Единственной зови (глава 2)

Глава 2

А между мною и тобой — века,
Мгновенья и года,
Сны и облака.
Я им и тебе сейчас лететь велю.
Ведь я тебя еще сильней люблю...



1984-1992 гг.
г. Екатеринбург

Моя жизнь была самой обыкновенной. Я ничем не отличалась от остальных моих сверстниц, кроме, пожалуй, той антипатии, с которой относилась к своему имени. Что поделать – я упорно не хотела быть Сашкой, Санькой, Шуркой и всем остальным, чем меня называли. Имя Леся звучало гораздо лучше, правда, прошло немало времени, прежде чем я сумела привыкнуть к нему…
Родилась я в переименованном теперь в Екатеринбург городе Свердловске, там же пошла в детский садик. Я росла в самой обыкновенной семье. Мои родители – типичные представители интеллигенции. Отец – профессор, доктор исторических наук - талантливый, но мягкий, немного неуверенный в себе, подчиняемый человек, далекий от обыденной жизни. Иногда мне казалось, что ему непременно нужно родиться в другое время, веке эдак в XVIII. Думаю, он без труда нашёл бы общий язык с Вольтером и Руссо. Мама – доцент кафедры - сентиментальная, все ещё наивная, в некотором роде непрактичная женщина, живущая в каком-то своём мире, одной ей понятном. Впрочем – что греха таить – родители отлично понимали друг друга. Мне редко приходилось встречать столь гармоничные пары, какою были и продолжают оставаться они… Правда, на одной гармонии далеко не уедешь, и с самого детства я привыкла во всем полагаться на себя. Что поделаешь – жизнь заставила. Привычка обдумывать всесторонне каждый свой шаг, прежде чем его совершить, осталась у меня до сих пор. Мой Пашка зовёт это рассудительностью, а лучшая подружка Светка характеризует менее лаконично – «дурная голова ногам покоя не даёт». Кто из них прав, я до сих пор не решила…
В начале девяностых весь Советский Союз ждал перемен, и – неизвестно, на горе или на радость – они не заставили себя ждать. После распада Союза в нашей семье сложилась атмосфера, типичная для современной интеллигенции, которая была вынуждена прозябать в нищете. Я плохо помню бесконечные очереди, пустые прилавки, торговлю «из-под полы». Намного ярче было постоянное ощущение голода. В новых условиях мои родители растерялись и постоянно сетовали на трудности - свою мизерную зарплату оба получали нерегулярно, а иногда не получали месяцами… Долги, безденежье и неизменный вермишелевый суп и жиденький чай «с таком» стали нашими вечными спутниками. Сейчас, выбирая в магазине импортные яблоки, я иногда вспоминаю своё детство. Сморщенные и неимоверно кислые дикие яблочки в запущенном саду, сливы, «добытые» при «налёте» на соседские огороды, до которых нужно было ещё пройти два-три километра, белобокую недозревшую клубнику… И это – детство профессорской дочери. Такое не забывается… Как и все, мы с родителями балансировали на тонкой грани… Мы жили впроголодь, питаясь в основном тем, что удавалось вырастить на нашем маленьком огородике, состоящем из трёх жалких грядок с картошкой, морковкой, редисом и зеленью, разбитом прямо под окнами квартиры. Благо, этаж был первый… Огород действительно спасал. Скольким эти самые огороды помогли выжить в страшные девяностые? Кто-нибудь пробовал сосчитать?
Нужно было срочно что-то решать, как-то приспосабливаться к новой жизни. Итогом стал переезд в Барнаул, куда отца пригласил какой-то его давний знакомый… Я без сожаления покидала родной город, надеясь, что всё самое плохое в своей жизни оставляю там, и полностью разделяя надежды родителей на «светлое будущее». Жаль, что тогда никто не понимал – свет в конце тоннеля мы увидим нескоро…
В Барнауле в 1992-ом году я пошла в школу.



