как у меня уши вянут слушать
про этих скупых божеств.
так и не знаешь, что лучше:
показать ли антицензурный жест,
сесть ли в лужу пред ними, иль тут же
кидаться грязью, взабравшись на шест;
или петлю затянуть потуже
толкнуть табуретку, целуя крест.
я не знаю, мой свет, я не знаю,
как нам делаться среди них...
есть ли смысл стремиться к раю,
когда нет там ни наших, ни чьих.
я хожу на носочках по самому краю
пылких споров и неразберих.

я, пожалуй, его дочитаю,
будто это - последний мой стих!

23 апр

в груди рьяно бьётся твой напев и ритм, и
кажется, убить тишину - не сложнейшее из твоих то дел,
ты тут, Верочка, поизводитель масс -
самый отчаяный словодел
по рецепту. или лучше даже, просто на глаз.
а там такие бури - право стоит начать молитвы,
пока кто дыру в бошке тебе не провертел...
мне бы только, знаешь, только набраться рифмы,
чтобы вытащить живость из всех мёртвых смыслов и тел,
и тогда, обещанием, под всякий дряной мотив мы
воздадим Ему всё,
чего Он от нас хотел!

20 апр

багаж прошлого с биркой "прожито" на кармане,
широкополая шляпа, скрывающая душу, а не лицо.
мне вот - отпуск. бессрочный: повалятся в ванне,
кости погреть, покручивая в бокале винцо.

это ж надо так: в погоне за прелестями рутины
растеряла и веру, и правду, и даже и себя саму.
один взгляд стал стоить в разы дороже интима.

когда взвоет ретивое - трудно делать всё по уму.

на багажной ленте одиноко крутится чемодан,
"Рейс Мечта - Будущее, посадку продолжите!"
я, пожалуй, оставлю грустить его там...

через стекло иллюминатора сверкнёт на прощание
"прожито".

8 апр

я сдохну, пожалуй, здесь,
не у тебя под бочком,
а рядом.
приду, упаду ничком,
потом сяду,
спросив "места ещё есть?"
и жалобным взглядом
ты кинешь мне хмурое "сесть!"

потом "вольно,
мой друг."
сколько бинты не меняй,
не излечишь ты свой недуг:
любит тепло змея.
больше не будет больно
и с тебя, и с меня
довольно!

теперь, за мной, на счёт "три"
яд по крови потечёт -
это такая месть.
на второй, и на первый счёт
зеркало раззанавесь,
и в глаза мне смотри!
я сдохну, пожалуй, здесь,

у тебя внутри.

водка. виски.
вечерный покер.
семейный такой уют.
вот вам вписка,
неплохо вроде:
бабы смеются, мужчины пьют.
пара бокалов и я уже смело
сливаю все до одной
фишки. (пешком до метро)
потому что всё, чего я хотела,
сидит рядом со мной
и улыбается мне хитро!

давеча посетила я мероприятие, проект "Бабушка Пушкина" ! давно смотрю, давно люблю)) тема раунда была 'Вопрос Богу'
так вот по дороге домой кое-что накропалось на эту тему, 12 строк.

мвБ

Вагон источает вонь,
Я еду домой.
Плюющийся бесом огонь
Во мне тушат святой водой.
Бог? он, конечно, есть!
Так мне сказала Мать:
Он из света и золота весь,
Маме незачем врать.
Мой голос, с детства верующий,
От вопроса ломает тон:
Если я не следующая,
то к т о ?

секундная стрелка сломя голову несётся по кругу,
пока ты решаешь, что обесценилось, а что - нет.
на днях родила девчёнку моей подруги подруга,
недавно развёлся парень - меня младше на пару лет.
одногруппники слушают хард. одноклассники пьют,
занимаются делом, сексом, футболом и спортом.
некоторые из моих девочек уже заканчивают институт,
а некоторые из знакомых уже сделали по аборту.
сестра, с которой, недавно казалось бы, ссым
и бухаем коктейли за местным полуразваленным клубом,
была замужем, развелась тоже, есть замечательный сын.
а в парке одном, от дороги за третьим дубом,
где-то на дереве надпись, выцарапанная ключом.
в подъезде, спускаясь пешком, когда вырубают лифт,
я наблюдаю эти же фразы, которые теперь уже не о чём,
а когда-то - о преданной и очень большой любви.
в моём городе не бывает простых совпадений,
в моём поле зрения сотни лживых довольных рож.
здесь все давно уже перевстречались со всеми.
здесь цена всему, что было так дорого, - грош.
меж разных таких людей, мне есть ещё кем гордиться,
то есть остался народ с рассудком и в здравом уме!
всяких хватает: кто вот ездит по "за границам",
кто в подъезде жрёт водку, при том причитая мне,
мол: "Катенькая, такая-сякая, ты здорово изменилась! -
говорят, - молодец, конечно, но рыпаться не пытайся..."
нахуя таких носит земля, мне ответьте на милость.
пьяный сосед бьёт бомжа и орёт ему: "поднимайся!"

