Я приходила к тебе, как к Фрейду,
И на кушетку твою ложилась.
Ты закрывал мне глаза руками
И заставлял меня рядом спать.
Потом ты спрашивал, что к обеду,
И мимоходом: "Ну, что тебе снилось?"
Твержу сквозь зубы: "Одни бананы.
Я запишусь на сеанс, скажем, в пять?"

А я ждала тебя, как Санта-Клауса,
Носки вывешивала в прихожей.
Ты надевал их, ругая сырость,
И вылетал, как вся жизнь, в трубу.
А я курила, смотрела Хауса
И тупо думала: Мы похожи -
Я бы вот так же, наверно, злилась
И так же видела все в гробу.

Я приходила к тебе, как в церковь,
Не тот был культ, вышло, что грешила.
Потом сказали, пожали руки -
И указали на верный путь.
И сразу планы на рай померкли,
Я прокляла все твои светила,
И они - чудо - куда-то делись -
В чужие нервы, в чужую суть.

Но я звонила, как президенту.
Мне отвечали: "Он слишком занят.
Да что вы, девушка, есть проблемы
И посерьезнее ваших дилемм.
Ну-ну, не нойте, глотните абсенту
И закурите свою сигарету...
И научились бы, что ль, м_и_нету -
Он отвлекает от глупых тем".

Но я звала тебя, как оракул:
"Скажи, что дальше? Что будет дальше???"
Пять лет колени в слезах сбивала,
Надула губы: "А ты плохой".
Спустился ангел: "Ты выкинь каку.
Довольно, в общем-то, этой фальши.
Мы тут всем раем пять лет смеялись
(зато так весело) над тобой.

Я зачеркнула тебя, как ошибку.
Ну, там "прЕдурок" или "Istrella".
Страница, правда, не так смотрелась,
Зато не скажут, что я слепая.
Или безграмотная - что хуже.

Но все же помню твою улыбку,
Тебе спасибо, как Льюсу Кэрролу.
Мой Кот исчез. Поздно я пригляделась.
Культ двадцать пятый. Мне надо рая.

Ангел сказал, что он есть. Он мне нужен.
© К.А.М. Gata

Не отпускай.
Уйди.
Еще побудь.
А то измажу пол в прихожей этой солью.
Меня хватает на реальное "чуть-чуть",
а мне хотелось бы на "смог себе позволить".
Мой мальчик, делим мы напополам
Все эти дни, грозу и снег, богам бы видеть,
Как мне бы стоило шептать: "Я не отдам!",
А я кричу: "Ну как ты мог меня обидеть?"
А мне бы стоило зажать тебя в ладонях -
И поднести творцу - хвала за дар,
Но я ведь даже не крещу тебя любовью,
Очередная лошадь в стойле, чертов конюх!
Я посетитель, изучающий базар.

Мой мальчик, твоя девочка пьяна!
Дай ей пощечину и брось ее, наверное.
Но ты же знаешь - только с крепостью вина,
Только с предчувствием большого бодуна
К ней возвращается все то, что кличет Первым.

Ей надо чувств, эмоций, только посмотри -
Дай ей трамплин и лыжи, пусть убьется.
Дай ей гранату и считай: "Малыш, два.. три",
Дай пушку и воскликни: "Детка, пли!",
Поверь, она не спрыгнет, не собьется.

Она боится так семейного тепла,
Твоих объятий и привычек так боится.
И, как ребенок, защищается от зла -
Все тем же злом. Уйти в себя, забыть, напиться.

Лечи ее и убеждай, что есть
В тепле покой, в улыбке свет и нежность в "здравствуй".
И не делимы сердце с мозгом, только здесь
твой чуткий мир, вперед -
Дели.
Властвуй.
© К.А.М. Gata

В качестве эпиграфа:)) "Ты не кошка, ты змея - в тебе столько яда!" - "Так какого, спрашивается, хрена вы все до сих пор живы???"
Вот такая у меня вчера получилась ссора - и стихо вышло соответствующее. *переоцениваю ситуацию* А на самом деле, девочки, наши мужчины замечательные уже потому, что нас терпят. И мы просто богини, потому что их прощаем).
Удачи всем и любви.


Да сколько можно - обещанья, нервы,
И стала слишком трескаться броня.
Ты говоришь мне: "Детк, все кошки серы -
И каждая похожа на тебя".

А дальше что? Мы лебедь, рак и щука,
Мы не сдадимся, хоть и выбьемся из сил.
Рубить - не мерить. Есть такая штука:
Убьюсь ап стену, потому что попросил.

Я в бешенстве, а это, милый, значит,
Что мне хватает времени на бред.
И мне послать бы все к чертям собачьим,
Но карты рая псиного-то нет...

Кошачий бог стал слишком примитивен,
В моих повадках часть его вины.
Он звал меня на окна в самый ливень.
Я не молюсь ему. Выходит, до весны.

Да сколько можно: даже в шутке - нервы.
Хочу погладить, а давлю, виня.
Ты говоришь мне: "Детк, все бабы - стервы.
И каждая похожа на тебя".

Но милый мой, таких - целая рота,
Копытцами бьют - только посмотри
(Но я советую - ты лучше трахай готов,
Чем этих сучек в стиле r'n'b).

Я не последняя, но ведь и ты не первый.
"Ты же змея - давись своим же ядом!",
Да только у меня свои дилеммы:
"Травиться-не травиться?... Нее, не надо".

Ты зол, как черт, - недаром пахнет серой,
Давай, умчись, стеная и браня...
Удачи, ведь все кошки ночью серы -
И каждая похожа на меня.
© К.А.М. Gata

А я проснусь, когда он позвонит,
И я скажу, что спать легла примерно в час.
Я знаю – нас тогда разъединит
Неловкий пафос недожатых фраз.

Я буду мяться и нести пургу
О том, что рано так вставать, куда бежать…
Он замолчит на миг. И я пойму –
Не угадала. Не смогла. Опять.

