Возвращение Ангела (глава 66)

Хочу спать – умираю. Но главу всё-таки дописала, отчаянно борясь с усталостью… Грамматику проверю завтра (точнее, уже сегодня - на часах четвёртый час утра).
Глава получилась немного сумбурная, противоречивая и огромная, но… ужасно не хотелось дробить её ещё на пару глав. У меня теперь мечта всей жизни - «добить» злосчастное «Возвращение Ангела» и отправиться в «творческий отпуск»!



Глава 66
Наши дни (май 2010 года)
Италия, предместье Вероны

Дни, предшествующие свадьбе, прошли как в тумане – том самом, в котором когда-то плутал всем известный Ёжик. Они были однообразны, серы, скучны, и запомнились мне лишь бесконечными поисками подходящего свадебного платья взамен того, что было оставлено мною в Одессе: шикарное, с двухметровым шлейфом, который, к тому же, отстёгивался. Я выглядела в нём очень эффектно, но… Ясен пень, Роберто в жизни не отпустит меня в родню страну – с этим я смирилась.
Всеми силами я изображала из себя счастливую невесту, обрушивая на Роберто целые потоки красноречия. Я без устали вещала ему о поисках белоснежного чуда с подробным описанием всех салонов, в которые мы с неутомимой моей подружкой Надькой и всеми нашими четырьмя ребятишками заходили, и строила планы на завтра, перечисляя салоны, в которых нам ещё предстоит побывать. То, что после всех этих рассказов у него не опух мозг и не «поехала крыша», делает честь его голове. Должно быть, она у него крепкая. Или просто пустая. Я бы, наверное, свихнулась, если бы моего «партнёра по постели» на ночь глядя прохватил такой «словесный понос»… Но он терпел… Видимо, очень чего-то от меня хотел…
Чего хотел Роберто, мы с Надькой узнали уже через несколько дней. Мирослав Лиманский объяснил всё чётко и ясно. Официальной свадьбы не будет. Вместо неё предполагается так называемая «символическая» церемония на балконе Джульетты. Ну, а подписью своей мы должны будем скрепить не больше, не меньше, чем брачный договор, а заодно – генеральную доверенность, позволяющую Роберто распоряжаться делами «Империи»… Неплохо, правда? «Планов-то громадье»…
Пожалуй, только вмешательство Надьки и безвыходность моего положения спасла его смазливую мордашку от моих ногтей… Что толку ерепениться, если результат всё равно будет один? То есть, ничего хорошего для меня… Не подпишу документы в день свадьбы, значит, он непременно заставит меня сделать это раньше, причём, силой – это и дураку ясно… А так… Так можно было потянуть время и попробовать что-то решить…

План Надюшки – сбежать во время посещения одного из свадебных салонов, потерпел полное фиаско. Несмотря на то, что паспорта были у меня на руках, я не могла свободно перемещаться за пределами виллы. Нас повсюду сопровождали охранники, не давая мне шагу ступить самостоятельно, объясняя это соображениями моей безопасности… Так что, банально удрать, купив билеты в аэропорту на ближайший рейс «хоть куда-нибудь», не получилось бы. Равно как и обратиться за помощью в посольство – приставленный ко мне переводчик на ломаном украинском пояснил мне, что район, в котором оно располагается, крайне неблагонадёжен, и я должна воздержаться от поездок туда… Ну да, конечно… Кто бы спорил! Италия, мафия, Мала дель Брента, мать его. Или её?
Время стремительно утекало, и до свадьбы оставались считанные дни. Что мне было делать и как поступать, я не знала, всё больше впадая в уныние.

Сбежать самой не получится – охрана Роберто бдительна. К тому же, я никак не могла отделаться от мысли, что, помимо двух мордоворотов, таскающихся за мной по пятам, мой будущий супруг, чтоб он сдох, установил за мной скрытое наблюдение…
Вызвать на помощь свою охрану? И что с того? Ну, устроят они резню, но ничего толком не добьются. Роберто может силой заставить меня подписать злосчастные бумаги, пока мальчики будут махать автоматами…
К тому же, я не одна – со мной Надька и четверо детей… Господи, ну зачем я их потащила с собой? Себя не жалко, а вот их…
Короче, куда не целуй, везде ж…па… Большая, жирная и косматая…



Наши дни (май 2010 года)
Западная Украина, ХХХ область, с. Никольское

Весенний вечер медленно догорал, торопясь отдать замирающей в напряжённом ожидании природе последние свои яркие краски. «Сонное, усталое солнце, лениво клонится к горизонту, озаряя небо последними остатками своего света и теплоты. Его лучи рисуют на облаках причудливые рисунки, будто давая людям понять, что где-то там есть жизнь, которая не затихает никогда… Даже ночью…» - он не помнил, откуда эти строки, пришедшие внезапно ему на память, но это сейчас было ему глубоко безразлично. Он не сомневался в правильности возникших ниоткуда слов. Всё так…
Какой-то неизвестный магнетизм всегда притягивал его к окну, стоило только первым робким сумеркам спуститься на землю. Чувство покоя, умиротворения дарило ему это явление природы. Вот и сейчас, стоя у распахнутого настежь окна, он почему-то размышлял о том, что закат солнца – это что-то древнее, первобытное, завораживающее.
Он бросил взгляд на розовевшие вдали вершины Карпатских гор, и вдруг подумал, что вот так, должно быть, ещё древние люди, сидя в обнимку с дубинками в руках, любовались закатами где-то там, на вершинах гор или в дремучем лесу, что простирался за окном. Прошли века, и вот уже люди современные устремляют взгляды в небеса, невольно подчиняясь магии заката. Когда-нибудь и его сын, подойдя к окну и, так же, как и он сейчас, ухватившись рукой за оконный переплёт, станет любоваться закатом. И внуки, и правнуки… Так будет, пока будет длиться жизнь на земле. Закат вечен, как вечна любовь человеческая – та, что горит в груди негасимым ярким пламенем, освещая земной путь…
Весенний вечер вовсю играл разноцветными красками, чудесным образом преображая видневшиеся за окном небывалой красоты горные пейзажи…
Воспоминания о прошлом, о тех далёких временах, которые он провёл здесь, в унылом одиночестве «неживого» дома, наполнили душу неясной грустью. Но на смену им быстро пришло успокоение от красоты «спектакля природы, где главными героями выступают планета Земля и звезда по имени Солнце»…
Закат успокаивал. Всегда…

- Не по-ни-ма-ю, - нараспев протянул Илья, опустив взгляд на подоконник, на который плавно ложились красные лучи солнца. Затем, выдержав продолжительную паузу, повторил. – Не понимаю.
Ответом ему было лишь угрюмое молчание.
Разумеется. К чему слова, если всё и так понятно?
Какого чёрта он сюда приехал? Для чего? Ему, что, больше всех нужно?
У него дома жена, уверенная в том, что её муж сейчас смиренно крутит баранку своей фуры, а не шляется по лесам в поисках приключений. Его сын дожидается, которому он обещал привезти из очередного рейса машинку с радиоуправлением. Своих забот полно рот – не хватало только чужие на себя взваливать.
«Ну кто ты мне? – с тоской думал он, играя золотившейся в лучах заходящего солнца бахромой портьеры. – Друг? Брат? Сват? Да никто… Ты мне никто. Ни-кто… Тогда какого лешего я здесь делаю? С какой, спрашивается, радости, я пытаюсь выцарапать тебя из чёрной хандры, в которой ты погряз по самые уши? Что теперь-то не так? Почему ты всё время молчишь? Почему, чёрт тебя возьми?»