1992 – 2000 гг.
г. Екатеринбург

Всё, довольно сантиментов! Не люблю жаловаться, но иногда, что называется «прорывается». На самом деле, я вовсе не «белая и пушистая», как вы, наверное, решили. О нет! Я – та ещё язва…
Я – единственный ребёнок в семье и, глядя на моих родителей, непременно должна была вырасти похожей на них. Не выросла. «Домашнего ребёнка» или, как ещё говорят, «тепличного растения» из меня не получилось. Ребёнком я росла легко ранимым, а потому упрямым и в некотором роде даже злопамятным. Очень долгое время я не могла найти себе занятия – тихие вечерние чтения вслух утомляли и наводили тоску, вязание-вышивание тоже не привлекало. И тогда родители, подумав, отдали меня в музыкальную школу, где, не обладая даже зачатками музыкального слуха, я мучила рояль почти год, а потом заявила, что это – не моё. Великой пианистки, отрады мамы-папы, из меня не получилось. Они почему-то упорно считали меня таким же «гуманитарием», какими были сами, поэтому, когда я училась во втором классе, была безбожно отдана в художественную школу. Художника из меня тоже не вышло, и преподаватели со слезами умоляли «не мучить девочку» и найти ей другое занятие. Родители приняли это к сведению и «сдали» меня в хореографический кружок. Но и там я не прижилась. Пришлось, вздыхая, забрать меня… А уж из кружка мягкой игрушки я сбежала сама. И не куда-нибудь! Втайне от родителей занялась лёгкой атлетикой. Не профессионально, конечно – так, для себя…
Школу я любила и даже ходила в лучших ученицах. У меня всегда было много подружек, и телефон в нашей квартире был занят постоянно. Отец, помню, сердился и говорил, что из-за меня не имеет возможности сделать какие-то важные звонки по работе. Я лишь безмятежно улыбалась ему в ответ и продолжала болтать с очередной одноклассницей. Эгоистка – что с меня взять…

Не обошла меня и первая любовь. Звали его Тимур Гиреев, мой одноклассник, с которым я сидела за одной партой. Покорил он моё сердце, помнится, рассказами о том, что является каким-то потомком золотоордынского хана Тохтамыша. Не знаю… Насчёт хана и Золотой Орды он, наверное, привирал, а вот то, что отец у него имел по Алтайскому краю несколько ювелирных салонов – факт. Почему все в их русской семье носили татарские имена – мне так и не удалось постигнуть своим мизерным умишкой. Наверное, дань традиции…
Я частенько бывала у Тимура дома. Его родители на нашу детскую «любовь» смотрели сквозь пальцы, добродушно улыбаясь и понимая, что рано или поздно это пройдёт. Я любила эту семью, и иногда понять этих, в принципе, чужих мне людей, удавалось гораздо проще, чем своих собственных родителей. Может быть, потому что Гиреевы не увлекались древними цивилизациями и исчезнувшими мирами, не ездили на конференции и не относились к числу интеллигенции? Всё возможно…
В семье Гиреевых было шестеро детей – трое сыновей и три неотличимые друг от друга девочки - Ясира, Ясина и Ямина. Айрат, глава большой и дружной семьи, был в то время владельцем нескольких ювелирных салонов, которые сейчас, насколько я знаю, превратились в сеть. Невысокий, широкоплечий, коренастый, он производил впечатление человека, уверенно стоящего на ногах. Его образ почти не сохранился в моей памяти – Айрат редко бывал дома, если и бывал, то предпочитал находиться в своём кабинете. Его жена Дариса неизменно красила волосы каким-то одной ей известным раствором, отчего, чёрные, как смоль, они, поблескивая, давали загадочный пурпурный отблеск. Её неторопливая, плавная речь завораживала, а огромные карие глаза словно гипнотизировали собеседника. Я помню её с младшим сыном на руках – хрупкая женщина, одетая в синее платье, на котором, как гирлянды на новогодней ёлке, переливались разноцветные бусы. Она казалась мне немного похожей на Мадонну с младенцем и немного – на загадочную восточную Шахерезаду из детских сказок…
Семья Тимура казалась мне образцовой, и я мечтала, вырасту, и у меня будет такая же.

