Афродита

Афродита.

I

Под ногами хрустел мелкий гравий, который ковром устилал дворовые дорожки около девятиэтажной новостройки, возвышающейся над сочными зелёными кронами дворовых деревьев. Ветер резкими порывами заставлял шуршать листву, разрушающую своим шумом тишину, изредка прерываемую гудками машин, которые проносились по расположенной неподалёку автостраде. Летние вечера всегда несли в себе очарование: тёплый воздух, игриво проникающий под свободную одежду, звуки, издаваемые всякими жучками-паучками и очаровательное звёздное небо, своим одеялом окутывавшее нас земных существ.
Лавка была не совсем удобной, но человек существо такое – ко всему привыкает, также к неудобствам инфраструктуры привыкал молодой художник, нервно постукивавший ластиковым кончиком карандаша по белоснежному блокнотному листу, изредка покусывая ногти на пальцах левой руки. Под ногами уже виднелось полотно, созданное подошвенными протекторами от кроссовок. Художника звали Игорь, он был среднего роста, худощавый, с довольно крупными для его тонких рук ладонями, которые оказали бы большую услугу в спортивных достижениях. Но со спортом юноша никогда не ладил, особенно с командным, хотя никогда ничего не имел против спортсменов и уважал их. Да и не только спортсменов, люди, которые являлись профессионалами в своём деле или, по крайней мере, стремятся достичь этого статуса, вызывали у Игоря глубокое уважение, хотя большинство их профессий оставались ему непонятными. Любовь к знаниям и творчеству открылась у будущего художника ещё в детстве, когда он мог часами сидеть со своими игральными кубиками, в то время как сверстник носились по двору, и создавать разные постройки. В школе Игоря привлекали те дисциплины, в которых его никто не ограничивал, если же такое происходило, даже не по воле учителя Игорь ощущал себя связанным. Ведь когда решение задачи по математике заключается в суровую хватку одной или нескольких формул, душа творческого человека словно заключается в стеклянную клетку, а выход из неё только один, то есть выбора не остаётся. Поэтому от мира формул, графиков и всяких символов сторонник творческой свободы спасался в худших случаях учебниками и книгами по истории и литературе, а в лучших – красками, кистями и карандашами.
Игорь чувствовал, как его сердце начинает радостно биться, когда рука выводит на листе очередную линию, которая приближает картину к желанному результату, словно кусочек пазла, который плавно ложась рядом с остальными кусочками, всё чётче и чётче вырисовывает картину. Он любил мягкость в движениях, любил, когда рука, словно по велению высших сил скользила параллельно поверхности листа, оставляя на ней отпечаток частички души художника, выраженного в красках или графите. Что касается грубости в линиях, то они никогда не приносили Игорю удовольствия, и он всегда старался избежать углов, округляя и стачивая их, только если угол играл действительно важную роль в картине, творец оставлял его не тронутым.
Каждый раз, ухватываясь разумом за очередную идею, стараешься выжать из неё максимум, боясь, что она может уйти, а другой больше не ухватишь, но в большинстве случаев такой страх является заблуждением. Ведь если то, что создаётся творцом, является частью его души, то это не может иссякнуть до тех пор, пока у человека есть эта самая душа и даже если пришло время, когда старуха с косой уводит тебя в лучший мир, твой дух остаётся в том, что ты создал: картинах, стихах, песнях, книгах, скульптурах.
Творческий потенциал исчерпать невозможно, главное его подпитывать, что Игорь делал с огромным удовольствием, он мог рисовать сутками, не ощущая течения времени, усталости и дискомфорта. Он словно улетал в другой мир, который сам для себя же и создавал, в котором всё было так, как хочется, он был Богом в своих картинах, нанеся над горизонтом голубой цвет он создавал небеса, под ними сочно-зелёную траву, но стоило только дать себе волю, как всё это могло покрыться кроваво-красными пятнами, разрушив очарование природы и создав ужас войны. Но, ни одно отречение от этого мира, кроме самого последнего, не бывает бесконечным, поэтому приходилось возвращаться. Хотя Игорь старался при любом удобном случае, когда душа жаждет полёта, от этого мира скрыться, за что в школе его не раз ругали учителя, а из института он вовсе вылетел, поскольку часто игнорировал лекции, а на зачёты так и не явился.
