Улыбка младенца
Шли недели, текли года. А я все оглядываюсь назад с той же невыразимой тоскою. Наверное, это тоска по необратимому прошлому, в котором все эмоции были так ярки и неповторимы, а теперь они затерлись и остались лишь застиранные пятна от тех прежних, которые так невольно переполняли и терзали твои мысли.
Со временем, конечно, боль от чувства потери притупляется, но в сознании остаются только эмоции, только по ним я могу скучать и плакать. Потому что образы, в которых мы представляли близких себе людей, постепенно рассеиваются, а события теряют прежний смысл.
В одном фильме промелькнула такая фраза: «Мы часть тех, кого мы потеряли». Что-то есть в этой фразе необъяснимо родное, схожее с чувством Dejavue, которое необратимо ввергает тебя в чувство эйфории и погружает в так называемую ностальгию, но потом с животной жестокостью заставляет расстаться с этим чувством «прежней незавершенности».
Такими терминами когда-то выражалась одна моя знакомая. Сейчас мне очень обидно, что общение с ней сошло на нет, но это, скорее всего, из-за моей собственной глупости и неуверенности, если уж быть совсем честной, необъятной зависти, которую к ней испытывали многие, включая даже противоположный пол.
Ее звали Валерия. Внешне она была крайне экстравагантной девушкой: изящный нос с горбинкой, небольшие, но аккуратные карие глаза, четко очерченная линия губ. Она была далеко не красавицей, но было что-то в чертах ее лица непостижимо притягивающее небезразличный взгляд. Она всегда была человеком, вызывающим восхищение, зависть, любовь и ненависть одновременно. Наверное, это можно все было сложить в одно слово обожание. Она была самой собой. При любых обстоятельствах. Она любила себя и всех остальных только такими, какие они есть. Со всеми их недостатками. Редчайшее качество в наше время, как мне кажется. Все завидовали ее свободе. Она знала что, как и когда она делала «неправильно» с точки зрения общепринятой социумом морали, но она всегда об этом говорила без тени смущения, стыда, хвастовства и угрызения, потому что она была свободна. Она лишь изредка говорила: «Нет, с этим надо что-то делать». Причем это всегда говорилось с легкой, неуловимой, но так мне запомнившейся улыбкой на лице. Но дело все в том, что то, о чем она говорила с такой призрачной улыбкой на лице, исполнялось на следующий же день. От обещания бросить курить до обещаний никогда больше не делать больно близким людям, ну с этим я, возможно, преувеличила, но будьте уверены, если бы она задалась такой целью, она непременно выполнила бы ее.
Иногда я представляю себе жизнь, как реку, но она протекает мимо меня. Когда я об этом думаю, перед глазами встает лишь одна картина: я на берегу, смотрю на эту реку; она все течет себе; ты все хочешь вступить в нее, но не можешь в силу каких-то необъяснимых обстоятельств, и стоит тебе отвернутся, она уже течет в совсем другую сторону и ты понимаешь, что тебе за ней не угнаться, и только на следующем повороте вы встретитесь с ней снова, но ее течение уже потеряет всю свою мощь и превратится лишь вялотекущий ручеек. Так со многими. Но только не с ней. Лера всегда стояла твердо посреди этой самой символической реки и не боялась никаких потоков, потому что жила в согласии с собой. Кто-то назвал бы ее железной леди, ну, а кто-то девушкой с характером, но на самом деле она была просто такой, какими задумал нас тот, кто создал этот материальный мир. Слишком уж она была настоящей и живой. Я таких больше не встречала. Наверное, всю ее сущность я могла бы сравнить с улыбкой младенца. Да, именно с этой еще ничем не опошленной чертой лица.
Лере к тому времени, когда я видела ее последний раз, было около 23 лет. Я видела ее цветущей, жизнерадостной девушкой, которой я всегда знала ее раньше. На самом деле мне всегда было немного неловко с ней встречаться, потому что мне было жутко стыдно за то, что я из зависти могла так желать человеку плохого, конечно, это было в детстве. Но сейчас было нестерпимо жалко то упущенное время, когда я могла почерпнуть у этого человека много полезного. У Леры не было друзей. Точнее, этот алгоритм проще выразить так: всех, кого она знала; она любила и помогала, как друзьям, но при этом у нее их не было. Наверное, потому что она привыкла только отдавать, а брать ей было незачем, у нее и так все было.
