Я не такая (Часть 3)

У каждого есть своя маленькая тайна.
Даже у самого забитого существа за душой есть что-то такое, чего нет у других.
Когда мама спрашивала у Иры, почему к ней не заходит никто из друзей и разве нет в школе мальчика, который бы ей нравился, та только загадочно улыбалась и отмалчивалась.
Да и что ей было делать? Не могла же она сказать, что нет на свете мальчика, который был бы ей сим-патичен, потому что она безответно и навсегда влюблена в своего классного руководителя Кахобера Ива-новича.
Кахобер Иванович мамин ровесник, и если она узнает обо всем, трудно представить, что тогда будет. Поэтому Ира каждый раз возвращалась домой из школы с замиранием сердца, она боялась, что мама прямо с порога закричит:
– Вот, значит, как! Вот что лежит у тебя под кроватью в коробке из-под обуви! И для этого мы с папой тебя растили!
Там, в темноте, в большой картонной коробке хранились Ирины рисунки. С самого детства она занима-лась живописью, и у нее неплохо получалось. Одни художники любят рисовать пейзажи, другие животных, третьи – исторические сюжеты. Ира любила рисовать Кахобера Ивановича. Она знала до мельчайших подробностей это дорогое, широкое лицо и могла бы рисовать его с закрытыми глазами.
Кроме портретов, в коробке лежали перчатка, как-то случайно оброненная Кахобером, расписание, на-писанное его рукой, и мел, которым он чертил на доске схемы сражений. Если бы мама увидела все это, она бы решила, что ее дочь сумасшедшая, но сама Ира не считала себя такой. Просто она любила недос-тупного человека, и эти вещи помогали ей почувствовать его рядом для того, чтобы не быть такой одино-кой.
Однажды, когда Ира рисовала его на уроке истории, Света изловчилась, вытянула шею и с задней пар-ты подглядела, чем занимается подруга.
– Это что, Кахобер? – свистящим шепотом спросила она.
– Тише, тише, – умоляюще посмотрела на нее Ира. Она очень боялась, что кто-нибудь может их услы-шать. – А что, разве не похоже?
На новом рисунке Кахобер был изображен в рыцарских доспехах и на коне.
– Да нет, очень похоже, – признала Света. Только ты бы лучше меня нарисовала или вон Елкина, у не-го внешность колоритная.
Максим Елкин почувствовал, что говорят о нем, оторвался от чтения, поднял свою большую, взлохма-ченную голову и показал девочкам кулак.
– Кого хочу, того и рисую, – буркнула Ира.
Ей стало неприятно, что Света увидела рисунок, и она перевернула листок.
– Да ладно, не обижайся, – сказала Света, от нее не ускользнуло то, что она задела Иру за живое. – Ты чего так насупилась? Уж не влюбилась ли ты в нашего старичка?
Ира покраснела как вареный рак, и в ее глазах блеснули слезы.
– Во-первых, он совсем не старичок, а во-вторых, я и не думала в него влюбляться!
– Так, так, – хитро улыбнулась Света, – значит, и не думала влюбляться... Что ж, так всегда бывает – не думаешь, не думаешь да и влюбишься.
– Пожалуйста; не рассказывай об этом никому, попросила ее Ира, поняв, что запираться бесполезно. – Никто не должен об этом узнать.
– Не дрейфь), не расскажу, – пообещала Света. – Только зачем он тебе нужен – не понимаю. Ему же сорок лет. У него лысина и живот. И потом, он же тебя в упор не видит.
Когда Аня узнала о любви подруги, она очень расстроилась, понимая, что ситуация совершенно безна-дежная.
– Ирка, да ты что! Он женат, и у него сын старше тебя.
– Для меня это не важно. Я жене замуж за него собираюсь, – оправдывалась Ира.
– Тогда вообще зачем? – не понимала Аня,
Ей казалось, что если двое людей любят друг друга, они, обязательно должны пожениться, а иначе любовь не имеет смысла.
– Он, – самый лучший, – убежденно сказала Ира. – Сама подумай – разве кто-нибудь из мальчишек может с ним сравниться?
Ни у кого Ира не находила понимания и вскоре перестала заводить разговоры о Кахобере даже с Аней. Ей было спокойнее любить его тихо; ни с кем не делясь, ни у кого не спрашивая совета.
«Он же тебя в упор не видит», - вспоминала Ира слова подруги, но они не причиняли ей боли. «Как это не видит? – про себя спорила она со Светой. Очень даже видит. Когда рассказывает урок, все время смот-рит на меня. И если я опаздываю, всегда говорит: «Нам тебя очень не хватало, Дмитриева!».
Ира слегка грассировала, и поэтому вообще стеснялась говорить. А если все таки надо было что-то сказать, она старалась выбирать слова, в которых не было бы злосчастной буквы «р». А ведь это не так-то легко, особенно если тебя зовут Ирина Дмитриева. Даже имени, своего произнести нельзя без того, чтобы не покраснеть. И краснела Ира не как все люди, а как-то особенно, неровными пятнами, которые расходились по всему лицу, шее и груди.
Она была уверена, что такой – застенчивой и блеклой – ей совершенно не на что рассчитывать. Но она и не хотела рассчитывать, она хотела просто любить и чтобы все оставили ее в покое.
Кахобер Иванович жил в том же районе, что и она, – совсем близко от школы. И когда мама посылала Иру за хлебом, она всегда старалась пройти мимо его дома, хотя для этого и надо было сделать крюк.
