* * *
Когда так поздно помнить теплоту руки
И пальцами хватать обрывки нитей,
Когда диагноз: «Одиноки. Далеки»,
То боги сверху шепчут: «Извините…»
Когда так поздно собирать его в ладонь,
Когда так поздно осознание потери,
Ударом по лицу: «Уйди! Не тронь!»
Осознаёшь: а он всё ещё верит.
Он верит в это небо за окном,
И в дождь на стёклах, и в цветы на венах,
Он верит в это резкое «потом»
И в силуэты на безликих стенах.
Он верит в это всё. И в нас двоих.
Не вместе в нас, а в нас поодиночке.
Он помнит своих прошлых и чужих,
Он помнит все расставленные точки.
Он будет это помнить, будет знать,
Когда и у кого он тёк под кожей.
Когда так поздно будет умирать,
Тогда он вспомнит, кто ему дороже.
И пальцами хватать обрывки нитей,
Когда диагноз: «Одиноки. Далеки»,
То боги сверху шепчут: «Извините…»
Когда так поздно собирать его в ладонь,
Когда так поздно осознание потери,
Ударом по лицу: «Уйди! Не тронь!»
Осознаёшь: а он всё ещё верит.
Он верит в это небо за окном,
И в дождь на стёклах, и в цветы на венах,
Он верит в это резкое «потом»
И в силуэты на безликих стенах.
Он верит в это всё. И в нас двоих.
Не вместе в нас, а в нас поодиночке.
Он помнит своих прошлых и чужих,
Он помнит все расставленные точки.
Он будет это помнить, будет знать,
Когда и у кого он тёк под кожей.
Когда так поздно будет умирать,
Тогда он вспомнит, кто ему дороже.