И только с одним человеком мне не удавалось наладить отношения. В семье не без урода – думала я тогда. Старший брат Тимура по имени Ильдар постоянно выводил меня из себя. В семье он держался особняком, и его, как мне кажется, добрая половина родственников на дух не переносила. Немудрено - у Ильдара был совершенно несносный характер! Замкнутый, какой-то надменный, гордый и нелюдимый, он на всех смотрел свысока, как будто делал одолжение. Я никогда не понимала, откуда это в нём. Наверное, он считал, что отцовские деньги дают ему право так обращаться с людьми, включая собственную семью – мать он, по-моему, ни в грош не ставил, да и отца, кажется, не особо уважал… Он вечно пытался поставить меня в глупое положение, высмеять и выставить перед всеми глупой самовлюблённой дурочкой, которой я никогда не была. Бывали времена, когда от его злых шуток я ревела, уткнувшись головой в подушку – не реагировать на них у меня не получалось. Не в силах постичь причины его ненависти, я старалась как можно реже попадаться ему на глаза. Непостижимо, но он нравился большинству моих подруг, и каждая из них была бы непрочь с ним встречаться. Но Ильдару, похоже, было похрен (да простится мне это слово, но более точное определение подыскать сложно) – он ничем, кроме спорта, не интересовался. Я про себя желала ему сломать на очередной тренировке шею, чтобы никогда больше его не видеть. Больше всего меня раздражало то, что он взял в моду отираться поблизости, стоило мне прийти к Тимуру в гости. Его «ненавязчивое» общество и холодный, насмешливый блеск в глазах доводили меня до «белого сияния». Сначала я пыталась деликатно намекнуть Тимуру на то, что мне неприятно общество его братца, от которого толку нет никакого, но и отвязаться невозможно. Но мой молодой человек этого не понимал и всячески уговаривал меня не обращать внимание. Ага, не обратишь тут, когда он тебе в затылок дышит! Пришлось избавить себя от Ильдара старым «дедовским» способом – бросить Тимура. Тем более, что в этот период у меня появилось новое увлечение, и первая любовь бесследно прошла «как с белых яблонь дым».
Первое время Тимур пытался продолжить отношения, но интерес к нему у меня улетучился так же быстро, как и появился. Мы остались друзьями…

И у меня появился молодой человек… Честно говоря, я не сохранила в памяти его имя – мальчишки у меня на протяжении полутора лет менялись так часто, что запомнить каждое имя я была просто не в силах. И дело вовсе не в моём характере…Нет, в нём, конечно, тоже… Меня считали симпатичной и даже называли чуть ли не первой красавицей класса. Мальчишки семенили за мной стайками, и очень скоро я научилась этим пользоваться в своих по-детски корыстных целях.
Но одно дело – девчоночьи капризы, и совсем другое – какая-то чертовщина…
Кажется, злой рок преследовал всех парней, с которыми я пыталась завязать хоть какие-то отношения. Дольше трёх недель не продержался никто. С моими кавалерами вечно случались какие-то досадные недоразумения, которые почему-то всегда связывали со мной, и к которым я не имела никакого отношения. В лучшем случае меня бросали без объяснения причин. В худшем….. Даже не знаю… Кончилось тем, что «мужественная» часть школы начала обходить меня стороной, а те, у кого нервы не выдерживали, шарахались как чёрт от ладана. Я даже шутку придумала - всем, кто меня доводил, предлагала «взять меня в девушки». Реакция была забавной… Поначалу. А потом, наблюдая за тем, как мои подружки гуляют по улице со своими молодыми людьми, а я вынуждена сидеть дома ввиду своей никчёмности, приуныла. Самооценка упала ниже нулевой отметки… Даже странно как-то. Вроде, не уродина, а всё равно – одна. Каюсь – я даже в церковь ходила, свечку ставила, чтобы злой рок перестал меня преследовать. Тщетно… Школьные романы были такими короткими, что в мою голову закралась светлая мысль - кто-то явно хотел, чтобы я ни с кем не общалась. И у этого «кого-то» неплохо получалось. Пока отношения с парнями были дружескими, «рок» обходил их стороной. Но стоило им стать более серьёзными, как случалась катастрофа, итог которой всегда был один – расставание. Такое ощущение, что эту самую «грань» между дружеским расположением и чем-то большим очень хорошо чувствовал то, по чьей милости я вынуждена была прозябать в одиночестве… Знать бы, кто это, чтобы открутить ему уши! Но «Отелло» тщательно маскировался под воздух и был неуловим…
«Ничего, - успокаивала я саму себя. – Всё ещё будет… Впереди – институт…»
Правда, кроме института, ждали меня впереди два года учёбы, последний звонок, выпускные экзамены, выпускной вечер и вступительные в университет. Обязательно – в наш, государственный! И обязательно – на кафедру истории…



