Три дня без Веры (глава 13 из 18)
От «Речного вокзала» Вера по прямой доехала до «Маяковской» И вышла на улицу. От американского посольства к площади Маяковского один за другим, непрерывным потоком неслись автомобили, но боль-шинство из них в последний момент ныряло в тоннель, чтобы потом выбраться наверх с другой стороны Тверской улицы и поехать дальше, вверх по Садовому кольцу. В метро Вера не раз видела, как на одной из станций Кольцевой линии, распространяя неприятный запах, в вагон заходит немытый человек в ботин-ках, у которых подметки подвязаны бечевкой, и, если есть свободная скамейка, ложится, закрывает глаза и засыпает – поезд несколько часов будет кружить по кольцу, и можно спокойно спать, не опасаясь, что на конечной станции тебя высадят. Так же можно гулять по Садовому кольцу: если пойти направо, то к вече-ру снова придешь на площадь Маяковского - наверное, это забавно, но вряд ли кому-то придет в голову гулять по Садовому кольцу холодным ноябрьским утром. Вера пошла вниз мимо театра Сатиры и дома Булгакова, а потом повернула налево и, миновав сквер, вышла на Патриаршие пруды. Она любила это место, но в такую погоду и тут делать было нечего. В темной воде отражались голые деревья. Дул ветер, и пруд, покрытый рябью, был – похож на пейзаж, написанный неровными мазками, как это делали импрессионисты, работы которых Вера видела в Третьяковской галерее. Но оранжевый дом, который, отражаясь в мутной воде, казался болотного цвета, и серое, в грязных разводах небо – все это имело мало общего с их картинами, где преобладали радужные краски и было много света.
Вера села на лавочку, но уже через минуту почувствовала, как коченеют ноги. Посидев немного, она обошла вокруг пруда и повернула в переулок. Если идти прямо, там будет перекресток, где раньше была столовая – Вера иногда обедала там после школы, а оттуда рукой подать до кафе, где она когда-то была с Лизой. – Вера с удивлением заметила, что, как она ни сопротивляется, ноги сами несут ее в школу отсю-да до ее школы десять минут ходьбы. Но дудки – в школу она не пойдет. Вера вспомнила, как была с Ли-зой в кафе. «И ты каждый день ездишь в такую даль? – удивилась Лиза. – У нас тоже есть английская школа». И она права. Вот именно, права. Только ее ненормальным родителям могла прийти в голову эта идиотская мысль – отдать ее в школу, которая находится так далеко от дома, потому что там, видите ли, училась мама, потому что они, видите ли, считают, что эта школа лучше. А ее кто-нибудь спросил? Нет, никто. И она каждый день должна ездить к черту на кулички. Нет, ее никто не спросил, потому что ее вообще никто никогда ни о чем не спрашивает. Но это не может продолжаться вечно. Хватит. Она взрослый человек и сама способна решать, как ей жить.
Погода стояла самая что ни на есть осенняя. Хотелось, чтобы наконец наступила зима и выпал снег, но вместо снега начался мелкий моросящий дождь. Гулять под дождем – это слишком, особенно если у тебя нет зонтика. Вера подумала, что в кафе, где она была с Лизой, ее отец вряд ли может появиться, и решила переждать дождь там.
Вера потянула на себя тяжелую стеклянную дверь – в кафе никого не было, кроме пожилого мужчины, который отошел от стойки со стаканом и бутылкой пива и в нерешительности остановился, чтобы выбрать столик. Наконец он сел и, налив себе пива, закурил.
– Путешествие во времени на волнах радио «Семь», – сказал вкрадчивый мужской голос. Оставайтесь с нами.
От этих слов на душе у Веры сразу стало спокойно. Таинственный незнакомец предлагал ей отправиться в путешествие, он требовал ее внимания, он обращался к ней одной, и это было приятно.
Девушка, которая стояла за стойкой, сразу узнала Веру и поздоровалась. Повариха в засаленном фар-туке поставила на стойку тарелку с куском мяса и тушеной капустой и крикнула, обращаясь к мужчине:
– Отбивная!
Мужчина неохотно встал.
– Как дела? – спросила она, на этот раз обращаясь к Вере. – Школу прогуливаем?
– Прогуливаем, – честно сказала Вера.
Она заказала горячий шоколад и рулет с джемом.
