запомнить
Войти
Найти Рейтинг авторов

Правда Жизни!

Бежит стремглав поток минутный,
и новый год сменяет старый.
Доносит ветерок попутный
мотив расстроенной гитары,
и дым костров с лесных опушек,
ленивое реки журчанье,
веселый смех твоих подружек
в часы рассвета ожиданья.
Твоя рука в моей ладони
углём горит, не остывая.
Трепещет сердце молодое.
И до сих пор я это знаю.
И до сих пор я ясно вижу
костра оранжевые блики
в твоих глазах, что всех мне ближе,
великолепней всех великих.
Они проводят к счастью дверце
и убедят её открыться.
И за тобою, дама сердца,
войдёт туда твой верный рыцарь.

Как видно, наступает кризис творчества.
Незваным гостем горькая тоска
терзает душу в пору одиночества.
И не приходит первая строка.
Хочу сказать о чувствах неизмеренных
к тебе, родная. Не хватает слов.
Как-будто сгинули в мирах затерянных.
Одно из них осталось лишь - любовь.
Оно всегда мне верная защитница.
И поводырь во тьме мирских сует.
И вряд ли, что-то лучшее отыщется,
синонимов такого слова нет.
Прости моё несовершенство лексики,
перо ослабло, и язык ослаб.
Я знаю, нет на свете, даже в Мексике,
мудрей, нежнее и красивей баб.

Дождётся ночь рассвета алого.
Проснётся Вечная Земля.
Падёт на слякоть снега талого
последний лист календаря.
И Новый Год пойдёт по улицам.
И будем верить, в этот раз
все наши пожеланья сбудутся.
И в этом месте, и сейчас.
И пробежит мороз по кожице
от ожиданья новых встреч.
Что ни захочется, всё сможется.
Что было, сможем уберечь.
Пускай, судьбою мы изношены,
хлестала вдоль и поперёк.
Верь в чудеса, моя хорошая.
Хоть сказка - ложь, да в ней намёк.

Во дворах затихла радиола,
не стучат костяшки домино.
Перемены в коридорах школы
для меня закончились давно.
Время ветром за окошком свищет,
унося календаря листки.
Будешь ли ты принцем, или нищим,
возраст мерно делает шаги.
Мы не в силах воротить былое,
но не стоит о годах жалеть.
Под остывшим пеплом, под золою,
есть чем наши души обогреть.
Соберу все угольки до крошек,
принесу их в пламенной горсти
для любимой, для моей хорошей.
Дней хочу остатки провести
в окруженьи розовых туманов,
соловьиных песен под луной.
И в объятьях у тебя, желанной,
улететь с улыбкой в мир иной.

Тебя в объятья призывая,
лишь словом потчую тебя.
Не кормят басней соловья,
а больше чем кормить, не знаю.
Но может буду посмелей,
хоть быть таким всегда стараюсь,
и в сотый раз в любви признаюсь
среди московских тополей.

Конечно, глупо и смешно
держать игристое вино
под пробкою в стекле бутылки.
Мне, безусловно, не суметь,
пусть золотою будет клеть,
твой удержать характер пылкий.
И ты, естественно, умчишь
встречать очередную «мышь»
в конце четвёртого квартала.
И будешь королевой бала.
Но я хочу, чтобы ты знала, -
Хотя ревную и растерян,
в тебе я на все сто уверен.

От обстоятельств я зависим,
и обошёл меня талант.
Но сочиню роман из писем,
как Шмидт, известный лейтенант.
Узнай, единственный читатель,
по строкам нежным, но скупым,
как я, не даром время тратя,
пленялся образом твоим.
Скрипел пером о лист бумажный,
кряхтел, пыхтел, рифмуя слог.
В любви пучину лез отважно,
и многое ещё бы смог.
Но я смирён, и я послушен.
Сдержу от глаз сторонних пыл.
Ты, как и прежде, грей мне душу.
И я останусь тем, кем был.

Снова утро не торопит
зимний дремлющий рассвет.
Нет милей тебя в Европе,
да и в мире больше нет.
Прослыву льстецом бесстыжим
может быть в твоих глазах.
Просто хочется быть ближе.
Но пока - увы и ах.

Под унылый скрип уключин
нас несёт рекою жизни.
Там сосновый бор колючий,
там поля родной Отчизны.
За весёлым перекатом
отпеваются закаты,
зажигаются рассветы…
Весь из олова солдат там
балерину свою встретил.
Одноногий, неуклюжий,
и годов ему за сорок.
И зачем-то ей он нужен,
видно, чем-то он ей дорог.
Я хочу быть тем солдатом.
И тебя взять в балерины.
И на лодке, как когда-то,
Одолеть реки стремнины.
Очутиться в хищной пасти,
чудом избежать кончины,
с боем добывая счастье
для любимой балерины.

Сколько понабито шишек.
Сколько ран саднит на теле.
Выпито вина излишек,
истаскался от похмелья.
Только ты ручьём прозрачным
утоляешь мою жажду,
греешь блеском глаз горящих.
Не бывать такому дважды.

За лихое и хмельное буйство
пыль глотаю в казематах помещений.
Не ищу заплаканных сочувствий,
и не жду отчаянных прощений.
Но поймаю я свободы ветер,
свежесть бури счастья рокового.
Уплыву с единственной на свете
в самый дальний край пути земного.

Подражая Есенину.

Может быть, сегодня выпил лишнего.
Ты не ставь мне этого в вину.
Но при случае в саду под вишнями,
как цветок, тебя я изомну.
Исцелую… Все желанья сбудутся.
Не могу я этого стерпеть.
И пускай потомками осудятся
моих чувств и моих мыслей цветь.

Завесим шторы поплотнее,
свечу из воска запалим.
В бокалы разольём елея,
хоть я давно в разлуке с ним.
И обращу я взгляд щенячий
на сердца моего предмет.
От этой страсти настоящей
не сможешь ты ответить “нет”.

Я для тебя собрать могу
все васильки за речкою.
Нарвать ромашек на лугу,
предмет гаданья вечного.
Засею розами межу,
и добрых дел немало сдюжу.
И строки новые сложу.
Лишь знать бы, что тебе я нужен.

Начитавшись Высоцкого

Во времена бездымных городов,
непуганой и разжиревшей дичи,
я в свет вошёл в древнейшем из родов.
Хоть благородным, но, по сути, нищим.
Не принцем постигал я этот мир,
и не в моём саду цвели левкои.
Но посетил я рыцарский турнир,
чтя, как отец, закон средневековья.
К тому прошёл я воду и огонь,
и медных труб я слышал отголоски.
Резвился подо мною верный конь,
на нём верхом я вышел на подмостки.
Сжимая древко крепкого копья,
и опустив помятое забрало,
врывался в битву ураганом я,
и бил врагов, которых здесь немало.
Под стягом родовым плаща,
что мой отец накинул мне на плечи,
мчусь на врагов. И лезвие меча
мой верный друг в ожесточённой сечи.
Враг опрокинут, всюду боль и кровь.
Я сделал всё так, как хотел. Как надо.
В трофеи мне дарована Любовь.
И в дополнение - Любви Услада.
Я победил. Я счастлив. Я герой.
Я рыцарь этой женщины капризной.
Я в плен сдаюсь ей сердцем, головой.
С дня нынешнего до не скорой тризны.
Вознагради же и меня, Любовь.
Всё, что имею, несомненно, мало.
Я за тебя в огонь и воду. В кровь.
Всегда при мне и латы и забрало.

В тебя, как в зеркало, всмотрюсь,
и там, под маской обаянья,
увижу пламенную грусть
и негу тайного желанья.