время идёт. я сижу у тусклого монитора нетбука,
обесцениваю секунды, транжирю за восходом восход.
в комнате, кроме часов и клавиш, - ни звука.
и секундная стрелка, мне назло, замедляет ход.

олюшка, всё это враньё, что пишут
в книжках и показывают в кино.
оль, а в реале всё, как под лупой,
увеличивающей во сто крат.
мы - муравьи, которые ищут да ищут
что-то, взвалив на спину бревно,
вроде трудишься, но выглядишь глупо,
что вот уже сам себе и не рад.

я так привыкла жить в амплуа
пресловутой мадам с мудаком в стихе,
с сигаретой в ало-красных губах,
с кубиком льба в виски-кола,
в нелепом, ни к месту зелёном боа,
со словом матерным на языке,
которая всех разнесёт в пух и прах,
если не поймёт чьего-то прикола.

ты такая же - сущий огонь и ад.
вот и думаешь, как они тебя терпят,
кто заслужил такую и кому поднесут.
деточка, ты штучный товар,
а люди вокруг - жульё и смрад,
но каждый третий под рёбрами сверлит.
что он высверлит - вообщем, не суть,
ведь с тебя лишь имеют навар.

мне печально, олюшка, в наши ли годы
стоит говорить о таких вещах!
повидаешь, бывало, и грабли, и яму...
а разочаровавших тебя забудь.
ещё напишут о тебе и статьи, и оды,
была б голова своя на плечах.
и жалеть нужно только маму,
и никого больше. запиши где-нибудь.

прежде чем засовывать свой кокаиновый нос
куда не следует, и кричать из толпы вопрос
о том, почему мой сраный рейтинг ещё не возрос,
нужно сделать, детка, плохому дяде отсос.
в шоу-бизнесе так. но я, конечно, не в курсе,
я вроде бы немного не в этой тусе.
но если честно, то просто не в их я вкусе,
я ведь пишу про всякие "муси-пуси",
а не про героиновое геройство XXI века,
не про тяжелую судьбу обычного человека,
я не читаю с трибун полуподпольного арт-цеха,
я не умею про монополию и ипотеку,
я не умею, как абросимова и мордачёва,
и по мнению моему, выходит совсем хуёво:
у меня тут хромает и рифма, и слог, и слово.
зато я могу очень смело: что путин вова -
полный мудак. и мне ничего не будет,
я - же всего то крошечный красный сосудик
на этом огромном глазном яблоке судеб,
меня тут не знают, а значит, и не осудят.
я работаю здесь на тех, кому крайне не похуй,
пусть таких только двое будет за всю эпоху,
зато если и выйду какой попсовой пройдохой,
никто и не вспомнит, как не блядствуй, и как не охай.
в этой славной "неславе" есть для меня своя радость,
обо мне не напишут рецензий мол "сущая гадость",
и голуби не засрут мою бюстовую бледноватость,
и критики не воспримут эту жёсткость за слабость.
теперь даму, прошу, сигареткой не угостите?
бросила - так что утопаю в никотиновом дефиците,
а если я Ваши чувства посмела где-то обидеть,
то уж, владимир владимирович,
простите!

ты не думай, меня умничать обучали лучшие из спецов,
меня не учили острить, но с годами это приходит само.
вот увидишь, в деле словесной дуэли я - лучший из борцов
сумо.
я же знаю, ты совсем не бдишь ни закон, ни пост,
тебе нет дела ни до политики, ни до стреляющихся хачей.
я вижу тебя насквозь, ты до невозможности прост
и ничей.
тебя глушит учёба, графики и пробки с утра в москве.
ты глушишь по пятницам (повезёт - и субботам) в клубе,
и чаще всего в одиночестве, после, встречаешь рассвет -
неудачник в кубе.
тебе может даже потом приходит в похмельную голову,
что мол пора заканчивать с этим. скучаешь, жалеешь,
о том, как когда-то не оставил ей ни шанса, ни повода.
но трезвеешь.
у тебя вся жизнь - черновой вариант отложенных "на потом".
опиум - твой лучший наркотик. жалость - лучшая месть.
я к тому, что в споре со мной не смей забывать о том,
кто я есть.

