Небо ронялось в холодную плоскость крыш.
И по глазам ударяло – дышать бы, сложно.
Я говорила: «Малыш, - про себя. – Малыш…» -
Слишком рвалось, но срывалось с губ как-то ложно.

Лифт на четвертый. И кнопка под пальцами мялась.
Не удержать, только пробовать – ветер в ивах.
«Я бы с тобой навсегда, навсегда осталась».
Чтобы шептать, ударяясь в плечо: «Любимый».

Чтобы шептать, чтобы таять в руках твоих свечкой,
Чтоб каждый вдох твой считать новым шагом к раю.
Вру. Мы беспечны, мы слишком пьяны и беспечны.
Сдерживать стон. Успокоил: «Молчи. Я знаю».

Слишком зеленым казался усталый взгляд.
Слишком дрожала рука, обнимая плечи.
И я не знала, он будет убит иль рад,
Если скажу, что отныне он кажется вечным.

Небо ронялось в холодную плоскость крыш.
Долго дрожало, стеснялось ударить лежачего.
Я промолчала. А мой, слишком гордый, малыш
Переходил из «невечного» в «настоящего».
© Аня Gata Кравченко

Маша знает, что значат кони.
Не случались горящие избы.
Маша греет свою агонию,
Хоть куда горячей – да немыслимо.
Маша помнит и номер мамы,
И свой ценник на сигаретах.
Маша знает – она упряма –
И хоть сам бы Всевышний об этом
Ей сказал, продудел, тряхнул нимбом
И ладони набил конфетти,
Маша знает – она привыкла.
А поэтому всё, прости.

1. Белый город истек кирпичами.
Это снег или дождь? Не в счет.
Маша долго не спит ночами,
Уверяя друзей – пройдет.
Хоть подруги - такие подруги.
Кот Мурлысь и соседка Даша.
Да и те, просто так, со скуки.
Утешают и греют Машу.
Иссушают порой от боли,
Греют чаем, когда не спится:
«Маша, все же тебе почти тридцать.
Ты хотя бы роди себе, что ли».

2. А на улице – вечер копотью.
И однажды, после работы,
Неумышленно так, в субботу,
Она больно ударилась локтем
О соседний. Почти сматерилась,
Где был кот и соседка Даша,
Может чаем бы и залечилось.
Но вискарь предложил ей Саша –
Просто менеджер, так, с шестого.
Маша долго смотрела – а вы бы
Согласились, когда вас дома
Ждет лишь кот и диван под нимбом,
А вообще-то, тоска и кома?

3. Как потом получилось – не в курсе.
Снег шуршал, осыпался в вены.
Он смеялся – на третьем курсе
Я с друзьями нырял, мол, в Сену,
Чтоб достать сигареты, на спор.
Она смотрит – легко и бесстыже
На всего его. Всего сразу.

«А вот я не была в Париже».

Он твердил ей о смысле жизни:
«Надо просто бежать вперед,
Остановишься если – зависнешь,
Остановишься если – пройдет
То, к чему добираемся, если
Оно тоже движИмо. Вооот».
Приводил ей в пример и Пресли,
И накатанный сноуборд.

4.Знаешь, Маша, такие избы
Ну зачем бы, казалось, спасать.
Маша знает. Но пламя неистово –
И на то они Бабы, бл….

5.Маша знает, что значит помнить –
Теплый вечер и нет сигарет.
Машин пульс заглушает ворот
И толстенный приятный плед.
Даша шепчет: «Зачем, подруга?
Ну скажи, разве он не м...к?»
Маша держит себя и руку,
Улыбается ей – просто так.
Маша помнит и номер мамы,
И как мялся в истоме рот.
Пусть Всевышний, нахмурясь странно,
Ей с укором глядит на живот,
Маша помнит – упряма Маша.
Так что выдержит все без крика.
Маша знает – она так привыкла.
И поэтому счастлива даже.
© Copyright: Аня Gata Кравченко

Это вредно – любить вот так. Привыкать и зависеть, наверное.
Становиться всерьез, постепенно, его частью. Как сито, дуршлаг,
Пропускать сквозь себя его мысли – и молчания тонкий бред.
И вдыхать его запах немыслимо – с горьким дымом его сигарет.

Это вредно, неправильно, глупо. Когда любишь вот так, взахлеб.
Когда видишь себя под лупой – и смеешься – пустяк, пройдет.
И психологи: взрослые девочки не спускают себя на нет.
Ты смеешься – и как-то мелочно мнешь обертки от сигарет.

Привыкаешь к нему – и каешься. Ощущаешь его, как себя.
Улыбаешься, врешь и смущаешься: мол, одно только слово «Любя»
Оправдает все глупости разом. Да оно так и есть! Разве нет?
И рассвет все ошибки закрасит едким дымом его сигарет.