Сном заплаканных созвездий
завершилась эта ночь.
От назойливых соседей
убегу из дома прочь.
Проложу следов тропинку
в снежно-дождевой пороше.
Промокну тоски слезинку
на щеке моей хорошей.

Я знал, что это безнадежно,
и как предчувствовал беду.
Всё думал, что к бесстрастным, прежним,
спокойным дням ещё уйду.
И оторвусь от губ горячих,
от цвета льна твоих волос.
От красоты голубозрячих
очей твоих. Шипами роз
не раз судьбою атакован.
И не единожды стерплю
желаний чувственных оковы.
Всё потому, что я ЛЮБЛЮ!
И мне теперь уж нет спасенья,
но не прошу пощады я.
Остановись любви мгновенье
в зените солнечного дня.

Возможно, ты меня осудишь.
Но, как бы в век ни шли года,
мои желанья не пробудишь…
Они не дремлют никогда.

Я пробудился водопадом струй,
щетину срезал безопасной бритвой.
Готов принять твой нежный поцелуй
как добрый знак перед тяжёлой битвой.

Ещё чуть-чуть, и ты опять моя.
Ещё немного, ты в моих объятьях.
По-прежнему вращается Земля.
По-прежнему для нас все люди братья.
Твой мир закрыт невидимой стеной,
хоть всё прекрасно слышу я и вижу.
А время непослушною волной
течёт, течёт, не делая нас ближе.
Лишь иногда сквозь сотни слёзных призм
надежды луч в моё сознанье брызнет.
Подумаешь, - к чему такая жизнь,
когда всегда на волосок от жизни.

Ничто “потом” нам не увидеть.
Живём мы здесь, живём сейчас.
Оставим прошлому обиды,
порой терзающие нас.
По воле волн прибьёмся к суше,
где нет ни дат, и ни людей.
Лишь наши пламенные души
там проведут остатки дней.

Который раз прошу меня простить.
Смотрел вокруг весёлые картинки
и не заметил, как стальная нить
с годами превратилась в паутинку.
Но я прошу тебя, её не рви.
Сплетутся из остатка сети кружев
большой и нескончаемой любви.
Мне как всегда нужны слова твои.
И может, я тебе бываю нужен.

В небе высыпали звёзды,
ты желанье назови.
Никогда не будет поздно
для признания в любви.
На орбиты звёзды вышли,
дальним светом метят в глаз.
Никогда не будет лишним
мне признаться ещё раз.

В октябре темнеет рано.
С наступленьем темноты
я сажусь к телеэкрану,
мне с экрана машешь ты.
Я иду курить на кухню.
За окошком ветра вой.
Жду, вот-вот береза рухнет…
В ветре слышу голос твой.
В голове гарцуют мысли
и слова наперебой.
Всё смешалось - буквы, цифры…
Снова рядом я с тобой.
Фразы шалой кобылицей
вылетают с языка.
Я прошу тебя присниться,
не окончен сон пока.
Снова в кухне с сигаретой.
Небо вороным крылом
закрывает ночь от света…
Снова думы о былом.
Каждый день, вернее, вечер
в осторожной темноте
жду, когда же звёзды-свечи
понесут меня к мечте.
“Вышел месяц из тумана,
вынул ножик из кармана”, -
кто-то до меня сказал.
В октябре темнеет рано.
Что в луне я увидал?

Злодей я, полуночный тать.
Я греховодник и безбожник.
Мне, может, счастья не видать.
Но без тебя жить невозможно.

Заглянуло б счастье на минутку.
Мне всегда его недостаёт.
Может быть, цветами незабудки
оно в поле за оврагом ждёт.
Может за углом, за поворотом
встретит несчастливого меня.
И разгонит прежние заботы
радость наступающего дня.
Может тёплым августовским ливнем
снизойдёт в потоке чистых струй.
Может, приготовит нежный, длинный,
твой, почти забытый, поцелуй.
И не страшен вой метели жуткой,
злой подруги среднерусских зим.
Заглянуло б счастье на минутку.
Я б с тобою поделился с ним.

В окно мне светит диск усталый,
когда-то названный луною.
Тебя мне ночью не хватало,
как, впрочем, и любой иною.
В него глядел, пытаясь встретить
твой взгляд ответом издалёка.
Все облака развеял ветер
и пыль стряхнул со стёкол окон.
И я надеюсь, те же мысли
тебя сегодня посещали.
Дождётся август первых чисел,
и нас сведёт, как мы мечтали.
И закипит любовь в объятьях,
разгонит серость дней суровых.
Пускай для нас все люди - братья,
но мы сбежим от них за город.
31 июля 2007 года

Я тихо пил тоску в разлуке,
хмельное зелье сердце жгло.
Спасеньем были твои руки,
и губ медовое тепло.

Будь зимней речки ледяная нить,
будь летний полдень, солнечный и жаркий,
я круглый год готов тебе дарить
цветов-салютов нежные подарки.

Слышится в далёкой дали
монотонный шум прибоя.
Переклич гудков сигнальных
режет небо голубое.
С маяка седою краской
курс проложат кораблю…
Моя сбывшаяся сказка,
как же я тебя люблю.

С тобою в рай, с тобою в ад,
на край, за край земли отправлюсь.
И если хоть немного виноват,
другим не стану, но исправлюсь.

Который день свиданья ожидал,
но не случилось нам с тобою встретиться.
Под солнцем дремлет камень дальних скал,
того не зная, что планета вертится.
И в этой свежей наступившей тьме
твой нежный образ мне опять пригрезится,
когда увижу я в своём окне
семь белых астр в ковше Большой Медведицы.

Скошенной травы остатки колки,
так бывает летом каждый год.
На опушке вековые ёлки
иглами щекочут небосвод.
Журавлиный клин ещё нескоро
нарисует в небе угол свой.
Нам с тобой показывая гору,
за которой проживёт зимой.
Клин увидев в облаке столичном,
подпою тихонько журавлю.
Для тебя одной лишь прокурлычу, -
Я люблю, люблю, люблю, люблю…

Лимонной долькою луна.
Звезда, в огромном небе крошка.
Уютный домик в три окна,
довольная мурлычет кошка.
И солнца первый луч в окно,
и трели соловья над садом.
Но огорчает лишь одно,
что нет тебя со мною рядом.

Домик светло-жёлтый в три окошка
на опушке смешанного леса.
На крылечке мирно дремлет кошка,
за оградой свиньи ждут привеса.
Разноцветьем осень одарила,
солнце лижет холст дрожащих листьев.
Гладь пруда до времени застыла.
Время для стихов и нежных писем.
Дальний берег затянуло тиной,
в ряске дружно квакают лягушки.
Как из сказок бабушки Арины,
что услышал Александр Сергеич Пушкин.
Тёплым светом лампы с керосином
приютил нас домик на опушке.
Принимает нас с тобой как здешних.
Рассыпает благодать и милость.
Хоть и знаю - это сон, конечно,
только очень хочется, чтоб сбылось.

Забредём за тридевять земель.
Тёплым мхом свои ступни согреем.
Нам протянет вековая ель
лапы как привет от Берендея.
Там отыщем озеро любви,
где ветла свои листы полощет.
Где поют шальные соловьи,
Завладев берёзовою рощей.
Окунёмся в озеро вдвоём,
не достану в этом счастье дна я.
Вот тогда мы вместе пропоём, -
Широка страна моя родная…

Сплошным потоком были, небылицы
неслись, толкаясь, в школьную тетрадь.
Любимых книг забытые страницы
заставили над вымыслом рыдать.
А там, как новость, и любовь до гроба,
и сказкой разрисованная быль.
Я так хочу, чтоб мы с тобою оба
нырнули в тех веков святую пыль.