всё чаще мы зарекаемся о душе,
просим милостыни ночью под простынями
у Бога, который, видимо, давно наигрался нами,
которому наскучило утирать нам носы рукавами
своими. или уже
не слышит совсем ввиду старости,
ввиду своей бородатой важности,
невероятной исключительности и страшности.
а мы всё равно бежим, забывая страх,
к нему и просим-просим-просим.
чёрт возьми,
а тех ли вообще мы возносим?!
просыпаемся по понедельникам в восемь
и несём свои кости бережно, будто прах,
туда, куда и не хотим нести,
где много лести,
дурные вести,
где - чушь плести -
нормальное явление, выражение собственности.
собственно, чего тогда мы требуем то?
чтобы за нас молились,
в нас влюблялись,
чтобы мы с родными никогда не терялись,
а если терялись, то находились.
вот чего хотеть надо, а не золота
и не всяких богатств, от которых руки
тяжелеют и становятся морщинистыми,
брови седеют, делаются щетинистей.
как нам, скажи, вообще, всё это вынести?
мы же вращаемся в замкнутом круге.
общаемся не с теми, кому нужны
и живём не так и не с теми, с кем хотели бы жить,
и думаем, что все эти вещи не так уж важны...
мы прячем чувства. мы - злые овощи.
но ведь от любви не спасаются бегством
и лекарством,
ни одним хорошо написанным текстом
не заглушить то коварство,
которое просится наружу криком о помощи!
сплошное варварство и мещанство.

я даже сама не знаю, чего ради всё это вам рассказываю.
может скоро весна, и все тут дожидаются марта.
или может, как играющий в покер, ради азарта.
кстати, вот вам моя последняя карта -
козырная, красная.

вот ты хочешь меня послушать, мам...
тогда - пожалуйста, в получении распишись.
мне почитать тебе сопле-эпичных драм?
или так, что-нибудь на "отъебись"?
матом?.. в тебя вся! (да ну хватит вам)
давай-ка лучше поговорим за жизнь!

о том, как мы вечно в режиме online,
выпускаем из вида нечто невероятно важное.
может улыбку, а может последний трамвай...
счастливое, робкое, странное, даже страшное.
мам, ты всё ещё хочешь о счастье? давай!
моё, не поверишь, - простое. чернильно-бумажное.

писательское. невзрачное. для себя! и может
пары ещё близких/незнакомых мне человек.
мам, вообщем в последнее время гложет
только дикий недостаток брошенных сигарет
и грёбанные пересдачи в инсте. так вот же
больше ничего такого мне не мешает, нет.

а ещё, знаешь, мам, я тут вроде слегка
влюбилась. как снова в 16 те!
целую его, и поднимается в воздух нога,
и целый рой насекомых кружит в животе.
я и забыла, как это бывает прекрасно, ма,
когда тебя целуют в плечо, обняв в темноте.

а помнишь, как ты постоянно звала меня Дима?
путала с братом!

и если на прошлое обернёмся,
я вспоминаю дедушку, крёстного и Тима
и думаю - Как это?.. думаю - не споткнёмся?
что если и мы, однажды вот так улетим, а?
и никогда,
мам,
представь себе,
никогда не вернёмся!
?

целый день чужие плетутся рифмы, широкополые, как соломенный бриль. ничего нет на запись: всё однолико. волны молкнут - проклятый штиль. заострить карандаш, положить у блокнота с надеждой на новый стиль. портсигары снова вышли из моды, сигареты - пачками на утиль.

пишете -
печатать не хватит монет.

следом к ним кипы макулатуры, забирайте все мысли свои и слова! все революции, инфраструктуры... шею гнёт мрачнеющая голова, пухнет от натиска сей процедуры, названной мнением большинства. нам хватит одной погибшей культуры, чтоб осталась от нас лишь молва.

слышите,
выбора больше нет!

