Москва.
Как ты там?
С кем ты там?
Как тревожно.
Как трепетно сердцу.
И грустно порой.
Но верится всё,
что сейчас невозможно –
Однажды случится…
Случится со мной.
Москва.
Шереметьево.
Выйдешь устало,
[Ах, сколько же дней я не видел тебя!]
Но вот ты пришла
и тоска замолчала,
[и мне отпустить тебя больше нельзя!]
Нельзя потерять
меж проспектов и улиц,
меж рук незнакомцев
среди бытия…
Москва -
две души
вдруг, шутя, обернулись,
вернувшись домой,
все дороги пройдя.

С тобой не будет ничего плохого,
(Ах, Господи, всё будет впереди!).
Люби меня –
несносного, живого..
Хотя б недолго,
всё-таки люби.

Покуда, я тебе слагаю рифмы:
Про первый снег,
про скучное житьё,
(Пусть это будут лишь мои надрывы!) –
С тобой же не случится ничего..

Я стражник твой, увы, не белокрылый,
Но, видимо, там наверху, видней..
Мы для кого-то в этот мир постылый –
Приходим с тихой нежностью своей.

Света Лавник.

Как женщина, живущая напротив,
Настолько близко, что не увидать.
Твоя любовь нечаянно приходит,
И кроткая садится на кровать.
Пока дурак, ваявший Галатею -
Изобретал из кости идеал,
Твоя любовь спешила вдоль аллеи,
Сметала пыль с комодов и зеркал.
Твоя любовь с мольбою к Афродите,
Не ожила божественным цветком.
Она вязала шарф из тёплых нитей,
И плакала над фильмами тайком.
Она старела, маялась, смеялась.
Один фонарь светил и падал снег.
Пока иллюзий призраки сменялись,
Она была обычной, как на грех.
Приметами и знаками влекома -
Мимозой жёлтой прямо у груди,
Твоя любовь до ужаса знакома,
Какой венец себе не возведи.

Света Лавник.

Прогоревать всю ночь без сна,
Припомнить всё, (и даже малость).
Мы странно встретились. Зима -
Была зима, теперь усталость.

И горше всё, и всё ясней,
Но в целом сносно это бремя.
Что не убило, то сильней -
Однажды сделает, раз время:

Идёт вперёд, и этот ход -
Необратим, (и слава Богу..).
И мой нечаянный исход,
Уже маячит понемногу.

Но здесь, у выцветшей стены,
Любую ложь возьмёшь на веру -
Мол, будем счастливы и мы,
А я доверчив стал не в меру..

Света Лавник.

Тревожной жизнью взаперти,
Я вашей лжи не понимала.
Незримы Господа пути –
И я по ним, не шла – бежала.

О, дайте вырваться в листву,
хвою, в зелёный шёпот леса!
Я от того ещё живу –
Что манит сдуру эта бездна!

Что непокой взамен всего,
Я принимала безучастно.
Что на душе мертвым-мертво,
Когда вы лжёте беспристрастно.

Что вы меня – другим назло –
Не пожалеете. Что вами,
Мне напророчено – на дно –
Упасть под вашими словами!

Что я других не признаю,
Что горе дышит мне в затылок.
За то, что с горечью храню –
Немую боль своих ошибок.

За то, что вы меня совсем -
Не бережёте, - и не надо;
Что этот мир со мною нем -
И это высшая награда.

Света Лавник.

Душа всё твёрже – не она,
С тобой беседует устало,
А просит, чтоб вела строка,
И начинала всё сначала.

Как тщетно то, чего мы ждём,
Но страшен мне канун потери.
Так входит к Моцарту тайком –
Раб чёрной зависти – Сальери.

Не можешь знать того, что я –
Отныне знаю, но покуда,
Из тишины растут слова,
И наполняют дно сосуда -

Я говорю на языке:
Заката, сада и залива;
Когда рождается во мне,
Мятежность горького надрыва.

Где ты, где я – не различить!
Так гибнут сад и дождь друг в друге;
Их совпаденье разлучить –
Природа силится в испуге.

Так обнялись. Душа ли сад? -
В дожде склоняется под гнётом?
Но дождь затих – и листопад,
Превозмогает боль полётом.

Душа всё опытней – она,
Уже надеждами не дышит,
Не застывает у окна,
Призыва гордого не слышит.

Она спокойна. О любви,
Теперь не хочется ей грезить;
В достатке – слова и зимы,
Той чаше вновь не перевесить.

Света Лавник.

Всё мне кажется – ты на чужбине,
Ты зовёшь…
Просыпаюсь в бреду;
Твои вещи повсюду поныне:
Ты – и небо, и листья в саду.
Бог свидетель – ты тени у дома!
Эта зимняя нежить! Пустырь!
Я услышу тебя с полуслова,
Я услышу,
Забудь же –
Остынь!
Присмирела, душой прикипела,
На иконах – клялась и лгала;
И любила меня, и жалела –
И в итоге, смеясь, предала.

Света Лавник.

Толчея снегопада. Дурное житьё -
Тонкий месяц теснится над домом;
Холодов из окна полоснёт остриё,
Кто-то тихо прошепчет:
- Ну, с Богом...

И проводит до двери, и будет стоять,
Пока эти шаги не умолкнут;
А повсюду метель – и её не объять,
И вдогонку пускаться нет толку.

Под отрывистым снегом бредёт человек,
Этот узел никто не разрубит -
От того, что один. От того, что навек,
От того, что нас время рассудит.

Что ж ты плачешь, прижав золотистую прядь,
Своей тонкой несмелой рукою?
Толчея снегопада – её не унять,
Не оплакать, не выжечь слезою.

Света Лавник.

Я не знаю, к кому обращаюсь,
Затесавшись в заброшенный сад:
То ли с местностью этой прощаюсь,
То ли кличу кого-то назад;

Но, глядишь, отзывается ветка,
Обветшалого вяза тайком;
И кренится осока от ветра
Точно нож – не пройти босиком;

Значит, всё-таки смерть неизбежна,
Так зачем ты любила меня?!
Этот сад. Эта ночь безнадежна -
Я не справлюсь,
Не справился я!

Света Лавник.

Запах одиночества и листьев –
Верная примета сентября.
Каждый тополь мордочкою лисьей,
Смотрит в землю голову склоня.

Между нами – ни луны, ни солнца,
День хрустальный в изморось дрожит;
Сердце точно лист на дне колодца –
Потемневшим медяком лежит.

Всё у нас порушено, разбито –
От того и вовсе не беда;
Жалуется снова на корыто –
Старая, ненужная жена.

Ты, добудь ей новое корыто –
Не бреди за счастьем в тёмный лес;
Эта сказка, милый мой, избита –
В жизни не случается чудес.

Света Лавник.

Засохшие листья малины —
В коробке с рисунком чуднЫм;
Их кто-то сберёг для ангины,
Чтоб вечером зимним, седым:

Кого-то лечить и баюкать —
Как сына баюкать, как дочь;
И шарф ему тёплый придумать,
Склонившись над спицами в ночь;

И песни вытягивать строчку,
И к сердцу, прижав своему,
Ни сына баюкать, ни дочку —
Уставшую душу твою.

Света Лавник.

Овации листвы вздымаясь прямо в небо,
Листают воздух здесь, как книгу книголюб;
А всё, что вне того — напрасно и нелепо,
Покуда тень ветвей очерчивает круг.

Овации листвы, и синь ползёт на угол,
Домов, где никогда ты не заваришь чай,
И не сомкнёшь ресниц — надменный, чёрный уголь,
И скатерти цветной не сгладишь мятый край.

Других примет нам нет — весь мир, как в колыбели:
Пейзаж лишённый нас и завтрашнего дня;
Не обмани свой слух призывом чУдной тени —
На месте пепелищ не разводи огня!

Света Лавник.

Хозяин садится в столовой в восемь,
Скорей привычка, чем о любви —
Здесь кто-то скажет. Приходит осень,
на стыке с тенью большой зимы;

Ему хозяйка готовит ужин —
Скорее жест, чем уют и страсть;
И этот ужас царит снаружи,
Зима сильней раскрывает пасть.

(Разинув шире свой белый улей,
Разворошив этот снежный рой —
Здесь остывают быстрее угли,
И наступает во всём покой).

К хозяйке молча подходят дети —
Их мир, как фантик конфет «Садко»;
Зима свои поднимает плети,
И отступает назад тепло.

__________________________

И даже, если ворвётся ветер,
В бокале хрупком, качнув, вино —
Хозяйка бросит платок на плечи,
И безразлично запрёт окно.

Света Лавник.

Любой предмет — всё это ты.
Я так устал за эту осень —
Превозмогать твои черты,
(Мы эти игрища забросим);

А выйдем к озеру, где медь,
Ещё жива вчерашним летом —
И потому слететь на твердь,
Уже не страшно ей с рассветом.

Мы выйдем к озеру. Пусть так:
Рябины гроздь, безмолвье всюду;
Какого чуда ждал, дурак? —
(Здесь чуда нет. Не время чуду).

Здесь будет длинная зима,
Здесь будет долгая разлука,
Здесь разве только что с ума —
Совсем сойти. Кругом ни звука:

И дом наш тучами к земле —
Совсем придавлен и бездвижен;
Но это всё тебе и мне —
И безысходнее и ближе.

Света Лавник.

Успокойся, душа. Только плакать не надо;
Видно кто-то устал нас с тобою прощать.
И теперь с этой жизнью и вовсе нет сладу,
Успокойся, душа. Дай себе помолчать.

Так бывает, поверь. Словно бой наш проигран,
За каких-нибудь тридевять дальних земель;
От того, что из трёх верный путь не был выбран,
Эти двери теперь не сорвутся с петель;

Не ударит озноб, не окликнет похожий
На её или всё же созвучный — ах, нет!
Успокойся, душа. Этот замысел Божий,
Заставляет с тобой говорить тет-а-тет.

Этот замысел лих: по чертам, по приметам,
По наводкам, прогнозам — возникла она;
И распалась: на лица, слова и предметы,
И с тех пор ты во мне этой болью полна.

Успокойся, душа. Ничего не попишешь,
Обживай меня снова — пустого, как дом:
Воссоздай, смастери, стань немного потише,
Это всё, это всё мы оплачем потом.

Света Лавник.

Эта женщина всё понимает,
От того она вам не звонит.
От того она с грустью молчит,
Когда кто-то её обнимает.

И не бросится в церковь стоять,
И просить понадежнее долю.
И не станет с горячею кровью,
С дрожью в голосе вас умолять.

Не прольется проклятий и клятв,
С ее уст молчаливых и гордых.
Не услышите вы от знакомых,
Как любовный мучителен яд.

И когда она вас повстречает,
Ей не вспомнится горечь обид.
Эта женщина бед не сулит,
Эта женщина всё понимает.

Света Лавник.

Стена из камня, — а за ней:
Живут, поют и умирают.
И лета ждут, и ждут гостей, —
И дом к приходу украшают.

И век смеются. И галдят.
И вещи к осени готовят.
И даже (если захотят) —
Целуют робко и уходят.

Пока господствует зима,
Ветрами, шаря, по потемкам.
Они прощаются.
— Пока!
— Пока.Пока.
В стогу иголку —

Теперь бессмысленно искать;
Прости им — их необретенность.
И завалившись на кровать,
Прими отчаянья бездонность.

Зима минует, но стена,
Как эта жизнь, и та, что после —
Ползет в сегодня из вчера,
И замолкает где-то возле.

Света Лавник.

Тише.
Тише.
Скоро снег
в самой тихой тишине —
упадёт, и скроет след
двух живущих на земле.
Им отныне не до сна.
Тускло бра бросает луч;
В печке теплятся дрова,
Лес за окнами дремуч.
Было ль горько,
или нет —
молча вслушаюсь в тебя.
Тише.
Тише.
Скоро снег —
первый снег
слетит сюда.

Света Лавник.

Спится ль тебе, моя странная рана,
Что отболела давно?
Помню: немела и помню — рыдала,
Помню — стучалась в окно;

Было же трудно! Я чувствовал телом,
Точно на пустоши — куст,
Ветви свои, заслонив неумело,
Стужи губительной вкус?

Только проходит — ей Богу, проходит,
(Даже большое подчас);
Верь мне, родная, всё в жизни проходит,
Как это было до нас.

Света Лавник.

Нам некуда идти, и незачем. Я знаю,
Как дом сквозит быльём и прочей ерундой;
Здесь вечером пирог пекут из яблок к чаю,
И ставят в вазу ветвь с багряной пятернёй.

Когда летящий снег сюда спадёт из мрака,
Что сразу не поймёшь присутствие зимы:
Здесь тонкий переплёт возьмётся Пастернака —
«С мареной и сурьмой обрызнутой листвы…».

Сорвавшись в тишину из лап ноябрьской стужи —
Пчелиный белый рой закружит до утра;
Зима. Кругом зима — внутри или снаружи,
И в этой кутерьме —
не видно ни черта…

Света Лавник.

Пусть будут окна открыты,
Осень повсюду - дыши.
В доме теперь ни души,
Души - траншеи изрыты.

Души полны сквозняком,
Запахом кленов и влаги.
Души не помнят отваги,
И отдают табаком.

Выучись осенью жить,
Лгущими звуками сада,
Где даже гроздь винограда,
Нужно, как клады, ценить.

Света Лавник

Пусть будут окна открыты,
Осень повсюду - дыши.
В доме теперь ни души,
Души - траншеи изрыты.

Души полны сквозняком,
Запахом кленов и влаги.
Души не помнят отваги,
И отдают табаком.

Выучись осенью жить,
Лгущими звуками сада,
Где даже гроздь винограда,
Нужно, как клады, ценить.

Света Лавник

Если нет смысла - сумей, и смолчи.
Ночь, как вдова, на плече повисла.
Юность уходит всегда не слышно,
И забирает ключи.
Юность уходит любовью первой,
В платьице ситцевом наискосок.
Нежно на память целует в висок.
Юность упрямая стерва.
Крикнешь ей: "Милая, ты куда?"
Бросишься к дуре бегом вдогонку.
А на крылечке, стоит в сторонке -
Зрелость, и смотрит любя.

Света Лавник

Я столько защищалась, а хочется защиты,
А хочется тюльпанов, и мандарин к тому же.
Прекрасным будьте принцем, не нужно быть мне мужем,
Не нужно оставаться, а просто посидите.

Быть одиночкой трудно - и в праздники, и в будни.
Открыточку на память, раз в год, на день рождения.
Когда любовь взахлеб, бывают осложнения,
Не нужно быть мечтою, иллюзией побудьте.

Света Лавник

Я без тебя мой милый скоро совсем пропаду –
Шляюсь по городу в мини, плохо себя веду.
Ребра болят весною – розги твоих обид.
Новый любовник, шуба. Как все достало, Shit!

Стану в костюме «Евы» ночью читать стихи,
Девочка – Маргарита, разве, что без метлы.
Греет самбука душу, розы цветут в саду..
(Мне бы метлу, мой милый!)
Думаешь чересчур?

Света Лавник

Все хорошо. И, конечно, сложится,
Просто зима нагоняет хандру.
Милый мой, мальчик, все чаще хочется,
Камнем пойти ко дну.
Чтобы не слышать вопросов каверзных :
- Ты почему одна?
Сто раз на дню про любовь на кабельном,
Срезать бы провода…
В хрупком бокале – вина на донышке,
Кот умиленно спит.
Я не прощаю, пусть лучше Боженька,
Пусть лучше он простит.

Света Лавник

Я стихов не прочту тебе шепотом,
Ни обедов, ни званных ужинов.
Я чужая, тебе не нужная.
Я от стужи спасаюсь воротом.

От печали спасаюсь песнями,
Посиделками с закадычными...
И свербит это мерзкое "если бы",
И опять на круги привычные.

...Белый домик и вишня спелая,
Это хрупкое счастье хохотом...

...Скоро будут морозы первые.
Я от стужи спасаюсь воротом.

Света Лавник

Так девочки, которым никогда,
Отцы не подарили ни конфетки,
Насмешницы, девчонки «профурсетки»,
Опустят вниз наивные глаза.
Они лелеют фантики и куклы,
Перебирая «маленькие клады»,
И жизней их бесцветные уклады,
Запрятаны под фирменною пудрой.
Под меховым пальто не разглядеть,
Не выведать душевные секреты,
Они всегда с последней сигаретой,
На тротуарах остаются тлеть.
Они всегда в бокалах для вина,
На стеночки стекают понемногу,
Скрываются в девчонках-недотрогах,
Как громкие, фальшивые слова.
Сползает шелк с открытого плеча -
Насмешницы, стервозной «профурсетки»,
И девочек, которым никогда,
Отцы не подарили ни конфетки.

Света Лавник

Можно, конечно, поехать к морю.
Вылечить душу, набраться сил.
Боже Всевышний, ну дай мне опыт,
Сделать, как он просил.
Чтобы ни строчки, ни даже звука,
Тенью за ним ходить.
Боже Всевышний, прошу, не мучай,
Прежде, чем отучить.
Хочешь я стану совсем послушной,
Стану совсем ручной…
Будем смеяться, пластинки слушать,
Выберем выходной,
Купим каких-нибудь новых книжек,
Будем читать стихи.
Дай мне хотя бы одну попытку –
Выучи, вразуми.
Я без тебя не смогу, ты слышишь?
Мне не хватает сил.
Боже Всевышний, ну дай мне опыт,
Сделать, как он просил.

Света Лавник

А наберешься смелости, «вывернись» - позвони,
Кто-то из нас двоих должен же быть мудрее.
Если ты одинок, осень чуть-чуть длиннее,
Счастье всегда так просто «сглаживает углы».
Счастье оно же птица – верткая в синих перьях,
Хитростью не заманишь, лучше кормить с руки.
Клеток не расставляй –
Просто из суеверья,
А наберешься смелости, «вывернись» - позвони.

Света Лавник