Уж отомщу так отомщу...
И вдруг увидела у загса
Того, кого везде ищу –
И сердце встрепенулось жарко...

Увы, но это был не он,
А Димин друг Борис... Похожий
На мой невозвратимый сон,
Но на пятнадцать лет моложе...

Ну, вот... Семейный воз тащу.
И вскорости распузатела,
Внутри себя сынка ращу...
Жить вскоре с Димой расхотела.

И он не сильно горевал.
Мы разбежались, не жалея ...
читать целиком »

Поминальная режиссеру

В конце семидесятых повезло:
Отправлен на три месяца в столицу
Мозги поправить, поострить стило,
У всесоюзных мэтров поучиться.

Коллеги собрались со всей страны –
От Сахалина до Калининграда.
Мы цеху репортерскому верны,
А как дружить – нам пояснять не надо.

И есть о чем друг другу рассказать –
Восторженны вечерние застолья,
Мне – по заявкам -- песни распевать –
Солирую, а публика достойна ...
читать целиком »

Дядина песня

Дядя Яша мой был грузен, плоскостоп.
Потому не призван в армию, отвержен.
На комиссии, отставив стетоскоп,
Врач сказал ему:
-- Домой иди, не держим. –

А ему как раз хотелось послужить.
Отчего же оказался вдруг не годен?
Как теперь ему с мечтой в разладе жить?
-- Что стоишь? Иди домой. Сказал --
Свободен! –

Он так просто не расстанется с мечтой ...
читать целиком »

Лесная песня

В Брянске есть уникальный музей.
Брянский лес в нем с любовью показан.
Был и я в нем с командой друзей,
Кто с охраной природы был связан.

Восхищения сердце полно –
Посмотрели музейное шоу,
Что сильней, чем театр и кино...
Эх, такие бы шоу – да в школу!

Незабвенный и яркий показ --
(Что и сам по себе был нескучен) --
Вдохновенно наполнивший нас,
Был великою песней озвучен...

Год решающий – сорок второй.
В штабе фронта читают депешу.
Командир партизанский, герой,
Сообщает: «Оружье – не к спеху.

Будет нужно – возьмем у врага.
Вот чего не бывает в трофеях –
Это песни, чтоб грела в снега,
Чтоб о ранах и горьких потерях,

Забывалось, когда запоют,
Песня часто нужнее патронов...
-- Партизаны задание дают
Вам, поэт Анатолий Софронов,

Сладить песню... Да, это не фунт
Первосортного скушать изюма.
Композитором – Кац Сигизмунд... –
Медитация – трудная дума...

Озарение сходит с небес –
И в строку – заповедное слово:
Дом защитника Родины – лес
Зашумел в первой строчке сурово...

Кац распевный изладил мотив,
Как старинные канты раздольный...
Стихотворец, мотив заучив,
Полетел к партизанам, довольный.

Не певец – он старательно пел,
А слепой баянист партизанский
Повторить многократно велел –
И на слух в потаенной землянке

Пели хором уже под баян.
И при свете снарядной лампады
Заискрились глаза партизан:
Не дадут оккупантам пощады...

... В центре Брянска стоит монумент:
Партизаны взошли на гранитный
На величественный постамент,
Победившие в кровопролитной

Жесточайшей войне... Прочитай
Строки песни священной на камне.
Бой курантов, играй и играй,
Каждый час эту песню играй мне:

«Шумел сурово Брянский лес,
Спускались синие туманы.
И сосны слышали окрест,
Как шли с победой партизаны...»

Человек фамилию меняет.
Человек – не уж, а вот – линяет.
Грубо крылья ангелу сминает.
Сонм предтеч растерянных стенает.

Предает предтеч, зато шикарны,
Полагает, взятые плацдармы.
Разрушает стены прежней кармы,
Что от предков получаем в дар мы --

Их мечты, надежды и ошибки,
Цвет волос, черты лица, улыбки,
А на тонком плане – хрупки, зыбки,
Беззащитны жертвы перешивки.

Жаль безумных – ослепило, что ли?
То ль они во власти вражьей воли?
Нет у них ни ангела ни доли,
Не избегнут ни беды ни боли.

Новые кликухи лыком шиты –
Не даны с рожденья, не нажиты.
Их среди достойных не ищи ты.
Нет для кличек ангельской защиты...

Последняя песня войны

Май, девятое число.
Сорок пятый... Повезло
Стихотворцу Солодарю
Наблюдать, как все прошло.
Был большой и светлый зал,
Мрачный Кейтель подписал...
Что в мозгах – не угадаю,
Но едва ли ликовал.

Стихотворец Солодарь
Осторожность соблюдал:
На берлинском перекрестке
Ждал, когда дадут сигнал.
В эту сторону и ту
Растянулись на версту
«Студебеккеры», повозки...
-- Пробка... Терпим маету... –

Для смягченья маеты,
В центре этой суеты –
Девушка-регулировщик --
-- Проезжайте – ты и ты.
Вам придется постоять
Их проезда подождать.
Правил не отменим общих,
Знаки четки и просты. –

Скрип рессор и шорк сапог,
А внезапно – цок-цок-цок –
Зазвеневшие подковки –
Цокал шагом табунок...
По берлинской мостовой
Дончаки держали строй...
Главная в регулировке
Всем показывает: «Стой»!

К коноводам обратясь,
И от радости светясь,
Дончакам дает дорогу.
-- Быстро! – ротному приказ.
Тот своим команду:
-- В рысь! --
Кони мигом унеслись...
К взгляду – взгляд и вздох ко вздоху –
Две души от них зажглись...

Самолетом мчится вдаль
Из Берлина Солодарь,
Ритмизует и рисует
Словом яркую деталь.
За бортом мотор ревет,
Строчки пишутся в блокнот.
Солодарь легко рифмует –
Песня дышит и живет:

«По берлинской мостовой
Кони шли на водопой,
Шли, потряхивая гривой,
Кони-дончаки.
Распевает верховой:
"Эх, ребята, не впервой
Нам поить коней казачьих
Из чужой реки."....

А в Москве судьба как раз
Сводит с братьями Покрасс,
Музыка задорных песен
Каждому известно – класс!
Ясно, на столе – не квас.
-- Дкнь победы – соц. заказ...
-- Мир, как говориться тесен..
-- Что-нибудь привез для нас?

«Он коней повел шажком,
Видит: девушка с флажком
И с косою под пилоткой
На углу стоит.
Выпрямилась, как лоза,
Бирюзой горят глаза.
"Не задерживай движенья!"
Казаку кричит....»

Вышла песня – будь здоров!
Песню спел Иван Шмелев,
Вся Россия заучила
Строчки вдохновенных слов.
Пролетело много лет.
В песне -- всей эпохи след,
В песне – славная дивчина,
Кони -- и поэт:

«По берлинской мостовой
Снова едет верховой,
Про свою любовь к дивчине
Распевает так:
"Хоть далеко синий Дон,
Хоть далеко милый дом,
Но землячку и в Берлине
Повстречал казак..."

Ностальгическая песня

Лешка Ройтман, ефрейтор,
Сильно глянулся ротному.
Представляешь – еврей-то!
Музыкальному Ройтману
Доверял очумелый
Капитан Товстоног:
-- Ройтман, праздник нам делай! –
Лешка делал, он мог.

Он играл на гитаре,
Он играл на трубе.
И когда был в ударе,
Словно вызов судьбе –
Он еще в драмтеатре
Вдохновенно играл,
Словом, вечно был в кадре
И себя не терял ...
читать целиком »

Журфак-17-4. Груня Васильева (Дарья Донцова)


Теперь я – на виду у всех
И в каждом книжном магазине.
Успех? Наверное успех.
Но как же долго Агриппине

Пришлось вести свою борьбу
Пока не превратилась в Дарью.
Грешно пенять мне на судьбу:
Живу, пишу, не голодаю

И есть что вспомнить и забыть,
Как страшный сон – всего немало...
Есть лишь одно, о чем трубить
Хочу: как я одолевала

Неодолимую болезнь ...
читать целиком »

Гимн столицы

Ехал на фронт молодой лейтенант.
Был у него Богом данный талант.
Год сорок первый. Полна голова
Веры суровой: столица жива.
Что-то в походный блокнот набросал.
Нет, не годится – кромсал и кромсал.
Это, как будто, живая строка?
Тоже не очень.Поправлю слегка...
Не помещается чувство в строфе,
Трудно рождается ода Москве:

«Я по свету немало хаживал,
Жил в землянке, в окопах, в тайге,
Похоронен был дважды заживо,
Знал разлуку, любил в тоске.
Но всегда я привык гордиться,
И везде повторял я слова:
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!...»

В центре столицы задержан состав.
В город отпущен на день комсостав.
И лейтенанту комбат разрешил...
Он в «Новый мир» поскорей поспешил...
Нет, не успею... – мыслишка в мозгу...
-- Вот – две строфы – про войну и Москву... –
-- Кто вы?
-- Лисянский, сапер...
-- И поэт?
-- Значит, поэт. От саперов привет! –

Он на Калининском фронте служил,
Службу саперную честно вершил.
Ну, а в столице выходит журнал.
Сам Дунаевский стихи прочитал,
Выдал мелодию, теме подстать.
Мало двух строф. Где поэта искать?
-- Эй, Агранян! Ты же тоже поэт –
Надобен в песне мне третий куплет... --

В час передышки стихи о Москве
Парень читал, их держа в голове.
-- Ну, ты мастак, сочинил от души.
Слушай, комзвода, слова запиши! –
Тут и радист свое слово сказал:
-- Марк, я по радио песню слыхал.
В песне такие же точно слова,
Как у тебя – «Золотая Москва...» --

Вскоре ту песню узнал весь народ,
Песня к отмщенью солдата ведет...
Враг побежден, салютует Москва.
Песня сапера поныне жива.
Стала она вечным гимном Москве...
Слог аграняновский в третьей строфе:

«Мы запомним суровую осень,
Скрежет танков и отблеск штыков.
И всегда будут жить двадцать восемь.
Самых храбрых твоих сынов.
И врагу никогда не добиться,
Чтоб склогилась твоя голова,
Дорогая моя столица, Золотая моя Москва!»

Журфак-16-4. Груня Васильева (Дарья Донцова)

Мое студенчество, как все,
Я вспоминаю благодарно.
В любимом нашем «медресе»
Мне было, коль сказать суммарно,

Прикольно... Встретил в сентябре
Меня ня третьем курсе Хорош --
Вздохнув, вознес глаза горе:
-- Васильева, вам нужен сторож –

Беременная третий раз!
Сюда за этим поступали?
Уж лучше не конфузьте нас.. ...
читать целиком »

Песня мужества

Литинститутский важный мэтр,
Прижизненный, считайте, классик,
Он помнил каждый километр
Дорог военных – горьких, страстных

Троп отступлений, каждый холм
И каждый всплеск волны днепровской...
Потери, раны... В горле ком...
Поэт Евгений Долматовский

Из окруженья выходил
С боями на правобережье...
Ушел за Днепр, отправлен в тыл...
Боль отступленья, сердце режа,

Рождало тяжкие слова,
Но сердце верило в победу:
Жив Ленинград, жива Москва –
И в Киев, он мечтал, -- приеду

И погуляю над Днепром...
В Урюпинске расквартирован
Ансамбль, а в нем – куда с добром! –
Сам Фрадкин... Он мобилизован,

Чтоб воодушевлять бойцов.
Ему несет стихи Евгений.
Взял Фрадкин ту страничку слов...
-- Слова трудны для песнопений –

Хоральный надобен распев...
Разбитое фортепиано,
Дом иерея... Неуспех
Немыслим... Бился непрестанно

И трудно несколько часов,
Мелодию вживляя в строки
Наполненных отвагой слов,
Стремясь, чтоб звуки были стойки...

Солистам дали разучить...
Те начинают – и в рыданья....
У всех в душе кровоточить
Не прекратили испытанья

Дней отступленья... В ноябре
Концерт в Урюпинске давали.
Пришли к назначенной поре
И собрались в большущем зале

Те раненые, что могли
Ходить, курсанты из училищ,
Солдатки горькие пришли --
Хорошей песней дух усилишь...

-- Премьера песни о Днепре!
Хор, как со скального откоса
Волной ударившей о брег,
Зарокотал многоголосо:

«У прибрежных лоз, у высоких круч
И любили мы и росли.
Ой, Днипро, Днипро, ты широк могуч,
Над тобой летят журавли.
Ты увидел бой, Днепр – отец-река,
Мы в атаку шли под горой.
Кто погиб за Днепр будет жить века,
Коль сражался он как герой...»

... Вот акцентирован финал,
Но в зале тишина глухая.
Хор ничего не понимал.
Неужто до того плохая

Та песня, что ансамбль совсем
Не заслужил аплодисментов?
Зал был в слезах... До сердца всем
Дошло – не надо комплиментов.

Порой молчанье важней
Всех оглушительных оваций.
Нелживым эхом горьких дней
Без пропагандных профанаций

Была та песня о Днепре...
Ее Херсонские куранты
Разносят звонко на заре,
Не забывают музыканты.

На обелисках у реки
Великой, что в веках воспета,
Отбивки песенной строки,
Как памятник душе поэта...

Мексиканская песня

Странный парень из Новосибирска
Захватил в Москву летевший «Ту»:
-- В Мексику!
-- Но до нее неблизко!
-- Так хочу осуществить мечту,

Встретиться с Кончитою Веласкес.
В девушку из песни я влюблен,
Для нее в душе так много ласки... –
Странный парень... В чемодане он

Вез пластинку с мексиканской песней
С трепетным признанием в любви.
Этой песни в мире нет известней...
Пой, Кончита, и любовь зови...

Консуэла значит – утешенье.
В сорок первом ей – пятнадцать лет.
Нет еще любви – лишь предвкушенье.
Каждый в этом возрасте – поэт.

И мечта о всеохватном счастье
Выдала прекрасные слова,
Может быть наивные отчасти,
Но тотчас их разнесла молва

Вместе с невзыскательным мотивом,
Для чего внушительный резон:
Каждый ведь мечтает быть счастливым...
Пласидо Доминго и Кобзон,

Френк Синатра, похудевший Демис,
Армстронг и красноармейский хор
Услаждали нежной песней демос,
Неизменно увлажнявшей взор:

«Беса мэ, беса ме мучо,
Комо си фуера эста ноче ла ултима вэз.
Беса мэ, беса ме мучо,
Ке тэнго Миэдо пердерте, пердерте деспуэз...»

Взволнованную душу теша
И, будто в юность возвращая,
Летит из дальних мест депеша –
Дождался радости, не чая.

Не чайка белая над морем,
Не сизокрылая орлица,
А нежность над тоской и горем --
Пусть эта радость вечно длится.

Дли, Царь Небесный, жизнь поэта,
Дари и силы и прозренье...
Пусть вновь и вновь депеша эта
Мне возвращает вдохновенье.

Пусть свет надежды возвращает
Сеть разорвавшее посланье
И ласку встречи обещает,
А я поверю в обещанье...

Журфак-17-2. Я, Семен...

* * *
Просим те, абыс на хвили,
Смутку муй, тедь мне опустил,
Облакем, шедым облакем
Быс летел дал аж к мему дому,
А летел быс к мему дому...
Бржегу муй, так се укаж там
Коусичкем, еном коусичкем,
Бжрегу муй, бжрегу ласкавы,
Алеспонь едноу бых те видел
Там, за тоуто черноу-черноу млгоу.. ...
читать целиком »

Учитель поэтов

Памяти Василия Тредиаковского

Кропая поэтические книги,
Да вспомним: мы – его ученики...
Осмеянный, униженный – великий
Лингвист и вечный труженик строки.

Создатель подходящей нам силлабо-
Тонической системы, он и сам
Тем ретро-слогом сочинял неслабо,
Который ныне недоступен нам

По высоте писательского штиля...
Брагословенный на дела Петром,
Науки с вдохновением осиля,
Поставлен воспевать цариц и трон.

Но и «лице» любимой воспевал он
И незабвенный с юности Париж,
За что и жалил ядовитым жалом
Бомонд поэта... Зависть, говоришь?

Да, зависть бесталанного к таланту –
Окрысилась придворная орда.
Пигмеи власти мстят творцу-гиганту...
В России отчего-то так всегда...

Отец гения

Памяти Арсения Тарковского

Сыновья, конечно, нас умней.
Не стесняясь скажем, гениальней.
Их творенья ярче, эпохальней
И видней на фоне новых дней...

Как же поступать нам, их отцам?
По-ступать: ступать по нашей тропке –
И в картонной собирать коробке
Строки, что хулителям, льстецам,

Да и сыновьям-то недоступны
И неинтересны до поры.
В самоисступлении игры
Так они упрямы, неподкупны,

Ироничны... Лучше нам пока
Предъявлять себя им по крупице –
Пусть их дольше отрочество длится
Сверхэгоистичное слегка.

Надобно суметь не оскорбиться --
И хвалить за каждый их порыв.
Пусть, не разуверясь, не остыв
Постараются осуществиться.

И тогда придет заветный миг.
Сын решит, что голосом отцовским
Он озвучит детства отголоски –
И стихами из отцовских книг...

Последний полет

Памяти Ники Турбиной

Были неуемные восторги
Над малышкой, пишущей стихи,
«Черновик» -- от корки и до корки
Без белиберды и чепухи...

Вроде знают все: поэты хрупки.
Души - их рабочий инструмент.
На сердцах бесчисленны зарубки –
Отпечатан каждый инцидент.

К ним бы с лаской - ведь они – как дети,
Их бы возлелеять, как цветы...
Но живут забытыми на свете,
Не осуществляются мечты.

Их поступки зачастую странны –
И на грани часто, на краю...
Не зажившие на сердце раны
В том надрывном киноинтервью

В откровенном и бесстыдном хрипе
Выявляли горестный надлом,
Боль страданья, будто бы на дыбе.
Только нет сочувствия ни в ком.

Те надежды, те полеты веры,
Светлые, к которым так привык,
Превращались в пьяные химеры...
Только жизнь – она не черновик.

В ней не все ошибки перебелишь –
И, летя с карниза на бетон,
Попросить прощенья не успеешь,
Не поправишь ничего потом...

Полярная песня

Служил в десанте краснофлотец Коля,
Границу у Рыбачьего стерег.
Североморцев непреклонна воля –
И ту границу немец взять не мог.

А КолЯ Букин по приказу часто
Ломился сквозь границу немцу в тыл,
Где по-хозяйски с автоматом шастал,
Потом к себе спокойно уходил.

Военным ставший бывший штатский сейнер
Десант из тыла доставлял домой...
А Коля полюбил студеный Север,
Пленен его суровой красотой.

И как-то неожиданно, впервые
Он бросил на страничку горстку строк.
Слова лились хорошие, живые.
В душе матроса забурлил исток.

Друзья велели:
-- Отошли в газету.
Он отослал – и шлют ему ответ,
Что адресован Букину-поэту.
Ему? Неужто? Разве он поэт?...

На рундучок, усталый после вахты
Присел матрос Евгений почитать...
Стихи в газете... Автор – Букин... Ах, ты!
Они поются... Только записать

Мелодию, что в дружбе со словами...
Матрос Жарковский ноты набросал –
И треугольник с острыми углами
На радио в столицу отослал...

В Рыбачий дать концерты для матросов
Однажды музыкантов привезли.
А среди них, представьте, сам Утесов –
И зазвучало на краю земли:

«Прощайте, скалистые горы,
На подвиг Отчизна зовет.
Мы вышли в открытое море,
В суровый и дальний поход.
А волны и стонут и плачут
И плещут о борт корабля.
Растаял в далеком тумане Рыбачий –
Родимая наша земля...»

Уход поэта

Вернисажи, перфомансы,
Инсталляции,
Не-поэмы, не-романсы –
Сплошь новации.

Сердце замерло, попрыгав –
И ушел поэт
Перфомансный – Дмитрий Пригов.
Нет поэта... Нет?

Нет того, что за очками
Пялилось хитро,
Пальцев быстрыми тычками
Резало остро,

Наливало, выпивало,
Уезжало вдаль,
О высоком толковало –
Нет его... Печаль...

Надлежит на камне высечь:
Жил, мол, сколько мог...
Но осталось двести тысяч
Духотворных строк,

В них душа и мысль поэта
Запечатлены...
Значит – жив поэт... Мы это
Разуметь должны...

Вдова поэта

В имени суммарно -- тридцать литер.
Жить досталось – только тридцать шесть...
Дипломат, поэт и композитор,
А всего превыше долг и честь.

Александр Сергеич Грибоедов...
«Горе от ума» -- его судьба
Лишь неделю радости изведав,
С саблей в бой вступает. Жизнь – борьба...

Кем он был для Нины Чавчавадзе?
Поначалу – музыке учил.
Не успела разочароваться –
Сердце ей высокое вручил...

А потом ушел по зову долга...
В черном платье юная вдова
Честь его хранила долго-долго –
В благодарной памяти жива...

Уркаганская песня

Режиссер ругался крепко:
-- Что за блажь, поэт Карпеко:
Яшка вор и хулиган,
А не красный партизан! –

Но хоть лопни, но хоть тресни –
Не писал Карпеко песни
Хулиганские досель...
Фильм грозился сесть на мель.

О четвертом варианте
Режиссер сказал:
-- Отстаньте!
Это вовсе никуда:
Яшка не герой труда ...
читать целиком »

Аморальная песня

«Пьянит любовь сильней вина
Мою натуру южную.
В меня девчонка влюблена,
А я люблю замужнюю...»

Пародий кучу пережил
Поэт на песню славную.
Всяк, кто хотел, поэта бил
За лирику «злонравную»...

В строю долбивших впереди –
Советские учительши –
Гнев праведный пылал в груди:
-- Писал, наверно, выпивши.

Советских женщин оболгал,
Достойных восхищения.
Сам, видно, полный аморал –
И нет ему прощения... –

Уже фильм о Пенькове снят,
Но Доризо задумался:
Стихи сюжету – в аккурат –
И к ражиссеру сунулся.

Ростоцкий:
-- Коля, опоздал.
Ведь худсовет назначили... --
Он с горя все листки раздал...
Но песней озадачили

Студийцы главного на ней:
-- Чья музыка?
-- Молчанова...
-- Дам режиссеру пару дней.
Доснять и склеить заново!...

В любом застолье городском,
В деревне на завалинке
Затягут тонким голоском,
Сперва хватив по маленькой:

«Огней так много золотых
На улицах Саратова,
Парней так много холостых,
А я люблю женатого...»

Поэтесса

Вера Павлова – Моцарт поэзии...
Чудо вздоха, творящего ритм.
Это солнце на строчки порезали –
И любая, как солнце, искрит.

Мандаринные дольки в сиянии –
Вкус и цвет нераздельно ярки --
В каждом честного сердца послании,
В каждом взлете крылатой строки.

Вера Павлова – это гимнастика
Олимпийского ранга мозгов,
Колдовство, чудодейство, фантастика –
И не жить мне без этих стихов...

Два поэта

Тот Державин, а этот – Коржавин.
Тот вельможа. А этот – изгой
И ГУЛАГ’ом изрядно поджарен...
Тот – свой в доску, а этот – другой...

Что в судьбе и откуда берется?
Палачи или жертвы правы?
Тот был жупелом для инородца,
Этот – жертва позорной графы...

Оба приняли званье поэта.
Тот при власти – доволен и сыт.
А второго сживали со света
За стихи. Сердце в шрамах обид.

Покидал свою Родину плача
И чужбиною принят поэт.
То ли Родина стала богаче,
Выгнав лучших и праведных?... Нет...

Отчего же с дебильным упорство
Самых звонких и светлых она
Убивала – и держит топор свой
Над поэтом и ныне страна...

Не об этом ли с пафосом тихим,
Восемь строчек оставил поэт,
Тот, кто стал незаметно великим,
Осмысляя давнишний сюжет:

«Столетья промчались – и снова,
Как в тот незапамятный год,
Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет.

Ей жить бы хотелось иначе,
Носить драгоценный наряд,
Но кони – все скачут и скачут
А избы – горят и горят...»

Песня о любви

Я к рифме строго отношусь.
Несовпаденье окончаний
Расстраивает – и бешусь...
Но от народа нет заданий

В той песне что-нибудь менять...
Но все же вам, поэт Агатов,
Хочу за рифму попенять...
Кино... Бернес глядит с плакатов...

Фильм эпохальный «Два бойца»
Снимал в сорок втором в Ташкенте
Великий Луков... Храбреца
Играл Бернес... На киноленте –

Одесский записной остряк...
Но нужен и момент раздумья.
В заботе режиссер: никак
Решенья кадра не найду я...

Подумал: ведь Бернес – певец...
Так, предположим: меж боями
Тихонечко поет боец...
-- Никита! Только между нами:

Нужна мелодия любви,
Разлуки и мечты о встрече
Да чтоб со смертью виз-а-ви...
Ты понимешь, человече?

Картину яркую вполне
Увидел четко Богословский:
Живые люди на войне...
Землянка, скудный быт бойцовский,

Короткий перерыв в боях,
Раздумье о далеком доме...
Уже мычанье на губах...
Все сразу позабыто, кроме

Мелодии.. Она себя
Сама по клавишам разносит,
Слезами автора слепя –
И слов предельно честных просит...

-- Агатов, напиши слова... –
Мелодия берет поэта
Молниеносно в плен, едва
Услышал... В миг один надета

Одежда слов, и гитарист
Берет глубокие аккорды...
Певец взял со словами лист...
Ему из творческой реторты –

Из сердца надобно добыть
Такие тембры, чтобы песня
Всех научила бы любить...
Аркадий Дзюбин, ты воскресни

В финале фильма, вопреки
Жестокой логике сюжета –
Пусть вдохновятся земляки...
Еще до фильма песня эта

Без спросу ринулась в народ...
Случайно встреченный Утесов
У композитора берет –
И – в массы...
-- Этот стоеросов!... –

Ругает автора Бернес...
-- Ведь я же первый исполнитель! –
А песня полетела без
Приказа... Рядовой воитель

И маршал приняли ее,
Так близко, что суровый Жуков,
Впав на мгновенье в забытье,
Всплакнул от вещих слов и звуков,

А пел – Козловский... Пели все
И все поют ее поныне
В Бишкек, Грозном, Туапсе,
В Молдавии, на Украине...

Поет по радио Кобзон –
Я зачарованно внимаю.
Певцу тихонько в унисон
Со всей любовью подпеваю:

«Темная ночь,
Только пули свистят по степи,
Только ветер гудит в проводах,
Тускло звезды мерцают.
В темную ночь,
Ты, любимая, знаю, не спишь.
И у детской кроватки тайком
Ты слезу утираешь...»

Блатная песня

Памяти Владимира Агатова

Он в одесской газете «Гудок»
О путине собрался писать,
Потирал напряженно висок –
Так, с чего бы статейку начать?

Про живое сперва серебро
И бригад трудовые дела...
Только вместо статьи под перо
Стихотворная строчка легла.

«Рыбачка Соня как-то в мае,
Причалив к берегу баркас,
Ему сказала: «Все вас знают,
А я – так вижу в первый раз...»

И как будто живая волна
На него накатила тотчас...
А газете статейка нужна –
И стишок убирается с глаз...

Отшагав по дорогам войны,
На побывку приехал в Ташкент.
Среди мирной его тишины
Судьбоносный случился момент.

Здесь снимается фильм «Два бойца» --
Одессита играет Бернес.
-- Чтобы образ раскрыть до конца,
Мне бы песню. Желательно без

Псевдопафоса, чтобы видна
В ней Одесса, понятен заказ?
-- Безусловно. Взгляни-ка...
-- Она!
То, что требуется, в самый раз!

«Шаланды полные кeфали
В Одессу Костя приводил.
И все биндюжники вставали,
Когда в пивную он входил...»

Испытавший немало потерь,
Даже лагерный лесоповал.
Никому не известен теперь
Тот, кто этот шансон накропал.

А в Одессе стоят два челна,
Костя с Соней беседу ведут.
Нынче в камне на все времена
Их любовь, о которой поют:

"Фонтан черемухой покрылся
Бульвар Французский весь в цвету
"Наш Костя кажется влюбился, " -
Кричали грузчики в порту

Об этой новости неделю
В порту кричали рыбаки
На свадьбу грузчики надели
Со страшным скрипом башмаки..."

Тихая песня
Памяти Алексея Суркова


...Шла морская пехота на штурм.
Цезарь Куников:
-- Ну, запевай! –
Заглушая сражения шум –
«... Пой, гармоника...» Песня, вставай

В строй с бойцами, на подвиг веди,
Хоть до смерти – «четыре шага...»,
Но бессмертие ждет впереди.
Песня тоже громила врага...

Это было вначале – письмо.
«В белоснежных полях под Москвой» --
Будто сердце писало само --
Он стихами общался с женой.

Этот день был поистине крут.
В сорок первом под Истрой в боях
Он с оружием... Если убьют –
Пусть любовь остается в стихах.

«Бьется в тесной печурке огонь...» --
Он без пафоса пишет жене. –
«И поет мне в землянке гармонь...» --
Военкором поэт на войне...

А потом композитор Листов,
Музыкант и морской офицер,
Тронут мощью бесхитростных слов,
Их озвучил на старый манер.

И мотив, как слова, простоват.
В нем героики нет никакой,
Но почуял в нем правду солдат,
Пел с друзьями и нес песню в бой.

И, конечно, нашлись «знатоки»:
-- Про «четыре шага» -- убери.
Петь о смерти бойцу не с руки... --
Но поэт, повидавший бои,

Отказался хотя бы словцо
Заменить, правду жизни убрав –
И хранил от солдат письмецо,
Подтверждавшее: в этом был прав.

Новый век эту песню берет –
Над страной не утихла гроза...
И гитара в землянке поет
«Про улыбку твою и глаза...»

Журфак-16-2. Я, Семен...

Идея! Вправе попросить
Командировку для диплома
Со сверхзадачей погостить,
С Димуркой пообщавшись, дома...

Декан бумагу подписал,
В высотке выдали деньжата.
Спешу на аэровокзал...
Деньжат, конечно, небогато,

Но обеспечат перелет,
Прокорм и скромные гостинцы
Ребеночку... Судьба дает
Мне добрый шанс переместиться

В те города, где партизан
Словацких отыщу известных.. ...
читать целиком »

Песня-клятва

Год семидесятый, первый курс.
Однокурсник Александр Самылин
Лез в ферзи настырно точно ПТУРС:
И его упорство оценили.

Практика... Он выдал репортаж
О каком-то заводском рабочем.
Бойко возвещал, войдя в кураж.
Текст неплох. Он музыкой упрочен:

Фоном шла «Священная война»...
Шеф, Панфилов, высказался с болью,
Что такая песня не должна
Угождать второстепенной ролью.. ...
читать целиком »

Надо чокнуться хорошенько,
Закусить... Чем полна кастрюля?
День рождения Евтушенко
Восемнадцатого июля...

Месяц жарок и светозарен,
А поэт, чьи глаза, усталы,
Все ж, как в юности, популярен,
Собирает большие залы.

Где-то там на границе света
Обращается выдвиженка:
Не болид, а уже планета
С тем же именем: «Евтушенко».

Я люблю его «Вальс о вальсе»,
«Идут белые снеги» тоже...
И, -- «гражданственность.. ...
читать целиком »