый из них… Диван, кресла, пуфы, стулья с резными ножками в виде лап каких-то животных – всё было мне знакомо. Глаза пробежали по замысловатому орнаменту обивки мягкой мебели, переместились на пол, покрытый тёмным мягким ковром, затем обратились к книжному шкафу, декорированному позолотой и стоящему в углу.
«А вон там – камин», - вспомнилось мне, и я скользнула взглядом по светлому мраморному порталу, затем подняла глаза выше и приглушённо вскрикнула, прикрыв рот ладонью…

Вам приходилось когда-нибудь испытывать чувство, будто ваша жизнь в один миг остановилась с разбегу? Просто без предупреждения взяла и замерла… И всё в ней застыло – и ход времени, и стрелки на часах, и биение сердца, и ваше дыхание… Такое, будто вы бежите, бежите и вдруг наталкиваетесь на невидимую стену и понимаете – дальше бежать уже некуда. И не потому, что вы не можете – просто стена вас не пускает…
Поражённая, я замерла. В голове звенела чудовищная пустота. Мысли не было ни одной… Только непонимание…
Несколько раз я открывала и закрывала глаза, пытаясь убедить себя в том, что предмет, на который я так упорно смотрю – всего лишь плод моего воображения. Сердце бешено колотилось в ушах, и какой-то могильный холод разливался по венам…
Он никуда не исчезал – портрет в тяжёлой барочной раме, утопающий в гуще причудливых деревянных завитков. И с этого портрета на меня смотрела… Я…

Сумасшедшее, странное, пугающее ощущение. Увидеть свой портрет здесь, в неизвестном мне доме, который я столько раз видела во сне – это просто поразительно… Мистика какая-то…
Или, всё-таки, это не я?
Я вновь окинула взглядом изображение на холсте и, наконец, поняла, что больше всего меня поразило в нём – я была нарисована здесь, в этой гостиной… Вот оно – это кресло, в котором я сижу. Рукою, согнутой в локте, я опираюсь на пианино, которое и сейчас преспокойно стоит здесь. Камин за моей спиной – тот самый, над которым висит портрет… И зеркала, и даже изящный миниатюрный светильник на заднем плане…
Это я… Я… Здесь… Но как?
Как такое возможно?
Кто мог нарисовать мой портрет и повесить его здесь, в этом доме? Нарисовать или заказать – неважно. Только тот, кто здесь жил. И этот «кто-то», определённо, имел отношение ко мне. Когда человек безразличен, никто не станет вешать в гостиной его портрет…
Что же это? Что происходит? Что это значит?
Очередной сон? Нет, явь…
Сотни обрывочных мыслей, толкая и перебивая друг друга, восставали передо мной, и я никак не могла поймать хотя бы одну из них…

Я замотала головой, силясь стряхнуть с себя остатки наваждения…
- Кто же твой хозяин, малыш? – спросила я, обращаясь к щенку, который спокойно улёгся у камина.
Кто? И вот тут я поняла, что мне плевать на то, кто он. Нужно выбираться отсюда. Выбираться непременно, чтобы избежать встречи, которая, судя по всему, должна была вот-вот произойти.
Дом был пуст – несомненно. Но его хозяин вернётся… Судя по тому, что в гостиной горел свет… Хотелось бы знать, откуда здесь электрический свет? Неужели, дизельная установка в подвале… Горел свет, а где-то работал музыкальный центр (или ещё что-то в этом роде), владелец дома вышел совсем ненадолго и, должно быть, скоро вернётся…
И теперь мне совсем не хотелось этой встречи…
Кем бы он ни был, ясно одно – он психически неуравновешен. Живёт в таком месте и в таком доме, да ещё вдобавок мой портрет на стену повесил…

Я решительно повернулась к выходу, но, бросив мимолётный взгляд на деревянную лестницу, уходившую, как я знала из сна, на второй этаж, пережила очередное за этот день потрясение. На стене в рамках висели фотографии… Целая галерея… Мои…
Едва переступая ватными ногами по мягкому ковру, я подошла к лестнице и ухватилась рукой за перила… Каждый из этих снимков был мне знаком. Каждый отображал какое-то событие моей жизни… Обычные снимки, которые «пачками» можно найти в Интернете…
Господи! Куда же нелёгкая меня занесла?

