P.S. И пусть ваше лицо осветиться искренней улыбкой от этого рассказика.

Два раза в неделю на жилмассив приезжает молоковозка из соседнего колхоза, — настоящая, как в детстве. Тут покупают молоко в основном пенсионеры, выстраиваясь в огромную очередь задолго до появления машины: в магазинах молпродукты дороже рублей на пять-семь. Иногда привозят что-то еще, колхозное и недорогое — сметану, творог, картошку, муку с собственной мельницы.

Уже неделю колхозников не видно — праздники. Вчера молоковозку целый час в одиночестве дожидалась маленькая старушка в шерстяном платке поверх вытертой кроличьей шапки — в -35. Позже, в сумерках, — темнеет нынче рано — она долго стояла у киосков неподалёку, там тоже продают колхозное, но подороже, — и подслеповато вглядывалась в ценники, несколько раз пересчитывая монетки.

Кто-то из проходившей мимо подгулявшей компании, заметив старушку с посиневшими губами и железным бидончиком в руке, протянул ей два пакета молока, отмахнувшись от её монеток. Азербайджанка из фруктового киоска, о чём-то поговорив со старушкой, вернулась с початой бутылочкой растительного масла и несколькими головками лука. Кто-то принёс пакет муки, кто-то — кулёк с рассыпчатым творогом.

Наутро мороз немного спал, на улице стало солнечно и безветренно. Вчерашняя старушка всё утро стояла у подъезда, доставая из эмалированной кастрюли дымящиеся блины, заворачивая их в старую обёрточную бумагу и предлагая каждому, проходившему мимо: просто так, угощайтесь, будьте ласки, вот этот с лучком, духмяный, а этот — с творогом.

В ком-то из прохожих она, кажется, узнала вчерашних дарителей, несмотря на слабое зрение.
Лица, говорит, не ценники, — лица светятся.