Давай, заполни ватой там, где вчера еще было бьющееся сердце. Оно уже не стучит…
Я выдерживаю многозначительность паузы. Твой силуэт с темной практически не различим…
Моя бессмысленность доживает свой недельный срок. Помоги же собрать ее чемоданы,
Это видимо дико странно, уничтожать себя каждый вечер добровольно, стабильно по миллиграмму…
И мне будет что вспомнить - тридцать первый сердечный шрам, расплавленный шоколад,
Гору книг, три главы написанного романа, зеленый чай и тебя… тебя… безымянного
Отпускающего ухмылки по пустякам. Я ей Богу, когда-нибудь все же возглавлю парад,
В твою честь. Отыщу сподвижников, и мы кремируем торжественно тебе подобных солдатиков оловянных…

«Девушка с родинкой на левом запястье – ведьма!», -кричали люди, сжимая камни в руках.
Я одевала плащ потемнее с длинными рукавами и спешила играть с тобой в дурака.
Мы разливали вино по кружкам – оно горчило смертельным бедствием на языке,
Ты что-то тихо мурлыкал под звуки арфы, а я легонечко прижималась к твоей руке.
Утром нас точно объявят в розыск, назначат награду. Голодный люд
Кинется по задворкам искать следы наших теней. Не бойся, они не найдут.
Ты смотришь доверчиво мне в глаза и говоришь с придыханием: « Ты мое счастье»,
А я улыбаюсь лукаво…. И обнажаю левое запястье.

….Давай никогда не встретимся. Я не приеду, ты не напишешь…
Живешь вроде тихо и складно, но вдруг среди ночи опять его голос слышишь
И напряженное чувство тревоги пульсирует в голове,
Ты думаешь: « Маме что ли его позвонить? Как-то мне по себе…»
В три ночи ты тянешься к телефону, бросаешь его об пол.
Зачем, ну зачем ты снова меня нашел?
Дышалось же как-то и верилось в настоящее: дом, друзья и метель,
Но среди ночи туманным призраком: « Я люблю тебя!». Как с этим жить теперь?
А утром все заголовки пестрят твоим фото в профиль и даже в анфас –
Он спас детей из пожара, и ты говоришь не без гордости: « Мир держится в нас»…
И душит слеза между горлом и сердцем зажатая. Ненавижу!
Я зря боялась, ведь он герой. Успокойся давай уже девочка, тише-тише.

Господи перестань отражать меня в серости всех осенних луж,
Чтобы он больше не смог созерцать моего грустного выражения лица.
Этот верный счастливец вот уже год с лихвой как муж,
И кто бы мог подумать так ни разу ведь и не снимал кольца!
Господи, как он ночью на цыпочках передвигается по квартире,
Как на плите греет чайник, как вечно сгорает завтрак и он смеется…
Господи, я не знаю, существует ли в целом мире –
Еще такие. Господи, пусть он навечно со мной остается.
Господи я рожу ему сына, правда и буду любить их обоих,
Буду рассказывать сказки, сгорать от стыда своих похотливых мыслей.
Господи, ведь он когда рядом, то словно что-то всегда задевает живое –
И только тогда понимаешь, в точности понимаешь значение слова « близкий».
Господи как он целует запястья, какие он шепчет ночами слова,
Господи отведи меня в самый лучший из миров, но я захочу вернуться к нему.
Это когда дрожат колени, и ни за что никогда не болит голова –
Это когда открываешь балконную раму и хочется крикнуть: « Живу»!

От меня до тебя две аллеи, пустынный парк и еще три ночных квартала. Ты мне пишешь в час дня: « Мы вчера были в клубе с твоими друзьями, и мне тебя не хватало». Я хватаю ртом воздух и сильно сжимаю глаза. И такое чертово количество едких слов в голове, но я даже строчки не стану писать.
…Губы сухие. Качаюсь словно китайский болванчик справа налево. Помню, как ты размешивал горький привкус микстур поцелуем, когда я болела. Помню, как изучала все твои немыслимые блоги, словно учебный курс. Господи, ну когда же уже я от него излечусь?!
Через три недели ты пишешь мне новое смс: «Я получил повышение и знаешь, я, честное слово, будто прямо воскрес. Может, увидимся после шести в нашем сквере?». Я одеваюсь поспешно, и Господи, мчусь к тебе через тридцатиградусный зимний мороз. Будто бы ты снова любишь меня всерьез….

Полюбуйся, а ведь после тебя она снова учиться жить,
Неумелыми маленькими детскими шажочками с дрожью в коленках уходит…
Если сердце – то без биения, если боль – то она на ресницах дрожит
А печаль, совладев с граммофоном старый фольклор на пластинках заводит.
Полюбуйся, как она в половине шестого, первой же электричкой едет к твоей же маме,
Чтоб сказать ей про сессию, дом и какие-то незаменимые вроде дела.
У нее на лице все осталось рисунками, словно в наружной рекламе –
Не смогла!
Полюбуйся, что станется с ней через год, выйдет первая книга, и кто-то за руку держит,
Кто-то слишком незаменимый чтоб думать сейчас о твоих мелочах.
Бог тебя не покарает, а зависть иль здравый смысл немного срежет –
Полюбуйся, искренне она стала счастливой, но только в чужих руках…

В моих волосах задержалась твоя рука.… Отныне все будет иначе!
Мне многие обещали/клялись, что я буду сильной и не заплачу,
Если надолго задерживать воздух, можно ведь запросто задохнуться,
Если засыпать с твоим именем на губах, то лучше уж не проснуться.
Что-то теплится под лопатками с каждым днем все сильней и сильней,
Отпускает на час или два, а потом взрывается с новой силой…
А ведь ты говорил, что вдвоем среди боли уже не бывает страшней,
Только снова все перебило!

Расставить их - полузабытых по полочкам, как банки с разным вареньем,
Чтоб потом лишь с единственным втиснуться в рукава одного пальто.
Откуда оно приходит под утро мое лучезарное вдохновенье?
Стерев до дыр подошвы ботинок – увы, еще не открыли метро…
Да, ты бываешь прав, я уже не имею лицензии на гордость и страх,
Мои пальцы дрожат от необходимости написания этих стихов.
А ведь было время, когда мы черпали спасенье и дар в Богах –
Но сейчас, увы, большинство лицемерно мнит себя за Богов…
И я очень устала любить и ждать тебя столько бессмертных веков!

Зачем нам крылья? Оттолкнись и держи мою руку.… Мы не упадем!
Без любви все существа бессильны. А мы вдвоем!
Отрекаются только слабые телами, мыслями и душой,
А я слишком долго ждала среди боли и лжи, чтобы быть с тобой.
А я Бога гневила, молилась ему, заливая лицо слезами, что правда горчат
Мне казалось не выстрадаю, не сберегу, не смогу. Ведь любовные трупы – они смердят.
И кругом гиены, шакалы собираются, лицемерно разинув пасть –
А ты идешь бездыханная и думаешь лишь бы сейчас не упасть.
Но однажды Бог милосердный бросит мне карту в масть!
Сохраню тебя, как нектар, что касался губ самого Христа,
Обнажив ни орудья, а душу. Совсем не стыдясь, что она не чиста.

Усмири свою гордыню! Тише, тише –
Умирает человек…. Как же ты не слышишь?!
Сотни чьих-то обреченных душ не вернуться,
А ты прошел и не сумел оглянуться…
Чей-то подчерк замирает меж строчек,
Кровоточит жизнь кругом, кровоточит….
Сединой по волосам в твои двадцать.
Отчего же им нельзя здесь остаться?!
Боже! Сотвори чудо, не опустив руки
Боже! Найди им новые души - убереги!
Боже! Клянусь, не стану держаться выше,
Тех, кто мирскую тоску уже не услышит…

Меж двух оранжевых черная полоса,
Залог весомости наших драм,
Так неумело блестят глаза,
Мы залпом выпьем почетную сотню грамм
Помянем тех, кто на той земле
Сложил и головы и орудия.
Победа гордо звенит в весне -
О прошлых горестях люди судят...
Мальчишка жмет в ручонках цветы,
Глядит с почтением на ветеранов.
" Спасибо, - шепчет он, - за мечты,
Которые вы для нас отвоевали"...

А как это будет, когда ты совсем уйдешь?
На цыпочках, безмолвно и не обернувшись…
На завтрак, обед и ужин одна лишь ложь,
А в перерывах скупая боль наружу…
А как это станется без тебя? И музыка и мои стихи
Потеряют свой цвет, сохранив лишь безликую серость.
И где-то там, на коленях у Бога мои грехи,
Ты станешь отмаливать, сохраняя при этом всю временную верность.
А как же быть мне, когда ты уйдешь совсем?
Держать в ладонях след твоего касанья.
Мой милый друг, теперь уж точно я остаюсь ничем,
В огромном мире воспоминанья…

Не смотреть в глаза, не дышать, не помнить и не молиться,
Поочередно безжалостно стирать и стирать ненужные лица.
Выжигать, выживать имена, номера телефонов и адреса.
Прям не жизнь, а сплошная взлетная полоса.
Знаешь, мама, я до сих пор ночами слышу их голоса….

Сильная! С переломанными костями, перегрызенными артериями, насквозь простуженная и пустая висишь словно красный флаг в ураганище, болтаешься на ветру. Не похожа на жизнь, но живая. Перечитано столько его электронных бесчувственных лав-посланий,
что уже непроизвольно ночами то ли во сне, то ли в бреду, ты твердишь их словно бы заклинанье. Что-то стало другим или ты сама? Перебитое заляпано, заклеено на скотч двусторонний наспех и все еще кровоточит. Ничего не осталось от прежних талантов, а ведь какое же будущее прочили. Музыкальная заставка без комментариев, в титрах больше нет твоего имени, когда ты уходила к нему « по любви» тебя просто видимо не сохранили.

А я мечтала о симпатичном, достался же самый красивый на свете,
А я говорила: « Все круто на личном. У нас скоро будут дети».
А я улыбалась твоим откровениям, в глазах отражался блеск
Так громко играли фанфары, что я не смогла расслышать любви нашей треск!
И полетело к чертям! Понеслось во всю прыть с истериками и слезами,
Ты сбрасывал все входящие от меня, я каждый день уходила к маме.
Потом возвращались мы на конечную, каждый ждал своего,
О Боже, ну как я устала от этого любовного ничего!
Ты позвони мне, как станет известно, как все разместишь по местам,
Я буду, наверное, с другим уже что-то строить и буду уже не та,
Но в жизни всегда остается такой родной человек,
Он снова звонит, ты снова бросаешь всё и берешь разбег.
Как дальше? Туманная близость и шквальный порывистый ветер,
Здесь кто-то любит тебя, но ты уже ни за что не в ответе.
Берешь билет и летишь туда, не думая, к самому дорогому на свете,
Потом второпях подруге пишешь: « Все снова круто на личном. Теперь точно будут дети!».

А осталось лишь паузами зажатое сердце.
Ни звонков маме ночных, ни смс подруге в рыдании,
А мне стоило быть умнее и хоть раз осмотреться
И хоть раз замереть в прощании.
Только глупое сердце верило обещаниям!
Я прощаю теперь тебя, знай, я тебя прощаю!

А кто-то по мне скучает, мается, набирая мне тридцать первую смс,
Душа у меня с табличкой: « Не влезай - Убьет!» Ну, зачем ты влез?
Все время твердишь про сердце, а у меня там глубокий срез…
И что не посыл любви, то все сплошная подборочка антитез.
А кто-то звонит ночами, обрывая мне телефонную сеть,
Все мысли о жизни, вот тут заменить цитатой, вот тут ненужное подтереть.
И кто бы знал, сколько мне осталось, а так хочется все успеть –
Продумать потщательней и там где возможно все правильно предусмотреть.
Смотрю твое фото и мысли все об одном - вернуть бы тебя, хоть треть!
Чтоб было, кого любить и ночами холодными жаром любви своей греть.
Но нам не успеть уже больше туда, где все было, нам больше уже не успеть!

Мягче, тоньше, глубже… под самую кожу
Взорваться, перекричать, а потом уничтожить.
Я теперь умею молчать точно так, как ты можешь
И тишина в изобилии гложет, она не похожа
На то, что рождалось меж нами до дрожи.
Я устала, я отпускаю вожжи…
Чувственнее, ярче, гортанным хрипом озвучить
Мой кошмарный привет всем твоим новым сучкам.
Я не против людей, но я против путчей,
Между теми, кто любит, пускай они будут лучше.
Не болею тобой уже, просто скучно.
Терпимее, ловчее, холодным прямо в горячий чай,
Не пиши мне истерик и возле дома меня не встречай.
Ты умел быть смелым, я ж учусь говорить « Прощай!»,
Только громких фраз ты другим не обещай
Вроде бы невзначай…
Я ошиблась – то, что было, наверное, не Рай.
Мы не встретимся больше. Скучай!

Таких как ты заказывают по каталогу,
С последующей транспортировкой к подъезду,
Дома, поставив в угол, поклоняются словно Богу,
И любят, скорее всего, до гроба, честно.
Таких как ты достают лишь по большому блату,
Через кучу знакомых, чьих-то родственников и друзей.
А тебе, приглядевшись внимательней, на фиг все это не надо –
Выпив душу одну до дна, ты кричишь: « Давай мне другую, налей».
Только пей до конца, до последней капли! Не жалей!
Такие как ты смотрят нагло, говорят с приторным холодком,
Заедают виски лимоном, даже не морща нос.
Такие как ты не откладывают ничего на потом,
Даже если это заведомо не всерьез.
Хватит мне улыбаться лукаво, проклятый ты амбициоз!

Среди этого нахального лукавства,
Среди сдержанности и терпимости как рабства
Ты был чем-то неожиданно прекрасным,
Словно на портрете ручкой красной
Обведен...
И хотелось пере плакать и перекричать,
Глотать горький чай в перерыве, молчать
И беззаботно по-девичьи помечтать,
Чтоб ты сказал: " Нужно по дереву постучать,
Есть резон"...
А потом уходя в ночь и в дождь как на фронт,
Услышать позади: " На возьми мой зонт".
Стоять и думать: " Не взорвался бы горизонт",
Потому что есть ты и закрытый твой зонт,
И дышать: " Влюблен".

Попроси меня больше уже не приезжать -
Угрожай, кричи, выбрасывая вещи в окно.
Научи меня больше уже тебя не прощать,
Вколи мне в вену лекарство с названием " Все равно".

Да, ты перегружен сном, едой, своей глупой музыкой,
Моя жизнь, словно взлетная полоса – почти всегда занята.
Мы сидим за столом, ты в стакане с соком творишь джакузи
Я тебе раскрываю душу, как адовы ворОта.
Я наверно с тобою уже больше года не та, не та…
Ты все пишешь в блокнот не забыть про кота, купить и ему еды
Я листаю в плеере новые треки совсем незнакомой группы,
Вот приду домой и снова одену руки свои в бинты –
А ты станешь смотреть и твердить как же это глупо,
Обернись, ужаснись, сколько наша любовь оставляет трупов!

Было очень больно, слишком сильно внутри горело,
Проходило время в тоске, недели сменяли недели.
Я крепиться училась, давала себе сто тысяч обетов,
А потом увидела твои заМЕЧТАтельные глаза и поняла, что все не об этом….
Да, красивый мальчик и тоже трудности за плечами,
Может дать ему шанс, а не пройти величаво…
Кто же мог подумать, что лето в таких необычных красках
Отразится любовью нашей, мы поверим в счастье.
Кто мне мог сказать, что ты станешь настолько близким,
Что в глазах твоих я увижу заветное слово – ИСКРЕННОСТЬ.
Кто мне мог сказать, что с тобой нас настолько свяжет,
Что вокруг все станет смешно и совсем не важно.
Мой хороший, милый, мой верный мальчик,
Лишь с тобой одним я уже, посмотри, не плачу,
Да и ты, говорят средь друзей, изменился очень,
Держишь чувство в ладонях своих сильных ты прочно, точно!
Посмотри, как нас срезало, как нас с тобой закрутило,
Я так дико и нерасторопно еще никогда никого не любила.
И подумать ведь только, мы могли бы не встретиться никогда,
Если бы не твои заМЕЧТАтельные глаза….

На станции нашей немой переписки
Сегодня день памяти – будем гулять…
Для гущи в вискарь побросаем ириски,
Они нас на сладость должны вдохновлять,
Запустим шаров полсотни к свободе,
Помашем им вслед чуть озябшей рукой.
Лимит нашей нежности вновь на исходе,
Долой эти мысли, мой милый, долой!
Ты пьян от сухого холодного взгляда,
По венам моим твоя честность течет.
Почти равнодушно нам шепчет: « Засада»
Облезлый и жалкий дворовый кот.
На станции сумрак – сложили орудья,
Которыми время писалось в толмуд.
Смотри, как чинно в огромной посуде
Нам нашу разлуку сейчас подадут….

А за кончики твоих пальцев зацепилась моя душа,
И вроде пошло все поехало уже в одиночку, но как-то совсем не спеша.
Мы перестали «случайно» встречаться средь тысячи этих людей,
Ты променял то, что дорого было, на кучу никчемных блядей.

Если бы ты разрушил все мои планы на эту чертову жизнь –
Я умерла бы от горя, а так я почти вдохновенно, правда, увы, продолжаю жить.
Если бы ты ушел той проклятой счастливой до ужаса ночью –
Я бы ревела в подушку, как дура, курила, но не умерла бы точно.
Если бы ты не появился случайно иль преднамеренно кем-то великим свыше,
Мне бы все это время пришлось быть одной, а не чувствовать кожей как ты ночами дышишь.
Если бы ты не звонил мне по сто раз на дню, просто спросить как дела,
Я бы забыла про телефон, но я бы не умерла….
Так почему ж так ломает, что хочется криком кричать на весь дом и звонить врачам?!
Так почему ж тот великий свыше взял и жестоко развел нас по сторонам?
Так почему ж когда не звонит телефон я знаю, что это опять не ты, не ты…?
Так почему ж мы пришли на встречу без спичек, а после нас полыхают мосты?
Выдохлась, пересмотрела как видео ночью на старом CD все то, что случилось, случилось,
Так почему ж я живу, и мне черт подери, хочется, чтоб сердце не остановилось?!

Во мне ни изюминки нет, ни таланта,
Я безбилетница и слабак.
Прошусь на ручки и верю в Санту –
И зажимаю обиды в кулак.
А ты стоишь посреди перепутья,
Такой вдохнуть бы и не дышать!
А я, наполнив до верха ртутью
Свои бокалы. Оставлю их нежность твою запивать.

В моем Боге одни сплошные капризы,
Беспорядочность мыслей и вечная суета.
В моей жизни как на эстраде сплошные репризы,
На афишах излюбленная нагота.
Ты пьешь кофе свое после третьего тайма
В затянувшем счастье уже не осталось и права на рай,
То, что бьется меж нами всемирная тайна –
Когда кончаться деньги, я тебе разрешаю, продай!
В переполненном мире - как в клетке со львом,
Тошнота от нехватки идей подступает к гортани.
Бог везунчик. Мы, наверное, с ним оставим тебя на потом
А пока мне два чая с лимоном и… к маме…

Наше солнце из глаз – ливнями, потоками нескончаемыми,
Наше счастье – оно неделимое. Оно не случайное.
Эй, мальчишка с глазами стихиями, одичавшими от любви –
Я дарю тебе сертификат на сердце. Возрадуйся и воспари!
Строки сочными ягодами капали на песок,
И влюбленная и не я уже - с ровной ступни на носок…
Небо этих морей, обрисованное и обласканное тысячу раз
Нашу дикую наглость холстами натягивало на каркас.

Во мне настоящего - только одни отпечатки
На ручках чужих, уже не знакомых, забытых мною дверей.
Я больше не вижу добра, оно застревает в сетчатке,
Я больше не верю в любовь - она с каждым разом больней.
В моем милосердии, к чуткости рук твоих, нет подвоха
И чтоб не случилось дальше исход один - я морально сдохну,
Меня церемонно положат скучать в тронном зале,
А чувства, как вещи, как старый багаж, забудут опять на вокзале.
… Ты, правда, любил меня? Черт! Почему же мне не сказали….