И полусжатый терпкий разговор
Наутро сном покажется двоим,
Когда друг друга так отпустим мы домой.
К своим.

И все простится. Однократно, в один миг.
Простится в раз – и сразу на века.
Спрошу: «А ты как? С ней еще?», съязвлю: «Привык?» -
«Слегка».

«А знаешь, тут ко мне под Рождество
Наведался наш общий старый друг.
Ты представляешь, шесть ведь лет прошло,
А чертов, чертов замкнутый ведь круг».

«А мы в горах» - «И как?» - «Да ничего.
Нормально, пять минут без прав».
«Блин, ну ты гонишь!... Ну, в натуре, повезло!» -
Отстав.

Не надо ностальгии, удержись.
Не надо этой гребаной тоски.
Не надо, слишком, слишком! Не давись
В виски.

И броситься б на рельсы, но в квартире
Нет даже гребаных трамвайных этих шпал.
И в трубку я смеюсь: «Уже четыре!
Достал».

И вспомнить все моменты, все секунды,
Когда он был в тебе, а ты под ним.
И отрывая от себя, как будто,
Его неслышно отпустить к другим.

«Ну, все нормально?» - «Все нормально» - и потом
Забыть свой нос в слезах, его плечо…
«Я рада пообщаться. И звони.
Еще»

Вопросов нет. Да и не может быть.
Тут просто безграничная тоска.
Я знаю, будет так, когда он позвонит.
И жду.
Пока.
© К.А.М. Gata

На карнизах стынет снег. Холодной ватой.
Ты ее не встретил. Виновата.
Пусть асфальт избит подковой времени,
Ты ее отыщешь, тем не менее.

Заступ. Шаг назад. Не надо больше.
Ты ее полюбишь так же. Столь же
Будет белым снег и мягкой - вата.
Станет более простым то «без возврата»,
Что ты нынче отметаешь напрочь.
И ты больше не захочешь в пропасть, навзничь,
Не захочешь… Обещаю. А пока
Рядом я. И снег так бел, и боль легка,

И занятен каждый приступ сожалений.
Я глупа. Тебе не нужно. Тем не менее,
Слишком молод, чтобы это осознать.
И я вновь смеюсь. Ведь я опять
Стану сильной, если надо, но вдвойне
Ты отдашь все брошенное мною,
Слишком многое отдашь и впредь. А мне…
Мне не нужно. Мне и этого довольно.

Я тебя люблю. Сквозь сбитый смысл,
Сквозь усталое ревнивое «спасибо»,
Снег неровно ляжет на карниз –
Символ чистоты назло либидо.

На карнизах он замрет холодной ватой.
Ты потом оценишь. Ты потом
Скажешь: «Нет, она не виновата,
Просто тускл был так мир и пуст так дом»…

P.S. На карнизах стынет снег. Холодной ватой.
Серый снег. И нет желания понять,
Почему, если вы оба виноваты,
Если все сводилось к «без возврата»,
Если мягкое вдруг стало стекловатой,
Почему же вместе вы опять?...
К.А.М. Gata

P.P.S. Путаюсь в смыслах, знаю. Хотела одно - в результате вышло совсем другое. Почему?....

1. Непрерывный. Неразрывный. Неугаданный.
То ли водки привкус, то ли запах ладана.
Не по памяти – по фоткам. Чертишь линией.
Неразрывный. Непридуманный. О, были мы,

Были! Черт, слюной и солью захлебнуться.
Были болью, были сном. Пусть не вернуться,
Не вспахать ту землю дважды… Смысл, солнышко,
Ведь ее и так… И так до донышка.
Пресыщается земля, а после – инеем,
Хоть прорежь насквозь. Но все же – были мы.

2. Улыбаешься. Терпкий, больной.
Я Тебя запомню.
Назову после сладостью и НЕ/любовью.
Назову своей дрожью, другие пусть прочитают.
Они знают, что я могу.
Они знают, пусть я не знаю.
У Тебя есть стихи и огонь
(я об этом писала, черт помнит).
Я с ним вместе на подступах к раю крестила Тебя Не/любовью.
Чем грешна? Черт по/р/жал, спрыгнул вниз:
«Извини,
У меня слишком много проблем. Ты лечись.
И стремись все же ввысь.
Грешники есть покруче.
У тебя слишком много иллюзий под тучами.
Я отметил – лет десять пройдет, заявлюсь, не вини.
Есть дела поважнее и как-то, прости,
побольнее…
Ну а мне
Слишком не до любви.
Я и так уже в ней».

3. Комната. Потолок. Мысли.
Ясность. Забить вглубь се6я. Зависнуть.
Вечер зажат в тиски. Кофейным.
Я не могу без тебя. Не смею.

Ясность. Забить на себя. Сжать зубы.
Я не могу без тебя. Но буду.
Помнишь, сказал: «Я стихи твои не понимаю»,
Тихо, в подушку: «Молчи. Я знаю».

4. Ты все еще мечешься – между такой влюбленной,
Дарующей все подряд, наразрыв, напамять,
Такой бесконечно маленькой и смущенной,
Такой «нахрена?», НИХРЕНА не способной ранить,
Такой наразнос/навзрыд/на_все_цело_на_прочь,
А там ты уж сам расставляй знаки препинания,
Такой: «Моя заенька, ты бы не плакал» - но станет,
Ведь станет же!!! Что ей так стать/стынуть/статься и стануть….

5. Я запомню тебя. За то, что меня ты любил.
За то, что любил меня (это умели немногие).
За то, что ты был. О, мой, мальчик, о, как ты был –
Такой колобок на всем силам подвластной дороге…

За то, что опять мне писать эту горькую дрожь.
За то, что я чаще в два раза теперь на лавтайм.
(я с завтра). Прости, мой малыш, не сбылось.

Но, вот, черт возьми, ну возьми ты и ад мой, и рай…
К.А.М. Gata

Когда он уходил, она смеялась:
Мол, ненадолго, мол, опять вернешься.
И в полумраке комнат оставалась,
Жевала время и, шутя, с_теб_алась –
Бейся ап стену, детка, - не убьешься.

