Где-то на окраине огромного мегаполиса, в старом микрорайоне, в обычной многоэтажке, в скромной квартире живёт сверхчеловек. Он ни от кого не скрывается, но мало кто о нём знает. И ещё меньше людей осознаёт его совершенство.
Нет, он не умеет летать со скоростью света, поднимать поезда одной левой и использовать свои глаза в качестве сварочного аппарата. И очки ему нужны не для маскировки. И телепатией не владеет и не освоил телекинез. У него вообще нет ни одной противоестественной способности. Да и с остальными навыками дела обстоят не очень. Тем ни менее он именно сверхчеловек. Не потому что умеет делать что-то такое особенное и очень зрелищное. Как раз наоборот.
Он сверхчеловек потому, что совершенно не способен на многое обычное и простое. Он не способен завидовать и ненавидеть.

Попытка сбежать от себя.
Не так уж она бесполезна.
Я знаю подобных ребят,
Которым в себе стало тесно.

Которые часто бегут
Куда-то от собственной тени,
От памятных, давних минут
Прожитых когда-то не с теми.

Уходят от старых проблем,
От мыслей и чувств надоевших.
И прячутся только за тем,
Чтоб рядом их было поменьше.

Но с каждым побегом таким
Растут неизбежно, в итоге,
У них пред собою долги…
Зато укрепляются ноги.

У зонтов недельный отпуск.
Хоть немного отдохнут.
Вредный дождь, такой оболтус,
Показал зонтам как крут.

Бил и мял на пару с ветром.
Всех в округе замочил
И лишил тепла и света.
Но вот-вот падёт без сил.

Лупит вниз сплошным потоком.
Попадает в каждый зонт.
Скоро кончится морока.
Будет отпуск… и ремонт.

Ты ворвалась словно буря.
Сокрушила мой покой.
То смеясь, то бровки хмуря,
То в халате, то нагой
Громко топала по дому,
А потому ушла к другому.

Я не звал тебя, но, всё же,
Приютил и накормил.
Ты на стол клала сапожки.
Говорила, как я мил,
Щекотала, целовала,
Не дала и убежала.

Что-то мартом завоняло
И подгнившею травой.
Неужели было мало
Смрада здесь от нас с тобой?

Намочил апрель капелью
Шапку, свитер и трусы.
Мы с ним встретится хотели?
Что ж, сбылось. На нас он ссыт.

Май пришёл – тяжёлый праздник
В честь сурового труда.
Водкой стол обезобразил,
Жару печени поддал.

Все мы любим стенгазету
Под названием «весна».
Но прошу: издайте «лето»!
Надоела мне она.

Я себя не узнаю.
Как мне быть, уже не знаю.
Вот, живу в родном краю.
Здесь знакомая такая

Деревенька за окном.
Помню лес и помню трассу.
Мне известен каждый дом
И людей знакомых масса.

Вот диван и вот мой стол.
Ноутбук и принтер тоже.
Только к зеркалу пришёл…
- Где я видел эту рожу?

Я не всегда со временем дружил.
Оно мне часто тем же отвечало.
Порой тянулось из последних сил.
Порой, как паровоз, куда-то мчалось.

И я за ним отчаянно бежал
И успевал догнать на поворотах.
Коварных будней шумный карнавал
Лишал меня здоровья и свободы.

Мелькали годы. Долгие часы
Стояли, словно вечность, на дороге.
Ломались хрупкой памяти мосты,
Но никогда, ни разу я, в итоге,

Ни в мыслях, ни в реальности, ни в снах,
Ни для какой красивой, глупой цели,
Не нападал с оружием в руках –
Не убивал ни сутки, ни недели.

В небе звёздочки сияют
Как Наташкины глаза.
Растянулась тучек стая
Словно длинная коса.

Узкий месяц, будто губы,
Улыбнулся свысока
И насмешливо и грубо
И загадочно слегка.

И звучит холодный ветер
Как Наташкин голосок,
Что милее всех на свете,
Но всегда ко мне жесток.

Грязь на дне холодной лужи
Словно боль в душе моей.
Я отвергнут. Я не нужен.
Ей прозаики милей.

Ты одет в душевный холод,
Грусть и серую тоску.
Твой прикид уже не молод.
Слишком скучен. Слишком скуп.

Неказисты и не модны.
И дизайн и эта ткань.
Поменяй костюм походный!
Выбрось старенькую рвань!

И надень на душу счастье!
Наслажденье натяни!
И надежды на запястья!
И веселье на ступни!

Дует весенний ветер,
Душу мою тревожит.
Солнечный лучик метит
Острым концом в прохожих.

Тают снега на крышах.
Тают в душе сугробы.
Небо теплей и ближе.
Радость щекочет нёбо.

Тихо зима стекает
С троп и дорог ручьями.
Мыслей весенних стая
Резво звенит стихами.

Падают капли с крыши
В ритме любви и джаза.
Улица счастьем дышит.
Светом наполнен разум.

Новый апрель несётся
Прямо ко мне навстречу.
В сердце сияет солнце.
Кажется юность вечной.

Однажды закончатся войны.
Насилия больше не будет.
Останется небо довольным.
Земля про бомбёжки забудет

И пушки греметь перестанут.
И ружья затихнут навеки.
Не будут жестокие страны
На смерть посылать человека.

Наступят прекрасные годы.
И это не сказка о чуде.
Но будут ли живы народы?
Не вымрут ли полностью люди
В сраженьях своих бесконечных?

Мы не можем друг без друга.
Друг без друга нам не жить.
Ты навек моя подруга.
Нас непросто разлучить.

Мы всегда и всюду рядом:
На работе и во сне
И в раю и в бездне ада,
На вершине и на дне.

Наша верность безгранична.
Предан я тебе одной
Мудрой, трезвой, симпатичной.
Пусть банальна, но практична
Эта дружба с головой.

Вот и новая встреча с туристами.
Буду снова качать на волнах
Серфингистов упругих и жилистых
С тёмной бронзой на стройных телах,

Толстяков покатаю тихонечко.
Поиграю немного с детьми.
Тёплый, ласковый, яркий, безоблачный
Каждый радостный день до восьми.

А потом вечера, ночи звёздные.
Славный отпуск туристам дарю.
Я, стихия могучая, грозная,
Доброй тётей для них притворюсь.

Каждый год мелюзгу эту балую,
А в ответ благодарности нет.
Хулиганят и мусорят внаглую.
Вот и весь на заботу ответ.

Поэт сегодня меньше чем прозаик,
Но есть глаза и парочка ушей
И сердце напевает из под майки
И муза где-то рядом в неглиже.

Пусть голоса поэтов стали тише.
Не слышно рифм за воплями статей.
Но лирикой, как прежде, души дышат
И море человеческих страстей

Всё так же бороздят на хрупких лодках
Своих фантазий буйных и хмельных.
Поэзия разбилась на осколки,
На мелкие кусочки, но из них

Творит очередное поколенье
У гениев минувшего в тени
Свои картины чудного мгновенья.
Их красота читателей пьянит.

Третий день гнетёт хвороба.
Потерял покой и сон.
Унеслась моя зазноба,
Убежала за кордон.

Без неё намного легче.
Для страданья нет причин.
Но тоска легла на плечи
И грызёт меня в ночи.

Бесполезная обида
Тяжким грузом давит грудь.
Сердце хрупкое разбито.
Мне подругу не вернуть.

Не вернуть её и ладно.
Наша страсть давно прошла.
И была она нескладна,
Мимолётна и мала.

Так ушла б она к другому –
Не жалел бы и не ныл.
Ей же нравился Ерёма
И Серёга был ей мил.

Но она мне изменила
Не с красивым пареньком,
Не с накаченным дебилом,
Не с богатеньким пеньком.

От меня сбежала к гуру.
В свой тантрический ашрам.
Разве хуже я, в натуре,
Чем простая мантра «лам»?

Каждой чакре соответствует своя мантра – слог, слово или стих, выполняемый речитативом или пением. Когда поётся мантра, соответствующая чакра наполняется энергией, которую она недополучала:
Муладхара - ЛАМ Свадхистхана - ВАМ Манипура - РАМ Анахата – ЙАМ Вишудха -ХАМ Аджна – ОМ Сахасрара - АУМ

Мучают сознанье
Вечные вопросы.
Кто мирами вертит?
Быть или не быть?
Где предел познанья?
Кто же будет боссом?
Что там, после смерти?
Как сердца лечить?

Кто во всём виновен?
Что нам с этим делать?
Как и кем был создан
Первый человек.
И опять и снова
Вопрошаем смело,
Не скрывая слёзы,
Где истоки рек?

И вопрос важнейший,
Самый-самый главный.
Он сложнее книжных,
Сотен тысяч строк.
Где же он – нежнейший,
Дорогой и славный,
Тёплый, но бесстыжий
Мой второй носок?

Книга – верная подруга
Для чувствительной души.
В ней и радости, и муки
И фантазий миражи,

Дивный край для яркой жизни
Ловко собранный из строк,
Вдохновения отчизна,
Мудрых знаний уголок,

И коллекция иллюзий
Для незрелого ума.
Обитает в книгах лузер
И гуляет по томам.

Увлекли его страницы
Заслонили мир слова.
Книга – умная сестрица.
Иногда она права.

Но реальность не заменит
Ни один бумажный лист.
Все слова – всего лишь тени.
Не важней чем ветра свист.

Полились слова из души рекой.
И бурлит поток агрессивных фраз,
Нарушает наш дорогой покой,
Шумовой волной раздражает нас.

И воняет голос его обид.
И разит язык как тупой кинжал.
Бесконечно мудр и силён на вид.
Голосок высок, а умишко мал.

Обвиняет власть и клеймит людей.
Призывает всех на какой-то бунт.
Извергает рот череду идей.
Миллионы букв орошают грунт.

Нет ни капли смысла в его речах.
Жажда власти, зависть, хмельной туман.
Но политик хренов не терпит крах.
Завлекает воплем людей в капкан.

Юный город дремлет сладко,
Сверху мудрая луна
Смотрит – всё ли с ним в порядке.
Помощь мелкому нужна?

Все ли улицы укрыты
Белым пледом с бахромой?
Парк и площадь не забыты?
Нет. Укутан с головой.

Только складочки сугробов
Ветер должен разровнять.
Аккуратно, нежно, чтобы
Вся равнинная кровать

Долго полнилась покоем
И малыш тихонько спал.
Он, за лето, вырос вдвое.
То есть сразу на квартал.

Но совсем ещё мальчишка.
Кладка свежая нежна.
Как о собственном сынишке,
Беспокоится луна.

Не страшны ни дождь, ни снег,
Если ты со мною рядом,
Самый близкий человек,
Но не понят, не разгадан.

Ураганы не страшны,
Волки, тигры, нож у горла,
Град свинцовый пуль шальных,
Тьма, чума, инфаркт и голод.

Не боюсь с тобой беды.
Но не так уж смел, по сути.
Просто, если рядом ты,
Хуже мне уже не будет.

Самодельное варенье -
Вкус июля, запах лета,
Радость детства, настроенье
Затерявшееся где-то

По пути к февральским будням,
Позабытое немного.
Но запас хранится чудный
Прямо здесь, совсем под боком.

Есть в шкафу десяток банок.
Я с одной срываю крышку...
Это радость без изъянов.
Съел и счастлив как мальчишка.

Не крышку, а содержимое банки. И то не полностью.

Часто это происходит.
Память нас уносит вдаль –
В мир, такой прекрасный вроде,
В мир, который нам так жаль,

Прямо в радостное детство
Без печалей и забот,
Без тяжёлых, взрослых бедствий,
В край невиданных свобод,

В зону игр, страну веселья,
В годы нежного добра.
Память врёт. На самом деле
Эта детская пора

Вовсе не была прекрасной,
Просто разум позабыл
Отвратительную массу
Дней, когда он был так хил,

Что малейшую проблему
Сам решить не мог никак.
Детство не было эдемом.
В детстве труден каждый шаг.

Не навечно ушли тараканы.
Нет. К соседям устроен набег.
По квартирам - загадочным странам
Сквозь кошмар унитазовых рек

Пронесётся орда и вернётся
Захватив дальних родичей в плен.
Расплодится она, разрастётся
На пространстве некрашеных стен.

Под буфетом устроит столицу
Для своей насекомой страны.
И хозяйка в ней будет царицей.
Потому что, как прежде, нужны

Экономике хлебные крошки,
Капли супа и сахар-песок.
А мурашки и кошкины блошки
И все те, кто укрыться не смог,

Будут армией страшной убиты.
Тараканы жестоки к врагам.
Их империя кровью полита.
И прибиты сто мух к плинтусам.

Осень лыбится сквозь слёзы.
Лист испуганно дрожит.
Приближаются морозы
Очень страшные на вид.

Их начальник стар, но грозен,
Добродушен, но сердит.
На санях подарки возит
И всё время норовит

Всем ребятам выдать дозу
Ароматных, чёрных плит.
Но стишки за это просит
И внимательно глядит.

Лезет в души красным носом
Этот жуткий индивид.
У него ко всем вопросы.
У вопросов мрачный вид.

Как ты жил? Всего лишь спросит.
Кто тут маленький бандит?
А в глазах его угроза
Белым пламенем горит.

Дед Мороз подарки носит,
Но людьми по горло сыт.
Непослушным детям розог
Скоро всыпать повелит.

Много у родины горя,
Много опасных проблем.
То с экономикой в ссоре,
То кредитор глух и нем –

К бедам её безучастен,
Снова деньжат не даёт,
То сам Всевышний всевластный
Манну кидает не в рот.

Много проблем у народа.
Беды, увы, нелегки.
Но основные невзгоды
Это его дураки.

Словно в зале ожиданья,
День за днём чего-то ждут.
Бесконечны их страданья,
Бесконечен неуют.

Беды, горести и страхи,
Грусть, отчаянье и боль.
Но растут при этом ряха
И на заднице мозоль.

Круглый год ручьями слёзы,
Вопли, стоны и скулёж.
Но всё больше водки доза
И масштабнее кутёж.

В горле ком, на щёчках сырость.
Тело юное дрожит.
Счастье хрупкое разбилось
О бетон дорожных плит.

Ускакал дружочек милый,
Про Алёнку позабыл.
Страсть в душе его остыла.
Распалить не хватит сил.

Нет ни радости, ни смысла
Жить под небом голубым.
В голове мелькают мысли
О жестокости судьбы.

Разлюбил Орешкин Вася,
Принц соседнего двора.
Он большой. В четвёртом классе.
Он с ровесницей, Настасьей
Ходит с самого утра.

Пели птицы на рассвете
Что-то в стиле «ржавый рок».
Матерился хмурый ветер
И шныряли между строк
Мысли мрачные как тучи.
Было грустно, было скучно
И ненастно на душе.

Капал сверху дождь на крышу.
Капал телик мне на мозг.
Голос музы еле слышно
Задавал тупой вопрос:
- Почему стихи не пишешь?
Ты же хочешь. Я же вижу.
Но рука строчит отчёт.

Он неплохо зарифмован.
Ритм невзрачен, но хорош.
Как кирпич ложится слово
В кладку строк как в душу ложь.
Текст без чувства – просто проза.
Даже если виртуозный,
В нём реальной жизни нет.

Нет тепла и мало света.
Я у озера один.
Не пришло на север лето.
Тьма и холод впереди.

Раздеваюсь и ныряю
Прямо в омут с головой.
Здравствуй, бездна ледяная!
Принимай! Теперь я твой.

Пять минут. И снова берег.
Ах, какая благодать!
Здесь теплей. И я уверен –
Можно даже загорать.

В угрюмом небе снег кружится,
Летит с небес и прямо в грязь.
Не повезло ему родиться
В осенний день и тут же пасть

Так неудачно в эту бездну,
Прожить на свете краткий миг
И сразу в слякоти исчезнуть
Как новорожденный старик.

Ребёнком не был. Не был молод.
Не возмужал. Не повзрослел.
И не познал блаженный холод.
И вот уже совсем не бел.

Земли коснулся и растаял.
Без шансов стать снеговиком.
Судьба у первенца такая.
Он слишком ранний. Грязь кругом.