Я была восхищена тем, чего человек добился в свои 23. Она закончила престижнейший ВУЗ, устроилась на высокооплачиваемую работу, у нее был постоянный молодой человек, впрочем, в любовь Валерия не верила. При наших редких случайных встречах за чашкой кофе она говорила только одно: «Запомни, любви нет, любовь-это некая форма выражения сексуального влечения, а брак строится должен исключительно на уважение, хотя и секс без уважения, ну, по крайней мере к тебе, не секс, , а просто … трах. Ну, вот сейчас я еще могу погулять со смазливыми кабелями, а вот лет в 25 кто мне нужен? Мужчина, а не кабель. Ну, чтоб зарабатывал хорошо, надежным, целеустремленным был, мог достойных сыновей мне воспитать, меня уважал. А больше ничего и не надо. Ведь жизнь штука такая, рано или поздно устанешь от превратностей этой гребаной судьбы и захочется стабильности». Да, все мы тогда, искушенные мимолетными романами из которых нас кидало из стороны в сторону то с испорченными нервами, то с синяком под глазом, искренне восхищались ее умением выбирать мужчин, встречаться и расставаться с ними. Во всех ее мужчинах чувствовалась какая-то внутренняя сила, такие мужчины привлекали только умных и опытных женщин, остальные же девушки их просто боялись. Возможно в силу того, что они казались некими тиранами, но на самом деле это было совсем не так. Валерия всегда умела безболезненно для обоих расставаться, что является довольно уникальным качеством. Все ее мужчины оставались ей хорошими друзьями, они поддерживали связь, но ее непрекословным правилом было не встречаться с одним мужчиной дважды, если расстались значит все - не судьба, в свою очередь ее сверстницы уже сбивались со счета, сколько раз они разводились и снова выходили замуж за своих мужей. В общем было чему у нее поучиться… Только мало кому удавалось.
Последнее, что я слышала о Лере, повергло меня в шок. Наверное, поэтому я так спешу написать все это, чтобы забыть навсегда, предать это другому накопителю информации, а из своей головы выбросить. Пускай, в моей памяти она останется все той же счастливой, свободной и чистой улыбкой ребенка.
Лере исполнилось 24. Она собиралась выходить замуж. На ее руке блистало бриллиантовое колечко, которое привлекало внимание вешалок с заплаканными глазами, которые 5 минут назад расстались со своим очередным ухажером в джинсах D&G и кепке Gucci , лежащей на заднем сидении лексуса, потому что его папа сократил его карманные расходы из-за 21 грамма, которые завалялись в его кожаной куртке , и ему пришлось перепродать ее соболиную шубу от Channel, подаренную на неделю знакомства. Лерин жених был брутальным, крепким мужчиной с резкими чертами лица, черными густыми волосами и зелеными глазами, обрамленными густыми ресницами. Он из категории людей, чей возраст можно было определять от 20 до 45, на самом же деле Максиму было 35, он имел свой собственный бизнес, пару оригиналов классиков русской живописи и довольно уютный загородный дом, в котором Лера частенько обитала. Переезжать она не торопилась. Она говорила, что переедет только после свадьбы, потому что ей надо привыкнуть к мысли, что ее вечно холостяцкая жизнь закончена. Максим ее и не торопил он был уверен в Лере и в себе. Лера была для него идеальным вариантом: такую и в свет можно было вывести, да и ему самому с ней скучно не будет , ведь она интереснейший собеседник, да и жена, и мать тоже идеальная. Максим давно расстался со своим прошлым, в котором было столько грязного секса, наркотиков и денег, что иногда казалось абсолютно невозможным осознать, что перед тобой сидит то самое ничтожество, каким он раньше являлся. Но все это в прошлом. Сейчас он лишь думал о том, как завести семью и тихо прожить свою жизнь в достатке. Лера сильно уважала Максима: он много добился в жизни сам и многое сделал для нее.
Она наконец-то решила для себя, что все эти любовные приключения ей надоели, и пора бы уже намекнуть Максиму, что она готова к тихому семейному счастью в его загородном коттедже.