Не выходят нынче строки.
Рифма что-то не даётся.
Может, зной краёв далёких
растопил последний разум.
Только я сказать обязан,
мы с тобой не одиноки.
За разлукой будет встреча.
Что отмерено судьбою,
будем вместе мы с тобою.
А потом дорогой млечной
рядом прошагаем в вечность,
тешась сказкой голубою.

Сошла с небес, как Мэри Поппинс,
грозою воздух освежив.
В разлуках мы желанья копим,
при встречах воплощаем в жизнь.

Отошёл ко сну пурпур заката.
Люди дремлют у телеэкранов.
Новый месяц выплыл воровато
Тоненькой полоской ятагана.
А за ним в просторы поднебесья,
красотою неземной сияя,
появилась звёздочка невеста,
оглядела многоцветье мая.
На глазах подвыпивших прохожих
пара мирно шла по небосводу,
на оленя с оленёнком схожи,
дополняя волшебство природы.
Только мы с тобою их узнали.
Нам с тобою их знакомы лики.
Это мы идём в небесной дали,
как они бессмертны и велики.
Будет это бесконечно длиться
под завистливым и строгим взглядом,
если, как за лошадью возница,
прошагаем путь земной свой рядом.

Уйти в неведомую даль,
уехать к чёрту на кулички.
Мне сердце рвёт тоска-печаль,
зелёная, как электричка.
Но от себя не убежать.
Считаю дни, сгибая пальцы.
Дурные мысли буду гнать,
как тараканов-постояльцев.
И напишу тебе стихи.
Слова, как прежде, безупречны.
Наперекор любых стихий
дождусь с тобою новой встречи.

Я болен. Я давно серьёзно болен.
И, может быть, уже неизлечим.
Унылый звон высоких колоколен
ознаменует скорбный мой почин.
В последний путь моих потомков плечи
меня проводят в гулкой тишине.
В районном храме поминанья свечи
заплачут воском в память обо мне.
В твоих глазах читается усталость.
Что не простили, то сейчас простят.
До этого недолго ждать осталось.
Ещё лет сорок. Или пятьдесят.
Пока ж навстречу мне улыбкой брызни.
И моё сердце страстью обжигай.
Всё забирай, что суждено, от жизни,
и что возможно вовремя прощай.

Ночь. Луна на небе свечкой.
В блюде стынут пироги.
Простучали на крылечке
твои быстрые шаги.
Заходи хозяйкой в избу.
Маргаритой балом правь.
Я от счастья только взвизгу,
на твою любуясь стать.
Угощу тебя по-царски.
Все сокровища отдам.
Волю, душу, пыл гусарский
брошу я к твоим ногам.
Принимай мои подарки.
Как своим распорядись.
Мне с тобой и в стужу жарко.
Без тебя мне жизнь не жизнь.

Наша жизнь так скоротечна,
как мираж, как свечки пламя.
Отчего ж длиною в вечность
дни разлуки между нами?

Согретый солнечным потоком,
Рассвет ночной срывает плед.
Среди людей мне одиноко,
Когда тебя со мною нет.

Как ни пытался, правдами, неправдами,
Уйти, исчезнуть, скрыться с твоих глаз.
Но постоянно предстают стоп-кадрами
передо мной места, что грели нас.
Где пел тебе любовные куплетики,
где говорил про горы до небес.
И помню я из школьной арифметики,
Всё тот же результат при смене мест.

Как-будто марочным вином
я опоён и одурманен.
Что вижу, кажется мне сном,
полоской неба над дымами.
Мир сказок обретает явь,
клопы запахли коньяками.
Мою любовь к тебе представь
рекой с луной и облаками.
Над нею стелется туман
в своей гармонии нестрогой.
Как недочитанный роман,
где далеко до эпилога.

Снова землю засыпает густо
белым снегом. Мне нет дела.
Моё пламенное чувство
ни на миг не охладело.
Оно жжётся языками
благодатного огня.
Ведь проверено веками
чувство в сердце у меня.

Вдалеке от шумных улиц,
За Московской кольцевой,
Звонкие ручьи проснулись
этой раннею весной.
Ландыш ласково зевает,
Встретив нежную зарю.
С добрым утром, дорогая!
Я тебе его дарю.

Жаворонок скоро в вышине
Нас весёлой песенкой потешит.
И на смену снежной тишине
запоёт земля природой вешней.
Круглый год моя душа поёт.
Каждый день рассветом сердце брезжит,
И упрямо просится в полёт
каждый миг с тобою. И не реже.

Мысли серые, подлые, глупые
заморочили голову буйную.
То ли старая бабка со ступою
намела помелом на беду мою.
То ли звёзды зрачками зеркальными
Моё счастье весёлое сглазили.
Сняться сны безобразно печальные.
( Впрочем, нету во снах безобразья.)
Помоги мне из омута выбраться.
Отвори ветру свежему форточку.
Дай росой предрассветною вымыться.
И покатятся строчка за строчкою.
О тебе, что со мной не расстанется.
И о том, как к тебе сердце тянется.
Моей милой, любимой, хорошей.
И тогда сны провалятся в прошлое.

Мечта.

Я полон силы и желаний.
От чувств кружится голова.
Однажды тихим утром ранним
Жизнь подтвердит мои слова.
Бежать с тобой, рука в руке,
По свежескошенному лугу.
Бежать к извилистой реке,
Любить и целовать друг друга.
Там солнце свежее встаёт,
Опушку леса нежно бреет.
В зените белый самолет
свой фюзеляж на солнце греет.
Нам хорошо от росных брызг,
От голубых клочков тумана.
Ждёт утро ярко жёлтый диск
в лазури неба океана.
На зависть другу и врагу,
Вдали от сплетен и злословья,
Остановиться на бегу,
Лицом уткнуться в Подмосковье.

Может, я чего-то недопонял.
Может, лучик разума угас.
Но вчера в измученном вагоне
Я в тебя влюбился… В сотый раз.
Как тогда впервые в веке прошлом,
“Я люблю тебя!” - хочу сказать.
И назвать тебя моей хорошей,
И моей единственной назвать.

Здравствуй, утро весеннее, дивное!
Не возьмём огорченья из прошлого.
Оставайся со мною, любимая,
Оставаясь моею хорошею.

Опустился вечер полусонный,
Скрыв до света грязь весенних улиц.
Месяц зашагал по небосклону.
Величаво шёл, слегка сутулясь.
Молча, словно лошадь в поводу,
За собой вёл первую звезду.
Буду с ней всегда, в любой стихии.
На Земле, на Небе, на Воде.
И, конечно, посвящу стихи ей,
Моей первой и единственной звезде.

Сон.

Под высоким косогором.
В берегах из краснотала.
Шелестя нестройным хором,
Чудо-речка пробегала.
Жёлтым кубиком сияет
Домик, словно отутюжен.
Свято место занимает
средь берёз в тени из кружев.
В доме веет дух сосновый,
Стены хвоей напились.
Век отсчитывая новый,
Время тянет гирьку вниз.
Что же разум хвори копит?
Отчего неймётся мне?
Нету чирьев на попе,
Тараканов тоже нет.
Тихо в доме. Греет печка.
Только тренькает сверчок.
Ты обнимешь мои плечи, -
“Успокойся, дурачок.
Я с тобой навеки рядом,
Без луны и при луне.
Под дождём, под снегом, градом,
Только вспомни обо мне.
Только словом иль намёком
позови, и я приду.
Не оставлю одиноким
ни в сознаньи, ни в бреду.
Обогрею в холод лютый,
Охлажу в палящий зной.
Ни на час, ни на минуту
не расстанусь я с тобой.
Нет таких богатств на свете,
Чтоб с тобой сравниться им.
Ты как Солнце, ты как Ветер.
Ты один. И ты любим!”
Прокричал петух-будильник.
Я проснулся. Где я? Что?
На столе лежит мобильник.
На гвозде висит пальто.
Унеслись ночные грёзы.
Домик с печкой унеслись.
Косогор, река, берёзы,
Гирька, что стремится вниз.
Но и в яви я запомнил
то, что мне забыть нельзя.
Запах, голос, взгляд твой томный.
И внезапно понял я.
В светлом домике под крышей
ждёт земная благодать.
Те слова, что я услышал,
Должен первым был сказать.