Когда он возвращался, было солоно,
Виски давило и подрагивали стены,
Скрепя пружины отдавалась – слишком холодно.
И если долго уж ждала, то зло и голодно…
Простив незнаные пороки и измены.

«А знаешь, корабли – они такие,
Если маршрут, то бури хоть и штормы,
Придут ведь с той же целью, пусть другие,
Не лыком шиты, но, как дуб, как пень, простые…
Кормой поманят – и питайся этим кормом…»

Когда он уходил, она смеялась:
Ты знаешь сам, я буду ждать, я ненарочно
Тебе песка оставлю горстку, просто малость
Тоски своей, чтоб, осознав свою усталость,
Тебе признаться не было так сложно.

И он ушел. И он познал огонь и воду.
Порты и жен и терпкий привкус кислых вин.
Познал пороки, обязательства, свободу,
Ох черт, все же она глядела в воду –
Он на плаву. Один. Совсем один.

Он возвратился снова в эту гавань.
Спустя десяток лет, четыре океана.
Он возвращался бешеным и странным,
И напоследок, грязный стол добив стаканом,
Он сомневался: «Поздно? Слишком рано?».

Он представлял ее – такой семейной,
Уставшей, но прекрасной, тем не менее,
Такой обычной и родной и, вроде…
Ах, что там в берегах ее есть в моде?
Наверно, синее. А впрочем… И ступени

Его узнали, хоть слегка он покачнулся.
И в губы бил незваный вкус воспоминаний.
Он пьян. Он слеп. Он глух. Но он вернулся,
Возле дверей застыл и встрепенулся,
Пустой, как прежде. Нежный, как и ранее.

Он представлял детей, цветы, графины,
Похлебку, мужа, три иконы, сердонит….
Ключ повернулся. Он узнал затылок, спину…
Он ждал объятий, восклицания: «Любимый»…
Она сказала: «Дверь закрой. Сквозит».

P.S. И ночь была такая – полусжатая.
Скрепя пружины отдавалась – зло и голодно.
Он называл ее русалкою и гатою.
Она под ним лежала, как распятая.
Огня ни капли и ни капли холода.

А утром он уплыл в дорогу дальнюю,
Море манило, так играло своей пеной…
В ту ночь он понял: она тоже та случайная –
Придумал много. Годы, блин.. Блин, расстояния….

А у нее остались лишь воспоминания –

Виски давило и подрагивали стены.
К.А.М. Gata

А я люблю тебя за то, что ты живой.
За то, что дышишь, и сморкаешься, и плачешь.
За то, что можешь быть самим собой,
За крестик, за монетку на удачу,

Что не стесняешься того, что ты такой –
Растерянный, смущенный, неумелый.
За то, что образ, мнимый с детства мной -
Другим был. Что тебя я не хотела.

А я люблю тебя за то, что ты со мной.
Со мной, пройдя все мои бури, всплески нервов,
За то, что до конца, до нити - мой,
Хоть не был принцем, не был лучшим, не был первым…

А я люблю тебя за то, что ты поймешь,
Что, уходя, ты все же оставался,
Что не тобой во мне рожденный образ все ж
Твоими мне губами улыбался.

И я люблю. Хоть не поверишь ни за что.
Да я сама не верила себе бы…

В порывах ветра настежь мысли и пальто.
И синим кажется стальное это небо.
К.А.М. Gata

Он учил ее помнить. Учил ее жить.
И когда она билась в истериках,
Он логично высказывал: «Нечего ныть
С точки зрения эзотерики».

Научил разгораться. Когда не могла,
Он подбрасывал дров в ее пекло.
Что нет пекла в Антарктике - потом поняла,
Только сказка совсем не об этом.

А о том, как, готовя ему новый суп,
Вытирала передником горечь –
И ссылалась на лук, сериал и на ртуть.
Но он трезво сказал ей: «Ты гонишь».

Она трезво сглотнула, кивнула – и вдруг
Все слова его разом признала.
Она знала давно – это замкнутый круг,
Так какого пытаться с начала?

Она прыгала с крыши, тонула в смоле –
В своих снах, позабытых, прошедших.
Он ей как-то сказал: «Ну за что ты во мне? –
Слишком глупая. Сумасшедшая».

Она знала – он клад – за него надо лечь
Хоть костьми, хоть под ним – своим телом.
Она знала – таких слишком поздно беречь,
Как бы сильно она не хотела.

Она знала, таких ищет стая собак -
И хвала воздается нашедшим.
А хотя… Он был просто обычный дурак,
Называвший ее сумасшедшей.
………………………………………….
И когда расставались, не била посуду
И забыла привычное «ныть».
Она знала - раз странник пришел ниоткуда –
Вникуда ему и уходить.

И тайком – сигареты в карман. Как же быть –
Это вредное, но все же лечиво.

Ну а вдруг он захочет в дороге курить…
А курить, как всегда, будет нечего.
К.А.М. Gata

Ща, пройдет приступ боли в желудке –
И давай вспоминать все, что было:
Как смеялись с тобою в маршрутке,
Как в ресницах снежинки стыли,
Как внимала, дрожа, каждой шутке,
Как любили… Как, все же, любили.

Как стояли потом на вокзале с улыбкой.
Как ты в урну, к цветам, - сигарету.
Как я после тебя признавала ошибкой,
Как от старта – до финиша (правда, улиткой)
Признавалась: мол, лучшего нету.
Или просто не встретила. Только попытки
Все ж гасились и жглись – до рассвета.

Нагадала ль цыганка, друзья, может, сглазили –
Отпустили, забыли, замяли.
Мы достаточно лгали, довольно проказили,
Мы себя друг у друга забрали.
Мы, шутя, проглядели друг друга, профазили, -
Зря на Бога и черта пеняли.