На свадьбе было много народу: Лера пригласила всех, кого смогла найти, были все ее бывшие мужчины уже с женами и детишками, подружки, знакомые, родственники. Но при этом Лера была одета в абсолютно строгое, хоть и дорогое, бежевое платье, в руках она держала букет невесты, состоящий из трех лилий, а на шее и руке красовались изящные неброские украшения, сделанные ее уже мужем на заказ и подаренные ей в день свадьбы. Именно такой всем запомнилась Лера.
Лерино тихое семейное счастье медленно текло рядом с ней. Максим приходил каждый день с работы уставший и, лишь перекинувшись с ней парой фраз, закрывался в своем кабинете и сидел за бумагами. На выходных они выбирались в свет, ездили за город или заезжали в какой-нибудь ресторан. Но все же Лере было скучно в этом загородном доме, где толком не с кем было общаться, поэтому она часто выбиралась в город к друзьям, хотя все они были занятыми людьми и хоть были и рады с ней пообщаться, но в силу своей занятости не могли уделить ей должного внимания. Лера постепенно впадала в ностальгию по прошлым временам, но старалась все больше и больше отгонять от себя это гнетущее состояние.
Но спустя три месяца все увидели Леру, как казалось, еще более жизнерадостную, чем прежде: месяц назад Лера узнала, что ждет ребенка, и ее оптимизму не было границ, мир, казалось, зажил для нее еще более яркими красками. Она ждала этого ребенка, как чуда, для нее больше ничего не существовало. Ее перестало даже смущать, что Максим охладел к ней и ведет себя как-то по-другому.
Лерину тоску теперь еще стал разбавлять Никита, старый друг Максима. Он часто заезжал к ним в гости, а иногда просто заезжал проведать Леру, они обожали часами сидеть на веранде под пледами за чашкой фруктового чая, в очередной раз споря на философские темы, и каждый раз их споры заканчивались громким смехом над самонадеянностью обоих. Лере нравилось проводить время с Никитой. Он был какой-то слишком непосредственный, не такой, как все. Параллельно Леру одолевали мысли о том, как они могли сойтись с Максимом, все-таки, они были слишком разные по характеру и по их мировоззрениям. Никита был холост, у него было много девушек и все как на подбор красавицы, наверное, одна Лера из всего женского окружения Никиты не отличалась такой полигамной красотой. Никита всегда любил рассказывать Лере о своих любовных похождениях, Леру это забавляло. Ее никогда не прельщали такого рода Дон Жуаны, но Никита отличался какой-то невыразимой чертой, которая выделяла его из всех, только для Леры, безусловно. Только ей присуще было понять всю заманчивость этой его черты, только ей она могла понравиться. Никита вдохновлял Леру. Как теперь, будучи семейным человеком, она может сделать свою жизнь не менее интересной, чем до замужества: она ездила по различным детдомам, интернатам и приютам; помогала своим подругам справиться с их жизненными проблемами. И как ни странно, ей все это нравилось.
Единственное, с чем она не могла справиться, с нарастающим чувством тревоги, которое у нее вызывало ощущения, которые в ней вызывал Никита.
Однажды ночью она проснулась с острым пониманием того, что она готова была бы бросить все и быть с Никитой, если бы не ее безграничная любовь к тому растущему у нее внутри новому чуду… И она твердо решила, что надо сказать Никите, чтобы он больше не приезжал к ним в дом. Но она понимала, что никогда не сможет сказать это сама… Просто потому, что не хочет этого больше всего на свете… Лера поняла, что 5 месяцев назад, когда в ней начала зарождаться новая жизнь, она уже не та Лера, которую все знали. Она теперь имеет огромную ответственность за отросток новой жизни, который сейчас развивается в ее утробе.
Она попросила служанку передать Никите, что в силу непредвиденных обстоятельств он больше не может появляться в ее доме.
Никита приехал около 6 часов и радостный как всегда с подарками подошел к входной двери. Служанка выполнила просьбу Леры…
А дальше все произошло так неожиданно и непредвиденно… для меня. Если честно, то очень больно вспоминать об этом сейчас, поэтому расскажу вкратце, не утруждая деталями.
Никита ворвался в комнату к Лере и начал сыпать признаниями в любви, он просил уехать, но Лера была непреклонна, ее сердце готово было выпрыгнуть от боли, но Лера любила ребенка настолько, что не могла даже допустить мысль о том, чтобы иметь какие-либо связи с Никитой. Ей было важно, чтобы ее ребенок рос с отцом, чтобы он жил в стабильности.