Это вредно – вот так зависеть. Это вредно – все мысли, все строчки,
До «не сказано и не написано». И порой, если честно, до точки
Вытекает прозрачность в бумагу. Но ты держишься – вроде секрет.
И тогда не хватает ни мака, ни двух пачек его сигарет,

Чтоб оценивать и, отпуская, осознать и узнать – не получится.
И потом разрывать суть от края до края – понимать, и молчать, и мучиться:
Не хочу!!! – и, взаимно кайфуя, - дань Иисусу из Назарета,
Убиваясь, страдая, рифмуя – с дрожью в пальцах держать сигарету.

Нежить слабость свою, как пророчество. И судьбу - из постылого «нет».
Продолжать оставаться, не очень-то веря фразам в кайме сигарет.


© Copyright: Аня Gata Кравченко

Знаешь, там все твердят – не сложится.
Узкий мир и зима за окнами.
Только нежность стреножится, ёжится,
Режет Кая не льдинками – стеклами.

Нам твердят: вы друг другу не прожиты,
Не додуманы, не предсказаны,
Только память скребет: люди разные,
Все, что есть Несудьба, – подытожено.

Всё, что быть не могло, – подыстоптано.
Грей сейчас, от запястья до паха.
Я зачем посылаю все на х….,
Что вслепую без рук твоих пройдено?

Я сейчас посылаю все к черту –
И ничуть, никогда не жалею.
Грей меня – свежевыросшим Греем,
Будь забвеньем, стремленьем, свершеньем,

Мой до нити, до тонкой иголки,
От волос - до ресниц, до ногтей,
От ерошистой челки - до колкой:
«Как рожать от него детей?»,

До излома, до линии. Знаю,
Что когда-то, порвав мглу и тучи,
Босиком доплетусь до рая
И скажу:
«Да пошли вы.
С ним круче».


© Copyright: Аня Gata Кравченко

Я усядусь в вагоне, всплакну.
И, утратив нелепые силы,
Восприятие… - каждый любимым
Станет столб, уходящий во мглу.

И в тот миг так легко отпустить
Будет каждый желтеющий тополь,
И ладони к стеклу – слабый омуль,
На измелье стремящийся жить.

Проводница предложит мне чай.
Или, может, совсем не предложит.
Все равно – замирает под кожей
«Прислониться к стеклу – и молчать».

И соседи досъедут с насестов,
И колбасно-пивное мычание
Меня сделает странной принцессой,
Что случайно опять здесь… Случайно.
…………………………………
Убегать. Уезжать. У
Биваться.
Уходить. Улетать. И
Молчать,
И дрожать обессилевшим
Зайцем –
И скучать,
И скучать,
И скучать….

И стучать об окно твое
Инеем,
Новой веткой,
Лицом января,
Непрощенной,
Ненужной,
Непринятой.
И – до срыва,
До дрожи, -
Тебя….


© Copyright: Аня Gata Кравченко

Меня тошнит от никотина и стихов.
Тебя - от фальши. В этом мы похожи.
/ты – там, где растекаются по коже
Пустые шрамы от сорвавшихся оков/.

Меня тошнит от обязательств и проблем.
Тебя ведь тоже. После. Несомненно.
/Потом, потом. Я помню эти клеммы –
И до чесотки горечь от дилемм/.

Меня тошнит от этого куста –
Один и тот же, каждый раз, в окне маршрутки.
/Тебя – от каждой новой проститутки
(да нет, о чем я?)/, да от выбора из ста

Одно. Меня тошнит. И с новым утром
Все больше – не проснуться – вот бы, вот бы.
И утро, подышав с балкона: «Кто ты?..
Какого?» – прерывает камасутру.

И в общем, плюс. И в общем даже плюс.
Ну обними меня. Мне слишком стало страшно,
Что я когда-нибудь сорвусь на то «боюсь»,

Которое сегодня так не важно.

Пока мой мальчик спит, я кутаюсь в слова.
Себя на бусины небрежно разбираю,
Осознаю, что есть/а есть ли часть меня,
Что все еще бежит от края к раю.
Пока мой мальчик спит, я так права.

Пока мой мальчик курит и молчит,
Я разрываюсь между Магдалиной,
Кармен и Клеопатрой. И ключи
Так просто б бросить в спину – брысь, любимый.
Но я не я, когда он так молчит.

Пока мой мальчик занят, я дышу.
На половину/две четвертых легких.
«Ну как ты?» - улыбаюсь и молчу.
Поверь, спокойно. И, поверь, почти сноровкой.
Пока мой мальчик занят, я пишу.

Пока мой мальчик занят, город роем
Дает чертовски соблазнительный забег.
Но есть то (как там?).. называется любовью,
А нет ее – и города ведь нет.
Бла-бла… Ты пропускай. Читаешь) Помню).

Пока мой мальчик улыбается так искренне,
Мне наплевать на то, что нет той грусти
И фальши (дерзкой, гордой, независимой),
В которой как-то я была, допустим.
/Ты просто улыбайся. Так же. Искренне/.

Пока во мне есть часть его, да нахрен рифмы.
Я к черту посылала бы ту Гату,
Что пару лет назад твердила: без возврата –
Да, дань подгнившему карандашу.
Во мне есть часть его. О чем вы? Рифмы?

