я много курю и больше не жду новостей. я в жизни встречала предателей всех мастей, но знаешь мой друг никто не сравнится с тобою

только вот поперек горла стоит комком
то, что ни написать, не проговорить
лучше уж просто облить меня кипятком
чем от твоих фраз медленно гнить









Мне скулы от досады сводит:
Мне кажется который год,
Что там, где я, — там жизнь проходит,
А там, где нет меня, — идет.(Высоцкий)











конечно, можно все разрушить и построить заново,
но мне и так хорошо - в своих замках, в своих развалинах.

я сейчас выключу телефон и пойду постелю кровать.
потому что подушке и стенам точно можно все рассказать










веру, любовь и надежду оберегай нежно,
есть прошлое и будещее оставайся между











никогда не веди себя, как брошенная баба, даже если ты на самом деле брошенная баба








в тебе ничего
вообще нет
в этом то и
главный секрет
когда пустоту
притягивает
к пустоте








"Привет, я скучала"
Это начало всех не отправленных и отправленных тебе.
Не помню даже даты нашей последней встречи.
Не помню в каком это было году, в каком январе.
Память уже подводит, а время всё также не лечит.

Я обрастаю новыми в моей жизни прохожими.
К несчастью, ты входишь теперь в их число.
Когда-то мы были близки и даже похожи.
Теперь же и мне, и тебе всё равно.











У настоящих мужчин — женщина счастливая..
У остальных - сильная.





расскажи мне о том, как противен дождь в декабре.
расскажи, как страшно идти домой в темноте.
расскажи о памяти прошлых жизней.
для меня это запах костра и цветущие вишни.
расскажи, как пресно просыпаться с чужими.
уходить рано утром и в душе хранить одно только имя.
как внезапно люди становятся счастливы.
а в итоге банально свадьба и белое платье.
как рождаются дети, их называют именами любимых.
расскажи мне о том, почему уже четвертую зиму
я пишу на стекле об одном: я люблю тебя....










без тебя не я,
ты без меня всё тот же,
поэтому ты улыбнись
если тебе не сложно....









Мы же смеялись так, как никто до нас.
Было тепло и пахло вишневой слойкой...
Взгляд твоих нежных коричных глаз
Даже сейчас
Вылечит меня лучше любой настойки.








однажды с утра становится всё равно -
как и куда вас несёт,
дальше он или ближе,
какое вы с ним сегодня идёте смотреть кино
и что он там вообще говорит и пишет












хочется быть кем-нибудь, но не собой,
думать о чем-нибудь, но не об этом,
и на чей-то вопрос непростой
быть единственным верным ответом.









скажи мне, мама
почему эти люди - друзья
оставляют нам жуткие шрамы?













Чай очень вкусный. Спасибо за утро.
В рот - сигарету. В наушники - Сплин.
Ты - это что-то чуть более мудро,
Чем предыдущие.

Три,
два,
один.








Он позвонит, когда ты придешь в себя,
Сможешь о нем говорить уже по-другому,
Не задыхаясь и, в общем-то, не любя.
Скажет, что надо встретится по былому:

Просто пройтись вдоль улиц, по мостовым,
За руки крепко перебегать дорогу.
Поговорить, кто станет кем и каким,
И забежать по быстрому выпить в «Гоголь».

Он повторит, что краше не существует.
Ты прочитаешь ему свой последний стих.
Он позвонит, когда ты о нем забудешь.
Он позвонит, когда ты его простишь.








________________________________________


эта девочка давится фильмами за полночь.
шкалят датчики, перегорают лампочки
от того, что дождь и некому позвонить.
еще конфорки не успели остыть,
а она кипятит себе новую порцию чая.
в двух людях души не чает,
а всех остальных - пометила бы крестом,
чтоб удалить потом.
- сразу не хватит сил.
девочка пьет глицин,
чтобы спокойно спать.
сношены целых пять
пар крыльев за две недели.
девочка ждет метели,
хочет кутаться в свитерах, греться.
у девочки - переизбыток сердца,
кислородная недостаточность.
греет руки серыми перчатками,
а хочется - его пальцами.
пухлые губы помадой метит,
чтобы никто не заметил,
как долго никто их не целовал.
девочка - дикий потенциал,
не оцененный по заслугам.
девочка с очень странным недугом:
воспаление рифм, а не легких.

девочка скоро сдохнет
от этих режимов и расписаний,
порванных расстояний,
несдержанных обещаний,
пере и не до касаний
рукой по ее волосам и
взорвется своим трехнедельным молчаньем,
никем не вынутым из груди.
—