В это время в комнату вошел Максим и застал эту нелицеприятную для него картину…
Никита оставил их наедине, чтобы они поговорили с Максимом…
Лера очнулась в реанимации, она не могла поверить, что Максим мог быть таким жестоким… Она потеряла ребенка… Все в ее жизни сломалось и стерлось… И Никита теперь вовсе по-другому представлялся ей. После смерти ребенка все в ее душе обернулось в одну сплошную бесцветную массу. Никита, которого, как ей казалось, она любила, стал чужим. В какой-то мере она винила его в смерти ребенка. Нет, не винила; просто она понимала, что он причастен к этому каким-либо образом, и этого ей было достаточно, чтобы ее внезапная любовь сменилась на чувство отчужденности. Ведь так всегда бывает, в один период времени человек заполняет собой все твои мечты, а потом, смотря на него, не можешь поверить, что он когда-то был дорог тебе. Эти прекрасные начала любви в нас, как мне кажется, убивают чрезмерно надоевшее чувство ожидания и разочарования…
Максим не раз приходил к ней и просил прощения, умолял вернуться…
Но для Леры эта история была закончена…
Ей просто была нужна поддержка, но даже со стороны друзей, которым она так часто помогала, ее не было. Просто раньше, когда она была сильной и все свое тепло отдавала людям, она была нужна, а теперь, когда она, обессиленная, лежала на больничной койке и не могла ничего дать, кроме как вызвать чувство жалости и ненависти к самому же себе, про нее все забыли. Точнее , нет, все все прекрасно знали, но, наверное, просто боялись увидеть человека, который всегда был для них предметом восхищения и подражания, в таком положении.
Никита присылал цветы каждый день, конфеты… Но они, конечно, были ей не нужны. Когда ее выписали он пристроил Валерию в лучшую лечебную клинику… Ну, а сам продолжать прожигать жизнь со своими полигамными красавицами.
Вот так умирала улыбка младенца…
Я не знаю, что сейчас с Лерой и, если честно, не хочу знать… Потому что я такая же, как все и я не хочу напоминать себе лишний раз, какие мы все одинокие.
Со временем, конечно, боль от чувства потери притупляется, но в сознании остаются только эмоции, только по ним я могу скучать и плакать. Потому что образы, в которых мы представляли близких себе людей, постепенно рассеиваются, а события теряют прежний смысл.
В одном фильме промелькнула такая фраза: «Мы часть тех, кого мы потеряли». Что-то есть в этой фразе необъяснимо родное, схожее с чувством Dejavue, которое необратимо ввергает тебя в чувство эйфории и погружает в так называемую ностальгию, но потом с животной жестокостью заставляет расстаться с этим чувством «прежней незавершенности».
Такими терминами когда-то выражалась одна моя знакомая. Сейчас мне очень обидно, что общение с ней сошло на нет, но это, скорее всего, из-за моей собственной глупости и неуверенности, если уж быть совсем честной, необъятной зависти, которую к ней испытывали многие, включая даже противоположный пол.
Ее звали Валерия. Внешне она была крайне экстравагантной девушкой: изящный нос с горбинкой, небольшие, но аккуратные карие глаза, четко очерченная линия губ. Она была далеко не красавицей, но было что-то в чертах ее лица непостижимо притягивающее небезразличный взгляд. Она всегда была человеком, вызывающим восхищение, зависть, любовь и ненависть одновременно. Наверное, это можно все было сложить в одно слово обожание. Она была самой собой. При любых обстоятельствах. Она любила себя и всех остальных только такими, какие они есть. Со всеми их недостатками. Редчайшее качество в наше время, как мне кажется. Все завидовали ее свободе. Она знала что, как и когда она делала «неправильно» с точки зрения общепринятой социумом морали, но она всегда об этом говорила без тени смущения, стыда, хвастовства и угрызения, потому что она была свободна. Она лишь изредка говорила: «Нет, с этим надо что-то делать». Причем это всегда говорилось с легкой, неуловимой, но так мне запомнившейся улыбкой на лице. Но дело все в том, что то, о чем она говорила с такой призрачной улыбкой на лице, исполнялось на следующий же день. От обещания бросить курить до обещаний никогда больше не делать больно близким людям, ну с этим я, возможно, преувеличила, но будьте уверены, если бы она задалась такой целью, она непременно выполнила бы ее.