«Кто ты такой? - с суеверным ужасом думала я, перемещаясь взглядом от одного снимка к другому. – Кто? Кто ты мне? Знаю ли я тебя? Почему мои фото висят в твоём доме?»
Я устало потёрла виски, взорвавшиеся острой колющей болью.
Слишком много вопросов. Ни одного ответа…
Пустота…

«Нет, друг дорогой, - с внезапно охватившей меня злостью подумала я. – Ты всё про меня знаешь, а я, выходит, даже имени твоего не знаю? Так не пойдёт!»
Развернувшись, я ещё раз бегло пробежала глазами гостиную… Где-то здесь… Здесь…
Да!
Круто развернувшись, я стремительно пересекла гостиную и направилась туда, где в моём сне находился кабинет… Наверняка, там должно быть что-нибудь, что указывало бы на личность обитателя дома. Документы, письма, фото… Желательно, его, а не мои…



Наши дни (май 2010 года)
Западная Украина, ХХХ область, с. Никольское, д. Х (в кабинете)

Приглушённый свет пробивался сквозь плотно занавешенное окно. Сам кабинет погружён был в приятный полумрак… Я чувствовала прохладу и нисколько не удивилась бы тому, что в этом доме есть кондиционер…
Впрочем, мне некогда было приглядываться к окружающим предметам. Я хорошо помнила их по своим многочисленным снам, и хватило лишь единственного взгляда, чтобы понять - всё совпадает с реальностью… Всё, за исключением одного – на столе стояла ещё одна фотография в массивной рамке. На ней были запечатлены мы с Линой, сидящие за столиком в маленьком уличном кафе Вероны. Я понятия не имею, как оказался у Него этот снимок, сделанный немногим больше полутора месяцев во время очередной нашей поездки в Италию, но факт оставался фактом… Точно такой же снимок в такой же точно рамке стоял дома в моём личном кабинете…
«Мистика…» - в очередной раз я почувствовала холод, разливавшийся по телу.
Будет ли этому конец? Узнаю ли я разгадку этой тайны? Сумею ли понять, кто тот человек, что собирает мои фото, развешивает их и расставляет по всему своему жилищу?

Я откатила в сторону массивное кресло и с интересом обследовала стол. Мои пальцы ловко пробежали по лежавшим на столе бумагам, но ничего толкового, кроме журналов там не обнаружилось. Пачка бумаги, принтер, ноутбук… Ноутбук… Вот откуда эта музыка!
Я вслушалась в слова очередной композиции. «Пикник», по-моему, «В развороченном раю»:
Лабиринтами закрученными
Да путями неизученными,
Переулками немыслимыми,
Чтоб никто тебя не выследил –
Так беги уж хоть на согнутых,
Ты – животное особенное,
К дикой жизни приспособленное
В развороченном раю…
Похоже, обитатель дома – любитель «тяжёлой» музыки. Если следующей композицией будет что-нибудь из «Гражданской обороны», я нисколько не удивлюсь…

Потянувшись за какой-то папкой, манящей меня своими раздутыми боками, я случайно тронула провод мыши и, секунду подумав, нажала заветную кнопку. Чёрный экран ноутбука медленно посветлел, и я, не веря своим глазам, уставилась на заставку, на которой, если следовать логике хозяина дома, должна была красоваться очередная моя фотография…
Но нет…
«Ошибочка вышла, гражданин начальник…» - всплыла в памяти фраза из какого-то фильма, но я была так поражена, что не впервые в жизни не могла вспомнить, из какого именно…

На миг мне показалось, что у меня под ногами разорвалась бомба… Нет, артиллеристский снаряд… Нет, баллистическая ракета… Только со взрывом небывалой мощности я могла сопоставить тот эффект, который произвела на эта заставка… Глухо охнув, я рухнула в кресло, едва не пролетев мимо него.
Казалось, закачались стены, готовые вот-вот сложиться и придавить меня своей многопудовой тяжестью…
Задребезжали стёкла в шкафах, затряслась и запрыгала по кабинету мебель…
Изогнулся судорогой пол, заставляя меня схватиться за край массивного стола из тёмного дерева…
В ушах глухо гудело, в глазах темнело, и мне казалось, что истекают последние мгновения моей жизни…