Во мне есть часть его – и я дышу.
© Copyright: Аня Gata Кравченко

Я была б твоей девочкой и напыщенной стервой.
Я была б твоим счастьем, если б только потребовал,
Если б где-то, однажды, в осколках миров
Ты мне смог обещать то, к чему не готов.

Стали б проще границы, короче маршруты.
И свелись бы все дали к одной сотой минуты –
Добежать, ощутить и, уткнувшись в ключицу,
Неуместно просить: «Я смогу тебе сниться,

Когда годы пройдут, и устанем мы оба?
Когда станет нелепым святое «до гроба»?
Когда нежность покажется слишком прозрачной,
Незаметной, усталой, способной стать алчной?».

Когда руки мои, вдруг твои отпуская,
Опускаясь, не требуя, не согревая,
Перестанут дарить, принимать… Чтоб остаться,
Так же будешь сжимать мои хрупкие пальцы?..

Когда будут метели, и холод, и вьюга,
Когда будет, возможно, нас тошнить друг от друга,
Когда я вдруг закроюсь в себе, как в каюте –
И мы просто утонем, несмотря на маршруты?

Когда будет другая… другие, возможно?
Когда слишком простое покажется сложным?
Когда слишком святое окажется ложным?
Когда то, что нельзя, станет скрыто, но можно.

А пока просто смотришь с улыбкой: «Бог мой,
Моя глупая девочка, спи. Я с тобой».
© Аня Gata Кравченко

Они ей говорили: восемнадцать.
Будь осторожна, детка, каждый третий
Тебя мечтает отыметь в кювете.
Будь скромной. И не спорить. И бояться.
Ты слишком глупая, ты истекаешь глянцем,
Длиннее юбку, не ходи по вечерам.

Она орала: «Да ну нафиг это, мам!»,
И забывала потеплее одеваться.

«А как учеба?» - «Будет красный. Ерунда»
«Ну молодец. А хочешь джинсы?» - «А? Ну да».

Они сказали: что ж, тебе двадцать один.
Не пей и не кури, тогда, возможно,
К тебе приедет сразу принц – и не один,
Но даже с принцем будь поосторожней.
И не клади локти на стол – ну как так можно! –
Каждый твой шаг – над пропастью трамплин.

Она кивала, отвечая односложно,
В наушниках не убавляя Сплин.

«А парень есть?» - «Ну, вроде да» - «Серьезно?» - «Может» -
«А он хороший?» - «=) До безумия хороший».

Они все говорят: двадцать четыре.
Пора детей рожать и строить планы,
Куда в июне – может, на Багамы,
А может, нам разменивать квартиру,
А у вас есть салат и помидоры,
А то мы едем в воскресение на дачу….

Она в кармане держит крестик на удачу
И без "удачи" чтоб - презервативы.

«Как назовёте?» - «Ева». Потому что
Не то чтоб нервы, просто лишний раз не нужно...

Они ей говорили: тридцать три.
Ты не на то меняешь свои будни.
А в выходные мы совсем одни,
Ты приезжай, хоть два часа вместе побудем,
Нальем вина и просто посидим,
Расскажешь, как здоровье, как работа…

«Давай в субботу?» - «Ну возможно и в субботу» -
И чуть фальшиво улыбалась им.

«Ты надевай пальто, что потеплее». И, сбросив, вдруг подумала: похоже,
Мы никогда, мы никогда не повзрослеем, держась под боком тех, с кем это можно.

Они уже не скажут. Сорок пять.
И, находя в кармане дочки сигареты,
Ты, полицейским, требуешь ответа
И, не дождавшись, требуешь молчать.
И жизнь твоя уже, похоже, не твоя.
Не понимаешь, почему она не просит
Твоих советов и, конечно же, не носит
Тот длинный свитер, что устала дошивать.

«Чтобы в двенадцать дома!» - «Да конечно!» -
И дверь – хлопком. И ты, не встав с дивана,

С внезапной грустью ощутишь себя той прежней
И тихо, горько, поздно: «Где ты, мама?»…

© Copyright: Аня Gata Кравченко

Я не жду ничего. Мир мой сер и прозрачен, как дождь.
Я на крыше. Я птица, комочек у края кровли.
Я не жду ничего? Я ведь знаю, что ты придешь.
Ведь иначе зачем этот воздух набит любовью,

Словно ватой? Дрожит асфальт, рикошетит смог
В кожу улиц. Биенье сердца ерошит перья.
И такой новый мир, страшный мир развернулся у ног,
Что осталось молчать и, нахохлившись, ждать и верить.

Парафином - карниз. Я черчу в черепицах стихи
Серой лапой, когтистой лапой – пером химеры.
И луна, как священник, молчит, отпуская грехи,
И немного виня, и серьезно виня, наверное.

Как-то больно под левым. И немного под правым. Не суть.
Мне остались два дня – это максимум, хотя даже
Это есть сорок восемь часов и три тыщи минут –
Размышлять, от чего – от котов? От тоски? От жажды?

Замерзает роса, дождь, как сотни пронзительных стрел,
Ударяет в меня, но я, кажется, даже бессмертна.
А ведь был бы ты рядом, ты тихонько горел бы, тлел,
Согревая меня, обжигая…. И незаметно

Утро тронет мосты, загудят сотни ранних жуков,
Раздражая меня на асфальтовой грязной сетке.
И мне нет больше места в небесах и коробках дворов.

