Возвращение Ангела (глава 71.2)

Ну вот... Все мои "дельные" мысли в одну главу не уместились))) Пришлось разбить на две части...


Наши дни (сентябрь 2010 года)
Одесса, квартира И. Кондратенко

«Сегодня ночью вспыхнул пожар на стоянке фур, расположенной вблизи посёлка А. ХХХ области. Возгорание произошло около часа ночи. До приезда пожарных сгорели четыре машины, еще три получили повреждения. Смертельные ожоги тела получил мужчина 1966 года рождения – дальнобойщик Илья Никольский…» - Игорь медленно потянулся к телевизионному пульту и, окинув взглядом картину трагедии, показанную на голубом экране, выключил телевизор.
Гостиная мгновенно погрузилась в сумрак, и мёртвая, зловещая тишина окутала её плотный покровом…
Игорь закрыл глаза и откинулся на спинку кожаного дивана. Увиденное минуту назад воскресло перед ним, и он, как ни пытался, не мог избавить себя от этих тягостных воспоминаний. Обгорелые остовы машин, оплавившиеся номера и море пены, в которой вязли машины и люди. Мельтешение, разговоры на заднем плане… И смерть. Непостижимая, неотвратимая смерть, подкравшаяся откуда-то из-за угла…

В случившееся невозможно было поверить…
Илья погиб? Да быть того не может… Должно быть, здесь какая-то ошибка… Кто-то что-то где-то напутал, и назвали его имя. Нет, он не мог умереть…
Что-то странное творилось в его душе. Какая-то смесь удивления, непонимания, непринятия, отторжения. Желая прогнать от себя тяготившую его мысль, Игорь поспешно набрал номер по памяти номер телефона. О существовании телефонной книжки он даже позабыл… Ответом ему стал холодный голос робота, вежливо сообщавший, что «абонент отключён или находится вне зоны действия сети».

Неужели, всё-таки он? Неужели, погиб?
Он повторял про себя это слово и всё никак не мог поверить в то, что это так. Как может уйти из жизни человек, который столько лет был рядом с ним, который сопровождал каждый его шаг, был его тенью и подсознательно стремился прожить за него его жизнь… Хотя, нет. Жизнь у них всегда была одна на двоих, и с этим фактом он не мог поспорить…
И вот теперь какой-то журналист с телевизионного экрана сухим и бесчувственным голосом сообщает, что Ильи больше нет…
Как так – нет? Совсем нет?
Был человек, и не стало. Только пустота…

Что-то звонко щёлкнуло в усталом сознании, истерзанном бессонными ночами и тревогой за пропавшую без вести жену. На Илью не осталось даже сочувствия. Лишь удивление. Возможно, когда Лариса отыщется, он будет переживать, и даже ни раз, наверное, приедет на могилу к этому странному спутнику его жизни, к присутствию которого привык давным-давно и без которого себя не осознавал. Возможно, он ещё ощутит и тоску, и пустоту в груди и массу других чувств, сопутствующих уходу близкого человека, но не теперь…
Возможно, Илья в какой-то мере был его другом. Игорь был обязан ему многим. Больше, чем многим – своей жизнью. Но всё равно он испытывал какое-то странное, пугающее облегчение от того, что раз и навсегда ушёл из его жизни этот так и не понятый им до конца человек, который был ему ближе, чем друг, и ненавистнее, чем враг…

Он поднялся с кожаного дивана и, взяв с журнального столика пачку сигарет, задумчиво вышел на балкон. Чёрное ночное небо, безучастное ко всему, простиралось над ним, и с этого неба глядели на него блестящие светлячки мерцающих серебристым блеском звёзды. В ветвях деревьев пряталась луна… Наверное, ночные светила точно знают, где сейчас находится его жена. Знают, но никогда не выдадут своей тайны… Возможно, она тоже смотрит сейчас на такое же точно небе и думает о чём-то своём. Знать бы, где она…
«Маленькая моя, - с болью подумал он. – Знать бы только, что с тобой всё в порядке. Мне ничего больше не надо! Если я действительно так тебе ненавистен, я отпущу тебя. Только не убегай больше. Не прячься, Богом заклинаю… Хорошая моя… Как же это невыносимо – не знать, где ты, что с тобой. Наверное, тебе не легче было, когда я пропал. Пусть не по своей вине, но я заставил тебя страдать. Вот и ты, быть может, тоже не по своей воле находишься где-то далеко от меня… Родная моя… Дай хоть знак, что с тобой всё в порядке. С тобой и с дочкой… Семь дней, Лариса – это нелегко. Я знаю, что когда меня не было рядом, тебе было гораздо тяжелее, но ты сильнее меня… Господи, как же я её люблю. Не забирай её у меня… У меня никого в этой жизни нет дороже, чем она. Не отбирай то единственное, без чего я не могу жить. Если уйдёт она, уйду и я. Не смогу без неё. Не сумею…»
Сигаретный дым плыл над ним лёгким беловатым облачком и рассеивался, растворялся в ночном сумраке. Неужели, подобно этому дыму, когда-нибудь исчезнет последняя его надежда на счастье рядом с любимой женщиной? Она ушла от него. Неужели, окончательно и бесповоротно? Верить в это не хотелось. Не может быть, чтобы их любовь умерла, рассыпалась прахом, обратилась в ничто…

