Ночь

За окном электрички сгустилась темнота. Вагон плавно перетек в свое отражение. Маленькая девчонка с косичками удивленно смотрела в запотевавшее стекло, где, отражаясь, плавно плыли, покачивались фигуры людей, сидевших напротив. Можно было повернуться и посмотреть прямо на них, но наблюдать за их отражением казалось куда интереснее. Вагон дрожал, и колеса стучали, и этот мерный стук кружил белобрысую голову девочки, и она начинала клевать носом, уткнувшимся в прохладное стекло, глаза закрывались, но стоило кому-то из отражавшихся людей пошевелиться, как девочка вздрагивала и снова принималась смотреть. А если перевести взгляд как бы вглубь, туда, где находилось окно отражавшегося вагона, можно было увидеть Темноту.

Когда я была маленькая, как она, я боялась ее. В темноте пальто на вешалке напротив моей двери становились странными фигурами: вор, крокодил, толстая тетка. И под кроватью начинали шевелиться чудовища, готовые в любую минуту схватить за ногу или руку, нечаянно опущенную с кровати. Особенно жутко было, когда я болела. Температура делала беззащитной. Я лежала, придавленная всей тяжестью болезни к дивану, на столе застывали стакан и градусник, лекарства, книжка, но я не видела их, только знала, что где-то есть мир, в котором все хорошо…

Постепенно я научилась видеть в темноте. Не просто видеть предметы, нет, чувствовать их суть, понимать, что и почему происходит – ведь все самое главное в этой жизни почему-то приходит в темноте. Наверное, потому что самые первые месяцы своей жизни, те самые девять, кроме тебя и темноты, нет ничего…

Я закрываю глаза, чтоб не видеть вагона. Зачем?.. он такой же, как и всегда. Шесть лет я живу на два города. Между ними – железная дорога и мой вагон с неудобными желтыми сиденьями. Девочка устала смотреть в окно и свернулась калачиком под маминой шерстяной, даже на вид уютной кофтой.

Мне семнадцать. Всего или уже?.. не знаю. Иногда хочется, чтобы было меньше, просто для того, чтобы ничего не решать. Я рисую на запотевшем стекле электрички две перекрещенные буквы: В и А. Это и мои инициалы, и инициалы моего любимого человека. «Мы очень разные, но все же до бесконечности похожи…». Слушайте, а в том подъезде тоже было темно…

Резкий скрежет тормозов. Девочка испуганно поднимает голову. Ее широко раскрытые серые глаза на секунду встречаются с моими, и вдруг она начинает улыбаться.

- ты хорошая.
- ты мне?
- да. У тебя глаза, как у феи из сказки…

Я не успеваю ответить, она снова засыпает. Ее усталая мать грустно смотрит на меня, словно извиняясь взглядом. Я ободряюще улыбаюсь ей и сама отвожу глаза.

Темнота, редкие проблески огней, стук колес … еще час… девочка спит и улыбается чему-то хорошему, что видит…

Ты встречаешь меня. Я знаю. Даже не стоит звонить, ты не забудешь, не опоздаешь. Пора на выход. Мы стоим в тамбуре. Женщина с усталым лицом держит свою сонную дочь за руку. Та поднимает на меня глаза.

- как тебя зовут?
Я отвечаю и почему-то опять начинаю плакать.
- не плачь, - как-то по-взрослому говорит мне она.

Я киваю в ответ. Электричка останавливается.

Он встречает меня такой, как всегда. Заботливый, тревожный… зеленые любящие глаза. Целует… как же темно вокруг… как темно…

Мы молчим всю дорогу. Он спрашивает что-то, я коротко отвечаю и опять ухожу в свои мысли. Он не может понять, но не трогает меня… тоже думает о чем-то своем. Так, за полчаса, доходим до дома. Поднимаемся на лифте. Восьмой. Он ставит мою сумку на пол площадки.

- спасибо, - не поднимая головы.
- ты… ты любишь меня? - его голос дрожит.
- люблю, - привычно говорю в ответ.

Поднимаю глаза и вижу, что у него по щекам тоже текут слезы. И вся боль Темноты накатывает на меня тугой волной, я вздрагиваю и порывисто, отчаянно целую его в шею, нос, губы… прижимаюсь к груди и утыкаюсь носом в плечо…

- прости меня, пожалуйста. Прости…
- простила, - шепчу в ответ, - это ты, ты прости меня…

В сумке на холодном кафельном полу начинает вибрировать, разрываться телефон, меня ищет мама, не подозревающая о том, что я тут, за дверью…

Той ночью я так и не спала. Лежала на диване, смотря прямо в Темноту, в голове было пусто и чисто, как в свежевымытой операционной. Лежала и слушала, как где-то во мне бьется чье-то маленькое чужое сердечко.