1983 г. Тюльпаны для Анюты

1983 г. Тюльпаны для Анюты

глава из моих мемуаров "Вспомнилось, что жил..." http://www.proza.ru/avtor/dom24a

7 марта 1983 года. В этот день я подарил своей любимой женщине первый и последний, в своей жизни букет от чистого сердца от всей души, от всей своей любви.

В своей жизни я очень мало дарил женщинам цветы. Чаще всего это было стандартным приношением, как «доброе утро» и поцелуй спросонья. Эйфорию чувств никогда больше в цветы я не вкладывал. Любимым я вообще не дарил цветов. На то есть определенные причины ─ цветы очень нестойкая субстанция. В натуре ─ цветы агонизирующие создания, некоторое время балансирующие на тонкой грани между жизнью и смертью. Я бы назвал букет цветов «отсроченным убийством». Кому-то мои строки покажутся странными и, возможно, глупыми. Ну, что ─ что есть, то есть. Таково мое мнение. А почему бы и нет? Ведь есть какие-то чудики, которые защищают китов, кто-то не носит кожу в знак протеста против убийства животных, а я жалею цветы. Да, мне очень больно смотреть, как они из кожи лезут вон, чтобы продлить свое бренное существование, из последних сил сохраняя лепестки, не понимая, что обречены и их гибель уже предрешена. Днем раньше, днем позже ─ какая разница. Ужасное зрелище.

Наверное поэтому цветы, подаренные мною, никогда долго не живут. День-другой и осыпаются. Видимо от того, что я не дарю их с радостью, слишком велика скорбь моя о судьбе цветов. Моя по-следняя жена, поняла этот момент, и строго-настрого запретила их себе дарить. Она говорила, что от моего взгляда цветы завядают, но (провели эксперимент) сколько я не смотрел на живые цветы в своем палисаднике. Значит я ускоряю смерть только умирающих цветов! Естественно ─ мне ведь больно видеть агонию.
Гораздо более приятно было дарить своим любимым целые поля цветов, где можно было валяться на траве, любить друг друга и видеть вокруг бесчисленное множество цветов самых разнообразных форм и расцветок. Жизнь должна зарождаться среди жизни и, хотя я понимаю и полностью разделяю философское суждение, что смерть – начало жизни, все-таки мне приятней любить среди живых, а не среди мертвых. «Я поля влюбленным постелю…» ─ писал Высоцкий. Реально только с четырьмя женщинами я испытал эту радость и все наши связи были очень кратковременными. Ни с одной из них у меня не сложились более-менее серьезные отношения. И впрямь говорят о недолговременности красоты.

Да, а букеты для любимых ─ это не мой конек. Ирина Алекаева несколько лет каждый мой приезд сопровождала только одной фра-зой «Ты снова без цветов!» Мне кажется эта была уже игра, определенная дань традиции, кодовое слово, которые очень часто используют влюбленные в своей речи. Вроде, набившего оскомину, зайчика, котика, цветочка и прочих животно-растительных терминов.
Молодым женщинам цветы дарят как символ, как напоминание о кратковременности бытия. Вот ─ сегодня они свежи и прекрасны, завтра ─ поникнут и сморщатся, а послезавтра опадут и погибнут и их, недавно еще таких прекрасных, выбросят на помойку, где они сгниют и превратятся в прах. Молодым женщинам это полезно ви-деть, поскольку многие из них забывают, что молодость и красота не вечна и скоро сменится полуувядшей зрелостью, потом увяданием и смертью. Таков удел человека, поэтому надо спешить пользоваться и молодостью и красотою и не отказывать любящим их мужчинам, потому, что если не успеешь полюбить сегодня, завтра будет уже поздно.

Поэтому ─ дарите молодым девушкам цветы и, дай бог, что они правильно усвоят, то о чем они им говорят. И подарят и себе и вам радость любви, а не будут уподобляться жадному купцу, который сначала завышает цену, распугивая покупателей а потом, когда то-вар испортится вконец, раздает его даром.

Но Анютке букет я подарил без всякого намека, без всякого под-текста, чиста так, как дарит цветы любимой девочке, влюбленный в нее мальчик. И хоть нам было уже совсем немало лет (24), ощущения были совсем мальчишескими. Я был влюблен до безумия, то, что называется «до боли в глазах», ─ ну нет, нет такой фраз, которая могла бы описать мои чувства к ней. Она была смыслом всего, моей жизнью, моим будущим и настоящим. Меня просто разрывало от радости и гордости за то счастье, которое мне выпало. Я понимал, что время институтских романов прошло. Все ─ и Аллочка, которая не восприняла моих чувств, и Люба, которая лавировала между мной и греком-киприотом, и Лена Новикова, в страсти которой ко мне сквозило не желание соития, а какое-то безумное желание обладания мною, как предметом и не более ─ все они уходили теперь от меня далеко и, как мне казалось, навсегда. Начиналась новая любовь и, соответственно, новая жизнь.
Поэтому я хотел преподнести Анюте символ моей любви, символ моего восхищения, символ моего желания. Он должен был быть не просто красивым, а уникальным! Как уникальна была и моя любимая Анютка.

Но мы в то время жили в стране тотального дефицита. Торговля не торговала, а распределяла. Поэтому в обычном магазине букет красивый букет цветов купить было невозможно. Но существовали еще и несоциалистические торговые точки ─ рынки, на которых претворялась в жизнь «рыночная» экономика. Там было все (порою из-под полы) за бешеные деньги, но было.

Поэтому поняв, что только там я найду достойный букет для любимой я направил свои стопы к Ленинградскому рынку, прихватив с собой в качестве консультанта старшего товарища Виктора Шиловича. Он был старше меня ровно на десять лет, много лет женат и, как я полагал, в букетах и цветах разбирался лучше меня.
Лицо кавказской национальности сделало (иначе не скажешь), поскольку каждый цветок мы обсуждали: подойдет ─ не подойдет, вялый не вялый, в масть ─ не в масть, мне букет из семи крупных алых тюльпанов. Шедевр ─ до сих пор помнится он мне, хоть про-шло уже почти тридцать лет. Никогда никому я не дарил таких букетов и, главное ─ не дарил с таким чувством. Правда, стоил он половину моей зарплаты, но, не в деньгах счастье.

Самым большим счастьем для меня было смотреть, как Она прижимает к себе этот букет, как держит его, как улыбается, как прислоняется к нему лицом. Да, я видел счастье..