[Была зимняя ночь(-старик-смерть-)]

В дверь постучали. Старик приоткрыл глаза. Постучали еще раз.
Он спустил ноги с кровати, закашлялся. За окном - вьюга. Он нашарил тапочки, и открыл дверь.
- Привет, смерть.
- Привет, старик. Впустишь?
Старик усмехнулся:
- А могу не впустить?
- Можешь.
- Тогда не впущу.
- Да я погреться. Электрички уже не ходят, а к тебе ближе всего было.
- Да? Тогда заходи. И так уже сугробов здесь намело.

Смерть отряхнула снег с валенок, и зашла. В доме было жарко натоплено.
- Чай будешь?
- Буду. А у тебя сосед умер.
- Да? Жаль. Хороший был мужик.
- Ничегошеньки не хороший. Он свою жену бил.
- Да? Ты садись. Здесь, где теплее.
- Спасибо. А еще у тебя внук родился.
Дед поставил на стол две чашки, и аккуратно разлил по ним чай.
- С мятой...
- С мятой. А ты откуда знаешь?
- Так пахнет же.
- Я про внука.
- А... - она отхлебнула чаю. - Недавно из тех краев. Павликом назвали. В честь дедушки. По отцовской линии.
- Меня не вспоминают?
Смерть еще раз громко отхлебнула чаю.
- Хороший чай... И вообще, у тебя тут хорошо...
- Да... Небось, не часто тебя чаем поют?
- Не поют. Свинская работа.
- А не жалко? Людей-то...
- Жалко, конечно. Особливо ежели хороший попадется... Или дитё какое... Ток нам выбирать не приходится.
- Смерть... А можно спросить?
Она посмотрела на старика поверх щербатого ободка чашки:
- Валяй.
- А что там...
- Где?
- Ну... Потом...
Старик подобрал ноги под табурет.
- Тама? Да не знаю, что...
- То есть как это?
- Да вот так. Ежели узнаем - то умрем.
- А вы разве можете?
- У... Еще как можем.
- И что, совсем не интересно?
- Интересно. Ток страшно.
- А... Понятно... - сказал старик, хотя ничего не понял, и уставился на огонь, выбивающийся из печки.
- Ладно, пошла я...
- Куда ты в такую погоду-то пойдешь? Сама же сказала, что электрички уже не ходят...
- Да я как-нибудь... Слушай, а ты давно болеешь?
- Давно.
- А хочешь, я к тебе каждый день приходить буду?
Старик покосился:
- Да не надо... Спасибо...
- Да я ж безо всякого... Тебе тута одиноко...
- Ну ладно, приходи.
- Хорошо. До завтра. - Кряхтя, она натянула валенки, взяла косу. - Пока.
- Пока.

- Вот, это тебе лекарства... Это апельсины... Это газеты вота...
- Да зачем ты...
- Перестань. Лекарства будешь три раза в день пить, ясно? Я их еле достала, так что ты давай. Очень хорошее. Импортное.
- Ладно.
- Иди ложись. Где у тебя тута чай? Вот тот, который с мятой.
- Вон, на полке. Там и мята. Я тебе вареников налепил...
- Ты вареники лепить умеешь? Вот это да... Обожаю вареники... В детстве ток их и ела... Спасибо тебе большое... а с чем они?
- С картошкой.
- С картошкой... Ну же, иди ложись. А я тебе апельсины чистить буду...
- Сегодня тоже кто-то того?..
- У меня - нет. Но вообще, работа - гадство сплошное... Иногда такое попадается...
- Расскажи.
- Да ну... Ну, как-то, значит, этого... Девушка одна была... СПИДом болела... В больнице ее заразили, бедолагу. Знаешь, дед, что такое СПИД?
- Да слышал чего-то... Смертельно, вродь.
- Вот-вот. А эта дурочка возьми, да и влюбись... Да еще и взаимно... А за день до свадьбы она того... Мне после этого месяц в санатории дали... Все в себя прийти не могла... Красивая она была... - Смерть шмыгнула носом, и вытерла слезу.
- Да...
- Да ниче... Работа...
- Плохая у тебя работа...
- Так я не выбирала.
- А ежели б выбирала?
- В детском садике бы работала... С детишками возилась... Я детишек страсть как люблю... Маленькие такие... Хорошенькие... Щебечут, ручки тянут... Дед, эй, дед, че смолк?
Она обернулась. Дед смотрел на кружащиеся за окном хлопья снега, и плакал. Она подошла к нему, и села на край кровати:
- Дед, ты че?
- А Павлик... Он какой?
Смерть вздохнула:
- Хороший мальчуган. Ты не плачь, дед... Ты только лечись, и сам его увидишь... Верно говорю...

Она привычно отряхнула валенки у порога, и вошла. Остановилась в дверях, теребя косу:
- Ты чего лекарство пить перестал, а, дед?
Он посмотрел на нее:
- Что, пора?
Она тяжело опустилась на стоявший рядом табурет.
- Что молчишь?
- А че говорить-то? Это ты мне скажи, чего лекарство не пьешь?
- Ты делай, за чем пришла.
Смерть отложила косу:
- Да не буду я ничего делать!..
- Ты не сердись. Ты ведь за этим пришла, верно?
- Ну и что? Не буду, и все тут!
- Тебе ж за это голову оторвут, начальство ваше-то...
- Не оторвут. Ну, а ежели и оторвут, то что?
- Как это что?
- А вот так. И вообще, уволюсь я.
- Да разве ж ты могешь?
Она вздохнула:
- Не могу...
- Ну вот. Давай, не тяни тут...
- Да иди ты к черту, дуралей старый!.. - Смерть вскочила, схватила косу, и вышла, хлопнув дверью.

Дверь скрипела, ветер то распахивал ее, то вновь захлопывал. Смерть осторожно вошла в дом. Воздух был морозным, печь нетоплена.
На кровати спал дед.
- Дед, эй!
Он не открывал глаза.
- Дед, ну, погорячилась я... не обижайся...
Она подошла поближе. Дед не шевелился. Грудь его не поднималась от дыхания. Она взяла его за руку. Из ледяной ладони выпала беленькая баночка, в которой когда-то было снотворное.

Вьюга кружила свои бесконечные огромные белые хлопья. На фоне лунного неба был виден силуэт.
Смерть сидела на деревянной лавочке, и смотрела на свежесрубленный крест. Она отхлебнула из чекушки, и вздохнула.