Июль 2009 г.
Абхазия, г. Гагра

- Ильдар… - Эдик тронул его за плечо. – Слушай, ну мы так и будем сидеть? Может, всё-таки, на экскурсию… - позже он понял, что предложил это зря.
- Пошли, - командирским голосом бросил Ильдар, поднимаясь со ступенек. И как он раньше не подумал… Хорошо, что Эдик подсказал. Хоть на что-то его приятель годится.
- Куда? И я устал, - напомнил Эдик.
- На поиски офиса экскурсионного бюро. Она что-то говорила про озеро и водопад…
- Какой ещё водопад?
- Не знаю. Там ленточки завязывают… Нужно у менеджера уточнить…
Ильдар рассуждал как типичный россиянин и не совсем понимал, как устроен экскурсионный бизнес в Абхазии. Во-первых, слово «менеджер» здесь было не в ходу. Во-вторых, офисы представляли собой обыкновенные столики, аккуратно расставленные через каждые метров пятьсот. Вместо рекламных проспектов – обыкновенные открытки с видами абхазских красот…
- Есть на завтра экскурсия на озеро? – спросил Ильдар загорелого вислоухого подростка, никак не тянувшего на «менеджера».
- На Рицу? – переспросил тот.
- Да, - кивнул Ильдар.
- Есть, - он радостно закивал, почувствовав «клиента».
- Нам нужно два билета на завтра. Водопад «Мужские слёзы» в маршрут входит?
- И «Мужские», и «Женские»… Есть также экскурсии в новоафонские пещеры, пицундский храм, сухумский обезьяний питомник… Вечером Вы можете полюбоваться вечерней Гагрой…
- Нет, нам нужны билеты на озеро, - упрямо повторил Ильдар.
- И на «вечернюю Гагру», - вставил Эдик.
Ильдар скривился, но промолчал. На вечер у него были вполне определённые планы, если, конечно, он сумеет найти Лесю. Терпения ему не занимать – если понадобится, он перевернёт весь город, но найдёт её. Вот только стоит ли её искать? Даже Эдик сомневается… Нет, в любом случае, нужно хотя бы поговорить…
- Всё, теперь можно поесть? – обрадовался Эдик.
В ответ Ильдар только вздохнул, искренне сожалея о том, что рядом с ним нет Дэна. Этот авантюрист обязательно что-нибудь дельное посоветовал бы. Но Дэн на Крите, и приходится рассчитывать только на свои силы. Эдика в расчёт можно не принимать. Угораздило же взять его с собой – только под ногами путается. Если бы не он, сидели бы они с Лесей в каком-нибудь прибрежном ресторанчике. Или гуляли по городу. Или… Да, далековато его фантазия занесла…
Остаток дня они провели на пляже. Эдик лежал на гальке и сильно напоминал Ильдару огромного розового морского окуня, выброшенного на берег…
Ильдар смотрел на горы. Где-то там, далеко, находится озеро Рица. Неужели, они не встретятся? Он мог допустить, что она поедет на экскурсию в другом автобусе, но должны же маршруты хоть как-то пересекаться? Или не должны?