Я подбитая птица. Я безумно тоскую по клетке.

© Copyright: Аня Gata Кравченко

Ночь на город упала, как саван,
Город трупом застыл, - подводит.
И ты смотришь в окно устало,
В небо, теплое не по погоде.
Эта ночь город гладит, сестрою,
И плетёт его улицы в косы.

Разреши мне остаться с тобою.
Если, правда, не слишком поздно.

Ночь струится в окно, как шёлк,
Ночь садится вороной на крышу.
У двери сторожит, как дог,
И все ноты дыхания слышит.
Ночь на шею повесит гранит,
выводя на удавке звёзды.

…разреши мне с тобой побыть.
Если, правда, не слишком поздно.

А в подъезде мигает свет,
Мол, все лифты уже не ходят.
И с мольбой посылаешь привет
Небу, тёплому не по погоде.
Обернувшись, глотаешь слова,
Что каштаном скребутся на вдохе.

Разреши, чтоб моя голова
опустилась до «да… неплохо»…

…на плечо. И слепая ночь
Подытожит себя надеждой.
И наклеит на рот тебе скотч,
Чтоб в зрачках ты остался прежним.
Ночь осмелится небо винить,
Лязгнув молнией, словно розгами.

Разреши мне тебя любить.
…Если, правда, не слишком поздно…


© Copyright: Аня Gata Кравченко

А ему, по повадкам, сто лет еще до тридцати.
У него вкус солёный, и море бурлит в груди.

И ему бы в плечо долго жаться, шептать: «Не уйди»,
Но за ним – цепь порогов, паутина дорог впереди,

Что казалось не важным, когда я его знала на вкус
И в его же рубашке оттенки тех глаз наизусть

Заучила, пила его взгляд, словно чай и мёд,
Протирала до дыр невзначай наше «наоборот»,

Прижималась губами, заглушая стук сердца окном, -
Приоткрытые рамы, а проблемы потом, все потом.

Мне бы плакаться маме, но хотелось, смеясь, закричать:
«Сохрани во мне шрамы, Боже, дай мне его начать!», –

Не стереть, не исправить, ни других, ни звонков, ни курить.
Он – всецелая память. Показатель, как надо любить.
© Copyright: Аня Gata Кравченко

Рыжая кошка-осень зябко скребет подоконник.
Лезет в окно и просит, глядя в июльский асфальт:
Дай мне свободы и крышу.
Солнце, стыдливым любовником,
Гладит ее по морде –
И отступает
Назад.

Серая сказка на ночь выпилась аспирином.
Желтые стены не греют, не для того выбирала.
Стекла грозой пропитаны.
Листик летит балериной,
И, подвернув лодыжку,
Все начинает с
Начала.

Муха мохнатыми лапками чувствует мир прочнее.
Чувствует мир затвердевшим, движет его, вращает, -
Перевирает суть мира.
Жадно всем телом бреет
Плоскость стола, ищет цели
И, не найдя,
Взлетает.

Странно глотаешь детали: кошку и угол наклона
Шкафа, который, может, видел такие драмы,
Что этой странной девочке
У самой кромки балкона
Даже и не знакомы
Без дополнений
Мамы.

Не попытаться иначе весь разграничить спектр.
Кактусы резко на маки не поменяются, нет.
Но ты под цирка куполом
Пяткой по леске трешь вектор,
В слабом рассчете -
мол, в этом турне
Будет обратный
Билет.

Детство пушистым котенком тонко орет под балконом.
Рыжая кошка-осень громко шипит и сползает,
Смерив его презрением.
Медленно и знакомо
Он, не дождавшись поддержки,
Жмется
И затихает.
© Copyright: Аня Gata Кравченко

«А ведь не мог еще вчера
Сказать он это слово» © Агния Барто,
какой-то милый детский стишок, о том, как на "рр" правильно переходить)
***
А мне нужно было просто, чтоб он спросил:
что с тобою, моя девочка,
хватит сил
На издержки или снова уйдешь, любя?
- Отдыхай, моя родная.
Жалей себя.
…………………………………………….
Закурить – очередной сигаретный сплин.
Он ведь знает, что и так, что и так любим.
Не нахмурить брови, не уйти в запой:
Всё нормально, что ли… Хоть на солнце вой.

Ведь нормально - втиснуть свою дрожь в рассвет
Сигаретой виснет на подушках бред –
И с изгибов пальцев соскользнет, дрожа.
Надо бы остаться. Но больней ножа

Режет дрожь по коже. Посмотри в глаза.
Просто мы похожи. Просто не сказал:

«Что с тобою, детка?», - я не знаю. Стоп.
Слишком однобоко, слепо, как циклоп,
Ощущаешь шею, плечи, руки… Бред –
«Всё нормально, детка?» - финиш. Детки нет.