Я, не отрываясь, вглядывалась в прямоугольный экран ноутбука, в заставку - фотографию, на которой запечатлён был Игорь… Без сомнения, это был он. Где угодно, даже в преисподней, я могла узнать эту улыбку – насмешливую, самоуверенную. Этот взгляд, говорящий о непоколебимой уверенности в себе и готовности всегда и во всём идти до конца… Даже с экрана ноутбука он прожигал меня своими чёрными, как агаты, глазами, в которых я, кроме беззастенчивой холодности и насмешки, неожиданно для себя, уловила… усталость. Что-то новое было в его лице, и это настораживало. Невероятно, но он казался на снимке старше, чем я его запомнила… Не было этих морщинок вокруг глаз, серебряных полосок у висков… Да и одет он был странновато – белая рубашка явно была ему узка и едва сходилась на необъятной груди, а туфли такой модели он бы в жизни не обул – немногим лучше тех, что ему пытались подсунуть в своё время на Китайском рынке в Абакане… Он сидел на крыльце какого-то деревянного дома, а на его коленях с гордым видом восседал светловолосый парнишка лет трёх на вид, доверчиво цепляясь загорелыми пальчиками за ворот его рубашки. Кто это мог быть? Игорь никогда не рассказывал о своих деревенских родственниках и об их детях… Нужно будет поинтересоваться у Алексея Дмитриевича…
Ещё одна плеяда тайн… Что этот снимок может делать здесь? И что это за снимок? Какой из фрагментов жизни моего покойного мужа увековечен здесь?
Кому так важна моя жизнь, что он кропотливо собирает «фотокопию» моей судьбы? И не только моей – людей, меня окружающих и окружавших… Должно быть, он и впрямь – сумасшедший… Не хватало только нарваться на фотографии отца, матери, Роберто… Хотя, не стоит зарекаться. Полагаю, стоит только копнуть поглубже, и не такое отыщется…
Непременно, как только вернусь, «подброшу» Дэну Егорову работёнку – попрошу разузнать всё про этот дом и про странную личность, в нём обитающую… Всё-таки, он, как директор детективного агентства, просто обязан помочь мне и…

Я забыла, что «и»… Свет померк перед глазами…
Взгляд остановился в правом нижнем углу экрана ноутбука и замер на красновато-оранжевых цифрах 22/08/09. Это… Это что же такое получается? Двадцать второе августа 2009 года?
Невероятно… Бред какой-то… Я, определённо, схожу с ума…
Или не схожу?

Господи, да что же такое происходит? Не может же этого быть… Не бывает так…
Может, какой-то родственник? Какой-нибудь побочный брат, очень похожий… Ну бывает же такое в сериалах! Или дата на фотоаппарате неверно выставлена? Всё возможно… Как может получиться, что человек, который погиб пять лет назад, вдруг оказался запечатлённым на снимке, которому меньше года?
«Погиб? – монотонно-тягуче прозвучало в ушах. – А ты в этом уверена? Ты его мёртвым видела?»
Нет, не видела. Но почему-то чувствовала, что его нет в живых. Иначе бы… Иначе бы просто помешалась на этой своей слепой вере в чудо, которого нет и не будет…
А если чудо всё-таки произошло? Если…
Нет. Он бы вернулся… «Бумеранг всегда возвращается…»
Боже, помоги мне не сойти с ума!

Мне нужны были доказательства. Нужно было срочно доказать самой себе, что всё, происходящее со мной – бред. Ладно, дом – чего только не бывает в этой жизни. Ладно, какой-то сумасшедший коллекционер фотографий – тоже можно пережить. Но… вдруг оживший муж, объявившийся накануне моей свадьбы. По-моему, это уже перебор! Хотя, он и не объявлялся. Это я сюда заявилась…
Похоже, кому-то там, на небесах, захотелось просто посмеяться надо мной, и, нужно сказать, у него это получилось.
Фото, фото, фото… Если он так неровно дышал к фотографиям, то, определённо, должен накопить их в памяти ноутбука не меньше тысячи… Где их обычно хранят?

Мыслей не было. Чувств - тоже. Работали одни лишь инстинкты…
Пуск. Щелчок.
Поиск. Щелчок.
Файлы и папки. Щелчок.
Часть имени или файла целиком. Секундная заминка. Вводим «22 августа 2009». Найти. Щелчок…
Есть!

