По венам бежит давно ток,
Перешли уже сотню дорог,
Ну а я явно не волк -
Недостойная.
Я явно не волк.
Быть может, я буду лайкой.
Я буду не Балто, не в отца.
Я явно не волк.
Слишком уж шумная и непристойная.
Сердце бьётся под шкурой - оранжевой майкой.
Я явно не волк.
А у тебя сердце волчье.
И я не ругаю тебя за наши до неприличия разные различия.
Ты не ругаешь меня за излюбленную мной тавтологию.
Я явно не волк -
Потому повторяю по два, или даже по три раза
Одну и ту же фразу
В ритме стихов и рифмы.
А ты не будешь болтать зря.
Ты не бросаешь слов на ветер.
Ты отыщешь дороги в конце сентября,
Меня отчего-то приметив.
Пометив каким-то клеймом:
Избранная, волк!
Но должна разочаровать - у меня сердце отнюдь не волчье.
Мне сложно побеждать свои страхи, я не смогу обхитрить лису. Я навряд ли знания внутренние за полчаса получу. И, конечно же, жизни из оленьих рогов я добыть не смогу - ну не волк я, отнюдь, не волк!
И на поиски я не пойду. Видишь, Муру? Я не знаю, кто я такая...Но не волк. Точно не волк.

Ты разжимаешь пальцы на шее,
А мысли твои кружатся осколками дат.
Ты снова и снова повторяешь: "На этой неделе
ты, моя дорогая,
мне была неверна"

По крови её струится дождь, введённый санитарами внутривенно.
Она вновь попытается закружиться в небе, но ты станешь твердить про безбожество и ложь,
Не отпустишь её, упиваясь алой болью самозабвенно...
Будешь шипеть: "Ты мне снова врёшь, Ева, врёшь!"

Но она не забудет тёплых дней и твоих надёжных рук,
Ласковых глаз, солнца в них, да не вспомнит про тысячи ваших разлук.
"Милая Ева, помни, все эти несчатия Бог создал."
"Милая Ева, помни, всё это тебе Бог даровал."

Но она не сломится от этих речей, даже будучи до краёв полной кипящим яблочным соком...
"Милая Ева, пойми, всё это будет тебе Божьим уроком."

Дышит дымом прокуренный Лондон,
И коптят машинные окна.
Дышит влагой дождливый Лондон,
Ты идёшь там по битым стёклам.
Дышит обманом туманный Лондон,
У тебя в груди три сквозных ранения.
Дышит предательством чёрно-белый Лондон.
Их нанесли не из огнестрельного.
Дышит дымом прокуренный Лондон,
Как бы твердя:
"Ты здесь никому не нужна."

В меня впиваются чужие мысли, чувства, строки..
Я не выполнила своей задачи в безжалостные сроки.
Теперь я сижу, ожидая, когда меня позовут на пытку..
Я не буду даже умолять дать ещё попытку.
Я не буду плакать, не буду кричать.
Я постараюсь достойно судьбу принять.
Ты меня только сейчас не зови.
Когда кончится всё, домой мне звони.
В пустоту слушай уходящие гудки.
Приходи ко мне, поливай цветы.
Когда я..когда кончится всё.
Обещай, что не забудешь, как смеялась: "Моё".
Обещай, что не забудешь мой смех и глаза.
Ну а я обещаю - спасу тебя.

Город опустошён и разбит,
Меня уже ничто не теребит.
Одни руины и развалины, птицы Стимфала летают, а вместо перьев у них спицы
железные, стальные, убивающие и готовые заклевать тебя одного, налетая всей стаей, ни за один из семи грехов не прощая, не отпевая, но..у нас с Богом был откровенный разговор, мы с ним разбирались, кто из нас вор и почему он не играет в кости, даже когда уходят гости.
В общем, мы с ним это обсуждали, врали и друг друга не осуждали, не смотря на то, что у меня к нему обвинений - полный ковш и четыре совка. У него ко мне - перемирий, четыре слезы и одна строка. Ну да кто я такая, чтобы Бога судить? У него же связей немеренно, его оправдают, а других отпустят, иначе в цепи закуют... Пусть улетают. Только я себе лгать не привыкла, я всё прекрасно знаю, попытка не пытка..."Пусть улетает!" - птицы совсем недовольны моей попыткой устроить честный суд, но мне же терять нечего...Я остаюсь.Я остаюсь, - мой ответ. Всё мне сходит на нет. Бог всё пытается объяснить-оправдать, да только шансов у него маловато. Очень маловероятно, что я поверю. Да и другие тоже. "Над Богом суд". Глупо. Но Бог - он великий обманщик, похоже, он обещал, что буду любима тобою тоже...
И нет ведь пути назад.
Знаешь, я пишу тебе это письмо, а на бумагу капают слёзы. Ну уже поздно, пойду запечатаю воском в форме розы. Разорву и конверт, и заплаканную бумагу, все кусочки подброшу в воздух. Не птицам. Не достанется. Пусть улетает к тебе, в мой далёкий город, в твою квартиру, в руки вплавляясь в твои, в одежду, под кожу - кусочки моей замёрзшей любви.

Знаешь, моя дорогая, ты рыжая - значит, давай без потерь.
Знаешь, моя дорогая, ты рыжая - знаешь, что делать, тебе ведь видней.
Знаешь, моя дорогая, ты рыжая - значит, обманщица ещё та.
"Это не притворство, это моя собственная игра!"

Знаешь, моя дорогая, ты рыжая - значит, пошла ты к чертям!
Тебя там давно уже ждут, дорогая...О Боги..Знаешь же, что тебя всё равно не отдам.
Ты, моя дорогая, рыжая, огненно-рыжая, и пользуешься моим отношением мне же назло.
Ты, моя дорогая, рыжая, огненно-рыжая - тебе с этим дьявольски повезло.

Знаешь, моя дорогая, ты рыжая - значит, иди сама!
Знаешь, моя дорогая, если ты уж привыкла - не значит, что будет всегда!
Знаешь, моя дорогая, если уж рыжая - значит, ты сможешь одна.
Просто, моя дорогая рыжая, ты никого не любила, кроме себя.

Милый мой, мне, как бы, тоже холодно,
Я, как бы, тоже не без души.
Милый мой, мне, как бы, тоже бывает обидно,
А ты кричишь: "Немедленно затуши!"
А лучше бы: "Затуши и затухни сама,
Знаешь, ведь ты мне и не была нужна...
Знаешь, я тоже всего добился сам,
Давай не устраивать сейчас бедлам!
Давай без истерик, без слёз, я не виноват!
Ты сама, сама себя накрутила, обиделась и не забыла...
Ты не пили мне душу \Как будто у тебя она есть, она, знаешь ли, исчезла, когда потерял ты честь\!
Ты заткнись и слушай!
Знаешь ли, лучше затуши, да затухни сама!
Или, хотя бы, замолчи,
Дура ты, дура, сука,
Молчи же, молчи, молчи!"
Ну, мы же с тобой привыкли уже,
К молчанию напряжённому...
Кому ты отдал наш ток?
Он пробегал по пальцам, даря тепло,
Я уже и забыла,
Когда в последний раз так было.
Ну, у нас же с тобою всё по Фрейду,
К черту, черту, сплюнь и перекрестись.
У нас же с тобою всё по Фрейду.
Тихий молитвы шёпот: "Ты лучше сама спасись..."

Твои мечты - яд,
Твои мечты - боль,
Ты мне, наверно, не рад...
В чашке осталась соль.
Ну, я же не пью чай с сахаром,
Или, быть может, просто путаю упаковки.
Ты бы всё равно не стал "просто пахарем",
А я бы не отказалась от жизни в рифмовку.
Мы не сумели бы пожертвовать мирами друг ради друга,
А это значит, в наш край пришла стужа.
А это значит, мы - не судьба.
Где-то вдали ещё трепещут...алые паруса,
И повзрослевшая Ассоль грустно глядит им вслед.
Усталость прошла, Луна пошла на убыль, боль тоже сойдёт на нет...
Всё пройдёт и покроется пылью,
Твой мир исчезнет, наверно, истлеет в прах.
Ну а мы ничего не забыли,
Мы держим власть в своих руках.
И просто пьём солёный чай.
Ожидая, когда же наступит не-мой май.
Хотя, и чай уже остыл...
Не важно. Иди. Мы прикроем твой тыл.

Наверно, тебе без моря достаточно сложно -
Бедная, забитая девочка с рыбьим хвостом.
Тебе сёстры твердили, что это невозможно,
Но для русалки ты достаточно упорна - пойдёшь по ножам и ночью, и днём.
Пусть мимо плывут золотые рыбки,
Сверкая яркими плавниками.
У тебя в глазах не увидишь больше улыбки,
Все твои мечты так и остались снами.
На твоём корабле нет любимого шторма,
Да и ты в таком обличье, скорее, утонула бы.
Хотя, для тебя и так умереть будет уже счастьем...

Бедная, забитая девочка с глупыми снами.

Я покрашу волосы в розовый,
Цвета зари.
Я покрашу волосы в розовый,
Ты не уходи.
Не уходи, мне не нужны твои килограммы причин, которые ты мне протягиваешь в сложенных ковшиком ладонях,
Мне нужно...Не уходи, подожди. Мне нужно, чтобы ты сидел вот здесь, рядом со мной. Тихо шептал "Я буду, я буду с тобой". И не врал мне, не врал, как не врёт мне и осень, да только у неё никто уже не спросит. Мне остаётся гадать - останешься или уйдёшь? Растворишься, прямо спиною в холодный дождь. А когда я дверь тебе открываю - там он проливной. Я не знаю...Светило бы мне Солнце, он стал бы грибной?
Я покрашу волосы в голубой.
Ты не уходи только, побудь ещё со мной. А волосы выкрашу в ультрамариновый, неба цвет. И всё, что под этим небом было - наш с тобою навеки секрет. Запечатаю всё это печатями, воском пробку залью - и всё. И в Рио-Пьедра, холодные воды, смешиваясь с дождём из слёз.
Я покрашу волосы в зелёный, давай? Ты только не уходи, память о себе не оставляй! А зелёный будет под цвет твоих глаз, под цвет нашей летней листвы, в зарослях которой прятались от других. Ты не уходи, я утону в стакане валерианки иначе. Ты не уходи, прошу. Я буду верной тебе, буду верить с отдачей...ты только ещё подожди.
Я покрашу волосы в красный. Как горячая-горячая твоя кровь. Ты только не уходи, ветром не смывай мою любовь. Ты сядь поближе, дай спрятаться в тебе. Пронеси меня в чемодане, в сердце - хоть где. Обещаю - нас не поймают - не оставляй себя у меня в голове! Я носом уткнусь тебе в плечо, сядь поближе, не уходи. Я останусь с тобою, только, пожалуйста, погоди.
Я покрашу волосы в рыжий. Я буду цепляться за тебя, пойми! Я стану репейником, прирасту к тебе...Только не уходи!

Лёгкой тенью, блестящей мыслью,
Разрезая свистом туманы,
В предрассветной оссенней дымке
Предаёмся своему обману.
Лёгким светом, паучьим кружевом
Будем с тобой бродить по лужам,
Разбрызгивая осколки хрустальные,
Попадаем в города мысли опальные.
Мы с тобою бредём, не касаясь рукою руки.
Мы с тобою бредём, как хотели и как смогли.
Я хочу случайно коснуться твоего рукава рукавом,
И с тобою вперёд возвратиться в мир, ставший дворцом.
Наше небо с тобою надвое,
Это дело такое простое.
Сердце давай, пополам!
И друг другу кулоны...Теперь можно напиться в хлам.
Рисовать пыльцою дверцы,
Прямиком в твоё сладкое сердце.
И ногтями звёзды чертить...
Тебя очень сложно любить.

Я напишу письмо своему прошлому, забуду его в шкафу,
Открою его в будущем, посмеюсь и умру.
Я напишу письмо своему прошлому,
Напишу и сотру.
Я напишу письмо своему прошлому,
Напишу и когда-нибудь порву.
Я напишу письмо своему прошлому,
Напишу и сожгу пару строк.
Потому что писать письма прошлому
Невозможно, даже в сотню дорог.

А если я улечу на Луну - заметишь?
А если я поднимусь по ступенькам в небо - поймёшь?
А если я пылью рассыплюсь - её осветишь?
А если я захочу уйти - вслед за мною пойдёшь?

А если меня обвинят - не осудишь?
А если меня заберут - пожалеешь?
А если меня забудут - ты не забудешь?
А если я скажу, что я ни при чём - ты поверишь?

А если я стану одинокой - со мною будешь?
А если я начну врать - поймёшь?
А если спрошу: "Ты меня любишь?" -
Ты ведь мне ни за что не соврёшь?

А если я захочу пить тебя,
Как пьянящее, нежно-волшебное, пузырьками играющее шампанское,
Из драгоценного сосуда, фужер тонкими пальцами гладя,
Мне тогда, наверно, будет всё мало и мало.
Я подсяду на тебя,
Стану тобоюманкой,
Буду целовать мягко, любя,
Писать: "Я тебя обнимаю".
Буду рисовать на полях в конспектах твои инициалы,
Закружусь в небе, напевая песни про карнавалы,
Буду писать о вальсе мыльных пузырей,
Когда осталось нам вместе не так уж и много дней.
Идёт непрерывный отсчёт,
И впервые в жизни не захочу я, чтобы наступало лето.
Мне в универе никто не поставит "зачёт",
И ничьими руками не буду тогда я согрета.
Ты уедешь подальше,
Я буду стоять на перроне.
Поцелуешь меня, наверно, не на удачу,
Забракуешь мою фирменную самоотдачу.
А я буду ждать,
Все три месяца, как Поттер, зачёркивать дни и срывать листы,
Чтобы быстрее промчались они.
Потом с медными листьями от тебя придёт привет,
Мол, помнишь ли ты наш любимый куплет?
Ну а с первым искрящимся снегом поезд тебя обратно домчит,
И я снова стану пить тебя и любить...
И больше не будет твоё вино хотя бы чуть-чуть горчить.

Твоё сердце - запечённое с мёдом яблоко,
В нём живёт вечный зимний народ.
Сложить из бумаги журавликом -
И пустить в небо...
А под ним, по реке, вечерний пароход свой променад свершает
По хрустальной, глянцевой глади воды.
По тебе девочка-Аня скучает.
Скучает сильно, с надрывом...
Не доведи до беды.