Иногда я представляю себе жизнь, как реку, но она протекает мимо меня. Когда я об этом думаю, перед глазами встает лишь одна картина: я на берегу, смотрю на эту реку; она все течет себе; ты все хочешь вступить в нее, но не можешь в силу каких-то необъяснимых обстоятельств, и стоит тебе отвернутся, она уже течет в совсем другую сторону и ты понимаешь, что тебе за ней не угнаться, и только на следующем повороте вы встретитесь с ней снова, но ее течение уже потеряет всю свою мощь и превратится лишь вялотекущий ручеек. Так со многими. Но только не с ней. Лера всегда стояла твердо посреди этой самой символической реки и не боялась никаких потоков, потому что жила в согласии с собой. Кто-то назвал бы ее железной леди, ну, а кто-то девушкой с характером, но на самом деле она была просто такой, какими задумал нас тот, кто создал этот материальный мир. Слишком уж она была настоящей и живой. Я таких больше не встречала. Наверное, всю ее сущность я могла бы сравнить с улыбкой младенца. Да, именно с этой еще ничем не опошленной чертой лица.
Лере к тому времени, когда я видела ее последний раз, было около 23 лет. Я видела ее цветущей, жизнерадостной девушкой, которой я всегда знала ее раньше. На самом деле мне всегда было немного неловко с ней встречаться, потому что мне было жутко стыдно за то, что я из зависти могла так желать человеку плохого, конечно, это было в детстве. Но сейчас было нестерпимо жалко то упущенное время, когда я могла почерпнуть у этого человека много полезного. У Леры не было друзей. Точнее, этот алгоритм проще выразить так: всех, кого она знала; она любила и помогала, как друзьям, но при этом у нее их не было. Наверное, потому что она привыкла только отдавать, а брать ей было незачем, у нее и так все было.
Я была восхищена тем, чего человек добился в свои 23. Она закончила престижнейший ВУЗ, устроилась на высокооплачиваемую работу, у нее был постоянный молодой человек, впрочем, в любовь Валерия не верила. При наших редких случайных встречах за чашкой кофе она говорила только одно: «Запомни, любви нет, любовь-это некая форма выражения сексуального влечения, а брак строится должен исключительно на уважение, хотя и секс без уважения, ну, по крайней мере к тебе, не секс, , а просто … трах. Ну, вот сейчас я еще могу погулять со смазливыми кабелями, а вот лет в 25 кто мне нужен? Мужчина, а не кабель. Ну, чтоб зарабатывал хорошо, надежным, целеустремленным был, мог достойных сыновей мне воспитать, меня уважал. А больше ничего и не надо. Ведь жизнь штука такая, рано или поздно устанешь от превратностей этой гребаной судьбы и захочется стабильности». Да, все мы тогда, искушенные мимолетными романами из которых нас кидало из стороны в сторону то с испорченными нервами, то с синяком под глазом, искренне восхищались ее умением выбирать мужчин, встречаться и расставаться с ними. Во всех ее мужчинах чувствовалась какая-то внутренняя сила, такие мужчины привлекали только умных и опытных женщин, остальные же девушки их просто боялись. Возможно в силу того, что они казались некими тиранами, но на самом деле это было совсем не так. Валерия всегда умела безболезненно для обоих расставаться, что является довольно уникальным качеством. Все ее мужчины оставались ей хорошими друзьями, они поддерживали связь, но ее непрекословным правилом было не встречаться с одним мужчиной дважды, если расстались значит все - не судьба, в свою очередь ее сверстницы уже сбивались со счета, сколько раз они разводились и снова выходили замуж за своих мужей. В общем было чему у нее поучиться… Только мало кому удавалось.
Последнее, что я слышала о Лере, повергло меня в шок. Наверное, поэтому я так спешу написать все это, чтобы забыть навсегда, предать это другому накопителю информации, а из своей головы выбросить. Пускай, в моей памяти она останется все той же счастливой, свободной и чистой улыбкой ребенка.