Сжав в похолодевших, трясущихся от напряжения пальцах мышь, я кликнула по папке, и она, раскрывшись, выдала мне множество маленьких квадратиков, аккуратно подписанных и пронумерованных. Первые пятнадцать фотографий – пять по горизонтали и три по вертикали – изображали одно и то же: русоволосую девушку с карими глазами, на вид – мою ровесницу. Её лицо было мне смутно знакомо, но я никак не могла вспомнить, где и при каких обстоятельствах могла с ней познакомиться… Подписи под файлами были примерно одного содержания: «001. Моя любимая», «002. Моя радость», «003. Моя сказка»… И так далее, в таком же духе…
Не вчитываясь, я преобразовала строку меню «Вид» в «Таблицу» и, крутанув полосу прокрутки, дошла до последней фотографии, названной автором: «493. Мои родные – 11». Машинально нажав на неё, я вскрикнула от удивления. Снимка откровеннее я не встречала. С него мне безмятежно улыбался Игорь, державший на руках ребёнка, который привлёк моё внимание ещё на заставке, а подле них стояла всё та же девушка, которая был и «любимой», и «сказкой», и «зайкой», и «рыбкой»… И чем только не была…

Вообразите себе раскладной туристический столик, на котором какой-то умелец собрал из карт дом. Не миниатюрный домишко из жалких пятнадцати карт, а огромный замок, для построения которого задействован был десяток колод. Дунешь на такой, а он стоит себе, поражает всех своей оригинальностью и одновременно незыблемостью. Но стоит только ударить по столу снизу, как он рассыплется, обратившись лишь в жалкую колоду карт…
Вот так же, в одночасье, рухнула и моя жизнь – спокойная, размеренная, распланированная на несколько лет вперёд…
Осознание происходящего обрушилось на меня мгновенно.
«Так он же… - пришла в голову мысль, - он же, получается, не умер… Он живой!»
Я с силой захлопнула крышку ноутбука, и в кабинете повисла тяжёлая, гнетущая тишина.
Я не знаю, сколько просидела так, отупев, онемев и оглохнув. Может, минуту, может – целую вечность.

«Получается, - медленно соображала я, - он и не думал помирать… Это всё… Всё было спектаклем, инсценировкой… Он просто… Просто к ней… К этой… К этой…» - непрошенные слёзы покатились по щекам, и я даже не думала их сдерживать, столь велико было потрясение.
Пять лет я его оплакивала.
Пять лет жила с оглядкой на прошлое.
Пять лет пыталась себя убедить в том, что имею право на будущее без него.
Пять лет пыталась заставить себя забыть о нём, переступить через себя и жить дальше…

А он… Он, оказывается, всё это время был жив-здоров? Просто бросил всё к чертям собачьим, чтобы быть с ней? Вот с ней? Меня на неё променял?
Внезапное озарение нахлынуло на меня. Я поняла, откуда знаю лицо этот девки – рыбки, киски, солнышка, зайки… Как там он её называет? Этой шлюхи, которая отобрала у меня мужа, а у моей дочери – отца. Ленка Егорова… Бывшая секретарша журнала ХХХ…
А парнишка, получается, их сын?

Вот, значит, как? Меня он преспокойно оставил в роддоме с новорождённой дочерью, а сам умотал на поиски новой жизни? Значит, я ему уже тогда надоела. Опротивела… Плохо ему со мной было…
Зачем он тогда на мне женился? Почему просто не объяснил, что нам нужно расстаться? Зачем ему нужен был весь этот спектакль?
На память мне мгновенно пришло то отчаяние, то страшное, близкое к помешательству состояние, в котором я находилась, когда считала, что его больше нет. А он в это время с чистой совестью строил новую жизнь с этой тварью, с этой подстилкой!
Как же всё у него просто…

Почему именно так? За что?
Он сломал мою жизнь, подчинил её своим законам… Я даже в бизнес этот проклятый влезла из-за него! Я пять лет корячилась с его гр…ным холдингом, который он благополучно на меня «свесил», наивно полагаю, что тем самым сохраняю то, что по праву должно принадлежать моей дочери… Сохраню, твою б…дь, в память о нём, долбо…е!
Пять лет! Пять долгих лет, наполненных мучениями, страданиями, наводнённых слезами и отчаянием. Пять лет, в течение которых я по его милости не жила, а лишь существовала…

