Исповедь падшего ангела

Были солнцем единым мы слиты,
Я и братья мои в облаках,
Звались белой архангельской свитой,
Карой праведной в Божьих руках.
Слыл на небе я гордым солдатом;
Все доспехи в узор серебра;
Златовласый; глаза как агаты;
За спиною два снежных крыла.
Был я дерзок и волен с рожденья,
И порядков Господних не чтил,
Не вымаливал райских прощений,
Но в отряде я все же служил.
Как законы гласили мне строго
Дал я клятву быть чуждым любви,
Под знаменами войска святого,
Ту присягу, скрепив на крови…
Воевал я отчаянно смело
В этих ангельских гордых рядах,
И был ранен сто раз и горел я
Погибая с чертями в боях.

И в одну ночь покоя, смиренья
Наблюдая за жизнью земной,
Вдруг увидел я в дымном забвении:
Чудный образ возник предо мной.
Там внизу на цветочной поляне
Не скрывая нагой красоты
Грустно что-то себе напевает,
Дева чистая в свете луны.
Тело было так нежно, прекрасно,
А по щечке бежала слеза,
И направлен был взор ее ясный
Через звезды, мне прямо в глаза…
Так три ночи она приходила,
На меня робко глядя во тьме,
О любви своим взглядом молила,
Тихой песнею звала к себе.
Я терпеть эту боль был не в силах,
В круг пустилась моя голова,
И прозрение сердцем забило,
С уст сорвалися криком слова:
«Что за Бог, не дарующий воли?!
Что за Бог запретивший любить?!
Пейте сами слепцы вашу долю,
Ну, а мне же слугой хватит быть!»
И слетая с лазурного неба,
Видя, как меня манит земля,
Вопреки всем священным запретам
К юной деве направился я…
Мы стояли в оковах смиренья
Я не в силах предаться словам,
Поцелуем в чудесном влечении
Прикоснулся к горячим устам.
И в тот миг вся земля задрожала,
В черном небе раздался вдруг гром,
На траву, мертвой девушка пала,
Обронив напоследок лишь стон…
В моем теле, сжигающим ядом
Боль царапала чистую плоть;
Крылья пламенем были объяты;
Ветер кожу рвал будто бы гвоздь…
Окровавленный; корчась в ознобе
Словно в ад, я на землю воскрес;
И страданьем помечен и злобой,
Тихо полз в зеленеющий лес.

И теперь, как изгнанник живу я,
Черным вороном в кронах гнездясь,
Проклял небо и веру «святую»,
Лишь себе в этом мире молясь.
Обречен только кровью питаться:
По началу ел птиц да зверей,
Но вкусив человеческой расы,
Я охоту открыл на людей.
А покой я ищу на погостах -
Они скроют уродства печать:
За спиною остались лишь кости;
Шрамы взрезали кожную гладь.
Словно демон, воспитан во тьме я –
Свет дневной «дарит» тысячи мук;
Холод ночи меня нежно греет,
А луна мой единственный друг…
Меня демоном люди считают,
И заслышав в ночи страшный вой;
Каждый житель в окрестностях знает:
Это я - падший ангел, изгой.