1998-2000 гг.
г. Барнаул

Сейчас Ильдар не мог с точностью вспомнить тот момент, когда понял, что «неровно дышит» к Лесе Александровой. Поначалу он вообще не обращал на неё внимания и искренне недоумевал, почему «медовым» взглядом встречает и провожает девушку его младший брат Тимур. Его раздражало в ней всё – её вечно смеющаяся рожица, какой-то непонятный оптимизм, отдающий обыкновенным детством, звонкий девичий голос, рассказывающий в гостиной очередную историю из серии «легенды и предания Алтайского края»… Волну возмущения вызывало отношение к девочке матери – та упорно относилась к ней как к полноправному члену семьи. А, может, действительно надеялась на то, что когда-нибудь она станет женой Тимура? Н-да, только её в качестве родственницы не хватает… Он ревновал к ней мать и делал всё возможное и невозможное для того, чтобы показать Леську в истинном свете – самовлюблённой капризной дурой… Неужели, только один он видит её истинное лицо? Похоже, что так…
Кстати, имя Леся – результат его «творчества». Александра - не звучит. Точнее, звучит, но слишком занудно. А вот Леська – совсем другое дело. И короче, и для восприятия проще… С его лёгкой руки Лесей её стали называть все, кому не лень, включая школьных учителей… Ему нравилось наблюдать, как злые огоньки вспыхивали в синих глазах, стоило кому-нибудь назвать её так. Потом она, правда, привыкла и, кажется, даже забыла, что когда-то была Александрой. Прозвище ей, что ли, придумать?
Особенно раздражало её «собственническое» отношение к парням: «А ну-ка, мальчики, кто сегодня понесёт мой портфель?» Ну разве нормальный человек такое спросит? И, что характерно, парни в очередь выстраивались, чтобы переть на себе её рюкзак. Ярко-сиреневый, с брелком в виде сердечка. Тяжеленный, зараза… И его братец в этой очереди был одним из первых.
От этой девчонки Ильдар упорно спасал младшего брата – всякий раз, стоило этой парочке зачирикать в гостиной, он бросал все свои дела и, устроившись на ступеньках деревянной лестницы с каким-нибудь учебником, зорко наблюдал за ними. Он был уверен в том, что Леська к его брату не питает никаких чувств. Единственное, что, по его глубокому убеждению, привлекало её в Тимуре, так это папины деньги. Оно и понятно - дома у Александровых ничего, дороже книжек, не ночевало... Ильдар с детства привык к тому, что всё в этом мире продаётся и покупается. А Тимка, дурачок, этого не понимает и продолжает клянчить мелочь у родителей, чтобы купить ей чахлый букетик хризантемок, или посидеть с ней в кафе, или пригласить в кино. От всей этой романтической чепухи сам Ильдар был бесконечно далёк и даже намекал отцу и матери на то, что неплохо было бы урезать статью под названием «карманные расходы Тимура», но понят не был… А жаль. Сколько можно было бы сэкономить.
Продолжалось это до одного единственного дня. Его Ильдар помнил особенно хорошо… Ему было тогда лет шестнадцать.

