Меня уничтожит память. Часть 1. Глава 2.

Глава 2. Вся память в касании рук.

Я очнулась от легких ударов по щекам. За спиной чувствовалась прохлада булыжника, передо мной на корточках сидел «вор» и виновато улыбался.

- Очнулись…
- Я… - Глаза защипало, а сердце дернулось в груди, - убила… Это не сон? Мой муж!

Мужчина легонько потряс меня за плечи.

- Успокойтесь… Таких стоит уничтожать. Родную жену избивал.
- Я не должна была… С такой силой…
- Да, с ударом вы, конечно, переборщили. Хорошо так приложили, умеючи. Откуда вы так умеете-то?

-***-

- Если оружия под рукой не будет, то это лучший способ. - Мужчина придерживает мое запястье одной рукой, а другой показывает, как правильно взять небольшой камень. – Удар наотмашь - неминуемая смерть. Запомнишь?
- Да у нас тут охрана, на лагерь не нападают… А если нападут - камень не поможет. - Но держу руку так, как нужно, запоминая движения.
- Лучше быть вооруженной хоть так… А если какой-нибудь подонок припрет к стенке? Уродов и среди своих хватает.
- Ладно.

Мужчина легко целует меня в шею и грустно качает головой.

- Научить тебя стрелять?
- Не волнуйся за меня.

Звезды приветливо подмигивают одинокой паре, стоящей в нескольких метрах от медицинского лагеря.

- Не хочу тебя потерять, Эш…

***

Такие моменты не в нужный момент не вспоминаются, но именно та хватка, то движение – оно врезалось в сущность.

- Зачем вы прокрались в мой дом?! – Рыдания заполнили грудь.

Подкралась истерика; я дрожала от нервов и вида крови, всё еще стоящей перед глазами. До боли сдавливала ногтями локти и раскачивалась, баюкала себя, раз за разом ударяясь о булыжник спиной.

- Я хотел выпустить этих людей на свободу… Успокойтесь, пожалуйста. Сейчас всё расскажу.
Я один из Ашари. Слышали о таких?

Очень отрывочно. Дескать, после войны образовалась вначале группа людей, а потом и целая колония, которая отторгла законы нашей страны и собиралась полностью искоренить рабство. Их радикальные настрои пока не вылились в массы, поэтому Король не удосуживал их никаким вниманием.

- Не очень. Расскажите. – Нужно отвлечься, забыть произошедшее. Может, мужчина поможет мне в этом.
- Только успокойтесь… Наша основа – солдаты, прошедшие недавнюю войну. Мы насмотрелись страданий, поэтому твердо решили искоренить данные порядки. Свобода необходима каждому, а не только богатым жирным уродам. Простите, вы не такая, конечно. Вначале нас было мало, около пары сотен, но со временем люди начали подтягиваться. Мы обустроили вполне сносный лагерь, занимающий немало места, обучаем молодежь, подрабатываем в этой стране ради небольшой прибыли, готовимся к предстоящей битве. Уже год…
- Если вы отвергаете наши законы, то почему работаете у нас? А что говорит правительство?
- Но больше негде… А правительству плевать на наши «потуги». Эти придурки, побирающиеся с сапог Короля, не видят дальше своих носов.
- Но зачем вы к нам-то пришли? – Слезы потихоньку подсыхали, голос успокаивался.
- Небольшие диверсии. Особо крупных и зажравшихся тварей нужно лишать «радости». Я должен был прокрасться ночью и освободить людей. И всё…
- Вы знаете об охране?!
- Охрана – тоже рабы. Но эти оказались слишком преданными хозяину. Спасибо вам за помощь.

Да, преданными. И после смерти хозяина, первым делом побежали грабить его дом. Могли бы помощь какую-то ему оказать, плюнуть хотя бы в лицо за всё зло, совершенное им. Но рабы – те же самые люди, богатство для них куда важнее.

- И где освобожденные сейчас?
- Я сказал им правильный маршрут до нашего убежища. Захотят – придут. А как вас зовут?
- Эшли.
- Дерек. Я рад нашему знакомству, честно! Поймите, вы убили не человека, а… врага.

Его голубые глаза уставились на мой подбородок, а я уже не знала, о чем думать и как жить после свершенного.

-***-

- Убивать человека – это… сложно? – Тихий шепот.
- Ты всех об этом спрашиваешь, глупая?
- Нет, только тебя… Ты не соврешь.
- Вначале, - тяжелая пауза, - сложно. Но с каждым новым убитым забываешь о них как о людях. Они враги. Или они выживут, или... ты. Забудь о таких разговорах…
- Кайд, мы на войне… Нельзя забыть о них.

Он склоняется ко мне, лежащей на его коленях, пристально смотрит в глаза, а потом легонько улыбается.

- Давай хоть на время представим, что можно! Ради нас.

Это верно. Этого времени у нас слишком мало - лучше жить, отдаляясь от реальности.

***

- Понимаю… - Голова шла кругом, пальцы замерзли и отказывались сгибаться. Понять сердцу всегда гораздо сложнее, чем разуму.
- Он хотел причинить вам боль. Я понимаю, как трудно девушке, не видящей крови, совершать такой поступок, но… спасибо вам за доброе дело.

Я скривилась и махнула рукой.

- Крови я насмотрелась, - и продолжила, заметив удивление в мужских глазах, - служила врачом во время военных операций. Может, слышали о лагере N-14.
- Стационарный? – задумавшись, высказался Дерек.
- Да. Около Ильевых гор, очень удачное место было… Спокойное. До нас не долетело пуль, зато мы ежедневно спасали жизни.
- Я поражен, Эшли. Не ожидал такого от холенной аристократичной девушки.

И он действительно преклонил колено, совершенно не иронизируя над ситуацией. Серьезно и даже немного восторженно: медсестер уважают на любой войне. Особенно тех, которые хотят и могут помочь. В N-14 мы вытягивали умирающих солдат, чуть ли не сшивая их заново. Поэтому и слава сохранилась исключительно добрая. А всё очень просто: мы, молоденькие девчушки, жили ради спасения этих парней, ради их жизни.

- Спасибо, но встаньте, пожалуйста. Что мы делаем дальше?

Фразу эту я произнесла уже совсем умиротворенно, сил на слезы не осталось, зато твердая уверенность в необходимости побега осталась. Побег или смерть – вначале попробую первое, а уж наказать за мои грехи меня всегда успеют.

- Нам нужно дойти до какой-нибудь деревеньки, там найти лошадку. Я не предполагал, что со мной пойдет леди, и шел по лесам. А дальней дороги вы не выдержите.
- Найти – украсть? – печально заключила я.
- К сожалению, денег у меня нет. - Он развел руками. – Не бойтесь. Это преступление я возьму на себя. Сколько дней пути до деревни?
- Несколько часов от силы. Пойдемте.

Я отряхнула машинальным движением серое от пыли платье, прекрасно понимая, что чище его уже не сделать. Его кружева за несколько минут превратились из украшений в подобие марли, а милые туфельки – в почти рабочие запачканные башмаки. В целом я выглядела неважно из-за ссадин, опухших глаз и царапины на лице, которую я, конечно, не видела, но прекрасно ощущала. К тому же очень болели ноги, по которым нещадно бил тяжелый сапог.

От милой девушки из знатного рода, которая совсем недавно сидела на веранде и пыталась что-то вязать, осталось только имя да маленькое колечко на пальчике. Тоненький ободок, означающий верность и любовь, который я да и мой, уже покойный, супруг не имели права носить.

- Вы вполне прекрасны, - приободрил меня Дерек, идущий в двух локтях сбоку от меня.
- Вполне, - с грустной шутливостью отозвалась я.

Голос звучал убито и безжизненно. Мечты умирают одинаково: некоторые долго живут в сердце, греют его и помогают крови пульсировать в венах и артериях, но гибнут от одного слова, других даже не ощущаешь, но когда они вдруг исчезают, ломаясь о кромку судеб, сил двигаться вперед уже не хватает.

Не любить супруга я могла, ведь нужно быть честной: мало кто из девочек получает в мужья любимого. Но убить его, простить себе его смерть, стать изгнанницей с людьми, которые ненавидят таких как я, суметь выжить в незнакомых обстоятельствах – это сильнее моей воли. Но выхода нет.

Дерек долго рассказывал мне про их общество. Оно зародилось случайно после войны, когда победители, воины, вернувшись домой, не удосужились не только почета, но еще и получили удвоенную чашу страданий. Ведь во время боевых действий стояло сельское хозяйство, фабрики работали в полсилы, а восстанавливать прежний оборот было необходимо.

И солдаты поняли: их, уничтоживших врагов, заставляют работать в непосильных усилиях, раненных ведут на поля. И нет прощения такому эгоизму со стороны государства, жить в этих условиях невыносимо.

Вначале отделилось буквально несколько человек, которые со своими семьями отреклись от жительства в городах и деревнях и уехали в тихое неплодородное место, граничащее с Селией, но неинтересное нам из-за отсутствия ресурсов, окруженное горами. Эти они хотели высказать свой протест государству. Король посмеялся и забыл о «предателях», но слава их разнеслась по всей стране. Солдаты, жены и дети убитых и униженных, крестьяне, беглые рабы – все стекались в это маленькое убежище. Ашари копили силу, они наладили производство и даже небольшую торговлю, король всё еще смотрел на них словно на мух, не видя причин для страха, но люди же были твердо убеждены в одной: данный строй должен пасть, и сделать это могут лишь Ашари.