Лере исполнилось 24. Она собиралась выходить замуж. На ее руке блистало бриллиантовое колечко, которое привлекало внимание вешалок с заплаканными глазами, которые 5 минут назад расстались со своим очередным ухажером в джинсах D&G и кепке Gucci , лежащей на заднем сидении лексуса, потому что его папа сократил его карманные расходы из-за 21 грамма, которые завалялись в его кожаной куртке , и ему пришлось перепродать ее соболиную шубу от Channel, подаренную на неделю знакомства. Лерин жених был брутальным, крепким мужчиной с резкими чертами лица, черными густыми волосами и зелеными глазами, обрамленными густыми ресницами. Он из категории людей, чей возраст можно было определять от 20 до 45, на самом же деле Максиму было 35, он имел свой собственный бизнес, пару оригиналов классиков русской живописи и довольно уютный загородный дом, в котором Лера частенько обитала. Переезжать она не торопилась. Она говорила, что переедет только после свадьбы, потому что ей надо привыкнуть к мысли, что ее вечно холостяцкая жизнь закончена. Максим ее и не торопил он был уверен в Лере и в себе. Лера была для него идеальным вариантом: такую и в свет можно было вывести, да и ему самому с ней скучно не будет , ведь она интереснейший собеседник, да и жена, и мать тоже идеальная. Максим давно расстался со своим прошлым, в котором было столько грязного секса, наркотиков и денег, что иногда казалось абсолютно невозможным осознать, что перед тобой сидит то самое ничтожество, каким он раньше являлся. Но все это в прошлом. Сейчас он лишь думал о том, как завести семью и тихо прожить свою жизнь в достатке. Лера сильно уважала Максима: он много добился в жизни сам и многое сделал для нее.
Она наконец-то решила для себя, что все эти любовные приключения ей надоели, и пора бы уже намекнуть Максиму, что она готова к тихому семейному счастью в его загородном коттедже.
На свадьбе было много народу: Лера пригласила всех, кого смогла найти, были все ее бывшие мужчины уже с женами и детишками, подружки, знакомые, родственники. Но при этом Лера была одета в абсолютно строгое, хоть и дорогое, бежевое платье, в руках она держала букет невесты, состоящий из трех лилий, а на шее и руке красовались изящные неброские украшения, сделанные ее уже мужем на заказ и подаренные ей в день свадьбы. Именно такой всем запомнилась Лера.
Лерино тихое семейное счастье медленно текло рядом с ней. Максим приходил каждый день с работы уставший и, лишь перекинувшись с ней парой фраз, закрывался в своем кабинете и сидел за бумагами. На выходных они выбирались в свет, ездили за город или заезжали в какой-нибудь ресторан. Но все же Лере было скучно в этом загородном доме, где толком не с кем было общаться, поэтому она часто выбиралась в город к друзьям, хотя все они были занятыми людьми и хоть были и рады с ней пообщаться, но в силу своей занятости не могли уделить ей должного внимания. Лера постепенно впадала в ностальгию по прошлым временам, но старалась все больше и больше отгонять от себя это гнетущее состояние.
Но спустя три месяца все увидели Леру, как казалось, еще более жизнерадостную, чем прежде: месяц назад Лера узнала, что ждет ребенка, и ее оптимизму не было границ, мир, казалось, зажил для нее еще более яркими красками. Она ждала этого ребенка, как чуда, для нее больше ничего не существовало. Ее перестало даже смущать, что Максим охладел к ней и ведет себя как-то по-другому.
Лерину тоску теперь еще стал разбавлять Никита, старый друг Максима. Он часто заезжал к ним в гости, а иногда просто заезжал проведать Леру, они обожали часами сидеть на веранде под пледами за чашкой фруктового чая, в очередной раз споря на философские темы, и каждый раз их споры заканчивались громким смехом над самонадеянностью обоих. Лере нравилось проводить время с Никитой. Он был какой-то слишком непосредственный, не такой, как все. Параллельно Леру одолевали мысли о том, как они могли сойтись с Максимом, все-таки, они были слишком разные по характеру и по их мировоззрениям. Никита был холост, у него было много девушек и все как на подбор красавицы, наверное, одна Лера из всего женского окружения Никиты не отличалась такой полигамной красотой. Никита всегда любил рассказывать Лере о своих любовных похождениях, Леру это забавляло. Ее никогда не прельщали такого рода Дон Жуаны, но Никита отличался какой-то невыразимой чертой, которая выделяла его из всех, только для Леры, безусловно. Только ей присуще было понять всю заманчивость этой его черты, только ей она могла понравиться. Никита вдохновлял Леру. Как теперь, будучи семейным человеком, она может сделать свою жизнь не менее интересной, чем до замужества: она ездила по различным детдомам, интернатам и приютам; помогала своим подругам справиться с их жизненными проблемами. И как ни странно, ей все это нравилось.