Он поднял глаза в небо. По бархатному небосклону, оставляя за собой сверкающий след, падала звезда.
Ещё Уэльс говорил: «Когда увидишь над своей головой падающую звезду - загадай желание, и ты будешь счастлив целый год». Такая ассоциация между звездами и человеческими душами разрослась в поверья. Падающая звезда у многих людей ассоциируется, как правило, со смертью: падение звезд соответствует смерти человека, поэтому, когда падает звезда, наиболее суеверные люди крестятся и говорят: «Царство Небесное». Почему-то Игорь тоже верил, что каждый человек на небе имеет свою звезду. Когда человек умирает, то звезда его падает с неба.
Чья же это была звезда – такая яркая, стремительно пересекающая небо? Она летела не стремительно – наоборот, плавно, не торопясь, будто бы цеплялась за последние мгновения своей ускользающей жизни. Должно быть, она знала, что жизни той у неё почти не осталось, но всё равно прощальным своим блеском она хотела объять землю, небо и, наверное, сохранить в вечной своей памяти что-то очень важное для неё…
Если звёзды – это души умерших, то, должно быть, так прощался со своей жизнью Илья, который и там, на небе, станет чьим-нибудь Ангелом, как был при жизни…
«Светлая память, - подумал Игорь, припомнив серо-голубые глаза человека, в которые никогда уже не суждено было ему заглянуть. – Светлая тебе память…»

А ещё он точно знал: если успеть загадать желание во время полета падающей звезды, то оно непременно сбудется .
У него не было иных желаний, кроме одного… Он произнёс его срывающимся шёпотом, и звезда, как будто дружески подмигнув ему, полыхнула вдруг ярким светом и погасла. Погасла навсегда…



Наши дни (сентябрь 2010 года)
Одесса

- Лариса, смотри, звезда падает, - голос мамы звучал весело. – загадывай скорее желание…
Мама… Такая взрослая, а до сих пор верит в сказки. Впрочем, как и я. Сейчас ещё расскажет, что Ангел-хранитель наблюдает за человеком с неба, из оконца Божьего терема, которое людям видится как звезда, и каждое дело земное вверенного ему человека записывает в книгу небесную. Когда же человек умирает, небесное оконце захлопывается и люди могут увидеть, как падает звезда «с выси небесной на грудь земную» – это Ангел летит за душой усопшего. Отсюда поверье – если увидишь падающую звезду и, пока она не погасла, успеешь загадать желание, оно непременно исполнится, так как Ангел на этом своем пути никому и ни в чем не отказывает и исполнит желание, или, по другому поверью, донесет просьбу до Господа. Так рассказывала Полина…
Я почему-то не особо верила, тем более, что мои желания, загаданные на падающие звёзды, почему-то никогда не исполнялись… Может быть, я просто недостаточно хотела? Или загадывала что-то не то? Не знаю…
И всё-таки, какая-то часть меня ещё отчаянно жаждала чуда.
«Я хочу, чтобы мы с Игорем всегда были вместе. И чтобы любили друг друга. И чтобы с детьми он нашёл общий язык. И поверил мне… И у мамы пусть всё тоже будет хорошо. Она заслужила своё счастье… Так ведь? Пусть она и человек, который дал мне жизнь, тоже будут вместе. Это было бы справедливо. И у Надюшки пусть всё сложится хорошо, и она еще встретит свою любовь… И вообще, пусть у всех всё будет хорошо!» - звезда летела как будто нарочно медленно, запоминая все мои желания и обдумывая, сможет ли она их исполнить. Затем, мигнув на прощание, исчезла навсегда…
Мне вдруг припомнилось, что в народе считается: падающая звезда – это оборвавшаяся жизнь человека.
И я точно знала, чья именно это летела звезда, и чья жизнь оборвалась этой ночью.
«Я прощаю тебя, - подумала я. – Прощаю, Илья. Светлая тебе память…»
Слышал ли он меня? Если так, то пусть на том свете ему будет легче…

- Загадала что-нибудь? – спросила я, смахивая невольно набежавшие на глаза слёзы.
- Как всегда, - улыбнулась мама. – Мира во всём мире… Загадываю, загадываю, а он что-то не наступает… Ни в мире, ни в моей жизни… Вообще нигде…
- Наверное, у дураков мысли сходятся, - ответила я.
- Наверное…
- Мам… А как ты узнала, где я?
- Честно?
- Честно…
- Твой отец сказал…