Он однажды ушел в магазин за сигарой –
И пропал, как в другом измерении.
Продавала за дорого, отдавала бы даром,
Чтоб избавиться от сожалений.
Успокоилась – кошку хотел? Так недаром.
Раз мурлыкать – не вАжны колени…

Несмотря на сто тысяч дурацких сомнений,
Приползала к нему за советом:
«Расскажи же, мой мальчик, раз истерты колени,
Не к добру было прожито лето?»
Он курил и смеялся. И молчал, к сожалению.
Я ушла, не дождавшись ответа.

Мы ведь, женщины, дуры – много зла, много нервов.
Ну не надо им это, не стоит.
Каждый первый мужчина себе ищет примерную.
Если нет – слишком юн или гонит.
Ну а мы… мы их всех измеряем по первым –
Или тем, кого слишком запомним.

А потом были ранги, перроны, прохожие,
Свечи, встречи, - от клубов к матрасам.
А потом захлебнулась – и вспомнила. Вот же -
Отчего же, мой мальчик, не шепнул тогда все же,
Отчего по щеке не ударил, заразу?
Я бы долго ревела, обижалась – но, Боже,

Было б все не посильно и сглазу….
К.А.М. Gata

Отпусти полетать. Я смогу, я вернусь,
Если форточка будет открыта.
Я, старухой, сорву непонятную грусть
На разбитом о время корыте.

Я присяду на краешек, самую кромку –
И привыкну молчать за двоих.
Так молчать, чтоб горели в огне перепонки,
Разрываясь на сотни чужих.

Разобьюсь грязной чашкой, растекусь по паласу,
В каждой щели останусь лежать.
Чтобы ты осознал все, но лучше не сразу,
Чтобы сразу не смог осознать…

Откровенною правдой усну на подушке,
Разорвавшись на тысячу герд.
По кусочкам – и каждой шепнула б на ушко:
«Моя девочка, спи. Кая нет»,

Пролечу над морями, полями, лесами,
Над мирами, там больше не будет
Этой Венди в ночнушке. Прошепчу: «Между нами,
Не грусти. Питер – сволочь. Забудет».

Разорвусь на сто атомов, вывалюсь горем,
Между пеной и дном зааркуюсь.
И Русалочке выдавлю: «Что же все спорят?
Дура ты. Жест один – и вернулась»…

А потом опущусь. Задрожу амплитудою.
Пульс ребрит, дровосек голос рубит.
Ты искал? Я пришла. Я у ног твоих грудою.

Стоит ли говорить и мешаться простудою
В горле тех, кто, пока еще, любит…
К.А.М. Gata

Скандалы, перемирия, тревоги -
и осень в равнодушии огней.
У нас с тобой, наверно, разные дороги.
Но стали целым - от того одних одней.

И панихидой дом наполнен, стены серы -
И с тихим шепотом в окно влетает грусть.
Я застываю уткой под прицелом -
Боюсь лететь и падать вниз боюсь.

Нам лучше бы расстаться, полудико,
Разбив посуду, разбросав, как сор, одежду,
Срываться, открывая тайны в крике,
И становиться теплыми и нежными,
Друг к другу прижимаясь, как и прежде.

Нам легче стыть на разных точках баррикады.
Как жаль, одной - и кто предатель непонятно.
Мне этой слабости не надо, ой, не надо.
Прошу, уйди, не приходи обратно.
Мне слишком холодно, темно и неприятно.

Я не смогу тебя понять - я не стараюсь
Тебя понять, куда мне, такой дуре.
И я сбиваюсь, каюсь и ломаюсь,
Я гнусь травинкою под шквалом новой бури.
..................................
Скандалы, примирения, тревоги -
И осень в пустоте своих огней.
И были правы нарисованные боги,
Придумав нам две параллельные дороги.

Но мы ведь вместе - и одних одней.
К.А.М. Gata

А если честно, все надоело –
Вино, бардак и дурацкий шум.
Твой взгляд, усталый и чуть несмелый, -
За паволокой сквозит лазурь.
___________А если честно, в пустой квартире
___________Мне много легче учиться быть.
___________Быть чем-то четким, твоим пунктиром
___________Не трепетать, не дрожать, не стыть.
А если честно, у каждой бочки
Есть рай и ад, деготь свой и мед.
Моя вот бочка дошла до точки –
В ней Диоген больше не живет.
___________А если честно, на каждой встречке
___________Есть шанс легко разойтись, промахнуться.
___________И мы плывем в слишком бурной речке –
___________Тонуть не сложно, нельзя вернуться.
А если честно, мне скоро тридцать.
Через каких-то семь лет, пожалуй.
Пора родить – и пора родиться.
А я устала… Я так устала.
____________А если честно, все надоело –
____________Вино, бардак и дурацкий шум.
____________Все пять попыток, но выбор верный –
____________Не приходить ни в подъезд, ни на ум.
Устанешь биться, устанешь драться,
Бревном утонет. А так плывет
Пустая бочка в теченьи глянца –
Не Диоген, не смола, не мед.
К.А.М. Gata

Мы сегодня побудем пеплом.
Нам легко – слишком долго горели.
Светло-серым и серо-светлым
Оседать на чужие колени…

Мы побудем недолго, быстро
Нас развеет случайный ветер,
Он нас выжует и очистит,
И отпустит гулять по свету…

Мы развеем свои обиды,
Нас поджечь Богу не посильно.
Мы разорваны и разбиты,
Как оазиса два в пустыне.

Мы разорваны и разбиты,
В нас нет места почти на раны,
Так зачем же тогда, открыто,
К нам чужие ползут караваны?

А прохожие мчатся серым,
Серый город так вверх стремится…
Город мой, я бы так не посмела,
Я боялась тогда разбиться.

А сегодня мы будем пеплом,
Замедляя вчерашний бег.

Чтоб решение в нас окрепло…
Чтоб потом превратиться в снег.
К.А.М. Gata

Не жди меня, я больше не вернусь.
Запомнив вкус твой и запомнив запах,
Подушке проще (безопасней) вылить грусть –
То, от чего так хочется заплакать,
Слезами на щеках создать ту слякоть,
Которой впору грязью стать. И пусть.
Не жди меня. Я больше не вернусь.