Зачем тебе замаливать грехи.
Переживать нахлынувшим удушьем.
Готовься песни новые послушать,
Иль прежние перечитай стихи.
Мне есть чего сказать. И чем ответить
на твой немой вопрос из недр души.
Давно известно, ходит по планете
Любовь. И нас покинуть не спешит.
От сердца моего взяла разбег,
Оторвалась от стартовой колодки.
Она в пути уже не первый век.
Земная с лёгкой неземной походкой.
Преодолеет ямы и ухабы.
Удержится на каждом вираже.
Ей благодарен я за то хотя бы,
Что впереди “ещё”, а не “уже”.
И может смерть моя не за горами,
И горизонта линия близка.
Все дни мои она со мной. Нет. С нами.
И финиша ей не достичь никак.

Я не ранен и не болен.
Что здоров, нельзя сказать.
Но с высоких колоколен
Мне на это наплевать.
Не устанет сердце биться
от волнения извне.
Угораздило родиться
Мне с тобой в одной стране.
Оказаться на дороге,
Где прошла твоя нога.
Обрести любовь в итоге.
И, похоже, навсегда.
Я не ведаю, что будет,
Но хочу сказать давно.
Пусть узнают Бог и люди,
Мы с судьбою заодно.
Каждый день и каждый вечер,
В интервале зим и лет,
Жду, как мальчик, новой встречи.
И спасения мне нет
от озёр бездонных ока,
От улыбки огневой,
Речи нежного потока…
В пояс кланяюсь я року,
Чтоб прибавил жизни срока,
Где бы ты была со мной.

Ни акула в океане,
Ни коварный зверь лесной,
Мне препятствием не станет
для свидания с тобой.
Независимо от места,
Расстаюсь с тобой, скорбя.
Моя вечная невеста,
Как же я люблю тебя!

Словно солнышко в окошке,
Одаришь рассветом ярким.
Словно женщина с обложки,
Не Плейбоя, а Крестьянки.
Словно северное небо,
Озарённое сияньем.
Словно сказка, словно небыль.
Словно камень мирозданья.
Как будильник ранним утром.
Злишься, а прожить не можешь.
Словно дырка в зубе мудром,
Постоянно болью гложешь.
Как цветок в саду осеннем,
Красотой пленяешь многих.
Как строка стихотворенья.
Словно вишня у дороги.
Словно радуга над лугом.
Плуг, что тянет лошадь в пятнах.
Ну а я иду за плугом.
Тяжело, но как приятно.
Как засушливое лето.
Не захочешь, а растаешь.
Я люблю в тебе всё это.
Впрочем, ты об этом знаешь.

За горой вдоль речки-невидимки,
Весь дрожа на лапках без колец,
По полю в туманной серой дымке
пробирался маленький птенец.
Как там оказался, кем он брошен?
По какой беде попал сюда?
Может, оказался недоношен,
Или просто выпал из гнезда.
Может злые когти лиходея
не смогли судьбу его решить.
Так он брёл не первую неделю.
Как и мне, ему хотелось жить.
С каждым шагом твёрдость обретала
Робкая походка в борозде.
Веры в силы у него хватало,
И надежда с ним была везде.
Прокормить просторные угодья
Чудака до старости могли.
Всё спокойно и нормально вроде.
Что же ждать от неба и земли?
Но не стать, похоже, счастья птицей,
Не летать, курлыча, в облаках,
Коль не сможешь от Любви забыться,
И не видишь милую во снах.
Я пророком не хочу казаться.
И чужого счастья не хочу.
Лишь тебе одной могу признаться,
Что с тобою рядом я лечу.

Есть страна за дальним горизонтом.
Там покой находит солнца луч.
Там лазурный свод. А птичий звон там
вырывается из райских кущ.
О любви никто не забывает.
Торжество улыбок и цветов.
Лёд душевный никогда не тает
оттого, что нет в душе его.
Я хочу по розовым аллеям
в той стране с тобою проходить.
В небеса взлететь воздушным змеем.
Только чтобы ты держала нить.
Там как оскорбление одежды.
Не замёрзнет там нагая стать.
Только, что обидно, надо прежде
Нам до горизонта добежать.

Ненадолго со льдинами,
Ненадолго с порошами.
Что-то помнит в груди моей
Недалёкое прошлое.
Там над лугом нескошенным
Солнце моется ливнями…
С добрым утром, хорошая!
С добрым утром, ЛЮБИМАЯ!

Я люблю тебя!
С талыми водами
по весне моё чувство не смоется,
Не сбежит ручейком,
не укроется
в глубине под земными породами.
Я люблю тебя!
Солнечной засухой
не спалит лето чудо небесное.
Тени леса с густыми подлесками
для него не окажутся плахою.
Я люблю тебя!
Желтой лавиною
Листопад не накроет по осени
Благодать,
Что судьба мне подбросила.
С ней идти мне дорогою длинною.
Я люблю!
И зима-неудачница
не сподобится вьюгою снежною
охладить пламя счастья безбрежного,
От которого радостно плачется.
Набегают слезою непрошенной
Мои чувства.
Хмельные и нежные.
С добрым утром, хорошая
моя!

Отнимает потихоньку вечер
Тусклый свет у пасмурного дня,
Приближая время нашей встречи,
Что, конечно, радует меня.
Вновь увижу яркие, как искры,
Тайники неповторимых глаз.
Там хранится блеск, святой и чистый,
Что меня не раз от смерти спас.
Ты не думай, я не лгу, не брежу.
Мне пришлось от жизни уставать.
Но не в силах я обидеть нежность,
Что смогла ты бескорыстно дать.
Речь теперь пойдёт о самом главном.
( Парадоксы у меня в чести.)
Нынче по законам православным
Я прошу тебя, меня простить.
За страданья, что принёс невольно.
В чём я был и не был виноват.
Выглядел порой самодовольно.
Крепкое словцо… И даже мат.
За бессонной ночи беспокойство.
Горький мёд несбывшейся мечты.
За характера дурные свойства,
О которых знаешь только ты.
За мою немолодость, нестройность.
За мою несмелость разлюбить.
За занудство и за недостойность,
Что прошу тебя себя простить.
18 февраля 2007 года
(прощённое воскресенье)

Ах, времена, ах нравы. Боже мой.
Речь состоит из фраз и междометий.
Блеск новой иномарки дорогой
пришёл на смену царственной карете.
Не слышится с балконов серенад.
Их заменил неровный строй гитарный.
И замощён наш старый школьный сад.
Московский дворик вымел дух амбарный.
Но вопреки. Как дождик февралю,
я наплюю на перемены эти.
И прокричу, что я тебя люблю
на неизменном языке столетий.

В крови по известным законам
игра молодого вина,
когда переулком знакомым
на встречу приходит она.
Косынка на ней или чепчик,
наряд дорогой или нет,
узоры волшебные чертит
из запахов жалящий след.
В дворце или в дальнем вигваме
настигнет меня её зов
по снегу босыми ногами
(плевать на совет докторов)
я выбегу в поле просторы.
Ты цель моя, азимут мой.
Скажи мне, уж так ли достоин
я быть до могилы с тобой?