Сейчас народ Ашари готовится к последним сражениям, набирает в свои армии любых желающих, но пока их действия больше похожи на скромные попытки доказать свою силу. Тихо, незаметно, бескровно.

Получается так не всегда. Многие уже исчезли или погибли на таких «заданиях» по бесполезному спасению, а в обществе существует вполне писаное правило: не спасать выдавшего себя. Если человека взяли в плен, то для Ашари он потерян.

Это не эгоизм, а вполне осознанная боязнь потерять вместо одного неудачливого «шпиона» несколько десятков мужчин – для этого мира непростительная роскошь.

Дерек сказал, что попал он в Ашари недавно, решив вместе с другом податься к этим «таинственным воинам справедливости», и восхищенный их умом и честью, остался там. Сам молодой человек был солдатом, но наград не получал, впрочем, война для него протекла спокойно. Ранение лишь одно, да и то несерьезное.

- Я просто удачлив. - Широко улыбался мужчина, рассказывая о своих воинских успехах, а больше – о чудесных людях народа Ашари.
- Почему вы назвали себя народом? – спросила я. – Ведь все ваши жители из нашей страны.
- Совет решил отделиться от этого государства полностью, взяв себе новое название и объединив людей в новый народ.
- Совет? – вновь заинтересовалась я.

Вообще рассказы мне нравились, я испытывала некое удивление, понимая мужество этих людей в борьбе с целой страной.

- Да, пять человек которым мы полностью доверяем, и которые принимают все важнейшие решения. Они не стремятся казаться некой властью, но среди равного населения чуть выходят вперед. Почестей не имеют, живут так же, как и простой люд. Просто их заслуги поистине великолепны, а решения всегда правильны. Им мы полностью передаем нашу жизнь.
- Они примут меня?
- Я буду просить за тебя. На мне нареканий нет, приказы выполняю полностью, а ты будешь молчать, и отвечать лишь по делу, на их вопросы.

Я чуть улыбнулась. Мужчина и не заметил, как перешел на «ты», что вообще должно унизить мою честь, но лишь посмешило. Такой открытый паренек, наивный. Мечтатель, романтик. Искренне верящий в торжество мятежного духа над жирующим аристократизмом. Он выполнит любой приказ, если будет уверен в его высоких моральных ценностях. И я для него - не убийца, а спасительница десятков рабов от тирана. И уже совсем не рабовладелица, а своя, Ашари, которая устроится в новом мире и будет благодарить Совет за поддержку.

- А ты… - Тут вдруг Дерек заметил ошибку, - ой, вы, извините. А как вам служилось?
- Было сложно, - честно призналась я, - порою на сон оставалось по десять минут от 12 часов, но мы справлялись.

-***-

Я лежу на траве, у меня слипаются глаза, мутит от недосыпания. Эта неделя особенно тяжелая, поступило сразу тридцать тяжело раненных солдат за один раз. И не стоит забывать о лежащих больных, ждущих своего лечения, о ежедневно умирающих, чуть ли не приползающих к нам. Да и двух девушек перевели в передвижные лагеря из-за «слишком большой концентрации свободных рук в пределах лагеря». Будто издеваются!

Эти пятнадцать минут – единственные, когда я отдыхаю за сегодня. Мои волосы гладит заботливая рука, тихий голос шепчет:

- Давай ты поспишь… Часик. Ты не справишься, это слишком серьезно. Хочешь, я сам пойду по солдатам, а ты отдохнешь?
- Ты сам еще еле ходишь, - отвечаю я. – Я здорова. Просто прилегла.

Вообще такая практика присутствует: выздоравливающие ребята помогают поступившим. Кормят их, подают вместо сестер лекарства. На войне все становятся равными, и тех немногих, кто отказывает в помощи, просто побьют за углом. Эта помощь очень важна нам, но, Кайд и сам ходит пока с трудом, он должен лежать, иначе швы разойдутся. Но он упрямо идет за мной на горячую улицу, пошатываясь и держась за деревья.

- Проснись. - Он целует меня в висок, и я понимаю, что все-таки заснула. На улице уже темнеет, а в голове немного прояснилось.

Я вскакиваю с места и почти плачу. Я – предательница. Девушки работают в то время, как я мирно сплю на природе.

- Успокойся, - баюкает меня мужчина, прижав к себе. – Я поговорил с медсестрами, он были не против. Ты и так больше всех работала, все отдыхали, а ты трудилась… Сейчас ты выспалась, а от выспавшегося лекаря пользы больше, нежели от сонного. Как ты зашила бы рану в таком состоянии?

И то верно. Я заглядываю в глубокие глаза и без слов говорю:

«Спасибо».