Есть подушка, пальцы – и игра на срыв.
И всерьез остаться. Еле пригубив,
Доразлить на чашки: захлебнись, но пей.
На PR-растяжке рисовать апрель

И продумать слоганы – чтобы было общее.
Я всерьез завишу. Можно, между прочим,
Предложить и с выгодой. Стоп, не то, не то….

Он «не мог еще вчера».
- Агния Барто.


© Copyright: Аня Gata Кравченко

Надо, детка. В волнах причал.
Если он тебе не обещал,
Значит, не в чем его винить.
Так-то, детка.
Так проще плыть.

Финиш, детка. Зачем курить.
Если действенно так «забить»,
Значит, ты есть почти у цели,
Проседая на свои мели,
Рикошетя свое «как быть»
В перед носом закрытые двери.

Значит, детка, засос как штамп.
И ты, вроде как, женщина-вамп –
И помаду жевали десятки.
Ты почти орифлейм. Опечатка.

Надо, детка. И дует в парус
Ветер новых стремлений. И ярус
Вряд ли бы опустился ниже.
Но ты, мол, слышишь, как он дышит
За сто метров/квартир/городов,
Ты орешь про свою любовь,
Доставая подруг и знакомых,
Незнакомых, случайных… Нескромно
Выливаешь себя на скатерть –
И твердишь: А неплохо, мать твою,
Меня выпить до основания.
Но не все соглашаются, зная.

Видишь, детка, в волнах причал.
И давай не опустимся ниже.
Он был прав. Он не обещал.
И дыши, раз так слышишь, как дышит
Он в портах от тебя далеких.
Там русалки, вино и пена.
А на самом все проще. Жестоко,
Но поймешь все сама постепенно:

Если кто-то приходит согреться,
Оцени – и найди камин.
Разожги ему дров, не сердца,
Расскажи, что он есть любим –
И согрей его мыслью и телом,
Только даже не думай привыкнуть.
А когда он попробует, смело,
Тебе клятвы давать, сумей цикнуть,
Задержавшись губами на пальцах.
И вздохнуть: «Нам сейчас хорошо.
И нет смысла в пытаться остаться,
Раз не хочешь». Сандал и вино,

Горечь, руки, и кожа, и гасится
Свечка месяца, бросившись вплавь.
Детка, в этот причал ударяются,
Чтоб тонуть.
Он отплыл.
Поздравь.


© Copyright: Аня Gata Кравченко

Можно почистить зубы и лечь в постель.
Можно рожать детей от других людей.
Можно, как Пушкин, сесть, написать «Метель» -
И опознать себя в предпоследней строчке.
-
Можно ловить твой взгляд – за зрачком апрель –
Бог разливает солнце и акварель,
Путает краски, морщится – что за хрень –
Думает долго. Колеблется. Ставит точки.

Можно фату, работу, Бали и спринт,
Можно забить на то, что еще болит,
Можно блевать засильем фаготов-квинт,
А, отдохнув, решить, что построен мостик.
-
Можно запомнить запах – на пять минут.
Чтобы вернуться, режущей, словно жгут,
Чтоб обнимать отчаянно, - как бы спрут,
Только нежнее, мягче и, в общем, просто.

Можно уйти в себя, на себя забив.
Каждый барьер рассчитан был на заплыв,
Каждый мужчина – на безвозмездный срыв.
Тонкие стены, холодные простыни. Нужно?
-
Можно допить до дна, еле пригубив.
Где же ты был, когда я их звала, остыв?
Можно спустить это все, волосками в слив,
Что остаются на пальцах твоих под душем.

Можно бы всё. Но сейчас, на твоем плече,
Слишком ничейном, казаться вдвойне ничем,
Выдать ничью, ведь всего-то был дружеский матч,
Мяться, как простынь, искать, словно смысл, клатч,
Долго ломаться, как пара берез в ураган, -
И оставаться, как будто студенту декан
Всё объяснил и дал шансы на новый год,
И наносить, как винил, отпечаток на рот
Ртом.
И, как школьник, молчать у доски, мол, всё сложно.
………………………………………………….
Ночь. Пара фраз. И тепло руки. Нам всё можно?
© Copyright: Аня Gata Кравченко

И этот кайф последней сигареты.
И мы раздеты. И в разгаре лето.
На прошлом четкий штамп – смешное вето.
Каждый вопрос бьет по сознанию кастетом, -
Не надо. Это двое. Здесь, сейчас.
Мне на работу – через сутки? через час?
Вселенной мало, чтоб объять масштабы Нас –
И замереть, этот простор осознавая.
-
И я с тобой – беспочвенно живая,
Живей ростков, что пробиваются сквозь пламя,
Живее феникса, поющего, сгорая,
Живее малышни во ржи, у края.
Ты часть меня. Часть моей кожи и волос,
От сердца – вниз. Натянуто, как трос,
Как нерв. И ты, похоже, слишком врос
В глубины моей памяти. Все верно –
Наверно, там и был все это время,
Пока искала, разбивая в кровь колени,
Перед иконами счесав весь лоб до темени.
Ты изначально был во мне, легчайшим бременем

И лучшим даром. Незнакомым, неизведанным
И сотни раз мною напрасно преданным
С теми, кто были до. В плечо – и осознать –
Тебя бы стоило все это время ждать,
Пока… И кайф последней сигареты.
И жжет под ребрами печатью это лето,
Где ты – и томное предчувствие рассвета.
И жизни мало, чтоб писать тебе об этом.


