40* сюда тянет вернуться

самый обычный. слащавый и залелеянный, может быть, чересчур.
любит, когда его царапаю и кричу,
и когда выдыхаю, постанывая чуть-чуть.

после затянется сигаретой, глаз зелёный прищурит лукаво,
и не знает, какая во мне закипает лава.

какое меня пожирает пламя,
как мои демоны маршируют в ряд.

спрашиваю тихонечко: дальше что между нами?
а он улыбается
и отводит взгляд.



и сразу ясно стало, как это – нараспашку
когда запястья смыкают слова, а не прочный жгут

и, кстати, чаще носи рубашки
они тебе так идут



и неважно, с кем ты ночами спишь
или пьешь до дна.
помни, что ты одна.
помни, ты до конца одна.

совершенно нет смысла в завтра или вчера,
если он не останется здесь, с тобой, до утра.

он так близко идет, провожает тебя домой...
помни, что никому из них не мечтать с тобой.
не болеть тобой, не желать тебя, не дарить,
они рядом, чтоб проживать, но никак не жить.

и не суть, кто готовит тебе по утрам омлет,
кому ты печешь торт и кладешь мерно сахар в чай.
помни, что никого с тобой рядом нет.
никогда не люби. не плачься. и не скучай.

и неважно, с кем по ночам ты спишь,
с кем же - не до сна.
помни, что ты одна.
помни, ты до конца
одна.




и я не спорю, ты огромный океан
я как камень в тебе тону
но я не скрою,
мне на суше так скучно, я с радостью иду ко дну.



когда в квартире дрожит предрассветный воздух,
когда сквозняк замершие пятки лижет,
когда ложиться спать уже слишком поздно,
а на работу собираться рано,
когда нам хочется быть хоть немного ближе,
мы друг другу рассказываем о шрамах,
о едва заметных рубцах,
о ранах, не вылеченных до конца,
что особенно ноют осенью.
у меня их шесть, у него - восемь .
я начинаю с лица,
с переносицы, сломанной, когда мне не было и пяти,
затем говорю о много раз расцарапанном подбородке,
о первых попытках робких
уйти
из школы, от себя, из дома,
о елочных игрушках, осколками врезавшихся в ладони.
потом рассказываю о вывихнутом плече,
о тонкой белой полоске чуть ниже лопатки,
обо всем, о чем когда-либо доводилось плакать,
и о том, что не успокаивалось ничем:
ни водкой, ни водой, ни чаем.
он меня слушает, отвечает,
рассказывает о своих печалях.
и мы говорим до утра, до вечера, до следующего утра,
до больного горла, будто кто-то вставил в него иглу.
и тогда остается всего один шрам -
единственный шрам,
о котором нельзя говорить вслух.



вот чуть-чуть и моя рука,
прикоснись и дай мне согреться.

я не забуду никогда
биение
твоего
сердца.



когда любишь - вся жизнь, как сплошной спектакль,
где герои - лишь двое с одной душой.
но никто не подскажет, когда им плакать,
а когда веселиться. сюжет такой,

какой вытечет из расстановки судеб.
даже высший не в силах узнать финал.
когда выйдешь со сцены - меня забудешь,
но всю жизнь будешь помнить, как сам играл.

у меня здесь сплошные антракты, знаешь,
режиссер не доволен моим нутром.
и пока ты там чувства себе слагаешь
из наигранных реплик, я за бортом.

я смотрю сквозь кулисы на ваши лица
и не верю ни слову. но зал встает,
и в конце лишь восторг в темноте искрится,
но не падает занавес. новый ход.

когда любишь, вся жизнь, словно славный выстрел,
ты сошел с этой сцены, герой с низин.
но талант настоящий с игрою выцвел
и обратно ты в жизнь побредешь один.
© aquamarinel




..ну скажи же мне наконец-то, что ты все врешь,
что ты помнишь всё это время, как я дышу,
что такая же брешь в животе и подобно карандашу
сердце день за днем исписывается... огорошь
меня этим признанием, смути, зажги,
говори, что все это время не было никаких других,
и не потому что не везло, подводили сайты, инет сбоил,
а потому что не было ни желания, ни - видишь? - сил.
и что ты помнишь меня - вот от сих до сих.

ну скажи же мне наконец-то, что ты скуча...,
что тебе как и прежде со мною хочется говорить,
что все, что было сплело нас как-будто нить,
и никуда не делось. за часом час
я буду разглядывать новое это лицо,
в котором больше нет ни пустоты и предательства, ни войны,
будут сыпаться штукатурка и камешки со стены,
которую мы возводили так долго тугим кольцом.
все, что я хочу - говорить с тобой так, как когда-то еще могла,
забывая слова и радуясь, что с тобой они не нужны -
ну скажи мне наконец-то, что весь этот год кармические зеркала
просто множили состояние чужой вины,
а на самом то деле мы все еще там, у моря, в полуденный сонный час,
обнимаем друг друга впервые и так взахлеб,
что просто не может существовать никакое другое сейчас,
что бы мне там ни говорили. что б...

ну скажи мне, пожалуйста, что весь этот год - вранье.




и принадлежать-то по сути некому
не укрыться от бурь за родным плечом
береги его, Господи
береги, пожалуйста, этого человека
-
даже если во всех моих бедах виновен он




мне наплевать на ясновидцев.
желание всё предвидеть - тошное.
я до сих пор не встретил в лицах
взгляд, осознавший своё прошлое.



ты берёшь меня - и откладываешь на потом:
послезавтра, после обеда, на той неделе,
если станет на пару градусов потеплее,
если к пятнице поулягутся чуть метели,
если наши возьмут победу в прыжках с шестом,

если будет в четверг доделан вон тот отчёт
или кофе остынет медленней, чем обычно,
ты напишешь мне смску. куда там, "лично".
- как дела?
- хорошо. у тебя?
- у меня - отлично.
восемь слов - это даже больше, чем нужно в год.

восемь слов - и да не случится ни с кем чудес
или армагеддонов, кому что ближе.
я не стану писать, что я не собираюсь выжить,
что давно тебя больше - серьёзно, - не ненавижу
и не то что бы мне так страшно бывало без.

ты не станешь писать, что уютен твой новый дом,
что без колких и хрупких в нём стало куда светлее,
но ты всё же скучаешь, вот честно, на самом деле,
всё пытаешься вспомнить - чего мы тогда хотели,
грея руки друг друга под августовским дождём,

всё пытаешься вспомнить, но это как море вброд:
перейти невозможно - и это почти привычно.
ты напишешь мне смску. куда там, "лично".
- как дела?
- хорошо. у тебя?
- у меня - отлично.

и решительно ничего не произойдет



все эти ваши "умру-без-его-ресниц" -
элементарны, ватсон, как дважды два.
чувство не измеряют ни в "падать ниц",
ни в мастерстве из букв составлять слова.

это не то, когда в трубке - голос родной,
а оглушительный страх потери сети.
это - открыл в человеке второе дно,
и не просто открыл, а смог его посетить.

и не количество пущенных всуе пуль
в чей-то любимый, вроде бы как, висок,
это заплыть за самый последний буй,
лечь на сильные волны наискосок,

солнцу, не жмурясь, прямо смотреть в лицо,
гладя его по волосам лучей.
можно и золотое носить кольцо,
брак может быть бракован, а ты - ничей.

это не обещания быть твоим,
веки веков с тобою сейчас и здесь.
это когда безумно тепло двоим,
если вы друг у друга
всего лишь
есть.