«VII»

Лучезарною далью очертан багровый закат,
Небо стелется девственно чистой прозрачной росой.
Медленно, но неуклонно ручья чуть ленивый накат
Берегом упивается, а грезы овладевают мной.

Прихотливому воображению - неописуемость широты:
Рябиново-красные тени облизывают купола.
День сиротливо проигрывает напущению красоты.
Ветер уснул. Здесь царит, здесь поет тишина.

Мысли и явь будут спорить, что взору дано?
Кто быстрей донесет эти яства до плоти породы?
Богам ведомо сколько поэтов ломали перо
О богатства и пиршества всех лон природы.

Но что это? Я сумасшедший и беспечно болен?
Я выдумал библию логова невозмутимости?
Туман сгущается, все больше воронья над полем,
Налетел ветер отчуждения и необратимости.

Неизбежность. В поле стынет роса, в жилах – кровь.
Я кричу, но не слышу себя, гроза скалится пастью,
Где-то колокол бьет все сильней вновь и вновь, вновь и вновь,
Я теряю рассудок. Небо рвется от молний на части.

Как блаженство, я скуден душой принимать эту пытку,
Покалено в грехах, покалено в мольбах утопая,
В кровь царапая ногти стучусь в чью-то калитку,
Только уже теряюсь, ада или все-таки рая?

Полумертвый, я прошу лишь ночлег в твоем сердце
И немного тепла от ладоней твоих, понимая,
Что при всем моем покаянии в вечность
Ты не впустишь в свою калитку/сердце/ от рая.