- Так. Всё, - произнёс Илья, резко развернувшись и встретившись с непроницаемым взглядом чёрных глаз Игоря. Его лицо не выражало ровным счётом ничего, и мужчина отчётливо понял – он может сколько угодно кривляться сейчас перед ним, но не добьётся ровным счётом ничего.
Да и чёрт с ним! Его дело – сторона… В конце концов, Игорь – взрослый человек, и сам во состоянии принять решение…
Да-ааа… Примет он. Как же. Примет так примет…

- Я, похоже, разговариваю сам с собой, - выдохнул Илья, отойдя от окна, и, подумав, опустился в кресло.
Молчание. Так и есть. Сам с собой. Естественно! Он же псих. Бывший. Не зря же восемь месяцев провёл в «жёлтом доме»… Нет, не бывший. Будущий. Ещё немного, и у него откровенно поддет крыша от такого «разговора».
- Будешь молчать – уеду, - Илья покачал головой. – Давай, Кондратенко, поведай боевому товарищу, что опять случилось. Легче станет. Ну?
- Уезжай, - равнодушно произнёс Игорь, и лениво потянулся к смятой пачке «Мальборо», лежавшей на журнальном столике.
«Уезжай», - невесело передразнил Илья. Сволочь. Прекрасно знает, что он никуда не уедет. А если уедет, то только вместе с ним, идиотом несчастным… Для того он и притащился сюда, в глушь непролазную…

- Уезжай, - негромко повторил Игорь. – Тебя никто не просил приезжать.
Естественно, не просил. Ещё бы! Чтобы Игорь Кондратенко когда-нибудь кого-нибудь о чём-нибудь попросил – это просто нонсенс. Ему, видите ли, происхождение не позволяет. Оне ж из благородных – адмиральская династия, мать её… А ему, Илье, значит, в самый раз. Да?
Он мысленно выругался и попробовал зайти с другого бока.
- Так ты едешь или нет? – с нажимом спросил он. – Игорь, я не могу тебя вечно ждать…
- Не жди, - он равнодушно пожал плечами и сделал затяжку. – Я никуда не еду.
Не едет. Ага. Хорошо… Стоп! А что, собственно, хорошего? В том-то и дело, что ничего…
«Пыльная искусственная трава, пыльные искусственные кусты, выцветшие птичьи чучела. «Глухари на токовище», одним словом», - эту фразу из романа Устиновой «Развод и девичья фамилия» частенько произносила его Ленка, когда его младший сын «вставал в позу». А вставал он в неё частенько… Характер, что ли, от Игоря передался вместе с именем? Права была жена – надо было Цветаем его назвать… Нет, какой, к Богу, Цветай? Не имя, а издевательство какое-то над ребёнком…
Почему-то этот «Цветай» взбесил его окончательно.

- Да твою же мать, Кондратенко! – взорвался Илья, порывисто поднимаясь с кресла. – Кретин упрямый! Ну и правильно. Не едешь? Не надо. Оставайся здесь. А что? Свежий воздух! Горы! Природа обалденная! Правда, со временем этот пейзаж тебе поперёк глотки встанет, но ничего! Справишься. Ты тогда в посёлок выбирайся. Догнивающие домики – знаешь какое весёлое зрелище? Нет? Не знаешь? Узна-аааешь! А вот когда и они тебя окончательно задолбают, ты в лесок отправляйся. Палатку там растянешь – Божья благодать, б…дь! Ещё лучше – в горы. Зимой. Чтоб задницу отморозить. Ты же всегда на это место себе приключений ищешь, - его голос сорвался на крик.
Не выдержал всё-таки. А как тут выдержишь? Столько корячиться с документами, а этот придурок не хочет элементарно свой паршивый загранпаспорт получить вовремя. Ведь обязательно же за ним попрётся в последний день, козёл штопаный… Он всё всегда делает в последний момент, м…ак!
- Илья…
- Да ты задрал меня! – перебил он, вцепившись обеими руками в свои светлые, с серебряными нитями, волосы. – Сколько можно? Ты со своей Лариской – два сапога пара. Два упрямых дегенерата! Одна думает тем, на чём сидит, и второй туда же. Вы мне вот где уже, - он с силой ударил ребром ладони чуть выше кадыка и поперхнулся. - В последний раз тебя, с…ка, спрашиваю: едем за паспортом?
- Нет.
Нет? Он сказал «нет»? Ну и ладно. Ну и пусть. Понадобится – сам пойдёт. Пешком. Потому что ему осточеретло подрываться по первому зову и мчаться сюда.
Хватит! Он сыт по горло…
- Ну и хрен с тобой, - отрывисто бросил он.

- И она давно не моя, - глухим, бесцветным голосом произнёс Игорь. – Она выходит замуж. У неё будет новая семья. Ребёнок скоро родится…
- Что? – недоверчиво протянул Илья. – Какой ещё ребёнок?
- Ты забыл, откуда берутся дети? – усмехнулся Игорь, стряхивая белый столбик пепла в массивную бронзовую пепельницу.
- Ты хочешь сказать, что она… - почему-то он отказывался в это верить.
Лариска беременна? Да чушь собачья! Не может быть…
- Да, - перебил Игорь, нахмурившись. – Это я и хочу сказать.
Значит, всё-таки, может…

- Молодец. Мо-ло-детсссс! – Илья сжал пальцы обеих рук в кулаки, оставив торчать два больших. – Дождался? Досиделся? А я говорил, говорил… - злорадно прокричал он.
- Заткнись.
Заткнуться? С какой стати?
- Не заткнусь. Вот теперь я не заткнусь, потому что… Господи, какой же ты идиот! Да даже если она в положении, даже если… От тебя у неё, между прочим, тоже есть ребёнок. Если ты, конечно, ещё помнишь. Так что, вы с этим Робертом или как там его…
- Роберто.
- Да хоть Розарио! – отмахнулся Илья. – Вы в равном положении. Нет, ты даже в более выгодном, потому что ты – пока ещё законный муж… Пока ещё, потому что как только она подаст документы на признание тебя мёртвым, ты им быть перестанешь. Ребёнок… Неужели, это для тебя так важно?
- Не знаю.
- Да ты вообще её любишь? Или до сих пор не определился? – с надрывом выговорил Илья.
- Люблю.
- Тогда в чём дело?
- Именно в этом. Не хочу рушить её жизнь.
- Ну и идиот, - он порывисто поднялся с кресла и направился в сторону двери. – Больше мне нечего тебе сказать.
- Илья!
- Я сорок с хреном лет Илья, - он усмехнулся, чувствуя, что «лёд тронулся». Поедет он за паспортом. Как миленький. И в Верону полетит. Ещё как. И с Лариской поговорит. А ребёнок… Да что ребёнок? Если он Лариску любит, значит, и ребёнка её тоже полюбит. Это он точно знает. – И мне надоело. Всё, Гарик. Расходимся. У тебя своя жизнь, у меня – своя. Отдельно друг от друга… - он что-то ещё хотел сказать, но слова встали поперёк горла. Илья резко вскинул голову и на короткий миг замер, прислушиваясь к звукам, доносившимся из открытого окна. – Похоже, у нас гости, - произнёс он полушёпотом…



Наши дни (май 2010 года)
Италия, предместье Вероны

Когда, казалось, я уже примирилась с тем, что навсегда потеряю отцовскую фирму, мне в голову пришло невероятное. Воистину, только мой больной мозг мог, «поднатужившись», «родить» в критический момент такое…
Надька мою гениальную мысль «переваривала», активно запивая её чаем вприкуску с отвратительно вонючим сыром Рокфор, и на первых порах заявила, что никакая фирма на свете не стоит таких жертв. Потом смягчилась и решилась мне помочь…

Итак, снова начались наши походы по свадебным салонам в поисках платья и аксессуаров. Они отличались от предыдущих тем, что теперь мы действительно искали платье. То самое, которому выпала великая честь – спасти мою дурную голову…
Почти каждая невеста мечтает на своей свадьбе побывать в роли принцессы (в отдельных случаях – королевы), поражая гостей изысканностью и великолепием свадебного наряда. Нас с Надюшкой красота не очень-то интересовала. Поразить гостей мы собирались кое-чем другим…

