Я не такая (глава 10)

Боря Шустов подошел к Ване на перемене и, заговорщицки оглядываясь, сказал:
- Слушай, можно тебя попросить?
– Ну? – нехотя откликнулся Ваня. Он не ждал от Бори ничего хорошего.
– Ты меня очень выручишь... Понимаешь, тут такое дело... – Боря мялся и темнил, подбирая наиболее безобидные слова. – Кошка меня вызывает с вещами. Наверное, стуканул кто-нибудь из наших...
– А я тут при чем? – насторожился Ваня.
– Прищучили меня, вот что, – как будто не слыша вопроса, продолжал Боря. – Передержи у себя коро-бок, будь другом. – Боря умоляюще посмотрел на него, и Ваня поежился.
Будь его воля, он бы вообще никогда не разговаривал с Шустовым, но если ты новенький, выбирать не приходится.
– Коробок? – переспросил Ваня. – Я тебя правильно понял: коробок с анашой?
Боря нервно огляделся по сторонам и, зашикал на него:
– Да тиге ты! Совсем не обязательно, чтобы все об этом знали. Так ты поможешь или нет? Я же не мо-гу оставить его без присмотра... А ты – новенький, на тебя никто не подумает...
Ваня задумался. Ему очень не хотелось хранить у себя наркотики, пусть даже анашу и пусть даже на пять минут. Но еще меньше ему хотелось, чтобы в новом классе его считали трусом. Не было ни малейшего сомнения, что в случае отказа Боря обо всем растрезвонит.
– Будь другом, – продолжал упрашивать Боря. Ну, что тебе стоит...
Часто приходится делать то, чего совсем не хочешь. И хотя Ваня понимал, что, связываясь с Шусто-вым, встает на узкую и скользкую дорожку, все таки отказать не смог.
– Ладно, давай свой коробок, – нехотя сказал он. – Только учти, что это в первый и последний раз.
– Заметано, – обрадовался Боря. – Я быстро к Кошке. Одна нога здесь, другая – там! Спасибо; ты на-стоящий друг.
От этих слов Ване стало не по себе. Меньше всего он хотел быть для Бори настоящим другом, потому что это довольно сомнительная радость – быть другом такого человека. Боря подул на длинную челку, закрывающую глаза, она разлетелась в разные стороны, и Ваня посмотрел на него со скрытой неприязнью. «И зачем я только помогаю этому человеку?•– спрашивал он себя. – Дурацкие условности! Приходится покрывать то, что и сам не одобряю...».
Боря вышел, а Ваня спрятал коробок в сумку. Он чувствовал себя соучастником преступления и меч-тал о том, чтобы все это скорее закончилось. В класс заглянула Света и приветливо улыбнулась.
– А, вот ты где! – сказала она, заходя. – Идешь в буфет?
– Иду, – и Ваня понуро поплелся за ней следом.
– Что от тебя хотел Шустов? – спросила Света. – Я видела, как он выходил.
– Да так, ничего, – ответил Ваня, но было видно, что он чем-то озабочен. – Довольно противный тип, правда?
– Не знаю, – пожала плечами Света. – Кажется, он в меня влюблен до потери пульса. Ты иди, а я тебя догоню...
в это время Аня зашла в учительскую, потому что Кахобер Иванович попросил ее сходить за журна-лом. Она увидела Людмилу Сергеевну и Борю, которые оживленно о чем-то говорили. Однако, как только на пороге появилась Аня, они сразу замолчали, выжидающе глядя на нее.
– Я вот... только журнал взять... – как будто оправдываясь, проговорила она.
– Хорошо, Малышева, иди, – поторопила ее Кошка. Было заметно, что они ждут не дождутся, когда Аня уйдет, чтобы продолжить разговор.
Аня кивнула и вышла из учительской. Она сделала несколько шагов, но что-то заставило ее остано-виться и вернуться к двери. Она чувствовала в воздухе терпкий запах опасности. Она недолюбливала Бо-рю и боялась Кошку, поэтому понимала, что их союз не сулит ничего хорошего. «Подслушивать нехорошо, – сказала она сама себе, – но иногда – просто необходимо». Аня приблизилась к небольшому просвету в двери и стала прислушиваться.
– Ты в этом уверен? – спрашивала Кошка Борю, и лицо у нее было радостным и азартным.
– Никаких сомнений, – убеждал ее Боря. – Он мне сам сегодня предлагал. Я его спросил, почему он вас не боится, ведь вы же предупреждение делали, грозились из школы отчислить.
– Ну, а он что?
– Я, говорит, новенький, на меня в последнюю очередь подумают...
И Боря возмущенно покачал головой.