Каждый вечер был неумолимо похож на предыдущий. И этот, разумеется, не был исключением. Отец, поужинав, заперся в кабинете, просматривая какие-то документы. Мама сидела в глубоком кресле и укачивала неугомонного братишку, названного в честь отца Айратом. Сестрёнки тесным полукругом устроились вокруг неё с каким-то рукоделием. Леська и Тимур упорно делали вид, что учат уроки, хотя даже слепому было видно, что до уроков им не было никакого дела. Они перемигивались, перешёптывались, и даже дураку было ясно, что вот-вот Леська поднимется с кресла и, вежливо попрощавшись со всеми, отправится домой. И, разумеется, Тимур попрётся её провожать. Проводы эти – Ильдар хорошо знал – могут длиться бесконечно долго…
Он быстро поздоровался со всеми и, со скоростью падающего метеорита сбегав в кухню, вновь появился в гостиной с кружкой чая, заняв свой любимый «наблюдательный пункт» на ступеньках лестницы, откуда особенно хорошо был виден брат и его подружка. С раздражением глотая наполовину холодный чай, он неотрывно следил за этой парочкой. Светлые леськины волосы касались плеча Тимура, когда она наклонялась к нему якобы для того, чтобы что-то спросить или уточнить по учёбе. А Тимка, как распоследний кретин, улыбался ей совершенно идиотской улыбкой…
- Ильдар… - тихий голос, раздавшийся над ухом, заставил его подскочить. Кружка дёрнулась в руках, и жидкость, мало похожая на чай, но, тем не менее, именовавшаяся именно так, пролилась на джинсы.
- Что, Ямина? – недовольно спросил он, отряхиваясь.
- У меня ручка закончилась. Дашь свою? – просто спросила она, выразительно выгнув бровь.
- У Тимки попроси… - недовольно буркнул Ильдар, скосив глаза в сторону брата, который, думая, что его никто не видит, гладил Леську по руке, а эта дурёха улыбалась так, как будто только что конкурс красоты выиграла… И всё-таки, вкус у Тимки есть – красивая она, Леська…
- Ильдар… - шёпот сестрёнки прозвучал угрожающе. – Прекрати на них пялиться. Давай, поднимайся…
Он притворно-равнодушно пожал плечами и, легко поднявшись, направился в комнату, которую делил с Тимуром, не забыв по дороге несколько раз обернуться… Не нравилась ему эта парочка. Не нравилась, и всё тут!
- Она тебе нравится… - поставила его перед фактом Ямина, как только дверь за ними закрылась.
- Что? – не понял он, удивлённо уставившись на сестру. – Что нравится?
- Не что, а кто, - поправила девочка. – Тебе нравится Леся. Ты таращишься на неё как баран на новые ворота и завидуешь Тимке. Да? Завидуешь, что она с ним? И не надо этого отрицать…
Слова Ямины задели его за живое. Да как она могла предположить, что Леська ему… Тьфу, гадость какая…
- Ян, ты спятила? – с трудом выговорил он, чувствуя, как лицо по какой-то явно не зависящей от него причине заливает краска.
- Не-а… - она подошла к тумбочке, которая стояла у кровати Тимура и, бесцеремонно взяв со стола леськину фотографию, заботливо вставленную братом в рамочку, и, ехидно улыбнувшись, повертела в руках и поставила на место. – Знаешь, могу дать дельный совет. Забудь. Она тебя терпеть не может…
И, прежде чем он успел придумать ответ, Ямина выскользнула из комнаты, оставив его наедине с самим собой. Ильдар долго ещё стоял напротив кровати брата, разглядывая фото. Стоял, не в силах сдвинуться с места… Неужели… Неужели, сестра права, и он, как последний идиот… Похоже, что да… Вот засада!
От осознания того, что случилось, стало трудно дышать. Было такое ощущение, что прямо в комнате грянул гром, причём, молния «шарахнула» прямо перед ним…
Чёрт… И что теперь?
Поначалу Ильдару казалось, что пройдёт немного времени, и всё изменится – вернётся прежнее отношение к этой девчонке, которая откровенно его ненавидела. Но ничего не менялось. Она стала ему необходима как воздух… Ему стыдно было за это своё чувство, и он из кожи вон лез, чтобы казаться прежним. На первый взгляд, всё было как всегда, но никто не знал, как же это тяжело – не уметь сказать любимой девушке «я тебя люблю…». Он заранее был обречён услышать что-то едкое и насмешливое, и хорошо понимал это. Он для неё не существовал… Никогда…
Ильдара тянуло к Леське не меньше, чем путешествующих по Алтаю – к Чёрной Берёзе, про которую он в детстве слышал столько страшных рассказов… С каждым днём он понимал это всё отчётливее.



Июль 2009 г.
Абхазия, г. Гагра

От воспоминаний, пришедших так некстати, хотелось зарыдать, но слёз уже не было. Тишина больно давила на виски, и мне необходимо было чем-то её нарушить. Я сделала попытку закричать, но вместо этого из горла вырвался лишь жалкий шёпот. Да что же это? Проглотив подступивший к горлу комок, я уставилась на телефон. 03:05. Что это такое? Счёт в футбольном матче? Нет, какой счёт… 03:06… Это всего лишь время… Телефон полетел на пол. Хорошо, что не разбился…. Голову пронзила адская боль…
Да что же это я сижу? Собираться надо!

До самого утра я металась по комнате, то складывая вещи в чемодан, то вынимая их из него. Я всё никак не могла решить, нужно ли мне удрать из Абхазии прямо сейчас или целесообразно будет дождаться завершения конференции… В который раз за последние несколько часов, швыряя в открытый чемодан все вещи без разбора, я постоянно спотыкалась, ругая последними словами свою неуклюжесть. И как только они умещались раньше? Однобокая куча высилась на кровати, и, стоя на коленях, я поспешно заталкивала её в чемодан, не сомневаясь в том, что в Барнауле мне придётся провести несколько томительных часов у гладильной доски…
Нет, от конференции, конечно, не отвертишься, но... Но что же мне, в таком случае, делать? В соседней квартире всю ночь упорно скрипела кровать, и моих временных соседей вовсе не касалось то, что полоумная девка с Алтая носится как слонопотам, отчаянно мечтая раздобыть где-нибудь шапку-невидимку или, на худой конец, ковёр-самолёт…
Нет, так нельзя… Просто сбежать и подвести своих коллег… Нет, до такого я ещё не опустилась. Но что же делать? Может у меня быть форс-мажор? Может или нет?
А вот это мы сейчас и узнаем…


* На фото - Александра (Леся) в детстве