А, между тем, в нашей с Роберто жизни всё шло своим чередом. Делать нечего. Я терпела назойливые ласки жениха, которые как по мановению волшебной палочки переросли для меня из таинств любви в слюнявые «губошлёпства» (да простят мне лингвисты такое издевательство над великим и могучим нашим языком). Я делала вид, что безмерно благодарна ему за двух приставленных ко мне охранников (наверное, потомки недострелянных в тридцатые годы прошлого века чекистов), переводчика, который, по-моему, на итальянском языке говорил ещё хуже, чем на украинском… Ну, и, естественно «за любовь и ласку»…
Роберто, малость прибалдев от моей покладистости и рвения, с которым я выспрашивала у него подробности будущей свадьбы, что, наконец, «раскололся» и начал вещать. В доме 23 по Виа Каппелло в Вероне находится «тот самый» балкон, под которым стоял Ромео и объяснялся в любви своей юной возлюбленной, и теперь все желающие приобщиться к мировому наследству могут включиться в местную программу «Женись на мне в Вероне». Место чрезвычайно популярно – по посещаемости туристов оно занимает четвертое место среди других достопримечательностей Италии, а для заключения брака сюда приезжают со всего мира. Слушая его рассказы, я хлопала глазами и восхищённо трясла головой, и в мыслях восставала одна и та же картина: балкон Джульетты, нежные звуки арфы и скрипки и… обалдевший жених… При всём при этом в моей голове неотвязно вертелись слова из детской песенки:
Представляете какое положение,
Всё, что будет с вами, знаете заранее.
Ни к чему тогда волнения, сомнения,
Всё на свете предусмотрит расписание…
Сомнений в том, что мы с Надькой поступаем верно, у меня лично не было. Эх, знай Роберто заранее, что его ожидает в заветный «синий понедельник», он бы, наверное, просто пристрелил меня и написал бы от моего имени поддельное завещание, в котором завещал бы всё моё, «что нажито непосильным трудом» себе…
Но он не знал. К большому моему счастью…

Свадьба… О, это будет великий день! Знал бы Роберто, какой сюрприз его ожидает…
Впрочем, сюрприз ожидал не только моего «суженого-ряженого», но и, к моему немалому удивлению, меня саму…



Наши дни (май 2010 года)
Западная Украина, ХХХ область, с. Никольское

Илья больше часа прислушивался к разговору, доносившемуся из-за неплотно прикрытой двери кабинета. Тонкая струйка электрического света, выбиваясь из узкой щели, чертила на тёмном паласе, покрывающем пол гостиной, светлую полосу. Такой луч обычно изображают в детских мультиках про инопланетян – когда те, под покровом ночи, прилетают на своих летающих тарелках и освещают землю тонкими лучами прожекторов…
Надо же… Похоже, «тайное убежище» перестало быть тайным. Наоборот, превратилось в проходной двор…
Хотел бы он знать, что за гостя на ночь глядя принесла нелёгкая? Определённо, Илье уже приходилось встречаться с этим мужчиной, который, как ураган, ворвался в дом и потребовал… «Аудиенции у Игоря», - улыбнулся про себя Илья.
А смеяться, собственно, не над чем. Всё более, чем серьёзно.
Оказывается, существует человек, который не только в курсе того, что Игорь жив, но и которому доподлинно известно место, где он провёл столько времени…
Кто он?

Илья ещё раз зажмурился и попытался восстановить в памяти лицо человека, который «оккупировал» кабинет и не вылезает оттуда в течение приличного количества времени.
На вид неизвестному было около пятидесяти. Возможно, чуть больше. Мужественное лицо с продольными морщинами на лбу и жёсткими складками возле губ поневоле притягивало взгляд. Правильные черты лица, короткие, совершенно седые волосы, смугловатый оттенок кожи – всё это придавало ему особый шарм. Такие мужчины в молодости пользуются большим успехом у женщин. Впрочем, не только в молодости…
Очевидно, следит за собой – фигура спортивная, подтянутая. О таких говорят – «подковы в руках гнёт». Возможно… Крепкий, коренастый, невысокого роста, он производил впечатление человека, уверенного в себе и привыкшего к тому, что его слова безоговорочно принимают на веру. По крайней мере, такое впечатление сложилось у Ильи, когда незнакомец, едва удостоив его коротким кивком головы, произнёс негромким голосом: «Добрый вечер. Я бы хотел увидеть Игоря Алексеевича Кондратенко… Или, - он чуть прищурил карие глаза, отчего его лицо приняло добродушное, лукавое выражение, - или как его теперь зовут? Впрочем, неважно. Я приехал по делу…» Такие обычно добавляют: «Извольте обо мне доложить». Наглый субъект. Жёсткий.
Чёрт… Кого-то он ему здорово напоминает…
Кого же?

Что, вообще, происходит там, за закрытыми дверями? Какую задушевную беседу сейчас ведёт Игорь с этим человеком, обрушившимся на них как стихийное бедствие? Задушевную ли? Или деловую?
Они, определённо, незнакомы друг с другом, но, тем не менее, разговаривают о чём-то так долго…
Знать бы, о чём…

Илья медленно поднялся с кресла и, осторожно ступая по ковру, направился в сторону двери. Звук его шагов тонул в мягком ворсе паласа, и мужчина всё думал о том, как удачно, что пол в гостиной выложен плиткой – не нужно опасаться, что какая-нибудь половица протестующее заскрипит под весом его тела…
Он вплотную подошёл к двери и попытался заглянуть в узкую щель, но, увы, единственное, что смог охватить взглядом – это широкая прямая спина незнакомца, который вольготно расположился в кожаном кресле.
- … И всё-таки, - он едва различил негромкий, задумчивый голос Игоря. – Я так и не получил ответа на интересующий меня вопрос. Кто она Вам?
- Какое это сейчас имеет значение? – в тон ему ответил неизвестный.
- Допустим, большое.
- Оно может как-то повлиять на Ваше решение?
- Возможно.
«Кондратенко в своём репертуаре, - вздохнул про себя Илья. – Он как всегда «многословен». Краткость, конечно, сестра таланта, но и о ближнем забывать не стоит. И ближнему, между прочим, очень интересно узнать, что за личность пытается сейчас заставить его принять какое-то решение… Кстати, что за решение?»

Некоторое время в кабинете царило гробовое молчание.
Илья почувствовал, как от напряжения у него взмокла спина и начала нервно дёргаться правая щека, а от долгого «стояния на Угре» ноги налились свинцовой тяжестью. Ему показалось, что он целую вечность простоял в одной позе, изображая из себя статую какого-нибудь Аполлона Бельведерского.
«Пошли они к чёрту со своими разговорами!» - мрачно подумал он про себя, испытывая острое желание почесать поясницу.