- Ненавижу… - еле слышно пробормотала я трясущимися губами. И вдруг низко, по-бабьи, завыла. – Ненавижу тебя… Будь ты проклят!
Пелена слёз застилала глаза. Я с удивлением посмотрела на свою руку, по-прежнему сжимавшую компьютерную мышь…
Раз – и мышь с глухим стуком отлетала в сторону, повиснув на шнуре.
Два – и на полу оказался ноутбук. Удар по нему ногой. Ещё один и ещё, и снова – пусть попробует восстановить фото своей курвы и её ублюдка! На переносном жёстком диске нужно хранить фото, господин Кондратенко…
Что ещё? Ещё что?
С шелестом валились на пол бумаги со стола. В центре этого «стихийного бедствия» оказалась и рамка с фотографией. Я с размаху ударила ею о стол, и тонкое стекло пошло трещинами. Я поддела один из осколков и вытащила стекло, а следом за ним – наше с Линой фото. Ничего ему не оставлю! У него – своя семья. Вот пусть их и…
Окровавленные пальцы оставляли на рассыпавшемся стекле красные следы. Но какое значение имели порезанные руки, когда разорвана в клочья душа?

Ненависть придавала мне сил. Что здесь ещё можно размозжить?
Ничего подходящего на глаза не попалось, и я с силой выдвинула ящик стола… Там, сверху, на каких-то бумагах, лежал мой кулон, который пропал в тот день когда Игоря не… Нет, не так! Неправильно! Когда этот подонок бросил меня на произвол судьбы! Вот так. Так правильно.
При мысли о том, что мой талисман теперь украшает немытую шею этой твари, с которой он живёт, меня охватило чувство гадливости. Я выхватила его из ящика и сунула в карман спортивных брюк. Вот так… Мой ангелочек снова со мной…



Наши дни (май 2010 года)
Западная Украина, ХХХ область, с. Никольское

Охваченная праведным гневом, я выскочила из кабинета с твёрдым намерением сорвать со стены в гостиной свой портрет и повытаскивать из рамки все свои фото. Порвать, растоптать, сжечь, лишь бы навсегда стереть свой «след» в этом доме. Зачем он их повесил? Как охотничьи трофеи? А я – не трофей. Я человек! Человек, чёрт бы его побрал!
Не чуя под собой ног, я уже рванулась было к лестнице, но остановилась, услышав механический звук проворачиваемого в замке ключа…

Ненависть улетучилась мгновенно… Остался один лишь дикий, первобытный ужас… Слабость отравой разлилась про телу, и я с трудом преодолела головокружение.
Всё хорошо. Я сильная. Я посмотрю в его бесстыжие глаза, заберусь на пуфик, чтобы казаться выше, плюну в его поганую рожу, развернусь и с гордым видом уйду. Да! Именно так… Я достаточно смелая для того, чтобы так поступить…
О нет! Встретиться с ним лицом к лицу… Нет, только не это… Не выдержу. Умру… Или его убью – он всё равно для всех покойник…
«Не могу, - стучало в мозгу. – Не могу, не могу, не могу!»
Я слабая. И трусливая.
Проще сбежать… Не впервой мне от него бегать. Разом больше, разом меньше – кто их считает, эти разы?

Я метнулась к чёрному ходу, с которого вошла в дом, опрометью бросилась по коридору, ощущая позади себя мягкие шаги…
С перекошенным, должно быть, от обуявшего меня страха лицом, я обернулась и увидела, что щенок, видимо, думая, что я предлагаю ему какую-нибудь игру, бежал вслед за мной… Проклятье! Его только не хватало… Хотя… Плевать, пусть лучше он, чем его хозяин… Этот хотя бы догонит и обслюнявит, а тот может голову оторвать.

«Уйти… Как мне отсюда уйти? - истерически билось в голове. - Выход… С парадного входа не могу – он меня заметит…»
И вновь какая-то светлая вспышка здравого смысла озарила моё сознание. Во сне я никогда не проходила через калитку… Я шла… Шла…
Точно! Если верить проклятому сну, который завёл меня сюда, то здесь должна быть вторая калитка – со стороны леса…