– Надо же, – возмутилась Кошка, – а на первый взгляд кажется таким положительным... Как говорится, в тихом омуте черти водятся.
– И что ему теперь будет? – с фальшивой тревогой в голосе спросил Боря. – Выгоните из школы?
– Если эта информация подтвердится при обыске, то у меня не останется другого выхода, – сказала Людмила Сергеевна. – А тебе, Шустов, спасибо.
– Да не за что, – заерзал на стуле Боря. – И еще, знаете, мне бы не хотелось, чтобы мое имя... Ну, вы понимаете...
– Понимаю, Шустов, все понимаю. Не беспокойся.
Разговор подходил к концу, И Аня в ужасе отпрянула от двери. «Что делать?» – с отчаяньем подумала она. Было ясно, что речь шла о Ване и о наркотиках. «Этого не может быть, – твердо решила Аня. - Это какое-то страшное недоразумение». Она чувствовала, что должна что-то сделать, как-то помочь Ване, но не знала как. «Если его выгонят из школы, я же больше никогда его не увижу, – с тоской подумала она. – А я этого не переживу».
Аня вошла в кабинет, где должен был начаться следующий урок, и села за свою парту, обхватив голо-ву руками. «Обыск», – вдруг вспомнила она непривычное для уха, страшное слово. «Они хотят устроить у него обыск, и если что-нибудь найдут...» Она хотела бежать за Ваней, чтобы предупредить его, но време-ни оставалось мало, большая перемена вот-вот должна была подойти к концу, и где она его найдет?
«Нехорошо лазить по чужим сумкам», – сказала она себе, но ее руки уже выкладывали Ванины учебники, тетради и... Аня как будто обожглась, когда дотронулась до Светиной фотографии. Это была фотография в полный рост, на Свете было короткое, обтягивающее платье и туфли на высоких каблуках. Она стояла, одной рукой упершись в бедро, как будто говорила: «Ну как? Хороша?» «Хороша», была вынуждена признать Аня. Она даже хотела расстроиться, но сейчас ей было не до этого – нужно было найти наркотики раньше, чем это сделает Кошка.
Наконец она добралась до злополучного коробка, открыла его, убедилась, что в нем трава, и спрятала в карман своей шерстяной кофты.
Прозвенел звонок, и ребята стали заходить в класс. Аня уже сидела за своей партой и старалась: не смотреть на Ваню, чтобы не выдать своего волнения. «Я спасла его, – с тихой радостью думала она. – Я нужна ему». И это делало ее счастливой.
Кахобер развешивал на доске карту сражений, когда энергичной походкой в класс зашла Людмила Сергеевна и строго оглядела всех присутствующий.
Даже Кахобер слегка съежился под этим взглядом. Уж таким человеком была Кошка – рядом с ней все чувствовали себя в чем-то виноватыми.
– Дирекции школы стало известно, – без лишних предисловий начала она, – что в вашем классе поя-вился человек, который не только употребляет, но и распространяет наркотики.
Все стали переглядываться, а Ваня с тревогой подумал о том, что, наверное, она говорит о Боре.
– Я уже предупреждала, что этот человек будет отчислен из нашей школы, которая всегда славилась хорошей репутацией, и я свое слово сдержу.
Она выдержала томительную паузу, чтобы следующие слова прозвучали как можно значительнее и отчетливее:
– Иван Волков, выйди к доске.
Ваня растерянно встал и вышел, оглядываясь по сторонам.
– Ответь нам, ты употребляешь наркотики?
Ваня отрицательно помотал головой. Ему казалось, что ему снится дурной сон и, если ущипнуть себя, можно проснуться. Он ущипнул себя за руку со всей силы, но кошмар не прекращался.
– Значит, ты только распространяешь их? – по голосу чувствовалось, что Кошка абсолютно уверена в своей правоте.
– Я никогда этим не занимался, – сказал Ваня и посмотрел ей прямо в глаза.
Кошка выдержала этот взгляд и сказала:
– В таком случае тебя не затруднит показать нам содержимое твоих карманов?
В классе зашумели: кто-то возражал, кто-то стал возмущаться.
– Тише! – прикрикнула Кошка. – Если человек не виноват, то ему нечего скрывать. Ведь так, Волков?
Ваня как завороженный стал доставать из карманов мелкие предметы: ключи от квартиры на брелке в виде футбольного мяча, носовой платок в клетку, проездной билет...
Людмила Сергеевна была явно разочарована тем, что содержимое его карманов оказалось таким без-обидным.
– Сумка, – сказала она. – Теперь, если тебе не трудно, не мог бы ты показать нам, что у тебя в сумке.