Наконец, в кабинете раздалось какое-то шебуршание, в котором Илья узнал звук отодвигаемого в сторону стула, и твёрдые мужские шаги, эхо которых гулко разлеталось по кабинету.
- И всё-таки? – в голосе Игоря Илье послышались так хорошо знакомые ему насмешливые нотки. – Откуда такая забота? Вы же понимаю, что я не верю в дружбу мужчины и женщины. Это – миф. Удивительно успокаивающий, но не менее неправдоподобный. Почему Вы здесь?
- Я приехал за Вами, - ответил его собеседник. – И без Вас не уеду. Вы же не хотите, чтобы я провёл у вас несколько незабываемых дней, не так ли? Впрочем, я не собираюсь этого делать хотя бы потому, что не намерен тратить своё личное время на пребывание здесь. Моё время, Игорь, стоит слишком дорого, чтобы позволять себе им разбрасываться.
- Вы упрямы.
- Не менее упрям, чем Ваша жена, - с коротким смешком ответил мужчина. – Итак, вылет в воскресенье, - тоном, не терпящим возражений, произнёс он. – Как у Вас обстоят дела с документами? Полагаю, что никак?
- Напрасно полагаете, - холодно бросил Игорь.
- В таком случае, мне нет смысла предлагать Вам свою помощь?
- Нет… Послушайте, я ничего ещё не решил, а Вы распоряжаетесь так, будто бы я дал Вам своё согласие.
- А Вы и так его дали, - его собеседник неторопливо поднялся с кресла. – Неужели, вы действительно полагаете, что я напрасно тратил своё время на увлекательное путешествие из Одессы в это престранное место? Нет. Я буду ждать Вас в аэропорту.
- А если я не приеду?
- Вы приедете, - уверенно произнёс незнакомец. – И Вы сами знаете это не хуже меня…



Наши дни (май 2010 года)
Западная Украина, ХХХ область, с. Никольское

Небо над головой было серебристо-звёздным. Ночной сумрак разливался по местности, которая сильно напоминала ей иллюстрации к фильмам о войне. Наверное, что-то подобное представлял себе советский поэт Михаил Исаковский, когда в его голове родились легендарные строки: «Враги сожгли родную хату…»
Тишина. Ни звука. Ни одного движения. Лишь чёрные тени деревьев стелились по разбитой дороге, по которой никто давно не ездил. Её и дорогой-то можно было назвать с трудом… Всё как в песне:
Никто солдату не ответил,
Никто его не повстречал,
И только теплый летний вечер
Траву могильную качал…
Она любила иногда цитировать строки из литературных произведений или фильмов, в большинстве своём – советских. Глупая привычка, сохранившаяся с юности…

Глубоко вздохнув, женщина перевела взгляд на наручные часы, обвивающие хрупкое запястье, и глубоко вздохнула, покачав головой.
Прошло около двух часов, в течение которых она до дыр проглядела мрачноватые пейзажи и вдоволь наслушалась гнетущей, могильной тишины, которая протяжным гулом отдавалась в ушах.

Холодало. Она чувствовала грубоватые прикосновения ночного ветра, проникающего под плотную трикотажную ткань белого с синим геометрическим рисунком кардигана, колеблющего своим дыханием тёмно-синюю юбку, которая в ночных сумерках казалась почти чёрной. Она обхватила себя руками и, поднявшись с поваленной сосны, на которой сидела, нетерпеливо сделала несколько шагов в сторону стоящей неподалёку чёрной громаде джипа Mitsubishi Pajero. Острые тонкие каблуки её миниатюрных туфелек увязали в мягкой земле, покрытой порослью изумрудно травы, но женщина не обращала на это внимания.
Резко развернувшись, она облокотилась одной рукой о капот джипа и достала из кармана чёрную продолговатую пачку сигарилл и зажигалку.
«Сколько раз говорила, что брошу курить, - досадливо поморщилась она, чиркнув зажигалкой, которая на миг озарила её лицо. – Надо, Таня, надо. Докуришься до рака лёгких…»

Парадокс. Кому рассказать – не поверят. Судья Татьяна Никитина трясётся от холода в каком-то непонятном, диком месте, больше напоминающем иллюстрацию к фильму ужасов.
Воистину, жизнь полна неожиданностей…

Шорох шагов, пока ещё едва уловимый, заставил её вздрогнуть и бросить тревожный взгляд в сторону заброшенной деревни.
«А я милого узнаю по походке…» - подумалось ей. Милого… До чего же глупое словечко.
Звёзды в ночном небе искрились и трепетали, темнота всё плотнее стягивала вокруг неё свой непроницаемый покров, но ничто не могло заставить её отвести взгляда от неясного, колеблющегося силуэта, движущегося в её направлении…

- Я же просил тебя не выходить из машины, - в мужском голосе, долетавшем до неё, было больше строгости, чем в её, когда она зачитывала обвинительный приговор.
- Ты с ним поговорил? – спросила она, пряча недокуренную сигариллу за спину.
«Как школьница…» - подумала Татьяна, наступив подошвой туфельки на мерцающую красным трепещущим огоньком сигариллу. Ему никогда не нравилась эта её привычка курить. Ей тоже… Но что поделать? Никотиновая отрава действовала на неё удивительно успокаивающе…
- Поговорил, - ответил мужчина, приближаясь к ней и нажимая кнопку на брелке.

Короткий щелчок в напряжённой тишине прозвучал как одинокий выстрел.
- Садись в машину, - командирским тоном произнёс он. И, чуть смягчившись, добавил. – Замёрзла, Таня?
- Нет, - солгала она, ныряя в уютный салон, который пах дорогой автомобильной кожей, освежителем воздуха и его парфюмом…
- Врёшь, - улыбнулся он, заводя машину. – Ты как всегда мне врёшь…
Всегда. И он всегда об этом знал. Всегда чувствовал…

- Я как всегда тебе вру… - эхом откликнулась она. – Что он ответил? Он поедет?
- А куда он денется с подводной лодки? – он покачал головой.
- Уверен?
- На все сто… Включить обогрев?
- Не надо, - она отрицательно покачала головой. – Мне не холодно… - и серьёзно добавила. – Я как всегда тебе вру…
- Пристегнись. Доехать быстро я тебе не обещаю, но и плестись со скоростью улитки не собираюсь…
- А раньше гонял, - её губы тронула улыбка. – Помнишь?
- Я и сейчас гоняю. При свете дня, - он плавно повернул руль, и машина, слушаясь своего хозяина, неторопливо тронулась с места.
- Лариса тоже любит гонять… - зевая, произнесла Татьяна.
- Наследственность, - он беспечно махнул свободной рукой. – Постарайся уснуть…

Конечно, она не уснула. Просто сделала вид, что спит.
«Я как всегда тебе вру», - подумалось ей.
Он молчал.

Над крышей машины едва уловимо светлел призрачно-туманный Млечный Путь, припорошённый мелкой звёздной россыпью. Женщина некоторое время задумчиво смотрела вперёд, словно пыталась отгадать, какая же из звёзд на небосклоне – её…
Ночь. Так тихо. Так спокойно. Так хорошо…
Почему так не может быть вечно? Тишина, покой, и рядом – он, такой надёжный, уверенный в себе…
«Не может, - отозвалось что-то в глубине души. – Ты упустила свой шанс, и прекрасно знаешь об этом…»



Наши дни (май 2010 года)
Италия, предместье Вероны, вилла Р. Эспозито

Ленивая утренняя тишина наполняла спальню, тонувшую в мглистом полумраке. Должно быть, там, за окном, уже понемногу занимается рассвет, а здесь, в моём сонном царстве, всё ещё безраздельно властвует тьма, создаваемая непроницаемым полотном тёмных бархатных портьер, закрывающих окно…
Ни единого солнечного лучика.
Ни проблеска света.
Ни звука.
Ничего.
Никого…

«Сегодня…» - подумала я, мгновенно ощутив, что дикое напряжение, которое я кое-как сдерживала в течение этих нескольких дней, готово выплеснуться наружу…
Сегодня – сумасшедший день, к которому мы с Надькой так готовились. Нам обеим предстояло разыграть довольно смелое представление, от которого зависит вся моя дальнейшая судьба. Если повезёт и всё пойдёт удачно, я выберусь из этой страны, и буду вспоминать произошедшее со мной как глупый, нелепый сон. Если же не повезёт, я лишусь всего, что имею…
Ну и поделом! В который раз я «прокалываюсь» на своей доверчивости…

Я резко сбросила с себя одеяло и нехотя поднялась на ноги.
Гробовая тишина заполняла всё пространство спальни, которой уже никогда не суждено стать супружеской спальней. Всё оказалось ложью. Фальшью… И любовь, и привязанность, и моя слепая вера в счастье…
Наверное, я в какой-то мере это заслужила. Что поделаешь? Такова моя незавидная участь…
Только вот… за что?
«За что? За что? За что?» - пульсировало в мозгу, не в силах сорваться с губ и разорвать этим невыраженным отчаянием тишину пустой спальни. А ведь «счастье было так возможно»! Но я вновь выбрала не того. Снова ошиблась…
Дурочка. Счастливую жизнь себе нарисовала, будь она проклята...