Чёткого направления в творчестве у начинающего художника никогда не было, максимализм, кубизм, сюрреализм – всё это лишь слова, а словами эмоциональную силу картины не выразишь. Ведь художник, музыкант, писатель – они все творцы, не ограниченные никакими рамками, если только по своей воле. Игорь рисовал всё: пейзажи, натюрморты, плакаты, панорамы, конечно, достичь профессионализма во всех жанрах практически невозможно, только если на вашем челе не поставлено клеймо таланта, а для поиска своей стези необходимо пробовать и экспериментировать. Именно благодаря таким поискам единственная комната в квартире Игоря, которая заменяла ему и мастерскую и спальню, и комнату отдыха была завалена рулонами бумаги, на которых красовались и вполне удачные, а рядом с ними абсолютно безобразные картины. Хотя постепенно куча, которая представляла собой набор самых разнообразных жанров живописи, пополнялась листами, на которых красовался портрет девушки, сразившей сердце молодого художника.
Игорь до сих пор воспроизводил в памяти тот день, когда глаза его были ослеплены неописуемой красотой того ангельского создания, которое коснулось своими стройными ножками нашей грешной земли. И имя её было таким же волшебным – Виктория. Казалось, стоит разбудить этого парня посреди ночи и рассказать о том дне, как он опишет всё настолько детально и подробно, начиная от направления ветра и заканчивая цветом лака на ногтях Вики, детализация похлеще анатомического атласа.
В тот день Игорь по привычке гулял дворами на территории жилищного комплекса в поисках новых источников вдохновения, хотя уже на протяжении многих месяцев здесь ничего не менялось кроме времён года и погоды. Но привычное постоянство было мгновенно нарушено, когда перед глазами погрузившегося в свой внутренний мир ищущего мелькнули локоны волос светлого пшеничного цвета.
- Извините, я задумалась, - девушка повернулась, и Игорь увидел её во всей красе, высокую, лет восемнадцати, с блекло-голубыми глазами, которые сейчас виновато смотрели на него. Лёгкая блузка удачно подчёркивала её стройную фигурку, тонкую шейку обнимало ожерелье из бус, а немного остренький подбородок скрашивали полные губки, на которые была нанесена блекло-розовая помада с блеском, благодаря которому, её губки казались ещё привлекательней, поблёскивая на солнце.
- Да ничего, я сам виноват, - промямлил Игорь, явно поражённый девушкой.
Она мило улыбнулась, слегка обнажив ровные зубы, но по глазам было видно, что вину за произошедшее незнакомка взяла на себя. Стройные ножки повели её дальше, а странник-ветер продолжал играть волосами, касающимися тоненькой поясницы.
Игорь ещё несколько секунд стоял, как вкопанный любуясь стройной фигуркой, удаляющейся из его поля зрения. И он бы продолжал так стоять, бросая взгляд в даль, пока вдруг не почувствовал внутри какой-то душевный толчок, даже не толчок, а взрыв, подобный неожиданному раскату грома среди ясного неба и потеряв всякий контроль помчался домой. Всё плыло перед глазами, превращаясь в кашу из красок, и только её личико чётко прорисовывалось в этом параде клякс и мазков. Неведомые силы несли художника к его мольберту, и пулей влетел в квартиру, он взялся за карандаш. Что руководило им в тот день? Словно раб поражённый экстазом, который сразил его при взгляде на императора, Игорь забыл обо всём. Ничего в этом мире не имело значения, и не могло иметь, потому что ничего не было. Не было дома, не было комнаты, не было стен, не было земли, неба, воздуха, только художник, мольберт и Она. Линии! сотни линий!! тысячи линий!!! десятки тысяч прикосновений тонкого графитного стержня к девственно чистой бумаге!!!! Каждое движение, каждый вздох, каждый помысел – всё слилось в одном единственном порыве, в одном зове сердца и крике души и вот он! Шедевр!! Вот она – Афродита!!! Дыхание всё реже и глубже, руки ноют от боли, пальцы ломит, ноги не держат вес уставшего тела, болезненное падение на колени на паркетный пол, но перед глазами она! Прекрасная Венера!!! В глазах темнеет. Сон. Крепкий сон.