Иногда ей удавалось увидеть самого Кахобера, он возвращался из школы, но был так погружен в свои мысли, что не замечал ее. Ей хотелось его окликнуть, спросить что-нибудь из курса истории, чтобы он ос-тановился, посмотрел на нее и заговорил. Но Ира никогда не могла вовремя придумать, чем его отвлечь от мыслей, а когда придумывала, то было уже поздно: дверь подъезда гулко хлопала, и Кахобер скрывал-ся.
А иногда она встречала его жену – высокую, светло-русую женщину. Она убирала волосы в пучок и но-сила длинные юбки. Наверное, она была чуть младше Кахобера Ивановича и казалась очень счастливой.
«Еще бы! – с тихой грустью думала Ира. – Любая была бы счастлива на ее месте».
Ира никогда даже краем глаза не смотрела на молодых людей, потому что ее маленькое сердце было целиком занято одним человеком, и этим человеком был Кахобер.
И однажды случилось то, о чем она давно мечтала.
Дело было на уроке истории. По другим предметам у нее были тройки, ведь Ира хотела стать художни-цей, и точные науки были ей ни к чему, но все задания Кахобера она выполняла старательно. А на этот раз не выучила параграф, надеясь, что он ее не вызовет. Но, по закону подлости, Кахобер открыл журнал, поводил пальцем по списку фамилий и сказал:
– Дмитриева, прошу!
От страха у Иры все внутри задрожало и сжал ось.
На подгибающихся ногах она поднялась и прошла к доске.
– Ну, расскажи нам в двух словах о Северном и Южном обществе, – сказал Кахобер. – Мы слушаем.
Ира подняла глаза к потолку, потом посмотрела на класс, ища помощи. Аня подмигнула ей и сжала две руки, как будто хотела сказать: «Держись!»
«Только бы не покраснеть, – подумала Ира, только не это!» И тут же пунцово покраснела. Никто в классе, кроме Ани и Светы, не понял, чего она так боится. Все знали, что такого доброго учителя, как Кахобер, не сыскать во всей школе. Такая оценка, как «двойка», была ему неизвестна, да и «тройки» он ставил крайне редко.
– Эти общества были созданы декабристами, – слабым голосом, запинаясь, начала Ира и замолчала.
– Это уже что-то, – подбодрил ее Кахобер. – А что еще нам известно о них? Ну, например, кто стоял во главе, какие у них были программы, где эти общества находились?
– Северное общество находилось на севере, а Южное - на юге, – упавшим голосом произнесла Ира.
Все дружно засмеялись, да и она сама поняла, что сморозила глупость. Ее ладони вспотели, кровь от-лила от лица, и Ира смертельно побледнела. Кахобер заметил ее испуг, жестом попросил всех перестать смеяться и сказал:
– Правильно. Северное находилось в Петербурге, а Южное – на Украине, но в таком случае возникает вопрос...
Но какой именно вопрос возник у Кахобера, Ира уже не услышала. Ноги ее подкосились, в глазах по-темнело, и на глазах у всего класса она упала в сладкий черный обморок.
«Как странно, – подумала она, погружаясь в забытье, – что это?»
Очнулась она от того, что ее качают, как в колыбели, и голос Кахобера говорит: «Ничего, девочка, сей-час все будет хорошо». Она приоткрыла глаза и сквозь ресницы увидела его лицо совсем близко, вспом-нила, как упала, и поняла, что Кахобер несет ее на руках – легко и без напряжения.
Может быть, теперь она могла бы идти сама, но она не открьта глаз и не сказала ни слова. Ей было хо-рошо от того, . что он несет ее на руках, как маленькую, что она чувствует биение его сердца рядом со сво-им....
В медпункте он положил Иру на кушетку, застеленную клеенкой, и рассказал медсестре о том, что слу-чилось. Та дала ей понюхать нашатырь, Ира вздрогнула и окончательно вышла из забытья
– Как ты меня испугала! – сказал Кахобер Иванович, садясь рядом с ней. – Ну, разве можно так шутить со старым учителем!
– Вы не старый, - с непонятным для него упрямством сказала Ира. – Вы – самый лучший.
Кахобер внимательно посмотрел на нее и рассмеялся.
– Ну, не надо грубой лести. Я тебе и так за сегодняшний ответ поставлю пятерку.
– Не надо, - замотала головой Ира. – Надо мной все смеялись, ведь так?
– Да что ты! Все ужасно испугались. Как ты теперь себя чувствуешь? -спросил он, подавая ей руку, чтобы она поднялась...
Ира крепко сжала его широкую, плотную ладонь.
– Спасибо, – она все еще не отпускала его. – Мне теперь хорошо. Не знаю, что это было.
Лежа вечером, в постели, Ира вспоминала его карие глаза, его заботу и чувствовала такую нежность, что хотелось плакать.
Осторожно притворив дверь, к ней зашла мама и села рядом...
– Мама, – с тихой радостью сказала Ира, – как ты, думаешь, когда кого-то очень сильно любишь, мо-жет этот человек быть к тебе совсем-совсем равнодушен?
Мама задумалась и погладила дочку по голове.
– Думаю, что; если ты действительно, кого-то любишь он обязательно почувствует к тебе хоть что-то. Может, и не любовь, но что-то очень хорошее,
Ира обняла подушку и, как в глубокий обморок, упала в сон. А мама тихонько вышла из, комнаты, по-дошла к папе, который смотрел последние новости, и по секрету сказала:
– Знаешь, Ирочка влюбилась, я это точно знаю. Хотела бы я посмотреть на этого мальчика.