Вздохнув, я прислонилась лбом к прохладному стеклу и замерла, завороженная открывшейся моему взору картиной пробуждения природы. Там, за кромкой деревьев, величавое и горделивое, вставало солнце… Тьма отступала, и постепенно становилось всё светлее. Ночная глубокая синева перетекала в нежно-голубые краски, бриллиантовые лучи начинали играть в небе…
Пробуждение солнца.
Пробуждение природы.
Пробуждение жизни…
Станет ли этот веронский закат предопределением? Будет ли он тайным знаком, посланным мне свыше? Я не знала. Я ничего уже не знала, кроме одного – сегодня предстоит нечто рискованное, ответственное и страшное. И впервые в жизни я не чувствовала себя героиней повести под названием «Жизнеописание Ларисы Никитиной». Сегодня другая актриса исполнит эту роль…
Итак, в главной роли перед благодарной публикой предстанет…

Телефонный звонок прервал нестройный ход моих мыслей. Вёсёлая мелодия взорвала утреннюю тишину:
А мы бросаем скуке вызов,
Потому что, потому,
Жить на свете без сюрпризов
Невозможно никому.
Пусть удачи, неудачи,
Пусть полёты вверх и вниз,
Только так, а не иначе,
Только так, а не иначе,
Да здравствует сюрприз…
Я с недоумением покосилась на мобильный телефон, заливавшийся на тумбочке, затем медленно, как во сне, подошла к нему и взяла его в руку. Высветившийся на дисплее номер не был мне знаком, и я с трепетом раздумывала над тем, стоит ли брать трубку… Сердце бешено колотилось в горле, и я никак не могла понять причины своего волнения.
Наконец, решившись, я робко нажала заветную кнопку и, поднеся телефон к уху, как можно увереннее произнесла:
- Никитина. Слушаю…
- Лариса, здравствуй, - мужской голос, ворвавшийся в уши, был мне смутно знаком, но я всё никак не могла вспомнить его обладателя. – Мирослав Лиманский, - представился мой собеседник. – Я тебя не разбудил?
- Нет… - ответила я. – Здравствуйте, Мирослав Романович.
- Здравствуй. Как ты?
Глупый вопрос… Как я могла быть, если всего через несколько часов решится моя судьба? Пара часов, которым суждено будет перевернуть мою жизнь с ног на голову. Но, в любом случае, какой бы исход ни был, я уже никогда не стану прежней…
Меня вновь предали. Предал человек, которому я доверяла. Человек, которого изо всех сил пыталась полюбить…
Это тяжело. Больно.
Что же ответить? Как описать своё состояние?
Я молчала…

- Понимаю, что не очень, - голос Лиманского-старшего был на диво спокойным и уверенным. – Потерпи всего пару часов, и всё закончится. Слышишь меня, Лариса?
- Слышу, - грустно улыбнулась я.
- Мы в Вене. Вылет через полтора часа. Так что, к твоему бракосочетанию мы успеем. Хотелось бы мне посмотреть в лицо этому итальянскому подонку, когда он…
- Вам Надюшка всё рассказала? – перебила я, тронутая участием этого, по сути, чужого мне человека.
Кто я ему? Всего лишь бывшая одноклассница его сына… А ведь он второй раз в жизни мне помогает. Первый был, когда пропал Игорь, и я, не зная, на кого положиться, обратилась за помощью к нему как к грамотному юристу… Давно это было. Кажется, в прошлой жизни…

- Надежда? – переспросил он. – О чём? Минуту, я договорю… - обратился он к кому-то.
- Спасибо Вам, Мирослав Романович, - я не расслышала последних его слов – их заглушил чей-то голос, тоже почему-то знакомый и едва различимый. – Не стоило так беспокоиться. Спасение утопающих есть дело рук самих утопающих…
- Лариса, что за мысли? – мягко укорил он. – Всё будет хорошо. Слышишь? Только до нашего приезда не подписывай никаких бумаг. Хорошо?
«До нашего приезда»… Естественно… Надька всех на уши поставила. И Мирослава Романовича «сорвала» с работы, и Марко – вместе с ним оторвала от дел… Марко… Куда же без него….
Вспоминание о друге детства приятно согревало душу. Если всё получится, если удастся нам с Надькой осуществить свой план, мы ещё вместе будем смеяться над этой ситуацией. Жаль, видеокамеры нет. Если же нет… Если нет, я совершенно не знаю, как мне тогда поступить…
Почему-то перед глазами воскрес образ отца, и я решила, что ни ха что на свете не отдам какому-то проходимцу его «Империю», дело всей его жизни. Нет, не так. Дело, заменившее ему жизнь.
Никогда. Только через мой труп…
Впрочем, для Роберто это, должно быть, не проблема.

- Простите, Мирослав Романович, - произнесла я после некоторой паузы. – Я немного задумалась. Разумеется, я ничего не стану подписывать. И спасибо Вам за помощь. Если бы не Вы, я бы так и не узнала…
Дверь в спальню приоткрылась, и на пороге, облачённая в свой страшенный розовый халат, появилась Надюшка – невыспавшаяся, мрачная, с выражением решимости на бледном лице.
Ну вот и всё. «Подготовительный период» окончен. Пришло время актёрам занять свои места на сцене… Нет, пока ещё – в гримёрке…
- Позже благодарить будешь, - усмехнулся Лиманский. – Лариса, у мня настойчиво вырывают из рук трубку. И я не…
- Простите меня, - я вновь перебила его. – Надя пришла… Я обязательно свяжусь с Вами позже. Передавайте огромный привет Марко. Марко, я слышу твоё сопение! – я чуть повысила голос, чтобы поприветствовать друга детства. – Держи за меня кулачки. Как в школе… Помнишь?
- Лариса, подожди! – в трубке раздалось какое-то шебуршание. Должно быть, помехи связи. – Это…
- До свидания. Рада была Вас слышать… - поспешно произнесла я, пока связь не оборвалась окончательно, и нажала «отбой».
Затем, немного подумав, отключила телефон. Вот так. Сегодня он мне больше не понадобится…
Только отвлекать будет от важных дел… А дел этих у меня немало…



Наши дни (май 2010 года)
Италия, г. Верона, Виа Каппелло

Невозможно найти более романтичного на Земле места для свадьбы, чем Верона. Этот город не случайно был выбран Шекспиром как основная арена действия его прекраснейшей истории о любви Ромео и Джульетты…
Джульетта Капулетти. Знакомое имя, не правда ли? Это та самая девушка, которая любила юношу из семьи Монтекки (нет, «Крёстный отец» тут ни при чем, это не господина Пьюзо, а господина Шекспира сочинение). Этот Ромео Монтекки ее тоже любил, но всё закончилось трагично, потому что клан Монтекки враждовал с кланом Капулетти. Повторяю, забудьте про Пьюзо. Это Шекспир. Дело было в Вероне в XIV веке.
Ну и что, спрашивается? Вздохнуть и забыть эту старую историю?
Нет. Джульетта – это бренд. А бренд – это деньги…
Так что, с недавних пор Джульетта – это ещё и хозяйка самого дорогого в мире балкона, того самого, где, по преданию, впервые встретились влюблённые…
Заработать деньги на балконе - эта идея напрашивалась сама собой. Отцы славного города Верона нашли подходящий дом, которому уже семьсот лет. Стоит он себе в центре города и благородным образом разваливается. Будет разваливаться, видимо, еще лет семьсот - это точно. «Деньги качать из него надо», - смекнули отцы города. Назначили это здание быть домом Джульетты - Casa Di Guilietta. В Средние века тут жила семья Каппелло. Ну, Каппелло или Капулетти – какая разница! Туристы не разумеют. Главное – не забывать показывать им балкон. Показывать со словами: «А вот тот самый балкон, стоя на котором, прекрасная юная Джульетта слушала признания Ромео». Пока туристы, потрясенные услышанным, щелкают фотокамерами, экскурсовод ненавязчиво намекает, что, мол, «и вы можете как Ромео и Джульетта… Балкон открыт для всех, кто желает тут красиво вступить в брак…»