II

Игорь очнулся на том же полу, к которому его приковала усталость. Ноги затекли и не слушались, пришлось несколько минут массировать их, чтобы кровь вновь начала циркулировать по сосудам. Глаза осматривали комнату, а сознание, сквозь головную боль пыталось вспомнить вчерашний день.
«Что это было? Будто я, будто меня здесь не было, да не было. Я был в каком-то другом мире, в каком-то другом времени. Но как? Ничего не помню».
Игорь поднялся на ноги, вроде ничего не изменилось, всё такое же, как прежде, но он чувствовал, что-то не так, что-то изменилось, но что?! И тут перед Игорем предстал мольберт, на котором лежал лист с карандашным портретом красивой девушки. Он медленно подошёл к рисунку и дрожащей рукой коснулся бумаги, для любого другого это был обычный лист, но не для него, как и для любого художника создавшего, что-то дорогое его сердцу для Игоря этот лист пылал огнём, обжигая впечатлительную душу и молодое сердце. Пальцы дрожали, а рука медленно скользила по листу, поглаживая длинные волосы портрета. Слов не нужно было, только слёзы, только эти маленькие обжигающие капельки сейчас скатывались по его щекам, душа, словно раскаленный котёл кипела эмоциями, которые вот-вот норовили хлынуть через край. В таких случаях сдерживать их было бессмысленно, Игорь и не пытался, он просо опустился на колени перед мольбертом и заплакал самыми сладкими слезами, теми, что вызывают в нас чувства неземного счастья.
Июль пришёл незаметно и без сюрпризов, природа вошла в пик своей формы и раздаривала свои щедрые дары всем живым существам, солнце начало греть ещё чуть сильнее, дни становились длинней, а юбки короче. Второй месяц лета, зенит года, когда всё живое расцветает, готовясь холодной осенью вновь умереть, чтобы в начале весны воскреснуть новой жизнью. Обычный жизненный круг и так год за годом, век за веком, люди уже настолько привыкли к этим событиям, что не замечают их, принимая всё происходящее за столь обыденные вещи, что просто не воспринимают их серьёзно.
- Вика быстрее, мы опаздываем.
- Извини, уже бегу.
Игорь узнал этот голос, этот самый чудный голос, который ему посчастливилось услышать тогда во дворе, этот голос, который донёс до него слова извинения, этот чудный бархатный, глубокий голос, но во многие вещи мы не верим, пока не узрим воочию. Это была она, девушка со светло-пшеничными волосами, чей портрет он изобразил на бумажном листе, перед чьим портретом его самые искренние чувства явились миру смесью воды и минералов. Вика открыла дверцу машины, стараясь не испачкать джинсы и поправляя обувь, бросила взгляд в сторону Игоря, который так нежно любовался её грацией.
Сердце, оно вновь начало усилено стучать. Этот взгляд, одно мгновение, словно удар молнии, такой же быстрый и такой же поражающий. Игорь чувствовал, как вновь начал дрожать, машина уже укатила вдаль, а он всё стоял, чувствуя, как телом вновь овладевает неведомая сила.
«Она смотрела на меня, всего мгновение, но смотрела. Но помнит ли? Вряд ли, да она и не должна. Но как мог, что я наделал? Судьба подарила мне ещё один шанс увидеть её, а она, Вика, Виктория – какое дивное и чудное имя, звучное и мелодичное, обжигающее и манящее, она дала мне возможность это короткое мгновение любоваться её глазами. Блекло-голубыми глазами, увидеть, как воздух рассекают её ресницы. О господи! Зачем?! Хотя почему? Почему я спрашиваю? если это произошло, значит, так должно было быть. И я кажется знаю зачем, какой же я дурак!»