Облегчённо вздохнув, я ломанулась через кусты, искренне надеясь на то, что он сейчас не отправится первым делом в кабинет и не станет соображать, что за неведомая сила учинила погром в его неприкосновенном жилище… Ладно – соображать. Действовать – это хуже.
Вот выберусь отсюда, тогда – пожалуйста. А сейчас… Сейчас – нет. Ни за что на свете!
Обдирая в кровь лицо и отпуская в сторону своего «чудом воскресшего» супруга нелестные матерные эпитеты, я продиралась сквозь нехоженые заросли. Несколько раз я цеплялась ногами за выпиравшие из земли корни и падала на землю, в результате чего порвала брюки, стёрла в кровь коленки и «учуханила» некогда белую футболку так, что на неё было страшно смотреть. Ладони были содраны, и я с содроганием думала о том, что мне нужно вести машину… Машину, до которой мне ещё предстоит добраться… Дура я! Он, наверняка, на машине приехал. Надо было сбежать на его автомобиле, доехать до своей, пересесть в неё и… Интересно, а как он проехал? Бревно перетаскивал? Или здесь есть другой подъезд к деревне? Не исключено…
Кое-как добравшись до калики и отодвинув задвижку, я оказалась в самом конце Богом забытой улицы… Хоть не в лесу – это уже радует. Должно быть, калиток всё-таки здесь несколько…
Не тратя время на размышления, я зачем-то сунула щенка под мышку и припустила бежать с такой дикой скоростью, какая, наверное, олимпийским легкоатлетам даже в страшном сне привидеться не могла…



Наши дни (май 2010 года)
Западная Украина, ХХХ область

Машина стрелой летела по дороге. Надо полагать, обратный путь займёт у меня гораздо меньше времени, чем путь сюда…
Мёртвое село, рытвины, колеи, камни, глубокие канавы по обочинам дороги – на всё на это я не обращала внимания. Какое там «объезжать». Ноги бы унести!
«Эх, дружочек, не подведи!» - вдавив педаль в пол, я выжимала из «крузака» всё, на что он был способен. Утробно рыча, джип осиливал километр за километром.
На заднем сидении, кувыркаясь на поворотах и жалобно повизгивая, барахтался испуганный щенок, которого я зачем-то поволокла с собой. Что я стану с ним делать? Лине, что ли, отдать? Она же у меня любит большие мохнатые игрушки…
Мучительно хотелось курить, но для этого нужно было останавливать машину и лезть в сумку, которую я небрежно швырнула назад вместе со щенком.
«Кривая, выведи… - умоляла я, ежесекундно бросая взгляд в зеркало заднего вида. – До дому бы добраться…»

Кривая вывела. Форсированный движок Тойоты тоже не подвёл. Щенок, как ни странно, отделался испугом. А я, в свою очередь, «дотянула» до дома без никотиновой отравы.

Едва не снеся ворота, я оказалась в спасительной тишине родного двора. Стоявшие у ворот охранники с недоумением наблюдали за сумасшедшей хозяйкой, которая, как ошпаренная, выскочила из джипа и, распахнув заднюю пассажирскую дверь, извлекла из автомобиля что-то странное – мохнатое, валенкообразное, до невозможности грязное, вдобавок ко всему – дурно пахнущее.
Хотя, признаться, сама я выглядела немногим лучше…
- Машину на мойку, - я швырнула ключи подоспевшему охраннику, затем, передав ему собаку, которую во время моей бешеной гонки «до дома, до хаты» безбожно укачало и которая исторгла из своего желудка всё, чем её кормили, добавила. – Вымыть и накормить. Выполнить и доложить. Исполнять.

«Мой дом – моя крепость», - подумала я с облегчением, представляя себе искорёженное злостью лицо моего по… чёрт, никак не могу привыкнуть… Искорёженное злостью лицо человека, которого я, кажется, ненавидела в эту минуту больше, чем мой отец – советскую власть. Разумеется, он догадался, благодаря кому его киске, рыбке, свинке придётся делать генеральную уборку… Лучше - косметический ремонт. Эх, жаль, что времени было мало. Я бы не так разгулялась... Почему я не приехала с охраной? Разнесли бы мои ребятки этот домик к чертям собачьим! Вот пусть бы и жил после этого в "развороченном раю" во всех смыслах этого слова...
Мразь... Какая же он всё-таки мразь, Господи! За что же мне это?
"Всё, - приказала я самой себе, до крови закусив нижнюю губу, чтобы не разрыдаться. - Отставить сопли, Никитина. Тебя дома дочка ждёт, а ей совсем не обязательно знать, что у тебя сейчас творится на душе".

«Мой дом – моя крепость», - повторила я про себя.
Пожалуй, следовало превратить её в неприступную крепость на случай «ответного визита».
А в том, что его следует ждать, я не сомневалась…