Вот к этому-то дому и «причалил» белоснежный лимузин, украшенный живыми цветами…
«Роберто, милый… - шептала я в тишине знойных итальянских ночей, томно закатывая глаза, прижимаясь к будущему мужу всеми местами розовыми и не забывая, преодолевая отвращение, целовать его мускулистый торс с единственной мыслью: не забыть почистить зубы и хорошенько прополоскать рот. – Мы ведь правда-правда по отдельности приедем на этот балкон? У нас на Украине такая традиция…»
Насчёт свадебных традиций – это я, конечно, малость приукрасила. Нет, не было и, надо полагать, не будет у нас обычая приезжать в ЗАГС по отдельности, но кого это волнует? Не меня – уж точно…
Какое-то время Роберто артачился, но после того, как я сказала, что согласна на две, а лучше – пять машин сопровождения с его охраной – уступил моим настойчивым просьбам.
«Ну и дурак», - подумала я, представляя себе его вид, когда произойдёт «да здравствует сюрприз»…

Следующей моей просьбой стало проведение выкупа по «полусицилийской», как мы с Надькой это «окрестили», традиции. Вообще, в незапамятные времена сицилийцы прятали невесту от жениха в доме супружеской четы, прожившей в браке долгую счастливую жизнь. Жених искал возлюбленную по всей деревне и преодолевал препятствия, учиняемые младшими братьями и сестрами невесты…
«Мы – люди взрослые, - убеждала я Роберто. – Поэтому я просто приеду немного раньше тебя, буду стоять на этом самом балконе, а ты «выкупишь» меня серенадой. Мне бы так этого хотелось!»
Я не понимаю, почему он на это согласился. Наверное, просто решил, что его невеста накануне свадьбы откровенно спятила, и уже прикидывал, как приберёт к рукам «Империю», а меня «сплавит» в дурдом.
«Рано, рано ты меня со счетов списываешь!» - злорадно ухмылялась я, расписывая ему подробности «выкупа» и отмахиваясь от его слов о том, что петь он не умеет. Мне плевать было на его вокальные данные. Наслаждаться его «чарующим пением» я не собиралась.
«Когда ты допоёшь, - счастливо чирикала я, - я сброшу с балкона цветок с прикреплённым к нему символическим ключом. Кстати, у тебя ведь нет ключа от моей квартиры в Одессе, верно? Вот его я тебе и сброшу…»
Хрен там был! Могла бы – запустила бы в своего «ненаглядного» кирпичом, но, увы, сделать я этого физически была не в состоянии. Во-первых, незаметно протащить с собой кирпич не получится, а во-вторых, «да здравствует сюрприз». Поэтому, засовывая в бутоньерку ключик от дачи Егоровых, я в очередной раз поражалась мужской легковерности.
«У двери тебя будут встречать мои родственники по мужской линии. Твоя задача – представить себя перед ними достойным мужем», - продолжала я, с трудом удерживая глуповатое хихиканье.
Родственников у меня, естественно, не было, тем более – по мужской линии. Зато у Надюшки этого «добра», что называется, «воз и маленькая тележка». Я не очень понимаю, какими правдами и неправдами ей удалось заманить семейство Байеров в Верону, но «украинская мафия», как я в шутку их назвала, обещала явиться в срок и «держать рубежи» так долго, как это будет возможно, не давая жениху добраться до вожделенной цели – прекрасной невесты… Если уж совсем туго будет – заставят его карабкаться до меня по стене. Естественно, без лестницы…

Ну, а пока Роберто, в сопровождении уличных музыкантов, дерёт горло под балконом, я позволю себе остановиться на феерическом действе, участницей которого поневоле стала. Имя ему – «сборы невесты».
Повествование пусть идёт от лица подружки невесты…



Наши дни (май 2010 года)
Италия, предместье Вероны, вилла Р. Эспозито

Нет на свете ничего более тоскливого и неблагодарного, чем сборы невесты.
Свадьба ещё не началась, а виновница торжества (виновник был ещё вчера торжественно «спроважен» в свадебный номер какого-то отеля, дабы не путался под ногами и раньше времени не узрел небесных прелестей своей избранницы) уже устала.
Если будет время и желание, непременно постойте под дверью какой-нибудь комнаты, где проходит процесс «сборов невесты», и вы столько всего интересного услышите!
Вот примерный, далеко не полный перечень криков, охов и всхлипов, которые можно было услышать в «мастерской», в которую на какое-то время превратилась вилла господина Эспозито, где в раннее майское утро происходил упомянутый процесс.

- Живот втяни! – командует подружка невесты – из тех, что покрепче и телосложением помощнее. Ну, а поскольку подружка у невесты всего одна, то, как говорится, не обессудьте…
В щёлку двери или замочную скважину можно хорошо различить, как несчастная невеста, вцепившись скрюченными пальцами за спинку кровати, пытается следовать этим инструкциям, и какое-то время борется со своей непокорной талией, но, увы, скоро понимает, что её попытки тщетны и хрипло, на выдохе, говорит:
- Туда туже-то? И так спина как колбаса в натуральной оболочке. Плевать! Фатой прикроется, и ничего не будет видно…

Нужно сказать, что прикроется её «колбасная» спина» не только густой длинной фатой, но ещё и особым фасоном платья, надеть которое – целое искусство. Без помощи подружки многострадальная невеста вряд ли справилась бы со свадебным нарядом. Попробуйте совладать с пышными нижними юбками на жёстких каркасах, корсетом и тяжеленным двухметровым шлейфом! Но невеста у нас молодец, терпеливая. К тому же, опыт облачения в свадебное одеяние у неё уже есть, так что ей не привыкать…
Да и подружка тоже не подкачала… Блин… Сама себя не похвалишь – ни одна зараза этого не сделает, включая невесту, которая аккуратно примостилась на краешке стула и судорожно глотала воздух открытым ртом.
Н-да, похоже, с корсетом мы всё-таки переусердствовали…

Наконец, кое-как отдышавшись, невеста подаёт голос:
- Слушай, что-то есть хочется… Смотайся-ка в кухню, сваргань мне какой-нибудь бутербродик, а?
Ох, так бы и прибила… Бутербродик ей! У самой, между прочим, со вчерашнего вечера во рту маковой соломки… Тьфу ты, росинки не было…
Заговариваюсь я с Вами, товарищ невеста…

Итак, продолжаем. Естественно, без завтрака. В белый кокон невеста кое-как втиснута. Теперь – дело за макияжем и причёской. Кто сказал «визажист»? Кто тут пискнул «мастер причёски»? Ничего, мы сами с усами! Сейчас такую красоту наведём, что жених уж точно до конца своих дней не забудет…
Хотя, в принципе, он этот день и так не забудет…
Просто по определению…
«Сюрприз, сюрприз. Да здравствует сюрприз…»

Ну вот! Почти готово. Осталось только прикрыть всю эту неземную красоту густой фатой, наподобие турецкой паранджи, из-за которой не то, что контуров лица – вообще ничерта не видно, закрепить это приспособление на голове, чтобы держалось, и можно ехать…