III

- К чёрту!! Пошло всё к чёрту!!! Художник?! Какой ты, твою мать, художник?!! Ты бездарность! Ты никто!! Ты ничто!!! Думаешь смог нанести пару мазков и уже Ван Гог, и уже Да Винчи?! Да какой ты художник!!! Тебе бы только заборы красить, да матерные слова на них писать!!! К чёрту! Всё к чёрту!!!
Игорь упал на диван, громко дыша и сжимая в руках клочки бумаги.
- Всё, это конец. И на что я рассчитывал? Нарисовал по памяти портрет и считал эту мазню шедевром, а это хуже чем любая карикатура или шарж.
Пол был усеян ковром из обрывков бумаги, на которых ещё можно было разглядеть части портрета, который буквально несколько минут был безжалостно изорван и растерзан в клочья. Краски были раскиданы по всей комнате иже с ними кисти, а главой всего этого беспорядка была разломанная станина мольберта. Игорь лежал на диване и смотрел в потолок, он чувствовал, как по его телу, в котором только что бурлила разгорячившаяся от гнева кровь, распространялась смертельная усталость. Глаза начинали слипаться, мозг погружался в какую-то туманную бесконечность.
Игорь провёл рукой по поверхности, на которой лежал и ощутил щекотание травы, только трава эта была сухой и безжизненной, как солома. Открыв глаза, он увидел, что лежит на земле сплошь покрытой сухой жёлтой травой, но погода была отнюдь не осенняя. Игорь поднялся на ноги и огляделся, вокруг была только жёлтая мёртвая трава, в какую сторону не повернись, отовсюду подмигивала линия горизонта, разделявшая бесконечное жёлтое покрывало и чистое серое небо. Протирая заспанные глаза, юноша сначала не заметил, но несколько раз осмотрев весь небосвод, обнаружил, что на небе нет солнца. На небе не было вообще ничего, ни туч, ни птиц, ни солнца. Игорь осмотрелся ещё несколько раз и присел на траву. Не было ни страха, ни отчаяния, никаких чувств, словно какая-то частичка души знала, что телу вскоре предстоит оказаться в этом непонятном месте, поэтому старалась не тревожить сознание лишними эмоциями.
- И что теперь? Где я вообще нахожусь? Какое-то поле бесконечное и ещё и солнца на небе нет. Здорово, какие сюрпризы меня ещё ждут?
Игорь позвал на помощь, но голос тут же скрылся в необъятных просторах этого пустынного мира, вторая попытка, но звук вновь исчез в неизвестности. Оставалось только идти, правда непонятно куда, хотя какая разница? Всё вокруг одинаково пустынно и безжизненно. Игорь шёл медленно, постоянно осматриваясь, но вокруг ничего не менялось. Сто шагов, двести, пятьсот, а всё оставалось точно таким же, слово идёшь по эскалатору, который движется в обратную сторону со скоростью твоей ходьбы.
- Ну всё! – путник свалился на землю и, распластавшись на спине, смотрел на небо, - и что же вы от меня хотите?! Я вас спрашиваю?!
Игорь не знал кому он это кричал и зачем он это кричал, понимая, что никто его не услышит, но ему хотелось кричать. Но это не был крик отчаяния, это не был крик злости, это был бесчувственный крик, крик без эмоций, просто гамма звуков, не несущая душевного содержания.
- Лучше спроси, чего ты хочешь сам?
У Игоря аж волосы встали дыбом от неожиданности, он резко вскочил на ноги и сжал кулаки, готовясь встретиться с обладателем этого глубокого и холодного голоса, который только что ответил ему. Но вокруг никого не было, всё то же поле, всё то же небо.
- Похоже у меня окончательно поехала крыша.
Тело расслабилось.
- А ты довольно спокоен, неожиданно, - вновь заговорил неизвестный голос.