Вновь циклон несёт на город
вьюгу, снежные заносы.
Перетерпим зимний холод
с моей Музой остроносой.
Стылые согреем души
в нежном пламени свечи
Бесконечно счастлив слушать
я её, когда молчит.

Вчера мы в лете засыпали.
А нынче с ветром северных морей
пришли дожди. И каплями упали
на кроны порыжевших тополей.
Дня перевёрнута страница.
Но неизменен смысл слов,
когда в моей душе хранится
к тебе огромная любовь.

Вьюга спит у тихой речки.
В доме пусто, но тепло.
Брызжет свет огарок свечки
на остывшее стекло.
Строчки скачут по бумаге,
воет в печке домовой.
Позавидуешь бродяге
В одиночестве зимой.
Теплишь слабую надежду, -
на огонь свечи моей
молодой купец заезжий
двинет скрип своих саней.
Бросит в избу холод звёздный.
Засидимся до утра.
Запоёт в рассказах слёзных
хмель, достигнувший нутра.
А с предутреннею грёзой
ты в постель вплывёшь ко мне.
Твой румяный и морозный
лик увижу я в окне.
Как на вечную икону,
на него я помолюсь.
Хоть никто мне по закону,
всё равно тебя люблю.

Где бушевало пламя от костра,
покрылись угли красками заката.
С тобой мы просидели до утра,
и даже не заметили утраты.
Лениво голубые язычки
целуют воздух, что до нас доходит.
Степенно гаснут звёзды-маячки
в прохладном наступающем восходе.
И можно ничего не говорить,
а только слушать гомон птиц из леса.
Пускай не оборвётся эта нить,
чем соткана туманная завеса.
Мы насладимся чувствами за ней.
Надышимся друг другом и любовью.
Я поклянусь опять остаток дней,
да и ночей, клянусь, прожить с тобою.

Глотая воздух, весь в снегу,
в азарте бега,
опушкой леса я бегу,
бегу по снегу.
Однажды, если не соврать,
сорвал ромашка.
Мне надо больше бы сорвать,
но дал промашку.
И, чтобы счастье уберечь,
что было с нами,
мне что есть мочи надо бечь
и в явь и снами.
Хотя не видно рубежа,
но я доволен.
И улыбаюсь я, бежа,
в просторах вольных.
Ворвусь с мороза в тёплый рай
к тебе с любовью.
Щекой сомну подушки край
у изголовья.
Спросонья нежные уста
прошепчут: «Милый».
Мы вместе будем лет до ста,
иль до могилы.

Год Новый нападает на страну,
свои окопы оставляет старый.
А я веду священную войну
под канонаду лиры и кифары.
Неисчерпаем мой боезапас
из рифм, глаголов, знаков, междометий.
Пронзают стрелы огнемётных глаз
прекрасной женщины на стыке двух столетий.
Не торопитесь с поля боя уносить
меня в бинтах и ранах санитары.
Победу в силах я ещё добыть
под звуки чудной лиры и кифары.
30 декабря 2008 года

Давно мечтаю очутиться
в лесу, где лист багрян и жёлт.
Там грациозная куница
свою добычу стережёт.
Там дятел красной головою
трясёт, вонзая клюв в сосну.
Дуб вырос тенью вековою
в волшебном сказочном лесу.
Там спит избушка-невидимка
под сенью трепетных осин.
Едва заметная тропинка,
мост через речку из лесин.
Там воздух свеж, как хлеб из печки.
Лучами взрезан, как ножом.
До этих мест, моё сердечко,
свои желанья сбережём.

Дни захватил неистовый поток,
гремя часами, он несётся мимо.
Жду поцелуя страстного глоток
всё это время от тебя, любимой.
Судьба упрямо с видом знатока
берёт под подпись мой налог подушный.
Печалиться не стоит, что пока
ко мне летит твой поцелуй воздушный.

Дремлют бакены вдоль фарватера
до весны задремавшей реки.
Годы те, что в разлуке растратили
белым снегом легли на виски.
Сколько вёсен мы встретим - неведомо,
сколько стынуть нам зим - угадай.
Нас грядущее манит победами,
как листву заколдованный май.
И поверь мне, что в ночь соловьиную,
в аромат распустившихся нив
я возьму тебя, нежно любимая,
от ветров и от зим заслонив.

Ему.

Постыдно вирши сочинять,
рифмуя «кровь» с «любовью».
Но пробираюсь я, как тать,
вслед за тобою.
И строки, что оставил мне,
ложатся ровно.
Но стынут слёзы в полынье
на речке Чёрной.
10 февраля 2008 года.

За Кудыкиной горою,
что за тридевять земель,
нам с тобой мечта откроет
покосившуюся дверь.
Здесь любви желанный омут
чутко стены стерегут.
Наше счастье по-другому
я представить не могу.

За окнами картина грустная.
Дождь выгнул веточки берёз.
И сочиняю песни устно я,
бумага вымокла от слёз.
Не видно миру капли горькие.
Шучу, как правило, всегда.
Печали клюквенной настойкою
глушить не стану никогда.
Пройдёт тоска от встречи пламенной.
Не важно, дождь идёт ли вновь.
Успешно сдам тебе экзамены
на верность, нежность и любовь.

Закон не писан дуракам.
Зато у нас про них все сказки.
И счастье ходит без опаски
за дураками по пятам.
Себя не числю дураком,
хотя похож, и даже очень.
И потому и днём и ночью
со счастьем (к счастью) я знаком.
В любой тебе удобный час
везде ты можешь встретить нас.

Звенит, гудит по прошлому набат.
И время не пускает нас обратно.
Потом поймём, кто прав, кто виноват.
И разъяснится, что и так понятно.
Не стану ни о чём жалеть, ни дня.
Пусть где-то не хватает постоянства,
без лишних слов всегда поймёшь меня.
Люблю тебя сквозь время и пространство.

Здравствуй, небо голубое!
Здравствуй, первый луч рассвета!
Проведу я день с тобою
без условий и запретов.
Без боязней и оглядки.
Постоянно будешь рядом.
С искрой сказочной загадки
в колдовском сияньи взгляда.

Знакомый поворот ключа.
Зовёт в дорогу чувство долга.
Нас с Вами ждёт земля ничья.
Вернее, наша ненадолго.
Нас телефонов свяжет нить,
и сотов правильные грани…
Я так мечтаю застелить
постель цветочными коврами.
В ней запах скошенных лугов
под звуки трели соловьиной
к нам спустится из добрых снов…
И тяжесть головы повинной
не снимет своим взмахом меч,
судьбой-злодейкой занесённый…
И я коснусь губами плеч,
последний пылко в Вас влюблённый.

И веки наливаются свинцом.
И сон крадётся дружеской походкой.
Он для меня давно с твоим лицом.
И запахом волос, улыбкой кроткой.
В его объятьях, проведя всю ночь,
я смел, здоров. Я вновь рождён как-будто.
Тревога и печаль умчались прочь.
И я шепчу тебе на ушко, - « С добрым утром!»

И снова осень золотистой краской
рассыпала по деревам мазки.
Дни убегают, словно на салазках
по льду огромной жизненной реки.
И сколько их сбежит ещё, не знаю.
И как не знаю, пробегут они.
Но я любую долю принимаю,
что приготовишь ты мне в эти дни.
Лишь не молчи, карай великодушно.
Греми набатом и сиреной вой.
Ты королева, я певец послушный.
Как был, так и останусь, твой.