- Ну что, Лариса Александровна? – усмехается подружка невесты, оглядывая дело рук своих. – Весёлым пирком, да за свадебку…
- Да чтоб ты сдохла, - грустно вздыхает невеста и, пошарив по полу ногами, облачёнными в нежно-белые ажурные чулочки, втискивает ступни в туфли-лодочки.
- Золушка моя… - шепчет подружка, не в силах сдержать подступающего к горлу гомерического хохота. – Моя красавица…
Ей Богу, Роберто подохнет от разрыва сердца, когда увидит…

- Ну, с Богом? – спрашивает невеста и, подобрав подол платья, неуклюже ковыляет в сторону двери на каблуках, на которых стояла, наверное, в последний раз в день своей собственной свадьбы.
- Ты хоть дверь-то открой… Мне, между прочим, на этих «ходулях» ещё вниз ковылять… Как бы не навернуться…
Вот уж нет! Ни за что на свете… Жизнь и здоровье невесты – превыше всего… Заменить её, увы, некем…



Наши дни (май 2010 года)
Италия, г. Верона, Виа Каппелло

«Верона по праву считается одним из самых старейших и красивейших городов Италии. Верона достигла могущества из-за удобного расположения. При династии Делла Скала в XIII-XIV веках, Верона получила культурное развитие. В разное время город находился под властью разных стран. С начала XV по конец XVIII века город был под властью республики Венеция, потом под властью Наполеона и Австрии. Лишь в середине XIX века Верона стала частью Итальянкой Республики.
Верону ежегодно посещают сотни тысяч туристов, в том числе много иностранцев, из-за её достопримечательностей и различных ежегодных мероприятий, таких как открытие Оперного сезона».
«Вот, кстати, об опере. Где это так противно воют?» - подумал Игорь, свернув в трубку и без того потрёпанный жизнью путеводитель, который читал с того момента, как самолёт оторвался от австрийской земли и плавно устремился в небо. В своём чтении он, однако, дальше первых двух абзацев так и не продвинулся, полностью поглощённый своими мыслями, зато их вызубрил наизусть, и теперь с какой-то пугающей его самого периодичностью повторял про себя: «Верона по праву считается одним из самых старейших и красивейших городов Италии. Верона достигла могущества из-за удобного расположения. При династии Делла Скала …»
Ещё немного, и он сойдёт с ума…

Для чего он приехал? Зачем уступил настойчивым просьбам Мирослава?
Может быть, не стоило этого делать?
Он не должен был соглашаться. Не должен был снова появляться в её жизни. В том плане, который придумал Лиманский, ему отводилась роль второго плана. Он уверен был в том, что адвокат лукавил, сильно преувеличивая необходимость его участия в сегодняшнем, так сказать, «мероприятии».

Мирослав всё мог сделать и без него. Без него…
Лариска… Когда-то он умудрялся вытаскивать её из каждой «переделки», в которую его любимая попадала. Даже досадовал на то, что с ней непременно что-то случается, если его нет рядом. Ему тогда нравилось думать, что она за ним – как за каменной стеной.
Она научилась жить без него. Нет, не так. Она всегда умела без него жить. Это он без неё не мог. Жить, спать, дышать не мог. Засыпал и просыпался с её именем. Всегда. Даже когда не помнил…
Он вдруг ясно осознал: всё это время он себя обманывал. Она прекрасно справилась бы и без него, потому что она – это она. Лариса Никитина… Она в состоянии сама противостоять превратностям судьбы. Самостоятельно. Без посторонней помощи, поддержки, сочувствия. Единственная женщина в его жизни, которую он любил по-настоящему. Единственная, что заставляла его терять голову и творить поражающие своим кретинизмом поступки…

Он её любил. Несомненно. Всегда.
А она его? Любила ли она его когда-нибудь?
«Нет, - признавался он самому себе. – Нет, не любила. Тебя не за что любить…» Верно. Не за что. Всё верно.

«Ты сам-то понимаешь, что говоришь?» – спросил он самого себя.
Нет. Он уже ничего не понимал. Давно. С тех самых пор, как исчезли провалы в его памяти. С тех самых, как он вдруг осознал, что все эти долгие годы, проведённые им в Закарпатье, не переставал страстно, бессознательно любить свою жену. Разве такое возможно?
Оказалось, возможно.

Говорят, время способно притупить любые чувства. Ерунда. Сказка, придуманная для успокоения души.
Так глупо. Так нелепо. Он её любит. Всегда любил. Наверное, с первого злосчастного дня, когда увидел её в Горсаду с сенбернаром… Господи, сколько же лет прошло? Двенадцать, кажется? Столько не живут…
Не живут… В этом есть логика.
Для чего жить теперь? Теперь, когда он, как бы ни пытался, не мог заглушить в сердце этой сумасшедшей, всепоглощающей любви… Все шансы упущены. Все поезда ушли. Всё кончено. Оставалось только существовать, превратившись в её тень – изредка видеть её из-за тонированного стекла машины, наблюдать за тем, как она в одно и то же время, держа дочку за руку, выходит из подъезда и направляется к своему автомобилю…
Не было ничего проще, чем распахнуть дверь и подойти к ней. Не было ничего сложнее. Для чего осложнять ей жизнь, когда она, кажется, сумела найти, наконец, своё счастье? Счастье… Какой же он идиот! Это итальянец-то – счастье? Куда он смотрел? Где были его глаза? Как он сразу не распознал в нём обыкновенного жулика, афериста, проходимца, который хотел воспользоваться его женой? Почему ничего не почувствовал?
Счастью он мешать не хотел! И не мешал бы. Так и подох бы в своём ср…ном селе, слепо веря в то, что Лариска счастлива, если бы не Лиманский.

«Лариска… Девочка моя… Моя маленькая. Любимая…» - с отчаянием подумал он, неумолимо сокращая расстояние, оставшееся до неё.
Сегодня это случится. Сегодня они, наконец-то, встретятся. Лицом к лицу…
Что ей сказать? Как попросить прощения за всю ту боль, что невольно ей причинил?
Он не надеялся на понимание. Тем более – не рассчитывал на то, что в её сердце сохранились какие-то отголоски чувств к нему. Так не бывает. Не может быть. Просто не может, и всё тут.
«Ненависть, - подсказал он самому себе. – Она тебя ненавидит…» Ненавидит. Так и есть. После слов Натальи, в красках описавшей ему реакцию Лариски на его «воскрешение из мёртвых», он в этом не сомневался.

Просто увидеть её. Заглянуть в зелёные бездонные глаза и сказать… Сказать… Что же ей сказать?
Это было самое трудное. Он никогда не умел говорить красивых слов, тем более – ей.

Впрочем, сейчас не время говорить красивые слова. Нужно действовать.
Мирослав прав. Первым делом – выцарапать её из скользких лап итальянского ублюдка, а уже потом состоится разговор. Если она этого захочет…
«Сбежит…» - с твёрдой уверенностью подумал он.
Сбежит. Она может… Она всегда от него убегала, как от чумы.
«Найду, - решил он, сжимая в кулаке путеводитель. – Ты всегда убегала, но не было ещё ни одного раза, чтобы я не смог тебя найти…»

- Полюбуйтесь, Игорь, - Лиманский тронул его за рукав чёрного пиджака, заставляя очнуться от своих мыслей. – Когда ещё Вы увидите такое?
Игорь непонимающе уставился в направлении, указанном адвокатом, и на мгновение потерял возможность соображать… Зрелище, представшее его глазам, было удивительно по своей нелепости…



