Нас было четверо

Нас было четверо. Оля, Миша, Сева и я.

В четырнадцать лет Миша подарил мне ромашковое поле, сказав, что оно навеки моё, и заявил, что женится на мне, когда вырастет. Мама с папой шутили над нами и, наверно, не верили, что это случится. Что мы будем счастливы. Он даже пытался писать мне стихи, за что в нашей маленькой деревеньке его прозвали Пушкиным.

Оля с детства была моей самой лучшей подругой, помогала мне по дому, когда надо было постирать, помыть полы или приготовить еду. Она постоянно верила в светлое будущее и постоянно успокаивала меня, чуть только я заплачу или просто расстроюсь. Она защищала меня от мальчишек-задир, веселила и всегда первая бежала ко мне домой, чтобы звонким голоском пропеть: «Тётя Маша, а Натка выйдет в салки играть?».

Сева хотел сбежать из дома вместе с Олей, но потом они вспомнили про нас – лучших друзей – и остались жить, как и жили. Я знаю, что Сева никогда нас бы не бросил. Никогда. Он искусно делал весной самые лучшие в деревне рогатки и дарил их нам. А потом буквально через неделю бил себя в грудь, доказывая, что он самый ярый защитник птиц, и, хватая нас за руки, вёл ото всех «этих грубиянов», которые столпились возле подбитой галки или воробья.

Нас было четверо. Было.



- Любит…. Не любит…. Любит….

- Да хватит, уже, Олька! Брось бедный цветок! Любит он тебя! Уже лет десять, как знаете друг друга – и всё любит!

- Ты не понимаешь, Натка, не понимаешь! Это так! Это просто…. Ну, не сказать, как это хорошо! Вот.

- Брось, Оленька, конечно, я тебя понимаю…. Вон скоро Мишка прибежит с яблоками – увидишь, как он смотрит на меня…. Я аж, дурочка такая, краснею, не могу…. И люблю его, люблю! Папка вот вчера чуть не высек за то, что гулять с ним вечером собиралась…. А Миша сегодня так обиделся на меня, что я не пришла…. Говорит: «Не любишь, не любишь ты!» А его уговариваю так, люблю, мол, дурачок, сходи, душенька, за яблочками. И люблю!

- Ишь какова! Смелая. С батей ссориться решилась из-за хлопца своего, а?

- Боже тебя упаси, Олька, с батей да ссориться – лучше в могилу слечь. Не, ни за какие, даже самые вкусные яблоки!.. А всё-таки Мишутка-то мне дороже….

- Ох, Наташа, счастливые мы с тобой!.. Хочешь ромашку?

- Ха-ха-ха, Олька, да на что мне ромашка, когда вот идёт мой лепесток ненаглядный, видишь? И улыбается, как красно солнышко! Жениться, говорит, на мне собрался!

- Ну, беги, беги к нему, Натка!

- А ты как думаешь? Неужели? Женится?!

- Да беги уже! Женится! Всё у нас хорошо будет…. Беги, Натуня, беги!


Однажды папа Миши привёз из города книгу. Ни у кого такой не было – умная книжонка была, хоть и без картинок, а все ей завидовали. И всё ходили подле меня и ныли на ухо: «Ну, попроси у него! Ну, хоть посмотреть, Наташка!» Я гордо качала головой в знак отказа и так же гордо шла к Мише, чтобы самой посмотреть на чудо-книжку.

На новеньких страничках мелким шрифтом было написано про всяких разных животных. Михаилу особенно нравилось читать про Семейство Кошачьи, насколько я помню. Берёг он эту книжку – словно глаз свой, дорожил ею до ужаса и никому, кроме меня не давал посмотреть. Однажды даже поссорился из-за неё с Олей и Севой.

А теперь, как вчера, держу в руках эту книгу. Страницы пожелтели, буквы поистёрлись. Кончики обгорели…. И некому сказать «Наташка, не тронь! А то папаня убьёт…»


- Наташенька, милая, ну, куда ты? Куда убежала?

- А вот найди сначала! А потом я уже и милой стану и Наташенькой! Ищи, Миш….

- Ну, погоди, стрекоза, сейчас! Неужели в яблонях? Эх, нету….

- Ха-ха….

- Смейся, смейся! Сейчас…. А за домом-то? Вот ты где, нашёл!

- Нашёл, нашёл!

- Э, куда поскакала?

- Догони, Мишань, догони!

- Ну, всё…. Не жди пощады от меня!

- А-а-а, так не честно! Ты быстрее меня бегаешь!

- Наташка, ну, не дуйся! Я ж не виноват…. Я ж…. А я тебе подарочек принёс, а? Хочешь?

- Не честно ты делаешь, Миш…. Давай свой подарок.

- Вот, на, держи.

- Ух, ты! Колечко! Обручальное, небось, да?

- Хочешь – будет обручальное!

- Ну, всё, Миш, я тебя за это поцелую!

- Славная ты, Наташка….

- Скажи!

- Что?!

- Скажи то, что я люблю!

