Вера Полозкова... отрывки...

Всё, что ещё неведомо — сядь, отведай.
Всё, что с земли не видно — исследуй над.
Это твоя последняя юность в конкретно этой
Непростой системе координат.





Ты боишься, что так и сдохнешь,
сирая, в этот вторник, другой четверг – всех своих любимых экранизируя
на изнанке прикрытых век.





Засахарить это все, положить на полку,
В минуты тоски отламывать по куску.





Низкий пояс джинсов, рубашки вырез, он мальчишка, он до конца не вырос,
он внезапный, мощный, смертельный вирус, лихорадящая пыльца; он целует
влажно, смеется южно, я шучу так плоско и так натужно, мне совсем,
совсем ничего не нужно, кроме этого наглеца.





Да, ты девочка с интеллектом да с горизонтом, с атласной лентой, с косой
резьбой; и такой у тебя под сердцем любовный склеп там, весь гарнизон
там, и все так счастливы не с тобой





И не мечтай, что Бог на тебя набычен,
Выпучен, как на чучело, на чуму.
Как бы ты ни был штучен – а ты обычен.
А остальное знать тебе ни к чему.





Спор мягкости и точного ума,
Сама себе принцесса и тюрьма,
Сама себе свеча и гулкий мрамор,
Отвергнутость изжив, словно чуму,
Она не хочет помнить, по кому
Своим приказом вечно носит траур.





им казалось, что если все это кончится - то оставит на них какой-нибудь страшный след:
западут глазницы,
осипнет голос,
деформируется скелет,
им обоим в минуту станет по сорок лет,
если кто-то и выживает после такого - то он заика и инвалид.
но меняется только взгляд,
ни малейших иных примет,
даже хочется, чтоб болело,
но не болит





Я хочу уметь принимать свою боль без ужаса, наблюдать ее как один из процессов в теле. Я надеюсь, что мне однажды достанет мужества отказать ей в ее огромности, власти, цели.





Мужчины столькие давно уже могли б
Навеки прекратить твои мытарства!
Они готовы за тебя полцарства!..
А ты влюбляешься в аквариумных рыб.





Он писал мне «я тут умру без тебя», но мы с ним
Остались живы.
Я читаю: «Я буду после работы сразу
И останусь» - но не останется. Нестыковки.
Пусть указывают срок годности каждой фразы
На упаковке.





спасибо, спасибо, я знала ещё вначале,
что уже ни к кому не будет такой печали,
такой немоты, усталости и улыбки,
такой ослепительной музыки, начинающейся со скрипки





приезжай весной, бери карандаш с мягким грифелем и тетрадь
и садись на набережной пить кофе и умирать,
слушать, как внутри потолочные балки трещат, ветшая,
распадаться на битый мрамор, труху и мел,
наблюдать, как вода отнимает ласково, что имел:
изумрудная, слабая, небольшая.





На, хочешь, бери - глазищи, как у борзой.
Сначала живешь с ней - кажется, свергли в ад.
Но как-то проснешься, нежностью в тыщу ватт
Застигнутый, как грозой.





И мы даже выберем день отдельный, и под мартини поговорим с ним, о том,
что любим друг друга зверски –
но вновь получится
ни о чем.