Остаток дороги мы молчали. Каждая из нас думала о чём-то своём, одной ей понятном…



Наши дни (сентябрь 2010 года)
Одесса, квартира И. Кондратенко

Негромкое шуршание шин по мокрому асфальту заставило Игоря оторваться от своих мыслей и обратить взгляд во двор, куда медленно въезжала серебристая Тойота. Как в замедленной съёмке, она приближалась, и ему почему-то отчаянно хотелось, чтобы она двигалась как можно скорее…
Он не знал почему, но чувствовал – эта машина имеет к нему самое непосредственное отношение. Неясное предчувствие всколыхнуло разум. Как будто разряд электрического тока пробежал по венам, заставив его тело предательски задрожать. Мертвенный холод коснулся спины, набежавший ниоткуда порыв ветра с силой рванул распахнутую рубашку, касаясь своими невидимыми крыльями его обнажённой груди, запустил свои ледяные волосы в его пальцы. А внутри почему-то было тепло. Нет, горячо… Всё распаляясь, рос и креп с каждой секундой в нём какой-то огонь, согревая его изнутри своим жаром.
Недокуренная сигарета выпала из пальцев и, стремительно полетев вниз, ударилась об асфальт, распавшись на тысячи сверкающих искр… Он в оцепенении наблюдал за тем, как они, одна за одной, гасли и гасли, и вот уже невидны стали совсем на асфальтовом покрытии…

Из этого странного состояния его вывел звонок мобильного телефона. Знакомая мелодия резанула слух, и он вдруг подумал, что сходит с ума. Столько раз он мечтал услышать её – именно её, и вот теперь она звучала для него, а он боялся снять трубку, боялся взглянуть на дисплей и прочесть на нём самое дорогое для себя имя…
Грустный Шевчук надрывался в трубке. Мелодия – чарующе красивая, плавная, плыла над ним, навсегда прогоняя тишину и разгоняя беспросветную тьму, царившую некогда в его сердце:
Январским вечером храним
Под ледяными куполами
Стою невидим, невредим.
Любим землею, но не Вами.
Вы постоянно в стороне,
Как смерть близки, и неподвластны...
Но тем неменее - прекрасны,
Как сны о Мире на войне…

- Да, - произнёс он, чувствуя, что не может и не хочет сдерживаться.
Желания, загаданные на падающие звезды сбываются – он твёрдо в это верил, как верил в то, что теперь всё точно будет хорошо – у него и у неё…
- Кондратенко, ты зачем всякую дрянь из окна выкидываешь? – спросил на том конце провода самый красивый, самый бесценный для него голос.
- Я ничего не выкидываю, - ответил он, чувствуя, как к глазам почему-то подступают слёзы.
- Выкидываешь. Я видела… - рассмеялась она. – Знаешь, я спросить тебя хотела… Ты детей любишь?
Он напрягся, пытаясь понять, о чём сейчас говорит его жена. Она пропала неделю назад, и вот теперь звонит ему и задаёт такие вопросы… Определённо, он сошёл с ума… Причём здесь дети?

- Я тебя люблю, - ответил он, помолчав, и вдруг сообразил, что тянется за несуществующей сигаретой.
Что она ответит ему? Какой вердикт вынесет? И почему она молчит?
- Меня – само собой, - ответила она после короткого молчания. – Знаешь, а цыганские предсказания не всегда сбываются, - она вновь замолчала, собираясь с мыслями. – Я ведь у тебя третья жена, да?
- Третья, - улыбнулся он, вдруг поняв, что самое страшное уже позади, и она больше никогда никуда от него не уйдёт.
- Ну вот… И, наверное, последняя. Четвёртой не будет, как ведь? Ты же… - её голос дрогнул. – Ты же не разведёшься со мной?

Он едва не задохнулся от радости. Улыбка расползлась по е губам, и он почувствовал себя самым настоящим беспросветным дураком. Влюблённым дураком… Как же он мог так долго жить без неё? Жить, дышать, существовать?
Сколько же она его мучила? Наверное, ровно столько, сколько знала. И всё равно, несмотря на это, он продолжал любить… Любить так, что самому становилось страшно от этих своих чувств…
- Разведусь, - твёрдо ответил он и, разгоняя тягостное молчание, продолжил. – Чтобы жениться в четвёртый раз. На тебе… Выйдешь за меня? У тебя три варианта ответа... Помнишь? "Да", "есть" и "так точно". Выбирай. Я согласен на любой.

Он видел, как распахнулась дверь машины, и с пассажирского сидения выпорхнула она.
Лариса чуть-чуть постояла и робко сделала несколько шагов вперёд. Потом, подняв вверх руку, замахала ему ею.
«Вернулась, - подумал он. – Навсегда… Навсегда, маленькая моя?»