- Да ты же сама знаешь, что люблю, люблю я тебя!..


Когда мы учились в последнем классе, на меня и Мишу стали нападать учителя. Будто бы детям так много времени вместе нельзя проводить. Ругали, секли, наказывали, в угол ставили на посмешище всей школе. Мы всё терпели, терпели… А потом не вытерпели – и Миша, прогуляв урок химии, пробрался в кабинет директора и заявил ему свой «протест».

На следующий день в школу вызвали родителей. Мы с Мишей стояли красные, глядя, как злой напыщенный дядька отчитывает мам и пап за наше поведение. Вот тогда-то Мишка и лишился своей великолепной книжки. Долго мы не выходили из дома, не видели друг друга и света белого – в наказание. Но, зато уж, когда вышли, так рады радёшеньки были, что даже не описать! Счастливые всё-таки были…. Были….


- Наташа. Послушай меня. Послушай меня, Наташенька.

- Не хочу, не буду! Уходи! Уходи, чтобы больше глаза мои тебя не видели! Ненавижу себя! Ненавижу мамку с папкой!

- Не надо так говорить.

- Что тут случилось у вас?!

- Не до тебя сейчас, Сева….

- Может помочь чем?

- Чем тут, Олька, поможешь?!

- Так что случилось?

- Наташку замуж силком выдают…. За приезжего богача…. И слушать даже не хотят.

- Ах! Как, Натка, это правда?

- Как белый день, правда….

- Сева! Мы должны что-нибудь придумать!

- Я знаю! Я думаю…. Мы, будто бы, украдём Наташку!

- Как?

- А так! Сделаем всё так, чтобы подумали, что её, тьфу-тьфу-тьфу, прости Господи, уже нет в живых. А потом вернёшься, когда эти черти уйдут!

- Что ты такое говоришь, Сева?!

- Олька, а он дело говорит. Я пойду с ней.

- Чтобы и тебя, Миш, покойником считали?! Нет! Я не согласна! Наташа, скажи этим дуракам, что недоброе дело они затеяли!

- Я согласна на всё…. Лишь бы за этого гада ползучего не идти…. Тащите меня, куда хотите!


Это было самое плохо закончившееся приключение, в которое я когда-либо попадала. Мы все вчетвером за месяц до назначенной свадьбы ушли «гулять» в лес, чтобы найти подходящее место и спрятаться там. Вскоре это было сделано. Мы с Мишей пошли, якобы, в сторону реки местной по грибы, захватив с собой запасную одежду. Когда пришли туда, свою одежду, в которой нас видели родители, сняли и скинули в реку, чтобы, отправившись на поиски, деревенские подумали, что мы утопли.

Ох, нехорошо закончилась эта затея. Олька с Севкой не проболтались никому, да вот «жених» мой оказался настырным. Говорил, мол, делают так сейчас девки – убегают, чтобы не жениться, покойницами притворяются. Искать, мол, надо.
Вскоре нас и нашли, как бы хорошо мы ни спрятались. Михаила выпороли чуть ли не до смерти. А меня посадили под замок и на следующий день повели под венец.


- Здравствуй, Сева…. Зачем ты пришёл?

- Попрощаться пришёл, Натка. Видимо, увезут тебя от нас. Женой будешь городскою.

- Ох, не губи меня, Сева, ещё и словами своими, не губи…. И так тяжко на сердце.… Как Мишутка?

- Не сдаётся. Говорит, побежит за тобой, украдёт…. Что-то я не уверен, что у него получится. Но мы с Олей будем помогать ему, во что бы то ни стало!

- Спасибо, Севка…. Да не утруждайтесь сильно. Мишка ещё любовь свою найдёт настоящую. А мне уже смириться пора бы.

- Вот Олька подходит, сейчас с ней поговоришь!

- Давай и Ольку сюда….



С Мишей мы так и не попрощались. Он до конца был уверен, что догонит меня. И я была ему за это благодарна.

А на следующий день началась война. Алексей Степанович, муж мой, увёз меня из деревеньки нашей в город. А оттуда – в Соединённые штаты.

Когда я вернулась на родину, я узнала, что Олька погибла в тот же день, самый первый день нашей разлуки, от бомбы. Сева пошёл на фронт и продержался два года. Он попал в плен к немцам и был повешен. Родители мои были сожжены со всеми остальными деревенскими.

Дольше всех меня ждал Миша. Он умер в сорок четвёртом в Германии, спасая детей из горящего дома.

И с тех пор прошло шестьдесят шесть лет. Алексей Степанович развёлся со мной уже много лет назад, оставив на моих плечах трёх нелюбимых им детей. О нём я ничего не знаю. Двоих сыновей зовут Сева и Миша. Дочку – Оля. Скоро Миша станет второй раз дедушкой. А его жена, кстати, очень похожа на меня….

Я до сих пор храню книгу мальчика о животных, с жёлтыми, старыми страницами. А в горле сидят комом слова Ольки: «Всё у нас хорошо будет... Беги, Натуня, беги!"

Нас было четверо. Было.