Ваня кинул на Борю быстрый взгляд, но Боря смотрел в окно с самым безмятежным видом. На нетвер-дых ногах Ваня прошел к своему месту, взял сумку и посмотрел на Свету. Она ободряюще улыбнулась ему и кивнула, как будто говоря: «Не волнуйся, все будет хорошо. Я с тобой».
Ваня вышел к доске и стал выкладывать на первую парту свои вещи: учебники, тетради, Светину фотографию, ручки и карандаши, разбросанные в беспорядке. Кахобер Иванович смотрел в окно и недовольно хмурился. Ему не нравилось происходящее, но он не хотел вмешиваться, чтобы не подрывать и без того сомнительный авторитет Людмилы Сергеевны.
Сердце Вани тревожно замирало всякий раз, когда он вытаскивал новую вещь. «Сейчас, – думал он, – вот сейчас все увидят этот проклятый коробок. И тогда, что бы я ни говорил, поверят не мне, а собствен-ным глазам...»
Но коробка почему-то не было. Ваня снова взглянул на Свету, и она чуть заметно улыбнулась ему. В ее глазах светились хитринки, она, как будто хотела сказать: «Вот видишь, я же говорила, что тебе нечего бояться».
Кошка сама открыла сумку и стала шарить рукой по пустому дну. Марина с Юлей тихонько за-смеялись. Они были рады, что Ваня оказался невиновен, а Кошка в очередной раз села в лужу.
– Ничего, – недоуменно сказала она, тряся сумку.
В классе засмеялись, до того нелепо она выглядела. Даже Елкин оторвался от чтения журнала «Наука и жизнь» И улыбнулся.
- Прекратить! – в ярости закричала Кошка. – Немедленно прекратить!
Ваня не мог понять, как получилось так, что коробок исчез. «Наверное, это Света, – подумал он. Ведь в сумке – ее фотография, которой утром не было. Значит, она подложила фото, хотела сделать мне сюр-приз, а заодно взяла коробок...»
- Мне можно садиться? – спросил он Кошку. Она посмотрела на него так, как будто он ее предал, но по-том кивнула.
– Нет, – вдруг сказал Кахобер Иванович. Я думаю, что сначала вы должны извиниться перед Ваней.
– Я? – удивленно подняла выщипанные брови Кошка. – Извиниться?
– Не нахожу в этом ничего странного, – спокойно ответил Кахобер. – Конечно, наркотики - дело серьез-ное, но вы оскорбили человека подозрением, поэтому было бы справедливо...
– Ну, хорошо. - Кошка как будто решила сделать одолжение. – Волков, извини. Но впредь будь осторо-жен, потому что если я...
Кахобер не дал ей договорить.
– Разрешите начать урок? - спросил он. Кошка чуть слышно фыркнула, развернулась на каблуках и вышла из класса....
– Садись, Ваня, – сказал Кахобер. – Не понимаю, почему подозрение пало на тебя...
- Ая, кажется, понимаю, – сказал Ваня, проходя к своему месту.
В проходе он остановился, как будто что-то припоминая, подошел к Боре и спросил:
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
Боря смотрел на него исподлобья, как затравленный зверек, но вместе с этим вызывающе качался на стуле.
– Не-а, – сказал он, – о чем нам говорить?
– И то правда, – согласился Ваня и со всей силы отвесил ему пощечину.
Боря от неожиданности чуть не упал со стула. Но все-таки удержал равновесие и схватился за горя-щую щеку. Он хотел начать качать права или дать сдачи, но понял, что это ни к чему. Это было не в его интересах, потому что тогда вскрылась бы вся правда, а давать сдачи...
«Да что я, самоубийца, что ли?» – подумал Боря и не двинулся с места.
Кахобер внимательно посмотрел на Ваню, тот сидел красный от гнева, но довольный собой, потом пе-ревел взгляд на Борю, который придерживал ладонью щеку и молчал.
– Думаю, что инцидент исчерпан, – сказал учитель. – Кажется, вы сами разобрались.
Ваня с благодарностью посмотрел на Свету и сказал ей:
– Спасибо, кажется, ты спасла мне жизнь. Я тебе все объясню...
Света значительно улыбнулась и под партой взяла его за руку.
– Не надо меня благодарить. Ты ведь ни в чем не виноват?
– Нет, – улыбнулся Ваня.
А Аня украдкой смотрела на них, И ей хотелось умереть. Она была рада, что ей удалось помочь Ване, и, конечно, не ждала его признательности, но ей было больно видеть его рядом с другой. «Таким, как я, не на что рассчитывать», – говорила она себе. И оттого, что все так плохо и безнадежно, ей почему-то стано-вилось легче.