Куда ни глянь, ждёт часа своего
уже заметный новогодний праздник.
С большим мешком проносится бегом
лохматый полупьяный Дед проказник.
Год пролетел, в судьбе оставив след.
Ошибок натворил, удачами отмечен.
Год новый дожидается побед,
начнёт отсчёт их с долгожданной встречи.
Летят года, сменяет друга друг,
передавая жизни эстафету.
Ночь новогодняя толкает в новый круг
любимую и древнюю планету.
Мы верим ночью этой в чудеса.
Пусть мир наш в эту ночь перевернётся.
Любви лишь нашей светлой полоса
и в новый год пусть светлой остаётся.

Луна неярким бледным шаром
опять взошла на небосвод.
От городского перегара
сбежал я в сад и огород.
Прохладна ночь под лунным светом,
и воздух режется ножом.
Простором неба в конце лета
я восхищён и поражён.
Там звёзд далёких мириады
глотает небосвода пасть.
Я от одной лишь жду награды,
прошу в ладони мне упасть.
Мечту свою, что ей открою,
давно возвёл на пьедестал.
Желаю летнею порою
тебя зазвать на сеновал.

Луна худеет ночь от ночи.
И скоро вовсе пропадёт.
И дни становятся короче.
Так происходит каждый год.
И каждый год, что нам отпущен,
одно мне чувство сердце рвёт.
Ты для меня как хлеб насущный,
как птицы облачный полёт.
Как исполин для лилипута,
как море тихому ручью.
С твоею невозможно спутать
ни стать, ни красоту ничью.
Ты для меня всё время будешь
как для капусты камень-гнёт.
И верю в то, что не разлюбишь
лет сорок семь тому вперёд.

Люблю тебя. Ценю сей Божий дар.
И берегу, как зыбкий свечки пламень.
Как полевой цветок. Пью запах и нектар,
не прикасаясь жадными руками.
Как от ручья, мне от неё свежо.
На верный путь она меня наставит.
И от случайных связей сбережёт.
И эти строки написать заставит.

Меня мой ангел бережёт
от разных бед. На всякий случай.
И всё ж саднит в груди ожог
от пламени любви могучей.
Но я за то, что проглядел,
ему до гроба благодарен.
И очень рад, что мой удел
сравним с цветущими садами.
Живу в благоуханьи их,
обеспокоен сладкой болью.
И всё вокруг, как этот стих,
твоею опалён любовью.

Мне сон приснился ночью этой.
Скажу, приятный сон весьма.
В нём в ожидании привета
ты у окошка ждёшь письма.
А я во тьме туманной грёзы
на помощь Музу призову.
Чтоб ты, роняя счастья слёзы,
письмо читала наяву.
В послании три нежных слова,
что украшают каждый стих.
Они из старых слов. Нет новых.
Ты между строк увидишь их.

Мой воздушный пламенный привет
прилетит к тебе через окошко.
Суждено весь день ему гореть
поцелуем в маленькой ладошке.

Не позабуду и не отрекусь.
И сожалений нет в помине.
Горячий поцелуя вкус
твоё напоминают имя.
И аромат твоих волос
прогонит мысли от печали.
А свежесть первых летних гроз,
луна над кронами берёз
твоими полнятся очами.
И чувства нежные мои
переродились в чувство долга.
Манят, как маяка огни.
Давно всё это и надолго.

Не последний день такой, не первый.
По траве предутренний мороз.
Заиграли солнечные перлы
на листве раскидистых берёз.
Многозвучный колокольчик счастья
наш разбудит перезвоном дом.
Все твои тревоги и ненастья
навсегда останутся в былом.
Лёгкой грустью вспомнится о лете,
подарившего тепла заряд
для моей единственной на свете
этим днём к исходу сентября.

Нечасто нам даётся случай
побыть с тобой наедине.
Птиц слушать разговор певучий.
И растворится в этом дне.
Дарить восторги ярким плеском.
Читать признанья наизусть.
И забываться в смехе детском,
гоня подальше боль и грусть.
Я этого всего дождусь.

Невесть откуда взявшаяся сила
толкает в спину и к тебе влечёт.
Надеюсь, ты меня уже простила
за те грехи, что совершу ещё?
Мир вокруг нас как-будто околдован.
Сирень тумана тянется с реки.
В любви призналась, не сказав ни слова.
Одним прикосновением руки.

Недолго ждать осталось белых мух.
И льда на лужах ждать совсем недолго.
Прохладна ночь. И день слегка притух.
А я опять иду своей дорогой,
где яркий луч скользит через листву.
Росой сверкают паутины нити.
Где дятел будит спящую сову.
И солнце кувыркается в зените.
Бесстрашный сокол грозно хмурит бровь.
И глазом целит, берегитесь мыши.
И соловьём во мне поёт любовь.
И эту песню ты не раз услышишь.

Новый год стучится у порога.
Есть мороз, а снега нет и нет.
В подмосковных полевых дорогах
до сих пор не виден санный след.
Но огонь в печи пылает жарко,
в бездне звёзды свечками горят.
Вместо новогоднего подарка
жду твой нежный, откровенный взгляд.
Не открою тайны и секрета,
крикну январю и февралю.
Не беда, что нынче снега нету,
я тебя по-прежнему люблю.

Плащом укрывшись многозвёздным,
к нам подошёл нешумный вечер.
Ночь обещает быть морозной,
укроет тайной нашу встречу.
Дымы дрожащими столбами
в застывшем небе лунки рубят.
Неведомо, что будет с нами.
Но, непременно, что-то будет.
Под бледно-розовой луною
от стужи сердце не остыло.
Всегда и всюду ты со мною.
И будет всё, как раньше было.

Позабывал про сон и пищу,
когда увидел я в окне
и даже не луну. ЛУНИЩУ.
С неё ты улыбалась мне.
Из облаков манто соболье
к тебе не пустит первый снег.
И сердце отзывалось болью
от натиска счастливых нег.

Покинул наши земли день, и тьма сгустилась.
Луна вошла в оконное стекло.
Сменила вдруг погода гнев на милость.
И на душе спокойно и светло
от той любви, что сердце мне пытает.
И остаётся в нём так много лет.
И с каждым днём всё больше обретает
возможность встретить не один рассвет.

Пора угомониться чудаку
и жить спокойной жизнью мещанина.
Но каждый божий день ищу строку,
чтоб подписать любимую картину.
И мне приятна тяжесть бытия,
хотя порой и солоно, и горько.
Смешались в этом мире ты и я,
как жгучий перец в спиртовой настойке.

Походкой робкой близится зима.
Бесшумно на аллеи лист ложится.
Уже забыта лета кутерьма.
Исписана ещё одна страница.
Её редактор щедро исчеркал,
веля исправить прежние ошибки.
Чтоб я увидел в глубине зеркал
не проходящий след твоей улыбки.
Чтоб мной однажды брошенная тень
тебя лишь постоянством обвивала.
Преподносил чтоб каждый Божий день
весёлые и добрые начала.
Плохое в прошлом порастёт быльём.
Под парусами алыми, минуя мели,
до счастья доберёмся мы вдвоём.
И время нам перечить не посмеет.

Приложено немало сил.
Без лжи и фальши.
Поверьте мне. Я Вас любил.
И буду дальше.
Готово сердце разорвать
любовь на части.
Сильней лиловая печать
священной страсти.
Своими тропами идём
по жизни к смерти.
Не быть нам никогда вдвоём.
Вы мне поверьте.
От Вас в душе глубокий след.
Он мне наградой.
Обидно, что местечка нет
мне с Вами рядом.
Звучит в эфире пастораль
забытой драмы.
У вас особая мораль,
с собачкой дамы.
Я нож по рукоять вонзил
святому блуду.
Поверьте мне. Я вас любил.
И дальше буду.
Не унывайте. Каждый час
я Ваш попутчик.
И тенью буду подле Вас…
На всякий случай.

Пройдёт, надеюсь, без остатка грусть.
Не думай только, что любовь заброшена.
В твой сон я обязательно вернусь.
И наяву приду, моя хорошая.

Пусть соловей весёлым свистом
выводит трель в саду ветвистом,
где ждёт любимую свою.
А я дождался и пою
в погожий день и в день ненастный.
В глухую ночь и в полдень ясный.
О той любви к тебе прекрасной,
что светом полнит жизнь мою.

Разлился по губам нектар,
когда со мной ты нежно целовалась.
В сто тысяч ватт на миллион гектар
в одно мгновенье Солнце распласталось.
Я ослеплён тем Солнцем и сожжён.
Не знаю, с чем сравнить мне чувство это?
Балдею я, как молодой пижон
от галстука оранжевого цвета.

Скажи мне православный добрый люд,
где остров тот, что грезится ночами.
Где чайки ставят метки на причале,
в полёте гордом услыхав салют.
Скажи мне православный добрый люд,
где остров тот, что грезится ночами.
Где нас оркестр маршами встречает,
согнав с подушек в тишине кают.
Скажи мне православный добрый люд,
где остров тот, что грезится ночами.
Который океан Любви венчает,
где Счастья вечного нас ждет приют.
Скажи мне православный добрый люд,
когда дождётся нас счастливый остров.
И на прощанье бравые матросы
ключи от храма Счастья отдадут?

Сказал, - «Прощай». И мигом унеслась
мечта. На стыках загремели
её шаги. В разинутую пасть
холодного и чёрного тоннеля.
Задут очаг, но живо в нём тепло.
Что натворил, не ведаю и сам я.
Всего скорее, время подошло
разбрасывать осколки, щепки, камья.
Среди толпы остался одинок.
Как драный пёс по городу брожу я.
Не разбирая цели и дорог,
как астроном, под звёздами дежуря.
Тебя напомнит месяц молодой.
Захочешь даже, не проскочишь мимо.
Ты для меня останешься звездой.
Далёкой, недоступной и любимой.

Сквозь дымку лёгкого морозца
пробился солнца скудный луч.
И мне сегодня очень хотца
на попе съехать с зимних круч.
Набить нутро азартной негой,
зардеть румянцем на щеках.
Жаль, до сих пор не видно снега
на замороженных лугах.
Но, несмотря на катаклизмы
природы в нынешнем году,
по незаснеженным Отчизны
пригоркам я к тебе сбегу.

Снова утро. Снова будни.
Ждёт работа в дымке серой.
И начальство снова будет
нудно действовать на нервы.
Но забудутся страданья,
неурядицы и скверны,
когда я в места свиданий
прихожу. Конечно, первый.

Смастерю я из листа бумаги
белый самолётик голубок.
Полетит он через горы и овраги
к перекрёстку пройденных дорог.
Где пришли друг к другу мы на встречу,
забывая трудности пути.
Где от всех болезней время лечит,
заставляя дальше нас идти.
Развернём бумажную страницу
и прочтём на белых крыльях слог,
что опять поможет нам стремиться
к перекрёстку пройденных дорог.

Сметает ветер первые снега
с далёких крыш остылой черепицы.
И воет так, как воет на врага
голодный волк. И не даёт явиться
тебе в мой светлый сон,
где поле из ромашек
расчерчивает жаворонка тень.
Где чувства и желанья наши
сплелись в венок. Где лезет сквозь плетень,
как через сито, солнца луч.
Где небосвод весёлой радугой украшен.
Где меж кротами взрытых куч
бежит тропа среди бескрайних пашен.
И больше никого нет в этом мире.
А тропка эта к счастью приведёт.
Но слышится лишь ветра вой в эфире.
В душе тоска, а в голове тяжёлых мыслей гнёт.

Собрав в мешок консервов и солений,
хочу уйти туда, где тундры полотно
покрыл собою только мох олений,
где целый день, а также ночь, светло.
Где солнце край простора голубого
за сутки пробегает не садясь.
Где выше великана я любого.
Стою, об ось Земли облокотясь.
Там, в солнечное зеркало, любуясь,
все дни и ночи твой увижу лик.
И силе притяженья повинуясь,
в твои объятья рухну с маковки Земли.

Совсем не потому не помню зла,
что кровью голубою я накачен.
Любой ледник растает от тепла
любви к тебе, могучей и горячей.

Солнце приготовилось ко сну,
улеглось на лес у горизонта.
Где-то осень греет, где весну,
раскидав лучищи на два фронта.
А я лета жду за ночью ночь,
чтоб умыться ключевой водою.
Чтобы Евина встречала дочь
под ночною песней козодоя.
В ней нагой тебя узнаю я,
не забуду, что с Адамом братья.
Вместо козодоя соловья
мы услышим, стиснуты объятьем.

Сплетает ледяное кружево
мух первоснежных белых рой.
Услышь вопрос мой, зов простуженный.
Завесу тайны приоткрой.
Зачем меня когда-то встретила?
Зачем не убежала вдаль?
На сердце чёрные отметины.
В душе звенящая печаль.
Не первый век загадкой мучаюсь.
Не первой чашей горечь пью.
Но жду всегда любого случая
сказать, что я тебя люблю.
А за окном сплетает кружево
рой первых, белоснежных мух.
Давай увидимся до ужина,
разделим ночи стылый дух.

Стихов написано гораздо больше уймы.
Но интерес к сложенью не угас.
Быть глупым может он, а может умным.
Но непременно жалит в сердце нас.
Он знает этот путь, короче нету.
И метит точно в нужные места.
На разных языках летит по свету.
И цель его невинна и чиста.
Я для тебя рифмую к слову слово.
Не ослабеет верная рука.
Дождусь времён, где будешь ты готова
любовь дарить мне не издалека.
И забурлится под чертями омут.
Он в миг блаженства не бывает тих.
Когда твои желания затронут
слова и мысли, что доносит стих.

Судьба весёлым ветром
наполнит паруса.
Из бухты неприметной
вплыву под небеса.
Ворвусь стрелой дрожащей
в желания твои.
Нет жизни настоящей
без пламенной любви.

Такое чувство, будто сносит башню.
Утробу греют газовой горелкой.
И сердце в подреберье скачет белкой,
лишь вспомню на мгновенье день вчерашний.
Всё как всегда, давно привыкнуть надо.
Что из того, что я влюблён по уши.
И колет грудь булавкой от награды,
когда опять терзаешь мою душу.
И сил давно сопротивляться нету.
Вчера, сегодня, завтра за тобою,
за счастьем волочусь по белу свету,
и называю это всё любовью.

Твой нежный взгляд, и вздох елейный,
твою походку, позу, шарм,
ни за какой разгул питейный
и злато мира не отдам.
Со мною шествуешь повсюду,
своим объятьем греешь плоть.
Люблю тебя, люблю. И буду
всегда стрелой любви колоть.

За ним, конечно, нам не угнаться.
Как ни скачи.
Но созревает зерно романса
в тугой ночи.
А ранним утром, едва забрезжит
зарей восток,
уже трепещет, живой и нежный,
его росток.
И день настанет, любовью светел,
и сладок ей.
К тебе, родная. На этом свете
одной моей.

Ты для мня как персик сочный,
так и толкает укусить.
И ясным днём, и тёмной ночью.
Ещё добавки попросить.

Ты мне скажи, какой волшебной краской
тебя писал художник всех времен?
Любой дурак-Иван из старой доброй сказки
тобою был бы ранен и пленён.
Не помогли б ему ни лук тугой, ни стрелы.
Ни меч надёжный, он же кладенец.
Немало красотой своей задела
ты пламенных отчаянных сердец.
И я сражён был чарами твоими.
И до сих пор в плену сердечных мук.
Всегда твоё шепчу в блаженстве имя,
поправ суровый взгляд твоих подруг.
И вряд ли успокоят ретивое
дни и года, что в мудрость прерастут.
Останутся на долгий век с тобою
моя любовь и боль от сладких мук.

Устал считать события и даты,
искать знакомые средь незнакомых лиц.
Жить ожиданием, что может быть, когда-то
я увезу тебя от городских границ.
Под соловьёв ночное щебетанье,
хотя не время нынче соловья.
Наипервейшее, да и одно, желанье,
чем на сегодня крепко болен я.

Утро доброе, сударыня, проснитесь.
Слышен мерный топот у крыльца.
Там Вас ожидает верный витязь.
Вы не прячьте своего лица.
Он изыскан. Сыплет комплименты,
дифирамбы только в адрес Ваш.
Под доспехов аккомпанементы
оживает резвый карандаш.
Но не стоит, впрочем, торопиться,
и стремглав стремиться на балкон.
Если надо, не одну зарницу
встретит и проводит стойко он.
А услышав Вашей флейты звуки,
что ответом будут из палат,
Вам протянет с жарким сердцем руки,
не сдержав его в объятьях лат.

Хватит сказок из елея,
если в поле вороньё.
Без любви жить веселее,
и спокойней без неё.
Ты одет, обут, ухожен.
Телевизор. Сытый рай.
Счастье из пузатой рожи
так и брызжет через край.
Но не хочет, хоть ты тресни,
так прожить душа и плоть.
Невозможно жить без песни.
Не устал стрелой колоть
добрый ангел мой крылатый.
И хорошую мою
смелым словом я когда-то
убежу. Иль убедю.

Через границы стран и поясов,
природы следуя законам,
продрался я под знаками Весов,
разбавленных коварным Скорпионом.
Немало их осталось позади,
пространственных и временных отметин.
И знает, видимо, всесильный Бог один,
какой мне век отмерен в этом свете.
Но, несмотря на близость или даль
моей кончины, не сейчас об этом,
ты навсегда взяла мою печаль,
заставила надолго стать поэтом.
С тех давних пор из царства дивных снов
в явь отношу, минуя все препоны,
свою любовь. Рождённый из Весов,
укушенных коварным Скорпионом.

Эфир согретый задрожал
под дробь звонка в углу передней.
На дверь входную поскакал
я, как герой на бой последний.
За этим зримым рубежом
надеюсь, что тебя увижу.
Но, словно пулею, сражён.
И, как пощёчиной, обижен.
Меня озноб настиг вдогон
в развязке одноактной драмы.
Стоит унылый почтальон
с листком помятым телеграммы.
Пускай сегодня я у ног
осколки счастья собираю,
я жду звонка. И твой звонок
однажды прозвонит, я знаю.

Я кричу тебе, а ты не слышишь.
Может быть, не слушаешь уже.
Но, надеюсь, будят чувства вирши,
перлы разноцветного драже.
Я скажу тебе, коль ты не в курсе.
Есть особенность у этих строк.
Терпкое, хмельное послевкусье, -
ожиданье будущих дорог.
Разлинован мир наш окаянный,
каждому здесь колея своя.
Но ведёт цветочною поляной
нас с тобою НАША КОЛЕЯ.

Весёлый взгляд и щедрая улыбка
с лица не сходят, когда рядом ты.
Полоски, грани нашей жизни зыбкой
с тобою обращаются в мосты.
И Солнце выше плещется в зените,
Луна встречает звёздный хоровод.
И даже Марс, отчаянный воитель,
забросит меч в пучину тёмных вод.
А без тебя мне не хватает слов,
и воздуха. В колдобинах дорога.
А без тебя я грустен и суров.
И одинок, как ухо у Ван Гога.

Вся жизнь – от дома до работы.
Ну что за жизнь, такая жизнь?
А душу словно тянет кто-то,
под ветра свист и конский топот.
В седле попробуй удержись.
Тянучка серых буден бесит.
Привычный ритм – болотный смрад.
Вползает сединою плесень.
Но я сбегу, горяч и весел,
за частокол любых преград.
Пусть кто-то ждёт зенита славы.
Макушки лета ждёт июль.
Потомков ждёт орёл двуглавый.
А я хочу блестящей лавой,
под свет трассирующих пуль
взлететь в межзвёздное молчанье,
или в перину пышных туч.
Под струн гитарное бренчанье
лавиной мчаться с белых круч.
Отдаться высоте полёта.
Свободе, как воздушный змей.
И может мне помашет кто-то
с моих не пройденных земель.

Едва зловонный дух парадной
растаял за моей спиной,
меня глотает пастью жадной
метро, скрывая свет дневной.
И там, в просторах вестибюля
под гул метрового нутра
вдруг вспомню, что тебя люблю я.
И так с утра и до утра.
Лишь в дни суббот и воскресений
я не намного дольше сплю.
Будь зимний день или весенний,
я всё равно тебя люблю.

За дымкой утренних туманов,
за тихой речкой, за горой,
за рощей дремлющих каштанов,
за ближнего метро дырой,
за перезвоном колоколен,
асфальтом старых площадей,
за километрами раздолий
раскисших по весне полей,
многоэтажек грязным строем,
их крыш, что покрывает жесть,
проходишь ты. И я спокоен.
Люблю! Спасибо, что ты есть.

Залезу в самый дальний уголок,
где памятью уж много лет хранится
чернилами исписанный листок,
помятая, но гордая страница.
Где перекрёстных линий чёткий строй
слова и мысли окружили смело.
И чувство, что подарено тобой,
которое навек меня задело.
Ничто не изменилось с тех времён,
когда они рождались в одночасье.
И до сих пор я ими покорён,
я с ними жив, и доберусь до счастья.

Когда же изумрудный полог
сожмёт в объятиях цветы?
Но этот мир и так мне дорог
пока со мною рядом ты.
И солнце радует, и ветер,
и дождь прохладой спелых струй.
И каждый день мне мил и светел,
где есть твой нежный поцелуй.
Лижет солнце снеги у обочин.
Из горячих стран вернулись птицы.
День проснулся раньше на часочек,
только мне давно уже не спится.
Жду часов будящего сигнала.
Мну подушку, глаз раскрыть не смея.
Жду тебя, как корабли причала,
как простор раскрашенного змея.
Как поля раскроя первых пашен,
как восток предутренней зарницы.
Жду весны волшебной в жизни нашей,
чтоб в который раз в тебя влюбиться.

Люблю тебя! Давно уже не новость.
Но очень много свежести и света
несут два слова эти. Дней суровость
отступит, как от нежности сонета.
Едва проснётся день новорождённый,
произнести их в адрес твой готов.
Язык мой полуграмотный, казённый
польётся песней от подобных слов.
Хорошая, любимая, родная.
Свежа, как ветер молодой весны.
Чаруй и царствуй, иногда вплетая
в наш мир желанья, что приносят сны.
Я не хочу бежать от наважденья,
тем более в день твоего рожденья.

Меж занавесок солнечный зайчишка
ворвался в комнату. И в паутине сна
я ощутил, что не бывает слишком
любви к тебе. Ты у меня одна,
кому я рад как нежному рассвету,
глотку воды в палящий летний зной.
Рад твоему горячему привету.
Хочу, чтоб ты всегда была со мной.

Могу себя конечно обмануть.
Могу сказать, что я один и воин.
Легко отречься от таких минут,
когда твоим вниманьем удостоен.
Могу подумать, что силён и смел,
что одолел себя в неравной схватке.
Могу представить, что давно хотел
пощупать одиночества пова
25 июля 2012 мне нравится

 
 

Kirill-Crash

Fokino

Был 24 июля 2012

Разделы: