by Vero4ka Polozkova

На страдание мне не осталось времени никакого.
Надо говорить толково, писать толково...


Жизнь не в жизнь без адреналина, тока, экшена, аж свербит – значит, будет кроваво, длинно, глазки вылезут из орбит.

То, что это зависимость – вряд ли большая новость.

Предостереженья «ты плохо кончишь» — сплошь клоунада.
Я умею жить что в торнадо, что без торнадо.

Не насильственной смерти бояться надо,
А насильственной жизни – оно страшнее.

Ты за этим к нему и льнула, привыкала, ждала из мглы – чтоб ходить сейчас тупо, снуло, и башкой собирать углы.
Ты затем с ним и говорила, и делила постель одну – чтобы вцепляться теперь в перила так, как будто идешь ко дну.
ы еще одна самка; особь; так чего поднимаешь вой? Он еще один верный способ остро чуять себя живой.

Счастье, не ломайся во мне,
Вздымайся,
Не унимайся,
Разве выживу в этой дьявольской тишине я

Её еле хватило на всю чудовищную длину
Этой четверти; жаль, уже не исправить троек.
Каждый день кто-то прилепляет к ее окну
Мир, похожий на старый выцветший полароид
С места взрыва – и тот, кто клялся ей, что прикроет,
Оставляет и оставляет ее одну.

Мама просит меня возвращаться домой до двух.
Я возвращаюсь после седьмого виски.

В моем внутреннем поезде воздух горяч и сух,
Если есть пункт прибытия – путь до него неблизкий...

Всех навыков – целоваться и алфавит.

Я ведь не рабской масти – будь начеку.
Я отвечаю требованиям и ГОСТам.
Просто в твоем присутствии – по щелчку –
Я становлюсь глупее и ниже ростом.

Жаль, в моих смс-архивах программы нету,
Что стирала бы слой отмерший в режиме «авто».
Я читаю «ну я же рядом с тобой» - а это
Уже неправда.

Давай будет так: нас просто разъединят...

Давай чтоб вернули мне озорство и прыть,
Забрали бы всю сутулость и мягкотелость
И чтобы меня совсем перестало крыть
И больше писать стихов тебе не хотелось...

Информация неверна; показанья лживы.
Он писал мне «я тут умру без тебя», но мы с ним
Остались живы.

Мой свет, с каких пор у тебя повадочки палача?!

Знай: им ты проверяешь себя на вшивость.
Жизнеспособность. Крепость сердечных стенок.
Ты им себя вытесываешь, как резчик:
Делаешь совершеннее, тоньше, резче;
Он твой пропеллер, двигатель - или дрожжи
Вот потому и нету его дороже.

«Любовь» - как «обувь», не замечал?
И лучше ходить босым…

С ним ужасно легко хохочется, говорится, пьется, дразнится; в нем мужчина не обретен еще;
она смотрит ему в ресницы - почти тигрица, обнимающая детеныша.

Каждый день хоронить любовь -
Это просто не хватит кладбищ.

Вот, я курю,
Люблю тебя,
Говорю -
И ни черта не знаю,
Что с этим делать.

Я ждала тебя, говорит, я знала же, как ты выглядишь, как смеешься, как прядь отбрасываешь со лба;
у меня до тебя все что ни любовь - то выкидыш, я уж думала - все, не выношу, несудьба.

От тебя немыслимо много пишется.
Жалко, что фактически не живется.

На мне от тебя не будет живого места,
А ты, как всегда, окажешься невредим...

Дорогой мой, славный, такой-сякой.
Береги там ее покой.

вадцать две смс назад мы еще не спали, сорок - даже не думали, а итог - вот оно и палево, мы в опале, и слепой не видит, как мы попали и какой в груди у нас кипяток.

Я планирую пить с тобой ром и колдрекс, строить жизнь как комикс, готовить тебе бифштекс; что до тех, для кого важнее моральный кодекс - пусть имеют вечный оральный секс.

Детка-детка, ты состоишь из лампочек, просто лампочек в сотню ватт. Ты обычный маленький робот-плакальщик, и никто здесь не виноват. Символы латинские, буквы русские, глазки светятся лучево, а о личном счастье в твоей инструкции не написано ничего.

...из твоей отчаянной нелюбимости можно строить концлагеря...

этот мальчик в горле сидит как спица, раскаленная докрасна; либо вымереть, либо спиться, либо гребаная весна.

- Завяжи с этим, есть же средства;
Совершенно не тот мужчина.
-У меня к нему, знаешь, – детство,
Детство – это неизлечимо.