Ты задержался между будущим и прошлым
И там остался умирать, давя на жалость.
Я помню тебя мерзостно хорошим –
И это все, что от тебя осталось.
И это повод вылить лишнюю усталость,
Винить себя, простое делать сложным –
И зависать меж будущим и прошлым.

Живи другими, если сможешь жить другими.
Желанье - к низу живота – и постепенно
Имя мое перерастет в другое имя.
Все близкие становятся чужими,
Когда нет повода остаться. И, наверно,
Мы и умрем – как азбука, простыми, -
Клонясь к привычному. И, может, выбор верный.

Сейчас усни. Прижмись и будь приличным.
Привычка больно режет, если долго.
Не спрашивай, не ройся – это личное.
Слишком заноза. Слишком стог. Слишком иголка.
Слишком навязчиво. И до предела тонко.
Фантазия рождает необычное.
Как жаль – реальность.
Все разложено по полкам.
И забывать становится привычным.

И слава Богу, длилось все не слишком долго.
К.А.М. Gata

Называть родным. Тыкаться в ключицы.
Ускользать, как дым, - раненой волчицей.
Забывать навек. В каждом новом жесте
Чувствовать разбег - на карнизе, вместе.

Научиться ждать, ждать, дрожа в истоме.
Отыскать кровать в каждом новом доме.
Отыскать тебя в каждых новых строчках.
На глазах броня. "Ты хотел бы дочку?".

На глазах - броня. Не пробиться - бейся.
Ты хотел меня. Ощущать у сердца.
Робкие шаги. Отойди - заденет.
По теплу руки подползаю к вене.

У "прощай" есть вкус - мандарина с мятой.
Номер наизусть. Вслух, на автомате.
Наизусть постель. И спина наощупь.
Ты ушел в метель. Я смогла бы проще.

Сладко на губе, губы обжигает.
Чай - лишь цвет в воде. Лечит и спасает.
Девица в шатре - отказать не мог-де.
Мой шаман в костре обломал все ногти.

Называть родным. Тыкаться в ключицы.
Всё ушло, как дым. Не болит, не снится.
К.А.М. Gata

И надо собраться и выплеснуть виски в лед колотый.
И тихо скулить - мол, достал этот мир с его холодом.
И хватит вертеться, сойди со своей карусели
И впрысни под кожу немножко чужого веселья.
Хомяк подыхает от голода.
Я не взрослею.

Такое дерьмо - друг считает, что я эгоистка.
Друг был самым лучшим - а я, извинюсь, не артистка.
Прикинулась ангелом - надо махать было крыльями.
Ну что там - распятие в руки и будь самой сильною?
Что нужно всем им - славный муж и работа стабильная?
Исчерпаны списки.
И путь до дверей - семимильный.

Сто раз уходить с оправданьем: Чего вы хотите?
Сто раз возвращаться: я знаю, прошу, не вините.
Сто раз запираться в себе и сто раз резать фальшью.
Сто раз это было. Сто раз обошлось. Что же дальше?

Что, большего нет, чем обычное женское счастье?
Ах, надо чуть больше - молчать, всем в окоп и бояться!
Зачем тебе детка, ты так ведь хотела под кем-то
Лежать и стонать перспективой любого поэта -
"Ах, как ты мне нужен! Ах, нету уж сил больше драться..." -
Да только в реале хотелось совсем не об этом.

И вот оказалось, что слишком ты вышла банальной.
И жилка не дрогнет, и нет даже слез - и реально
Хотелось сказать: ничего мне не нужно, поверьте,
Ни этой любви, ни заноз, ни работы.. ни смерти.
И мерзнет письмо в изветшалом и грязном конверте.
Смешно отправлять. Извинять.
И подохли все герды.

И чувства, о(т)правившись, врезались вдруг в бытовуху.
Любовная лодка так жутко скребит - режет ухо.
Читать все стихи свои прошлые даже противно.
Как будто бы уровень 28-й, а проложены мины
Примерно так пятого. Это игра.
Все стабильно.

И снова ползешь за поддержкой к тому, вроде, другу.
И даже почти не поддержкой, а так, на досуге.
Чтоб ты объяснил ему все, он назвал эгоистом,
Чтоб ты улыбнулся - ну да, разумеется. Стиснув
Виски, признаваться - мы все, мы ведь все... Сожалею.

Покормлен хомяк. Плюс один.
Только я не взрослею.
К.А.М. Gata

Мы будем с тобою сильными. Очень сильными.
И нам бы друг друга послать - нам по силам бы.
Нам вновь удалить номера - нефиг мучиться.
А после признать - нихера.
Не получится.

Мы будем с тобою слабыми. Слишком слабыми.
И ветер ремнем зацепился сосне за лапы.
И месяц застыл крючком в сонной заводи неба.
Когда ты на мне - мне б летать.
Падать мне бы.

Мы будем орать друг на друга и биться в истериках.
Таких мелодрам не счесть - полон телик.
И снова горит щека от пощечины
Холодного взгляда. Здесь слишком темно.
Страшно очень.

Позволь мне побыть хоть на миг. На мгновение.
Запомнить немой удар столкновения.
Запомнить дыханье, пульс - и остаться.
Позволь мне сказать: "Сдаюсь" -
И не сдаться.

Читай все стихи мои. Прошлогодние.
Скажи: "Ты другая, пойми. Ты сегодня
Училась вязать и ласкать - понемножку.
Ну как мне тебя отдать,
Моя кошка?..."

Свернувшись клубком - уснуть. Грея спину.
Мне трудно тебя называть "мой любимый".
Мне трудно остаться здесь, стать женою.
Но ты почему-то есть.
Ты со мною.

Мне трудно быть сильной и слабой. Так трудно.
И я становлюсь и смешной, и занудной.
И я прикрываюсь рукой, как бронею.

Мне страшно признать, что ты мой.
Ты со мною.
К.А.М. Gata

Нахер твою свободу. Ты знаешь, фтопку.
Ты тут сидишь такая, вроде, умная,
А он там свечи жжет и глушит водку,
А он поплачет, мол, просрал свою находку.
И ты уткнешься в монитор, как полоумная.

Он надоест тебе - игрой и недомолвками.
Ты за...ь его стремлением к высокому.
Ему гитару, банку пива и сноровку,
Ему бы в rpg всего подковку -
И возместит твои старанья однобокие.

Он тебя любит. Любит, но по-своему.
И парочка оргазмов, чтоб согрелась.
Но он уйдет, но он не выдержит. Поспорим?
Таким, как он, в жилетку вылить свое горе -
И отпустить. А ты уж слишком засиделась.

Да начерта твоя свобода? Она лишняя,
Ты тут измерила диван вдоль-поперек,
Ты простучала каблуками эти крыши
Насквозь. Он ниже этажом - но он не слышит.
Он никогда тебя, возможно, не поймет.

Скажи ему о бывшем, вытри слезы -
Он максимум, малыш, закомплексует.
Ты так устала от шипов? Лови же розы!
Если не можешь ему в ритме - реви прозой...
Он не твое. Но он тебя ревнует.

Забей на все. Уйди в себя - это умеешь.
Давай по мальчикам - чтоб до конца убило.
И может только после пожалеешь.
Захочешь теплой быть - но не согреешь.

И вспомнишь: он был милым. Слишком милым.
К.А.М/ Gata

Нечеткий вкус болезненного счастья,
Стекающая по щекам вода.
Ты говоришь: нам лучше бы расстаться,
Но знаешь сам, что остаешься навсегда.

Прозрачная иллюзия свободы.
Я не держу тебя, лети - если захочешь.
Но на дворе дождливая погода,
И крылья ветром вновь изъедены до кожи.

Молчать и прятать на груди признанья:
"Я так ждала тебя. Я так тебя хотела".
Ткни в одеяло мое знамя, вытри пламя
И на губах моих застынь несмело.

Все отболело. Налетались, накружились.
Давай немного посидим и отдохнем.
Так получилось - мы с тобой ужились,
А это значит, вместе и умрем.

Нечеткий вкус болезненного счастья.
Меня прибило в этот порт обломком судна,
А значит, суждено здесь и валяться
Немного влажно, всем ненужно и занудно.

И иногда, вдруг смерив взглядом воды,
Так хочется орать: "Какого?? Мля!!!"

Да только море уже спрятало разводы
И тонкий след другого корабля....
К.А.М. Gata

Вот закончилась я. На начале пустых междустрочий.
Странно-глупая девочка на неземных каблуках.
Чересчур ведь капризно, слишком портились нервочки,
Слишком тонкие ленточки путались в волосах...

Вот и осень пришла. И привет Бобунцу за ту песню.
Слишком хочется жить, он был прав, в день рожденья писал...
А потом просыпаешься - и ни сестрой, ни невестой
Жадно топчешь порог, а хотелось бы в реку - стремглав.

Вот мой новый трамплин. И на год подлиннее дорога,
Станет старый маршрут безопасней на пару столбов.
И ты будешь всем врать. Ты заврешься себе понемногу,
Замусолишь язык своим чертовым "Это Любовь".

Успокойся и сядь. Отойди от себя, отшвартуйся.
Посмотри, покури - разве эта картина мила?
Наори на себя, ту себя, что шептала: "Не дуйся.
Это правда зато. Это делалось ради добра".

Вот закончилась я. Где-то между прозреньем и прошлым.
Посидим на дорожку, моя светло-желтая грусть.
Я себя отпускаю - такою как знала, хорошей.

Наперед четко зная... наизусть четко зная - вернусь.
К.А.М. Gata

Шурша прохладною листвой, ворвется осень,
Подергивая нервы, как всегда.
И я подумаю: ведь он меня не бросит,
Чтобы потом не возвратиться никогда?...

Она погладит плечи, вытрет слезы,
Аллеями согладит пустоту.
И я решу: нет, он меня не бросит.
Скорее, я забуду и уйду.

И дождь вдруг станет липким и печальным,
Невпрок ильским ливням, станет ныть.
Я говорю: Люблю его. Отчаянно.
Стараясь свое прошлое забыть.

Все сгладит дождь, размажет и засохнет.
И стынет грязь, съедая каблуки.
Я знаю все: он без меня не сдохнет.
Так грубо. Мысли. Тонкий шелк руки.

Тепло дыханья. Пелена касаний.
И я забуду все, что есть - ради него.

Да, может, я лгала в своих признаниях.
Но он ведь рядом.
Это стоило того.

Ты не шепчи на ухо сплетни, осень.
Ты лучше рядом сядь и помолчи.
Я знаю точно - он меня не бросит.

И с ним мне так легко... пытаться жить.
К.А.М. Gata

А когда-нибудь мы будем очень старыми. Очень добрыми, но всех всерьез выбешивать.
Вечерами грея лавочку упрямо, все пороки по весам развешивать.
А когда-нибудь мы будем парки милями измерять и каждый шаг считать событием,
Ты согреешь молоко и мед - промилями. И морщинка твоя новая открытием

Станет странным и подруге, у подъезда, я скажу, беззубым жгя оскалом:
"Он мне так открылся этим, честно. Оказалось, я совсем его не знала".
И субботними сырыми вечерами к нам наведываться будут наши внуки.
Я совру, мол, не достали - и ночами одеяльца им поправлю, так, от скуки.

Заведем три сотни наглых, дерзких кошек. И всерьез начнем их ненавидеть.
Ты мне скажешь: "Их бы сразу всех - в окошко". Я вздохну: "Да кто же мог предвидеть".
И когда счета придут за воду, и за свет, за газ... за интернет,
Я ругаться буду: "Вот уроды! Демократии в стране ни капли нет".

А когда-нибудь мы будем греть друг друга. Просто греть без всяких лишних мыслей.
Ты, сквозь сон: "Подруга твоя - сука". Я, сквозь сон: "Ты осади, это немыслимо".
А когда-нибудь устроим сцену ревности. Мы с тобой сгорим в этом накале -
Я скажу: "От Катерины", с ноткой честности. - "До ВОСЬМИ? вы что... ОПЯТЬ ВЯЗАЛИ???"

А когда-нибудь ты скажешь, щурясь дерзко, и сжимая дрожь в правом глазу:
"Я тебя добавил бы на фрески, как две тысячи святых" - и вновь "козу"
Вскинешь вертикально, поколение посмеется: "Очень мило. Прошлый век".
И ты затрясешься, без сомнения. " Главное, сквозь годы - человек!"

А когда-нибудь поднимемся на горку и кивнем - мы покорили Эверест.
И предплечья хрупкая подпорка на груди заменит ладанку и крест.
А когда-нибудь ты скорчишься в агонии - и вся жизнь моя не будет горячей....

Ты убей лучше сейчас, счастливо-сонную.... Засыпающую на твоем плече.
К.А.М. Gata

Все твои трещины, все твои шрамы, все твои странности, мысли и сложности...
Я так боюсь показать тебя маме... Больше боюсь: "Мам, в нас столько похожести".
Все твои ломки, обиды, признания. Вся моя горечь, в упор не сожженная,
Каждая мелочь. Несу свое знамя - в новом свидании вкус обреченности.

Все твои страхи и мысли - подкожно. Я так боюсь вдруг сказать тебе лишнее.
Даже себе объяснять слишком сложно, мол, у тебя злой эффект пьяной вишни.
Я так боюсь задержаться, привыкнуть - чтобы потом извлекать, как занозы.
Стоги разрыты, и сломаны иглы. Мне остается колоться о розы.

Все мое прошлое в узел - и в стирку. Было бы проще на мусорку - разом.
Ты теребишь на ноге моей бирку: "Вечный трехсотый. Стальная зараза".
Если попросишь, я прыгну с карниза. И расскажу, что сама так хотела.
Паспорт получен и прОпиты визы. Я отдыхаю в тени твоей смело.

Все твои нежности, вся твоя сладость - горький эффект, я пьяна, как младенец.
Тешусь подпольно, скрываю всю радость - мол, грею факелом, жгу, словно перец.
Только потом, приглядевшись, отпряну - слишком попала и как бы не вышло
Месяц спустя мне зализывать раны,
На языке ощущая вкус вишни...
К.А.М. Gata

Если хочешь, поспорим на тысячу звезд,
Что, когда я дойду, ты окажешься прошлым.
Но заляпанный город у всех на виду
Резко выделит нас из пол-сотни прохожих.

Если хочешь, поспорим, на флайер в кино,
Что я сяду у ног и скажу: "Отболело".
И натянуто выдавлю: "Очень давно" -
И сожму твои пальцы - смешно и несмело.

Если хочешь, поспорим на пальца размер,
Что из тысячи женщин я одна буду рядом,
Что из всех на балу лишь один кавалер
Будет жечь мои плечи неистовым взглядом.

Если хочешь, поспорим на новый м_и_нет,
Что из сотен тонн пошлого, новая капля
Перевесила все - а случайностей нет.
Что уйду навсегда, срикошетив "До завтра".

Если хочешь, поспорим, проспорим и вот
Станем глупыми резко, случайно больными,
Ведь на самом, наш город почти не поймет,

Как сломается пульс, начертив твое имя.
К.А.М. Gata

А лето было душным и сырым.
Брало в охапку, пичкало дождями.
Ты ускользала от проблем своих, как дым,
Ты убегала от своей печали.
………………………………………
Он так же похож на твои предрассудки,
Как дыни кусок на луну.

И в каждом ведре правды – доля шутки.
На время став моральной проституткой,
Ты всю себя сдала в его казну.

Он не казался принцем – да и к лучшему.
Ты с принцами ломалась, как тростник.
Его волной прибило – странником заблудшим,
Он сразу сел за свадебное кружево.
А ты смеялась – временно и бзик.

Хорошей быть легко, но вышло туго.
Шептала: «Брось, ведь я предупреждала».
Он не спешил, он стал сначала другом,
Мазал вареньем, тер ресницы луком –
И вдруг проснулась, и решила, что попала.

Себе внушила: да давно пора уж.
Там столько по шкафам уже скелетов,
И все подруги по одной свалили замуж,
А тут спокойно, романтично даже… да уж.
И на двоих одна есть сигарета.

Только однажды чем-то зацепило,
А может, и как раз совсем ничем.
И ты металась, дергалась и выла,
Ты, как койот, рычала и скулила,
Вдруг осознав и испугавшись: НАСОВСЕМ???

Включи сейчас свое воображение.
Подергай проводки, замкни – включи.
Он не практичный, но зато он, к сожалению,
Иль к счастью, в тебе видит все стремления
И заучил неровный скрип твоих пружин.

Готовь ему и чисть его детали,
Когда неровен будет пульс – сглотни, признайся.
И громче, громче проори ночами,
Целуй почаще, все столы уставь свечами,
Чтобы не понял… чтобы вдруг не догадался.
………………………………………………
А лето было душным и сырым.
Казалось, легкие разрежет на окрошку.
Ты убегаешь от проблем своих под ним.

И ты взрослеешь. Да пора бы уже, Кошка.
К.А.М. Gata

Ты куришь только легкие. По коже
Проносится тепло твоей печали.
И я не знаю, что меня тревожит.
Я не люблю тебя, но я с тобой кончаю.

Ты думаешь, что видишь суть. Не важно,
Я разрешаю тебе быть иглой подкожной.
Ты так похож на каждого, но каждый,
Кто был тобой, пронял меня до дрожи.

И ничего не изменилось. Я все та же.
Я не меняю свою страсть к пустым карнизам.
Я не люблю тебя, но все-таки однажды
Я приползу к тебе и буду низкой.

Зачем? Да знал бы кто.. И моя слабость
Сломается, как лодка о два рифа,
О твои плечи – и немая сладость
Твоей слюны на коже даст мне рифмы.

Так пошло все. О знал бы, как все пошло!
Я не могу понять, я падаю, взлетая.
Я отыскала твою роспись в кучке прошлого
- и пьяно улыбаюсь, поджигая.

Я не любло тебя. Но я почти привыкла.
И если ты не позвонишь порой,
Царапаю дисплей когтями тигра,
Цинично насмехаясь над собой.

Я не люблю тебя. Я даже не стараюсь
Тебя любить. Да только по ночам
Я каюсь, убиваюсь и стесняюсь,
Но вновь ползу к тебе, словно к врачам.

Лечи, пока способен, пока можешь.
И сделай вид, что знаешь правильный диагноз.
Ты куришь меня – так легко, подкожно,
Сливая страх мой на самоанализ.
К.А.М. Gata

Ну здравствуй, мой оставшийся чужим.
Не знаю, я зачем сейчас тебе
Мусолю вилами по сбившейся воде,
Сминая все, чем мы не дорожим.

Ну здравствуй, мой случайнейший порыв,
Не знаю, как, но так хотелось рассказать,
Как он мне дорог, дорог, твою мать!
Он сделал то, что ты забыл совсем, остыв.

Ну здравствуй, милый. Даже стыдно называть.
Мне не хотелось становиться тебе близкой.
И я скакала по карнизам, чтобы: «Киска» -
Ты мне шепнул – не угадав опять.

Ну здравствуй, смятая ладонь и память линий,
И ноты запаха в прерывистой тиши.
Не забывай, прощай, прости, пиши, -
Банальность фраз, чтоб на губах не стыло имя.

Пойми - дышу, счастливая вполне,
И даже слишком: страшно думать – повторишься
Ты в нем, как был – о, ты легко родишься,
Я так легко тебя рождала в тишине…

Его ведь волосы ментоловы на вкус.
И я, его целуя, даже выше,
Чем та, в плечо рыдавшая малышка,
Что номер твой учила наизусть.

Но я дышу, как прежде, за двоих.
И, называя его искренне родным,
Я замерзаю и оттаиваю с ним.

И тебя нет. А я живей живых.

Осатанело нежностью подкожной
В тебя врываться и молчать, усевшись в угол.
Тебя хотеть – до самой четкой дрожи,
Вливаться горечью в глаза твои и губы.
.........................................
Еще слишком свободна – дай мне повод,
И разорву одним усильем этот плен..
Но вот без рук твоих такой смертельный холод,
Такой убийственный виски взрывает молот,
Что эта мысль не нравится совсем.

Щенком скулить и тыкаться в ладони,
Дышать одним дыханьем на двоих.
И строить версии: ну кто кого прогонит,
Кто, запечатав дверь, потом не вспомнит,
Кто у дверей три ночи спал, молясь на них.

Не разрывай, постой, побудь до завтра.
Оставь неровность новой борозды.
Я почитаю тебе Диккенса и Кафку,
Ты посмеешься – у тебя любимый автор
Другой, но мне открыто до звезды.

И мы посмотрим Леди и Бродягу.
Я посмеюсь и покурю в окошко.
Покорной быть получится с натягом,
Я не привыкла так открыто – с белым флагом.
И ты подколешь: «Перестань, ведь ты же кошка»..

Я не хочу. Мне надоели эти игры.
Набило мне оскомину «Прощай».
Я словно пуля – слишком правильный калибр.

И я отвечу: «Да, у кошек есть ведь выбор,
Но все собаки попадают в рай»
К.А.М. Gata

Он прилетит, когда окно будет распахнуто,
На подоконник сядет, свесит ноги.
Он прилетит, когда постель будет распахана,
Раскрыты двери и истоптаны пороги.
____________________Ему плевать на всех, кто будет в комнате,
____________________Проснешься только ты и тихо скажешь:
____________________«Ах, сэр, а Вы ведь все же меня помните» -
____________________И он ответит: «Ну конечно, Маша».
И наплевать, что тебя сроду так не звали,
И наплевать, что твой ковер в пыльце и грязи –
Ты просто сядешь рядом на диване
И будешь ждать, пока он напроказит.
____________________Ты снова будешь с ним почти ребенком,
____________________Да потому что он другого не приемлет.
____________________Глаза станут большими, голос тонким
____________________И задрожат ночнушкой сжатые колени.
Он рассказал бы, он, конечно же, сумеет,
Где он летал, кому измазал так постель,
Сколько таких в ночнушках прятали колени,
И как от ревности бесилась Тинкербель.
_____________________Но ты не спросишь – да зачем тебе детали.
_____________________И все равно ведь не хотелось спать.
_____________________Ты знаешь эти неизведанные дали
_____________________И смутно помнишь – он умел летать.
И ты его ревнуешь полухолодно
К индейцам, феям и русалкам. Подожди,
Его ведь что-то затянуло в эту комнату….
Пыльца закончилась – и за окном дожди….
_____________________Ты попроси его остаться неуместно –
_____________________Он лишь пошутит – его ждут уже – не здесь.
_____________________Спроси его: «О Питер, только честно,
_____________________Вам постирать носки? Хотите ли Вы есть?»
Лови восторг, незыблемая женщина,
Он улетит, когда придет рассвет.
И у тебя останется лишь трещина
В улыбке той, где раньше был секрет.
_____________________И у него есть Крюк и новые победы –
_____________________Еще не все туманы в страхе расступились.
_____________________Фу, как банально: «Вы останетесь обедать?»
_____________________И глупо: «Питер, Вы совсем не изменились».
Ты повзрослеешь: чопорная, гладкая,
Будешь растить детей и в тишине
Невольно вздрогнешь про себя украдкою
И лишний раз проверишь ставни на окне.
_____________________Все бесполезно – он опять вернется.
_____________________И твоя дочь покинет дом и свою мать.

_____________________И ты застынешь, четко зная – не придется.
_____________________Но смутно помня, как это – летать.
К.А.М. Gata