и не будет искать причин,
в его письмах нет
никаких смыслов.
у всех своих не-мужчин брала пистолет
и делала выстрел
в сердце, голову, плечо,
под дых и "на дых"
и холостые, бывало, дырявили. да так горячо,
что уж там говорить о женатых.
что и говорить им, с кем, о чём,
о ком...
несовпадения сплошь.
в горле - обжигающий ром,
тревожащий ком
и неприглядная ложь,
что мол знает, чего добьётся, к чему
стремится.
"ну что ж ты только всё отдаёшь
а обратно не получаешь!" ему за тридцать.
ей за две сотни, лучше двойной.
а потом с разбега к нему,
в ноги
уткнётся носом,
взмолится "эй там! наверху,
боги!"
кивнёт грешнО головой,
и у верховного спросит
у Босса,

а он затащит в рот папиросу,
она сядет к нему
такой:
красноноса,
заплакана, но предана, как часовой.
вот и всё. больше нет вопросов.
и на ухо ей тихонько и просто
шепнут

"твой."

в голову током молния,
под ногами землетрясение.
его ко мне - волнами,
меня же - определениями.
запястья, запах и нега...
снятся ли? на яву?
будто варом по снегу
мне слушать его похвалу.
привыкшая к льдам и лавинам,
а тут топят, словно в печи.
из пальцев, подобно винам
текут золотые лучи.
что там под бронью светится?
по рёбра уже в свету!
улетит на большую медведицу,
а я его там найду
по родинкам на руке
по звукам лунных сонат,
небритости на щеке...
в прятки играть где-то над
вселенной будем, по звёздам,
решая кому водиться,
онемелые от морозов
прятать носы в ключицах.
время бежит несмело,
пятится к нам сутуло,
а я так и не успела
наглядеться в его скулы.
полночь на всех часах,
но даже неба не жаль.
просто
в его
руках
я
забываю
дышать.

а Мадонны на их холстах еще не выцвели.
и вряд ли когда-нибудь. декабрь в меня
смотрит насквозь на расстоянии выстрела,
впился в губы морозом - чует, как говорят,
будто оттепель скоро...я всё жду, вот-вот
по затылку ударят прикладом - уроню лицо.
за шиворот снег и поставят курок на взвод.
я ни разу ещё не хотела ТАК стать борцом
за своё, и уже в какой-то степени наше.
я впиваюсь в эти секунды до самых глубин,
чтобы запомнить их, как можно яснее и краше.

руины небезнадежны, если вам улыбнулись с картин.

может оставить немного времени
на потом,
чтобы однажды,
нашедши себя где-то в Йемене
за бортом
корабля на пляже,
его доставать из кармана рукой
по-немногу,
и сыпать в море -
круги по воде. красной строкой
эпилог: у
болот нет прибоев.

все эти зажимки, улыбки, смс-ки, звонки
- куда их теперь? куда же их все девать!
скольких еще придётся вот так одать
без боя, и за скольких повоевать,
сколько дул ещё станут давить виски.
когда ночи пьяны - слова невольно резки,
сколько, скажи, мне осталось прятаться и скрывать.
может хватит?
может хватит чего-то ждать?
и вот тогда, когда хлынет кровь из ушей
тебя-слушающих зрителей, зевак и бомжей,
когда опустеют залы, площади и арены,
когда господа, закрывая уши своих госпажей,
уведут их куда подальше от этой темы,
- тогда меня слушать останутся
только стены.

он обещал вернуться. в наше чистое "никуда",
и уже под ногами мнутся скрипучие облака,
я лечу. подо мною ветер сдувает метели с крыш.
отдала своё всё-на-свете, получила на сдачу "кыш!"
и обещанных пол секунды самых сахарных чувств.
вот он обнял. другие пункты зачёркнуты. список пуст.
это всё того точно стоило. вопреки чёрным молвам
и грязным дурным историям, дай Боже такого Вам -
незабвенного чудо-мгновения в чьих-то родных руках.
отдавая без сожаления всё до последних рубах.
отдавайте и Вы получите (ожидания миг - бессрочен)
Ваше... самое... лучшее... Ваше... самое... очень...
в многоточиях нет разлуки - фитили погасших свечей.

его холодные руки -

для меня

всех горячей.

отпусти меня в неизвестное
безымянное царство сердец.
в твоих поездах вечно места нет,
а билет мой в один (наш) конец.

брось меня, хватит сталкивать
с собой же на встречном пути!
лучше б лежать да помалкивать,
ковыряя дыру в груди.

пожалей меня - ссохли губы врать:
пару лет уж в бессонном бреду.
я устала тебя выдумывать,
сидящим в последнем ряду.