Единственное, с чем она не могла справиться, с нарастающим чувством тревоги, которое у нее вызывало ощущения, которые в ней вызывал Никита.
Однажды ночью она проснулась с острым пониманием того, что она готова была бы бросить все и быть с Никитой, если бы не ее безграничная любовь к тому растущему у нее внутри новому чуду… И она твердо решила, что надо сказать Никите, чтобы он больше не приезжал к ним в дом. Но она понимала, что никогда не сможет сказать это сама… Просто потому, что не хочет этого больше всего на свете… Лера поняла, что 5 месяцев назад, когда в ней начала зарождаться новая жизнь, она уже не та Лера, которую все знали. Она теперь имеет огромную ответственность за отросток новой жизни, который сейчас развивается в ее утробе.
Она попросила служанку передать Никите, что в силу непредвиденных обстоятельств он больше не может появляться в ее доме.
Никита приехал около 6 часов и радостный как всегда с подарками подошел к входной двери. Служанка выполнила просьбу Леры…
А дальше все произошло так неожиданно и непредвиденно… для меня. Если честно, то очень больно вспоминать об этом сейчас, поэтому расскажу вкратце, не утруждая деталями.
Никита ворвался в комнату к Лере и начал сыпать признаниями в любви, он просил уехать, но Лера была непреклонна, ее сердце готово было выпрыгнуть от боли, но Лера любила ребенка настолько, что не могла даже допустить мысль о том, чтобы иметь какие-либо связи с Никитой. Ей было важно, чтобы ее ребенок рос с отцом, чтобы он жил в стабильности.
В это время в комнату вошел Максим и застал эту нелицеприятную для него картину…
Никита оставил их наедине, чтобы они поговорили с Максимом…
Лера очнулась в реанимации, она не могла поверить, что Максим мог быть таким жестоким… Она потеряла ребенка… Все в ее жизни сломалось и стерлось… И Никита теперь вовсе по-другому представлялся ей. После смерти ребенка все в ее душе обернулось в одну сплошную бесцветную массу. Никита, которого, как ей казалось, она любила, стал чужим. В какой-то мере она винила его в смерти ребенка. Нет, не винила; просто она понимала, что он причастен к этому каким-либо образом, и этого ей было достаточно, чтобы ее внезапная любовь сменилась на чувство отчужденности. Ведь так всегда бывает, в один период времени человек заполняет собой все твои мечты, а потом, смотря на него, не можешь поверить, что он когда-то был дорог тебе. Эти прекрасные начала любви в нас, как мне кажется, убивают чрезмерно надоевшее чувство ожидания и разочарования…
Максим не раз приходил к ней и просил прощения, умолял вернуться…
Но для Леры эта история была закончена…
Ей просто была нужна поддержка, но даже со стороны друзей, которым она так часто помогала, ее не было. Просто раньше, когда она была сильной и все свое тепло отдавала людям, она была нужна, а теперь, когда она, обессиленная, лежала на больничной койке и не могла ничего дать, кроме как вызвать чувство жалости и ненависти к самому же себе, про нее все забыли. Точнее , нет, все все прекрасно знали, но, наверное, просто боялись увидеть человека, который всегда был для них предметом восхищения и подражания, в таком положении.
Никита присылал цветы каждый день, конфеты… Но они, конечно, были ей не нужны. Когда ее выписали он пристроил Валерию в лучшую лечебную клинику… Ну, а сам продолжать прожигать жизнь со своими полигамными красавицами.
Вот так умирала улыбка младенца…
Я не знаю, что сейчас с Лерой и, если честно, не хочу знать… Потому что я такая же, как все и я не хочу напоминать себе лишний раз, какие мы все одинокие.
26 ноября 2007
мне нравится
Смотри ещё:
