⅞ ₯ὍҨҩᴥ₰........

— Сынок, запомни, мужчина не должен заставлять женщину жить в неопределенности. Тогда любовь точно сменится ненавистью, рано или поздно. Они умеют любить даже в ожидании. Это мы, мужики, стоит женщине ненадолго отлучиться, начинаем в уме или в открытую искать ей замену. Если ты знаешь, что не вернешься, лучше скажи правду. Она заплачет, но примет. Только не пренебрегай ею. Вот этого женщины точно не заслужили.




Прощальные встречи особенные. Нет, они совершенно не болезненные. Они похожи на грустное мгновение, когда ты отпускаешь голубя из рук. Он улетает, твое сердце продолжает биться вопреки всем переживаниям. Ты смотришь на голубя в небе, в глубине разума понимая, что надо жить дальше. Хотя душа плачет, что без голубя ты как без рук…




«Вызываемый абонент не может ответить на ваш звонок. Пожалуйста, перезвоните позже». Беспощадные слова, разрывающие миллионы горячих сердец. Ежеминутно. По всему миру. Разным может быть язык телефонного отказа, но жестокость — одна…






В тот раз, маленькой девочкой, я стояла посреди круглого помещения и недоумевала: как можно жить в доме без углов?! Ведь не зря говорят, что у каждого человека в жизни должен быть свой угол. И только здесь, в стамбульской башне, спустя двадцать лет, я осознала, что свой угол можно обрести, даже если вся твоя жизнь – бесконечный вираж круглых стен. Мы в силах создавать свои углы сами.





Допивает кофе. Задумывается. Обращает взгляд на настенные часы. «Принеси скотч. Я хочу заклеить стрелки, чтобы они не двигались. Или вынь из часов батарейки. Сделай что угодно, останови время…»





Большая любовь переворачивает все с ног на голову – смешивает сезоны, обесценивает прежние ценности, меняет вкусы, направления. Она как-то незаметно, исподволь, как упрямый росток подснежника, прорастает в том уголке сердца, который давно казался отжившим. И никто не застрахован от того, чтобы под влиянием этой любви стать именно тем, кем всегда боялся стать…




Кстати, ты знала, что самое большое блюдо в мире жареный верблюд? Он фаршируется бараниной, которая фаршируется курятиной, которая фаршируется рыбой, а та, в свою очередь, заполняется мелко нарезанными вареными яйцами. Представляешь, такую порнографию бедуины готовят на свадьбах!
— Ты к чему это сейчас сказал?
— А давай отложим все эти бумажки на завтра и пойдем нажремся фастфуда? Самого вредного из вредных.
— Из верблюжатины?
— Если встретим верблюда, и его съедим.
Через десять минут мы уплетаем бигмаки, наггетсы, запиваем их ледяной колой. Сейчас не хочется думать, как это вредно. Такие мысли портят все удовольствие. Люди, умеющие отдаваться своим, порой безумным, порывам, знают цену счастью.






Вот живешь себе вроде бы неплохо, дни не бедны, есть семь пар туфель хороших, денег немного, и еда в холодильнике часто вкусная, редко полезная. Бывает, грустишь вечерами про себя, но утро на то и мудро, что смахивает ночные крошки со стола. Вокруг есть люди, они улыбаются тебе при встрече. Вы вроде почти друзья, а на деле просто товарищи. Они спрашивают: «Ну, как у тебя дела? » А ты, скрывая нарыв из переживаний, отвечаешь: «Все отлично». Потом вы идете куда-нибудь посидеть, заказываете салат «Цезарь» или что-нибудь посерьезнее и говорите о том, о чем вообще говорить не хочется. О работе, заботах, а еще обязательно о том, у кого проблемы, как и с каких пор. Последнее — важно. Это же адреналин, это же оптимизм в чистом виде.






— Я не понимаю, что ты делаешь.
— Пытаюсь раздробить камень в груди, но не получается.
— Осторожнее: разбивая камень, не задень сердце.






Любовь с годами меняется. Не портится, а именно меняется. Ну, как кизиловое варенье, пролежавшее в дачной кладовке три с половиной года. Открываешь баночку. На поверхности застыл сахарный лед, легко пробиваемый десертной ложкой. Подозрительно принюхиваешься, пробуешь на вкус. Аромат стал спокойнее, слегка утратив прежнюю «фруктовость». Цвет сгустился. Зато суть вкуса прежняя — сладкая кислинка, нежная горечь восточной ягоды, вяжущая свежесть, сохранившая прикосновения шаловливого южного ветерка. Любовь — как капризное кизиловое варенье. Или оно забродит на третий день после варки из-за недостатка искренности, или же точно засахарится от переизбытка чувств. В последнем — ничего страшного…





… Долгое время мечтал получить письмо с непонятного адреса со следующим содержанием: «Мне очень стыдно». А под этими словами была бы подпись: «Бог»…





Я хочу полюбить снова, как-то иначе и не так сильно. Я хочу привыкнуть к жизни без тебя. Я хочу… продолжать любить тебя. Пусть и безответно. Знаю, я дура. Но моя любовь к тебе делает меня лучше, богаче, хоть и протекает со слезами на глазах. А может, я все еще надеюсь, что ты вернешься?





Я пишу, мне легчает. Быть может, со стороны эти строки выглядят страданиями сопливой девчонки. Плевать. Горжусь тем, что было, хоть и было не так много. Эта гордость, психологи говорят, «первый шаг к исцелению». Я принимаю то, что было, с легкостью отпускаю это, не борясь с воспоминаниями. Да, быть может, это и исцеление. Пока до конца не осознала. Но одно знаю точно: я скучаю по тебе.






Я не знаю, где мы оступились, в чем наше упущение. Не перематываю пленку назад, чтобы поймать тот самый момент иссушающего равнодушия, разглядеть ту самую первую трещинку – с нее все и началось. В мои глаза попали осколки ледяного зеркала, и кольнуло в сердце. В какой-то момент, в момент всплеска боли, я не могла посмотреть в твои глаза.




Я боюсь долгих дорог. Мрачных трасс, сливающихся в монотонную картинку за окном автомобиля. До вчерашнего дня я садилась на заднее сиденье и, прислонившись к окну, смотрела на ленту из неинтересных пейзажей, на которых яркими слайдами оживали ты, я. Мы с тобой. До вчерашнего дня эти картинки согревали. Я словно перемещалась в их атмосферу — снова чувствовала свою руку в твоей руке, слышала твой голос.

Я шел по улице, мучаясь неясным томлением — хотелось то ли курить, чего я никогда не практиковал, то ли выпить пива, чего я никогда не любил.