© Copyright: Аня Gata Кравченко

Ты много куришь, Пип, а вечность так мала
Для тех, кто до нее хоть раз дотронулся.
И ночь без дна. И, если жечь ее до тла,
Чтобы из пепла строить мост, то можно тронуться.

Ты не спасаешь, Чип, да что там – суета,
И столько планов, что готова ждать неделями.
Я предлагаю – рисковать – и без зонта.
А ты считаешь прошлое апрелями.

Ты все же влип. И, если отсчитать
Созвонами, соитьями, забегами,
Зачетами, за...ами, то….ждать.
Вот это рифма – чтоб без мата. Это бегло,

Мой Робин, долетают стрелы в цель.
А Мериэн давно уже не смотрит -
Хоть каждый твой засчитанный апрель
Ее до полоумия доводит.

Ты не рискуешь, Принц, - Красавица не спит.
То есть, придется представляться и быть честным.
И, не дай Бог, она заноет, мол, болит,
Не заживает… Что за черт – не интересно.

Ты не считаешь своих льдинок, нежный Кай.
Да попросил бы – помогла б тебе достроить.
Ведь я насквозь пропитана Любовью,
Из-за которой попадают в рай.
…………………………………………………….

Ты много куришь, Герда. Это не тебе
По тексту быть ополоумевшей и грешной.
Только Любовь течет по венам, безуспешно
Пытаясь вкусом сохраниться на губе.


© Copyright: Аня Gata Кравченко

А стоит ли бороться за любовь?
Когда, срываясь, нервы звонят тризну
И дождь на краешке карниза робко виснет,
Готовясь, словно эмо, прыгнуть вновь?
Так стоит ли бороться за любовь?

А стоят ли того моменты счастья,
Сменяясь на тетрадь, вино и слезы,
Сменяясь на «Хотелось бы, но поздно»
И на грехов отмерянную россыпь.
Так стоит? И тогда ли было счастье?
…………………………………………… ...
читать целиком »

И просто ждать тебя. У лета вкус озона,
Дрожащий в воздухе цвет мутной синевы.
Деревья робко прячут в небо кроны,
Дождями не домытые с весны.

И ждать тебя. Устало, на балконе,
Дымя в оранжевый просможенный закат,
В чужой машине и в своем вагоне,
В подъездах, барах, парках – наугад,

Слепым щенком роняясь в жизнь другую
И ударяясь о замков печать,
Желая, веря, помня и ревнуя,
Бесцельно и бесстыже – тебя ждать.

И ждать тебя. Всесильной Пенелопой.
Словно погоду, паспорт, лето, воду,
Момента все принять и осознать…

Молиться за тебя. Молчать. И ждать.
© Copyright: Аня Кравченко, 2012
Свидетельство о публикации №11206288569

Да не в этом даже дело, нахер –
Кто кого забыл, кто кого трахал,
У кого по венам текли строчки,
Кто домысливал из поцелуя дочку,
Кто считал шаги по коридору,
Измеряя его плоскость в метрах,
Кто забыл (что, в общем, даже клево)
Позвонить один лишь раз, к обеду.

Да не в этом дело, успокойся.
Я с тобой, пока пульс напрочь не собьется,
Пока это недожаренное солнце
В самый центр неба не упрется,
Оставаясь. Пока дым от сигареты
Разъедает горьким жаром это лето,
Пока все наши ответы и секреты
Пряниками изумляют Грету.

Смысл в том, что крестик твой у скулы
Заучила до пробоин в моих ребрах.
И что знаю – навсегда. Смешно и твердо.
И пустяк, что с севера подуло
Этим ветром. Обойдемся без метафор.
Не хочу. Я замираю здесь – и точка.
А хотя… Не в этом дело, нахер.

Ты во мне. Так слепо и построчно.
© Copyright: Аня Gata Кравченко

А может Так. Да все в порядке – даже так.
Приходит просто, у тебя бардак,
Вздыхает – и садится на кушетку.
И вот не катит, ну совсем, ему никак
Твое размытое и с хрипотцою: «Детка».
Он просто смотрит. И подыгрывают в такт
Все твои ребра, струнами, под пальцами.

«Ну оставайся. Черт возьми, ты оставайся.
И будь собой, хотя ты искренне дурак».

А может Так. Он совершенно не приходит.
И ночь по стеклам растекается чернилом.
И ты права. И, безусловно, милая.
Да только ни хрена не происходит,
Кроме простого осознания: «Любимый,

Ты оставайся, вот замри – и оставайся,
Забей на то, что притворяюсь, мол, счастливая».