Игорь тут же сгруппировался и огляделся, но результат был тем же.
- Кто ты такой? Покажись!
- Ты прекрасно знаешь, кто я, но если тебе так сильно хочется, то можешь посмотреться в зеркало.
- А теперь скажи мне, когда я должен смеяться, - Игорь сам не понимал почему, но чувство опасности, вызванное неожиданным собеседником, вдруг резко испарилось, - мне как-то не до шуток. Где я?
- Это твоя душа, а точнее – наша душа. Вернее отражение её состояния в виде этого бескрайнего мёртвого поля или почти мёртвого поля.
Когда голос отождествил это поле с душой, на этой самой душе вдруг стало так одиноко и скорбно.
- Так вот почему здесь нет солнца? - как бы у себя самого спросил Игорь.
- Почему же нет, если мы не воспринимаем, что-либо одним из своих пяти чувств – не означает, что этого не существует. Здесь есть солнце, если бы его не было, то ты бы уже давно умер. Оно в тебе Игорь, внутри тебя. Это большое и огненное солнце, которое заставляло твое сердце трепетать, заставляло тебя чувствовать себя никчёмным рабом, но тебе было приятно это рабство. Ты хотел быть этим рабом, ты хотел быть рабом этого чувства, отдать всё, чтобы снова почувствовать его в себе.
Речь голоса пробудила в Игоре самые лучшие чувства.
- Солнце, внутри меня, это, неужели это… Да! Это она! О боже.
Тут же перед глазами затерявшегося в глубинах собственной души творца предстал образ Вики, словно настоящий. Девушка мечты стояла перед ним, касаясь ногами мёртвой травы. Как же она прекрасна! Длинное платье из тонкой ткани нежно подчёркивало малейшие изгибы её тела, её волосы, словно солнечный огонь, сияли от неизвестного источника света, Её обнажённые плечи манили к себе сладостью кожи, а тонкие запястья украшали аккуратные кисти ладоней с пятью очаровательными пальчиками с аккуратными ноготками.
Она сияла всё ярче и всё манила к себе. Игорь чувствовал, как тело начинает гореть, руки, ноги, глаза – всё горело от одного взгляда на неё. Он видел все тонкости её небесной красоты, все линии её фигуры, но больше всего он желал видеть лицо. И что же мешало, стоило только немного приподнять глаза. Стройная шея, немного заострённый подбородок, слегка пухленькие нежно-розовые губки, маленький гладкий носик, и те самые бледно-голубые глазки, которые так украшали густые реснички. Локон волос немного скрывал её правый глаз, придавая оттенок загадочности и таинственности, локон же на противоположной стороне был аккуратно заложен за ушко.
Игорь не мог больше сдерживаться, ему так хотелось почувствовать её прикосновение. Словно зверь юный художник бросился к объекту своего восхищение, но план результатов не дал, Виктория только отдалилась от него.
- Нет! Не уходи! – умоляюще кричал голос художника.
Но фигура девушки ускользала всё дальше и дальше, Игорь бросился следом, но все попытки догнать её были безуспешны. Оступившись, он упал, провожая силуэт умоляющим взглядом. Хотелось подняться и продолжить погоню, но ощущение, что почва под телом стала какой-то другой, приглушило это стремление. Игорь посмотрел вниз и ужаснулся. Его взору открылась совершено мёртвая сухая почва, изуродованная трещинами и отсутствием живительной влаги.
- Нет! Не нужно!! Нет!!!
Вспышка. Свет ударил Игорю в глаза, да с такой силой, что глазные яблоки свела нестерпимая боль, будто от ожога. Он начал тереть изнывающие от боли глаза руками, но боль только усиливалась, проникая в каждую клетку тела.
Темнота.