красная кровь снова в цене,
очередь до самого входа.
акт милосердия? - вовсе нет,
прокалывать вены мода!
оранжевый сток пресной воды
густо стекает с крана.
подайте природному сердцу бинты -
открытая ржавоточащая рана!
жёлтые головы, льняные дома
отражают солнца мерцание.
здесь не страшна ни тюрьма, ни сума,
стадия первая - отрицание.
зелёная мякоть в стакане моём:
ром, и сироп, и мята.
если нас не убьют - сами сгниём.
вот и всё, тема изъята.
голубое небо над головами,
кто его видит - срочно
следуйте по коридору за нами,
- это эффект побочный.
синие лица - уставший народ,
жизнь? редко, по воскресеньям.
им не нужен журавлинный полёт,
им бы пенсий, льгот и веселья.
ФИО-летовый лето летович,
заполняйте бланк одиночек.
любви, пожалуй, и вакцину от ВИЧ.
а в графе "счастье" - прочерк.

этот чёрный мир никого не щадит.
выбирай на палитре краску
и рисуй, что захочешь (можно в кредит) -
все цвета
мир выведет
грязным.

мне ни хорошо, ни плохо,
веришь, мне уже никак.
если раньше и выла волком,
засыпая в чьих-то руках,
то теперь одиночество только,
и кости ломит в ногах.

наши скрипы, звонки и ветры
уже не наши. всё не сбылось.
мне даже не понять как и где там
что не вышло, почему не срослось.
я наматываю километры
пьяных "зачем же?" и трезвых "брось!"

я всё о том же, я всё о тех же,
хотя сквозь время поубавился пыл -
равнодушнее, мельче, чем прежде,
но, видимо, никак не остыл.
ну где же тут пауза, Всевышний,
или ты давно про меня забыл?

меня признайте выновным,
повесьте на шею любых собак -
всё равно настрочу о хреновом,
всё равно буду петь, что слабак.
я бы с радостью о чём-либо новом
- но н и к а к.

говорит: "мне нравится просто смотреть
со стороны, чтоб нельзя-коснуться-рукой,
как ты извиваешься, будто плеть,
хлещешь сама себя, строка за строкой.
как чернеешь, как тебя разъедает соль,
когда слышишь, что "падал снег", -
говорит, - я вижу в твоих карих боль
и нежность, каких не видывал свет:
я полон раскаяния по самое горло.
так жжёт, что позавидует почившим живой!
я - вот он, живу в твоих мыслях затворно,
и всё ещё не твой. и уже не твой.
ведь вспорола сердце, проткнула душу,
ведь веками не будет ржаветь,
а ты всё -"хороший мой", ты всё - "так нужен!"
знаешь, мне нравится просто смотреть,
как становится мир тебе мал в груди,
жмёт в плечах, на лбу венами рвётся..."

я просила, в ногах умоляя, - уйди!
но он
всегда
остаётся.

славная моя, ты же знаешь, нельзя так себя обманывать!
раз придумала, что скучаешь - так не берись сравнивать.

сколько злилась уже, маялась, который по счёту стих?!
славная, ты ещё не отчаялась? ну не будет уже таких,
чтобы пылко, да прям поэмами, прям слезами на простынях.
больше нечего, вот поэтому, увы, моя славная... крах!
рукописные жги творения, не поверят, что твоею рукой.
разучилась писать мгновением, так что можно и на покой.

не ценила ты тех, голубчиков: то подлец тебе, то хамоват.
ей подайте такого - лучшего, чтобы мощностью в тыщу ватт!
неженатого, чуть брутального, с юмором, не дурака,
невозможного, неидеального, такого же, как и ты, чудака.
чтоб любил, лелеял, заботился, вдохновлял бы на пару строф.
допросилась? теперь приходится и без мальчиков, и без стихов.

ну чего таращишься волком то, хмельная, на всех подряд?
красивые - да а толку нет, раз глаза уже не горят!
так что пить тебе, не закусывая, курить, как вдовушка, с мунштуком,
нанизывая, словно бусины, своё прошлое - грешок за грешком,
на петлю прозрачного времени, что у горла уже приючённая.
моя славная, в этой темени
ты, как рассвет, -
обречённая.

а листья всё падают. на стёклах рисунок пальцем,
за стеклом небо гнётся к земле изведённой старухой.
город несётся по встречке, раненый чьим-то жальцем.
ты сидишь напротив и молча гладишь мне руку.

нам ещё есть о чём помолчать после всех этих лет.
у меня, не поверишь, до сих пор мурашки по коже
от твоего виноватого взгляда. чувствуешь? пульса нет -
ты коснулся моего лица влажной ладонью. боже.

даже просто от запаха сердце тикает страшно.
после тебя было много. но никто так не может
взять за руку, чтобы мигом сносило башню,
чтобы пожалуйста-не-отпускай-никогда. боже.

вот же ты! ничего с тобой не случилось,
мне не найти никого, кто был бы тебя дороже,
давай просто выкинем к чёрту всё, что не получилось!
все эти не-встречи, не-объятья, не-поцелуи. боже.

прощаться уже? "обещаю, в ноябре снегом выпаду!
мне пора выходить, а тебе, если помнится, до конечной."

слышно сквозь сон, как люди толкаются к выходу.
а листья всё падают.
осень
кажется
бесконечной...

жизнь по кругу - это вообщем-то обиходно.
и уже ничего: ни холодно, ни обидно.
скучать, если и было мейнстримом, теперь не модно.
скучаюшие пылятся на полках, где их не видно.

день начинается с клавиш, так и кончается.
клавишами. и хорошо, если музыкой, а не стуком.
с такими, как мы с тобой, иногда случается,
играем ночами Эйнауди по чёрно-белым буквам.

по кругу, по кругу, по кругу... вот и прожито.
приютишься мгновением где-то за пазухой у христов -
пожалеют, накормят, скажут "ну, чего ж ты так?"
а потом, так и знай, спишут со всех счетов.

бегство от себя самого - видеть, как гибнешь.
и не уметь обнять, ожидая полных ремиссий.
тихонько всхлипывать, пока совсем не охрипнешь.
а потом пройдёт. но пока something is missing.

она мимо идёт,
и ты чувствуешь запах моря,
за минуту в тебе растёт
что-то редкое, что-то такое -
нереальное и живое.
словом, твой личный вулкан Тамбору.

скальпель. тампон. зажим.
"что же ты делаешь, бестия?
я же только вот-вот зажил,
а ты мне все раны в месиво!"
только бестия - это как...без-тебя.
без-тебя-я-выживу или -умру?

этот мальчик-худое плечо.
ты читаешь так горячо -
прямо сиди и млей...
давай хоть до ночи, я - за!
мне тут не отвести глаза
от твоих кудрей.

я надеюсь, еще приду,
сяду снова в третьем ряду,
буду морщиться и смеяться,
в стеснении прятать лицо.
давай же, будь наглецом
и продолжай улыбаться!

рыжые девочки в полосатом
в тебя упираются взглядом,
а небо шумит и плачет.
дождь отстукивает свой бит,
словно Питер в Москве свербит,

не ты ли привез его, Арчет?

и сидеть приходится молча с намёком на ожидание,
стряхивать пепел и думать, можно ли здесь курить?
от недавнего прошлого нахожусь всего в нескольких зданиях
"Извините, у нас не курят! Не могли бы Вы затушить?"

гляжу тут между столов - вон три тёти с бокалами пива,
неугомонные дети тычат кнопки игровых автоматов.
я же всю шею выкрутила, не проходишь ли где-то мимо,
вот-вот, сейчас ты войдёшь, кивнёшь 'привет' виновато.

за окнами шумный город, словно пеплом, пылью накрыт.
здесь так чужо и мрачно, и жутко хочется убежать...
сердце трещит по швам - я совсем потеряла стыд -
сижу на твоей территории и смею тебя вспоминать.

ты бурчишь себе что-то под нос,
вроде..."поцелуй меня" или "останься".
понимаешь, детка, я не дарил тебе роз,
и не танцевал с тобой вальса,
мы не болтались по темным углам
мокрых улиц, а сразу лезли в кровать.
ты смущенно шепчешь "всё тебе отдам",
а мне... просто нечего тебе дать.
я не кусал себе локти,
если ты была с ним.
и нечего такого припомнить,
чтобы стало стыдно и нам самим,
чтобы - общее, чтобы - наше.
нет. детка, история не про нас,
мы разных драм персонажи.
я не помню цвет твоих глаз.
я не знаю дурацкий имён
друзей, бывших и даже родни.
я не знаю в какие из ушедших времён
ты хотела бы жить и прочей хуйни...
но мне нравится чем-то твой смех.
и всё это не от того,
что ты мне ценнее всех,
ты случайная, но кроме тебя у меня никого.

p.s.
детка, был потрясающий секс!
и нету, как ты таких.
и я возвращаюсь к экс-.
и прости за этот стих.