А может Так. Ты на диване, кто-то сверху.
А, может, снизу. В тот момент это не важно.
И в тот момент немного даже страшно.
Он извлекает тебя, как пакет из сейфа,
Довольно морщится – и даже строит планы:
Друзья, мол, шашлыки, Европа, мама…
А ты молчишь, такая, и скребешься
В поддонье клетки.
И пустяк, что остаешься.
Пустяк и то, что «Я люблю» сведется даже
К простому «Ладно».
Потому что можно даже.
И потому что разучила так однажды.
И потому что заживешь и перебьешься.
Твой подорожник смутно пахнет ладаном,
Полезней так. И, может, даже складно.

Пропустим. Это лишнее. Пустяк.
Скорее, как всегда, бывает Так:
Такая дура старая – и пяльцы –
И сотня кошек – и в петельках –
«Оставайся».

Сейчас другое. Плечи, ногти, лунный свет.
Сойти на нет – и утвердить как бред.
Кусай, раз сильно так, смиряйся и поддайся,
Живи, пока живется – и не парься,
И, раз так хочется, уж притворись и сдайся.

И не дай Бог тебе, немея:
«Оставайся»…
……………………………………………
Читая, сжалась. Зарываясь носом в шею,
Сама себе в тот миг почти не веря,
Хотела зло, давя свой страх и пальцы,
Но так счастливо вышло:
«Оставайся».
© Copyright: Аня Gata Кравченко

Имя на выдохе. Тёплым – и в запахе
Нотки лаванды. Лежать и молчать.
Липкая, сладкая, душная, затхлая
Ночь накрывает кровать.

Руки на простыни. Пулей у выстрела
Чувства скребут изнутри.
И за окном, разгораясь неистово,
В небо текут фонари.

Жёлтая долька несладкого месяца
Лезет в балконный проём.
Пеплом и пухом по комнате стелятся
Эти часы вдвоём.
……………………………………….
Имя на выдохе. Томно – и в запахе
Горькие нотки. Креститься, раз кажется.
Липко ли, сладко ли, душно ли, затхло ли….

Если вязать, то довяжется.
© Copyright: Аня Gata Кравченко

Это спать ложиться вдвоем – и знакомый вкус.
Это замирать невпопад: «Я к тебе вернусь?»
Это понимать – и ловить ветер северный.
Это написать и забыть. Так отмеряно.

Подоконник пальцами сжать. Мысли быстрые.
Слева там кровать. Толку спать. Вау. Выстоим.
Это – замолчать и сглотнуть. После – лишнее.
Кто потом укажет нам путь – Кришна, Вишна ли,

Или твой Иисус, что мне бьет в скулу ладанкой?
Загадали – даже боюсь. Уж прогадано.
Замолчали – можно писать. В кожу – пальцами.
А потом бы – впиться в кровать – и остаться бы.

Шею влить в предплечье – и стыть, Магдалиною.
Повторять: «Ну, раз уж «любить», - то остыну ли?».
Раз так прост дресс-код внутрь меня, то проехали.
И цинично можно поржать. Но до смеха ли.
……………………………………………………….
Это просыпаться вдвоем. Пробовать на вкус.
Это ждать, срываясь на стон. Помнить наизусть
Все те цифры, запахи, план квартиры,
Каждый угол, трещину, щель в его мире,
Каждый миг, каждый шанс, каждый шаг пред обрывом.

Это знать. Уверенно знать, что любила.

Рисовать бы тебя. Робко тайну на губы.
Как Джаконду - да Винчи. Боясь прочитать.
Рисовать бы тебя – по утру нежно-грубо

Завершать полотно, взмахом кисти в кровать…
Рисовать бы тебя. Рисовать.

Посвятить тебе эпос. О да, словно Муромцу.
Гордо веря во силы – боясь проиграть.
Посвятить тебе эпос – и подруга прищурится:
«Не дай Бог. Неужели опять?»

Улыбаться. Смотреть. И молчать.

Вылепляя, борщить. Церетели масштабы
Подгонять под симптом своей жизни.
А хотя, если очень подумать, Зурабу
Не достроить все то, что так виснет
Легкой каплей, практически миллиметровой
На подушечках моих пальцев,
Когда бархат волос твоих греет знакомо,
И так классно звучит: «Оставайся».

Разыграть на двоих лебединое озеро.
Кто я – белый ли, черный - потом, все потом.
Наше счастье созрело в неименье вопросов -

И в ответах на них под ребром.

Если так пьянит море, то, наверное, толку
Добавлять сейчас ската в процесс….

Я курю в этот дождь, в твоей прячась футболке.
Принимая, как дар, что ты есть.
© Copyright: Аня Gata Кравченко

Я боюсь потерять его запах
В лабиринте весенних улиц.
И, как кошка на мягких лапах,
Под напором дождя сутулясь,
Проверяю себя на прочность,
Выгибая в экстазе спину.
И крадусь под покровом ночи,
Чтобы снова назвать любимым.

Чтобы снова играть в отгадки:
Ошибешься – потом проверишь.
Если губы на вкус так сладки,
Значит, все же во что-то веришь,
Значит, все же, считая шрамы,
Просчиталась – и нужно новый.
Чтоб потом зализать те раны,
Что на вкус отдают знакомым.

Но пока под щекою теплым
Его сердце пронзает скулу,
Кошкой мокрой и слишком доброй
Жмешься в ребра его сутуло
И стараешься задержаться
В каждой клеточке ненароком,
И остаться, СОВСЕМ остаться… -
Не за это хвала ли Богу?

Не за это сменить бы веру?
Не того ведь всегда желалось –
Что ж ты рвешься остервенело
В его сомкнутых глаз усталость,
В его щетку, изгибы кружки…
Кошка морщится, как под градом.

Но пока у моей подушки
Его запах, я даже рада.
© Copyright: Аня Gata Кравченко

Люди прячут в дожде дрожь.
Дождь сочится по мостовой.
И я знаю, что ты ждешь.
Ту, что вряд ли случится мной.

До квартиры – потом – навзрыд.
Что же, мокрая. Незаметно.
Из окна же такой вид,
Что, как кадр. Почти бессмертно.

Чтоб, как смертнику, - взять и застыть –
И впитать в себя все до капли.
А потом – понимать и стыть.
Чуть простывше и неприятно.

Чтоб на кухню – и крепкий чай.
И одежду – устало на пол.
Да и некому невзначай
Узнавать, а всерьез ли плакал.

Люди прячут в дожде дрожь.
Босиком по холодным лужам.
И я знаю, что ты лжешь.
Оставаясь все так же нужным.
© Аня Gata Кравченко

У девочек этих на главной – котята
И фразы о том, как всем стоит, на, жить.
А я тут не то чтобы слишком распята,
На треть… На соломину, нить,
Кусочек, две буквы, одну смс-ку,
На долю рассвета за шторой.
А девочки эти красивы и дерзки,
Когда томно шепчут: «До скорого».

У девочек этих – диеты и планы,
Они лечат шопингом то, что я виски.
Они бы считали легко меня странной,
Как все, что мне искренне близко.

У девочек этих серьезные цели,
Точнее, серьезные кони.
И фразы ванильные, словно Емеля
На печке блюет любовью.

И этим бы девочкам строго и мягко
Кивнуть. Но они же оценят
Не то, как ты любишь дождя дрожь и Кафку,
А стрелочку на колене.

И тут упрекнуть их и не в чем, и глупо.
И так много постов о том,
Что тупо суть жизни выискивать с лупой,
Суть жизни рождается ртом.

У девочек этих все просто и «вредно».
И, глядя на них, то смеешься, то пишешь:
К чему эти сплетни? К чему эти бредни?

У девочек тех – твои бывшие.

И можно на этом сказать себе: будет,
Ясна, мол, реакция ртути.
Они меня больше, чем я их, не любят.
Хотя это странно, по сути.

Но девочки эти сумели же склеить
Все то, что я в хлам разбивала.
У них там – котята, цитаты и «верить».

А я все пытаюсь - с начала.


© Copyright: Аня Gata Кравченко

И вот за это ему спасибо.
Обрывок ночи и сигарета.
Неутвердившееся либидо –
И домик пряничный. Но без Греты.

Набор дешевых и старых кадров –
Кусочки прошлого на киноленте.
И можно больше. Увы, не надо
Ни роз, ни муфты. Уже без Герды.

Хоть кулаки разбивай о стены,
Здесь больше смысла – ищи, копайся.
Порежь запястья, вскрывая вены,
Как Волк – мешок. Но уже без Зайца.

Потом приди и открой секреты –
И плачь, и смейся – недаром снится.
И разрывайся на те кареты,
В которых нет – и не будет Принца.

И не беги за ним. Знаешь, не надо.
Таких, как он, охраняют гринписы.
А у тебя – роза с запахом яда –
И несравненная память Лиса.

Кинжал русалки ржавеет в ножнах.
Он – в трех шагах. И к нему бы либо
Шагнуть бесстрастно, застыть подкожно…

…либо шептать:
И за то спасибо….


© Copyright: Аня Gata Кравченко

Ей нравится смотреть, пока он спит.
На Эйфелеву башню за бордюром.
Его ресницы создают, торшером, Крит –
Она, в тоннелях, - минотавр. Как-то сюром
Ей видится их мир. Пока он спит.

Ей нравится смотреть, как он вздыхает,
Не выспавшись, – и пьет дешевый кофе,
Раз уж в гостях. Она глазами режет профиль,
И голову – на локти. Верит. Знает,
Что помнит то, как он не так вздыхает.

Ей нравится, задумавшись, лежать,
Пока он, в телефон – о чем-то важном.
И, если честно, ей немного страшно.
И оттого – в ключицы – и молчать.
Хотеть сказать – и не додуматься однажды.

И ей привычно, улыбаясь, отпускать.
Легко и нежно. Поправляя платье/шторы.
И продолжать достраивать тот город,
Откуда, ох, бы стоило бежать…
И ей не больно, но не просто отпускать,

Когда так нравится смотреть, пока он спит,
В ресницы, скулы. Тени на подушке.
И соскребать свои позывы стружкой:
Прижаться, прошептать: болит, болит….
Но гордость пересиливает. Ну же…

Ей так приятно рядом быть… пока он спит.


© Copyright: Аня Gata Кравченко