IV

Он проснулся, ощущая холодный липкий пот по всему телу. Он снова лежал в своей постели, на полу лежали всё те же обрывки бумаги и сломанный мольберт. На улице стояла глубокая ночь, к своему удивлению Игорь довольно легко поднялся с постели и включил свет.
Тишина, мирная ночная тишина, изредка нарушаемая шелестением листьев и далёким звуком автомобилей.
«Это был сон, всего лишь сон. Хотя может и нет? Я ведь чувствовал, я чувствовал её. Хотя так ли важно был это сон или нет. Ведь теперь я знаю, что я должен сделать».
Игорь открыл стоявший в углу шкаф, в котором висела его одежда, а на верхних полках скапливался всякий хлам, этакие талисманы времени, которые обычно годами лежат нетронутыми, но наступает момент, когда они вновь предстают перед взором хозяев и погружают их в далёкие воспоминания. Но Игорю сейчас было не до прошлого, он знал, чего хочет. Вскоре в его руках оказался чёрный блокнот с белоснежными листами, которые удивительным образом не пожелтели от долгого пребывания в шкафу. Со стоявшего у верхнего основания кровати стола Игорь собрал все лишние предметы, давно уже покрывшиеся пылью и, выключив свет в комнате, сел перед столом на табурет.
В свете настольной лампы, которая освещала только листы блокнота и частично лицо созидателя, по листку медленно гулял графитный стержень карандаша, выводя плавные линии.
Никакой экспрессии, никаких порывов и криков, только завидное и пугающее спокойствие, которое с каждой новой линией всё больше и больше перетекало в неописуемое душевное наслаждение. Игорь ни о чём не думал, он просто следовал этому умиротворённому плавному потоку, который словно из космоса протекал сквозь него и выливался на бумагу в виде рисунка. Любая посторонняя мысль могла бы всё испортить, нарушить эту тонкую связь с творцом и его музой. Ведь любой творческий процесс тонок и хрупок, как тонкий стебелёк цветка. Когда ты даришь ему тепло, ненавязчивое и сердечное, он может распуститься нежным бутоном, но стоит только чуть шагнуть за черту, отделяющую жизнь от смерти, как цветок погибнет. Ведь искусство, оно в чём-то сродно с любовью, в обоих случаях ты словно ходишь по лезвию ножа, как нельзя заставить себя полюбить кого-то, так и нельзя выжать из себя хорошее стихотворение или картину. Ведь это как наркотик, только отличие в том, что ты не можешь принять дозу тогда, когда тебе хочется, не ты берёшь её, а она тебя. Никогда нельзя заставить свою музу прийти насильно, ведь мы слуги её, а она к своим слугам щедра, только если те уважительны к ней. Нужно просто жить, зная, что если муза посетила тебя единожды, то уже не бросит никогда и будет заходить в гости, может ежедневно, может раз в месяц, раз в год, но она вернётся, как возвращается на рассвете солнце. Главное не томить себя ожиданием, не думать только о её невнимании к твоей персоне, она прекрасно знает, что ты помнишь то опьяняющее чувство, которое посетило тебя, когда она своею нежной рукой коснулась твоей души. Она всё это помнит и обязательно подарит тебе это чувство ещё раз, ведь не зря же муза женского пола, прекрасная, очаровательная, неприступная женщина, терзающая своими прикосновениями сердца многих творцов, заставляющая их страдать, но в благодарность за эти терзания награждает невиданным ощущением творческого порыва, которое уносит творца в неведомые дали, которые он никогда бы не смог познать без её нежной руки.
За окном нежными переливами являлся рассвет, разрезая тонкими лучами пелену темноты, временно затмевая ковёр звёзд. Небо обещало тёплый солнечный день. Пробуждались птицы и своим пением и чириканием заставляли просыпаться людей, манили их на улицу – вдохнуть этот свежий летний воздух, искупаться в этих девственных солнечных лучиках, которые ещё не окрепли и не превратились в палящие лучи. Игорь шёл по улице и чувствовал, как весь его внутренний мир поёт вместе с этими крохотными птицами, в руке он нёс широкий запечатанный конверт с листком из блокнота, листком который всё ещё обжигал его сердце. Он нёс его ей, но прекрасно знал, что ни в коем случае не должен передавать послание прямо в руки, поэтому по расположению балкона, который принадлежал Вике, Игорь рассчитал где находится её квартира и положил конверт в почтовый ящик. Оставалось только ждать ответа. Ведь в конверте был не только рисунок, но ещё короткое письмо. Вот его содержание:
У древних греков было много богов. Одних они почитали, других боялись, третьим всецело повиновались, но была среди всех этих божеств богиня, которая сочетала в себе все эти три чувства – Афродита. И каждый мечтал увидеть её воочию, но никому она никогда не являлась, но люди были настойчивы и каждый хотел создать свою Афродиту и увековечить её. В камне, в мраморе, на мольберте – неважно. И хоть никто не знал, как же она выглядит на самом деле, каждый создал в своей душе её единственный и неповторимый образ. Так же и я, только образ мне явился сам, и всё что мне оставалось это только увековечить его, отдав все те чувства, которые буйным ураганом, а вскоре лёгким бризом ласкали струны моей души. И через этот рисунок передать их тебе, моя Афродита.
P.S. 21:00 Балкон.

И вот стрелка часов медленно приблизилась к отметке в двадцать один час, Игорь не отрывал глаз от светившегося балконного окна. Исказив поток световых лучей, в монотонную пелену вторглась женская тень. Наблюдатель узнал в ней Вику, через мгновение она вышла на балкон. Ветер тут же начал играть её волосами, развевая их лёгкими порывами.
В руках Вика держала крупный лист, в котором Игорь признал свой рисунок. Поскольку балкон находился довольно высоко, разглядеть выражение лица девушки было невозможно, но это и ненужно. Он чувствовал, как всё вокруг будто бы замерло, и в мире остались только они вдвоём и этот летний ветер. И каждый из них чувствовал что-то особенное. Вика вглядывалась в тёмную даль, что-то подсказывало ей, что художник не явится, но при этом он был здесь, где-то здесь. Ветер снова резким порывом подхватил её волосы и в этот миг она прошептала: «Спасибо, кто бы ты ни был», и через секунду, сидевший на лавке художник так же тихо поблагодарил свою Афродиту, отдав свои слова на волю ветра, прекрасно зная, что он доставит их адресату.

27-29 ноября 2007