Наши дни (май 2010 года)
Италия, г. Верона, Виа Каппелло

Популярным среди молодоженов балкон на улице Каппелло стал неспроста: по легенде, влюбленный Ромео, увидев красавицу Джульетту, взобрался на него, чтобы поцеловать избранницу. Этот трогательный поступок и привлекает невест, заставляющих своих женихов повторять «подвиг» юного романтика. Однако, все не так просто. Балкон расположен слишком высоко, чтобы на него забраться без посторонней помощи, а дерева, по которому пылкий Ромео взбирался к возлюбленной, уже давно нет. Власти Вероны категорически запрещают использовать лестницы, а по-другому же взобраться на балкон невозможно…
По всей видимости, Лариска – та ещё любительница всякого рода «экстрима» - решила заставить своего итальяшку «отработать по полной программе».
Вообще, веронцы очень хитрый и предприимчивый народ. История и так не обидела Верону памятниками архитектуры, ландшафтами, но им этого мало. С легкой руки Шекспира, который поселил своих Ромео и Джульетту в Вероне, местные жители организовали целое предприятие, поставив его «на поток». Был тихий и уютный дворик, воображение рисовало, что именно в таком дворике Джульетта выходила на балкон на голос своего возлюбленного. И вот в 30-е годы XX века появляется балкон Джульетты, и тихий уютный дворик превращается в наполненный толпой колодец. Но современных Джульетт это не смущает, они стоят в очереди, чтобы сфотографироваться на заветном балконе и пишут записочки. А современные Ромео со сноровкой профессиональных альпинистов карабкаются на балкон…

Кто заставил жениха карабкаться наверх, догадаться было несложно. Грязный, весь в кирпичной пыли, потный, с неприятно темнеющими под мышками пятнами, в некогда белой рубашке, прилипшей к спине, жених карабкался наверх с проворством новорождённого бабуина, который и ходить-то толком не умеет, не то, что по деревьям лазать… Роберто Эспозито выглядел не лучше.
Под ободряющие вопли толпы он «штурмовал» балкон, с которого на него взирала Лариса, облачённая в пышное белое платье с длинными рукавами, скрыв лицо под густой длинной фатой. Она то и дело поднимала вверх свою маленькую ручку, обтянутую перчаткой, и махала ею своему жениху не то в знак нетерпения, не то – чего-то другого.

Игорь скользнул взглядом по её фигуре, упрятанной в белоснежный кокон, и почувствовал, как тоскливо сжалось в груди сердце. Ещё совсем недавно по-девичьи стройная, Лариса – видимо, сказывалось её положение – «расплылась» в талии и груди и выглядела неуклюжей. Он помнил то время, когда она ждала Лину. Его жена искренне радовалась, что почти до последнего о её деликатном положении мало кто догадывался… А теперь… Кажется, ей даже на каблуках стоять было проблематично – она то и дело переминалась с ноги на ногу, одной рукой облокотившись о каменный поручень балкона…
«Зачем ты обула туфли на каблуках? – подумал он с невыразимой жалостью и любовью. – Чтобы выше казаться? Дурочка моя… Моя… Моя… Ничья больше…»

Что теперь станет с ней после того, что произойдёт сегодня? С её ребёнком, который появится на свет через несколько месяцев?
В одиночку, с двумя детьми… Справится ли?
Что ж за судьба у неё такая?

Стоп. Почему, собственно, в одиночку?
А он – на что?
Да плевать ему на то, от кого этот ребёнок! Он двоих чужих воспитал, и ничего, не умер… Опыт у него есть. Воспитает и третьего. Может быть, даже научится его любить как своего. Он не видел, как росла его родная дочь, которая в будущем году уже пойдёт в школу. Ни первого шага её не видел, ни первого слова не слышал. Это Лариска заменила ей и мать и его, идиота непутёвого, который год «фигнёй страдал», искренне полагая, что тем самым делает лучше…
Кому лучше-то от этого? Да никому!
Он сразу должен был к ней ехать, когда её вспомнил. Нет же! Решил поиграть в «благородство». Вот и доигрался.
Всё. Решено…

- Лариса! – он не сразу понял, что этот крик, эхом раскатившийся по выложенному камнем тесному дворику, принадлежал ему. А когда понял, сразу почувствовал себя увереннее.
Женская фигурка на балконе пошатнулась и ухватилась обеими руками за балконное ограждение. Жених, который одолел уже половину пути, брякнулся под ноги сердобольных «болельщиков»… Туда ему и дорога. Жаль, не головой вниз.

Игорь не замечал ничего вокруг. Не помнил, как протолкнулся через толпу народа. Как оказался на балконе рядом с ней – тоже не помнил. Это не имело значения.
Единственное, что представляло для него ценность – маленькая женская фигурка, вжавшаяся в угол балкона.
«Боится меня…» - подумал он, превозмогая страстное желание стиснуть её в объятьях, чтобы больше никогда в жизни не отпускать…

«Вот так просто?» - спросил он самого себя.
Вот так просто. А зачем что-то усложнять? Хватит.

- Маленькая моя… - произнёс он, не слыша собственного голоса из-за оглушительных ударов своего сердца. – Я люблю тебя… Люблю, слышишь? Всегда любил… Я… Я не знаю, что ещё сказать, чтобы ты поверила… Мы поговорим. Обязательно. Не сейчас… Сейчас мы уедем. Слышишь? Никакой свадьбы не будет. Ты ничего не подписывала, родная моя?
Она замотала головой и сделала ещё один шаг назад, видимо, начисто забыв, что шагать дальше просто некуда. Разве что с балкона прыгать.
- Нет? Ну и хорошо. Сейчас мы отсюда уйдём. Слышишь меня? – спрашивал Игорь, подходя к ней вплотную и мечтая сдёрнуть с неё эту идиотскую фату, которая мешала ему видеть её лицо, её глаза. Она боится. Хорошо. Пусть так. Пусть закрывается от него столько, сколько хочет, если ей так легче. Всё равно разговаривать сейчас бессмысленно. – Слышишь? Поедем в гостиницу… И… Лариска, я не могу без тебя. С ним, - он кивнул в сторону дворика, указывая на Роберто, которого «взяли в оборот» сотрудники итальянской полиции. Благодаря связям Лиманского, «нажавшего» на какие-то свои «рычаги», у них нашлось к нему немало вопросов. – С ним ты всё равно не будешь. Ведь так? Не будешь… Лариса… Господи, я понятия не имею, как такое говорить… Я… Я знаю, что ты не поверишь ни одному моему слову…
«Что я говорю? – остановил он самого себя. – Ахинею какую-то. Ей же плохо. Она почти в обмороке. Нужно врача вызвать… Срочно…»
- Лариса… - договорить было делом принципа. – Не уходи от меня. Пожалуйста. Я знаю, что это звучит странно – после всех этих лет, - Игорь попытался собрать мысли в кучу, но они странным образом ускользали от него. – Давай начнём сначала. Хотя бы попытаемся… Пусть даже ребёнок. Мне плевать… Я ему свою фамилию дам. Хочешь? Ну, когда документы восстановлю. Я его любить буду как своего… Ну что ты молчишь? Скажи ты хоть слово…

Несколько мгновений, каждое из которых показалось ему длиною в вечность, она стояла молча. Затем её руки медленно опустились на края фаты. Белоснежная пена колыхнулась, и в эту секунду Игорь испытал, пожалуй, самое сильное потрясение за всю свою никчёмную жизнь.
- А с тремя возьмёшь? – спросила невеста, вгоняя его в состояние стопора.

«Кажется, врач сейчас потребуется мне, - медленно подумал он, с трудом воспринимая произошедшее. – И в обморок сейчас грохнусь я… Как там Лариска любила говорить? «Да здравствует сюрприз»? Вот-вот…»

Свадьбы не будет. И не потому, что появился он. Совсем нет.
Лариска справилась сама.
Свадьбы не будет. Его любимая благополучно «драпанула» с этого мероприятия…





* На фото - прототип Мирослава Лиманского
* Сведения о балконе Джульетты найдены на бескрайних просторах интернета и "подогнаны" под общую стилистику рассказа