Сев за угловой столик, Вера достала из рюкзака старый номер «Colors», который купила в метро (но-вых номеров не было), и, не раздеваясь, потому что замерзла, стала листать журнал.
Стеклянная дверь открылась, и в кафе, отряхнув от капель пестрый зонтик, вошла маленькая испуган-ная женщина в сером матерчатом плаще. Она заказала чай с лимоном и села, выбрав место у окна. Пове-сив плащ на спинку стула, она опасливо огляделась по сторонам и задумалась, подперев кулаками некра-сивое, мокрое лицо.
Вера долго не могла отвести от нее взгляд: что-то особенное было в ее внешности, какая-то щемящая тоска. Разглядывая ее мокрое от дождя, а может, заплаканное лицо, она испытывала жалость к этой не-счастной женщине, но вместе с тем Вера чувствовала непреодолимое отвращение. Ей вдруг захотелось ее ударить.
«Ударить?! Почему?» Но у этой женщины был такой жалкий вид. «И потом, – подумала Вера, – если это неразделенная любовь, то все эти любовные истории гроша ломаного не стоят. К чему этот спектакль? Найдет себе другого любовника».
«Ты хочешь ударить эту бедную женщину?» спросил внутренний голос. «Хочу», – ответила Вера.
Она не могла сказать с уверенностью, почему испытывает к этой женщине такое отвращение. «Пред-положим, тебя не любят, – думала Вера. Но кто в этом виноват?» Глупо стучаться в закрытую дверь. Глу-по сидеть в кафе с заплаканным лицом и, подперев голову руками, пить пустой чай с таким видом, как будто нет на свете никого несчастнее тебя. Глупо. «А я? – подумала Вера. – Чем я лучше? Почему Джим должен меня любить? С какой стати?» Но, подумав так, она с удивлением обнаружила, что за эти два дня ни разу о нем не вспомнила. Мало того, теперь, думая о нем, Вера не испытывала ничего, кроме раздра-жения. Нет, действительно, она всегда мечтала о мужественном человеке, с которым не страшно идти но-чью по улице. О таком человеке, на которого можно положиться. А Джим? Что он видел в своей Англии?
Неженка. Очкарик.
Вера посмотрела на часы – половина двенадцатого. Ей хотелось встретиться с Лизой, но раньше трех она из школы не придет. В кафе, конечно, хорошо, но нельзя же сидеть тут до бесконечности. А если по-сле школы Лиза пойдет к Тусе?
Вера никогда не чувствовала себя так одиноко.
Она давно выпила шоколад и съела пирожное. Оставаться тут дольше было неудобно. Вера решила проведать бабу Зину – в конце концов, не убьет же та ее, если узнает, что она не была в школе. И потом, в кафе было холодно, а баба Зина позовет к себе или в крайнем случае даст ключи. Не сидеть же тут до вечера.
...Вера вышла из метро и почти сразу увидела в толпе бабу Зину, которая шла ей навстречу. Она заме-тила ее издалека, но сразу не узнала. Баба Зина шла, натыкаясь на прохожих, и, как показалось Вере, плакала, потому что она то и дело вытирала рукавом лицо. Иногда она останавливалась, сиротливо ози-ралась по сторонам и, всплеснув руками, как будто услышала что-то обидное, снова пускалась в путь.
– Баба Зина! – окликнула ее Вера.
Баба Зина остановилась, посмотрела на Веру и заплакала.
– Баб Зин, ты что?
– Шурка, – сказала баба Зина, продолжая плакать.
– Что-то случилось?
– Шурка, – снова сказала баба Зина и опять не нашла в себе сил закончить.
– Что?!
– Шурка с балкона прыгнула, – наконец выговорила она и зарьщала. – С ба-алко-о-она! Шу-урка!..
Вера стояла, уставившись на бабу Зину, которая рыдала, размазывая по лицу слезы. Прохожие огля-дывались, с недоумением наблюдая за этой сценой. «С балкона?» – спросила себя Вера. Наверное, ей послышалось. «Как с балкона? Нет, это какая-то ошибка».
«Это какая-то ошибка», – хотела сказать Вера, но вместо этого спросила – и это было первое, что при-шло ей в голову:
– Она жива?
Баба Зина хотела что-то сказать, но не смогла и снова зарыдала.
– Жива?!
Теперь это слово поделило мир пополам: по одну сторону жизнь, по другую – смерть. И прежде чем баба Зина ответила, столько всего пронеслось у Веры в голове: как Шурка курила, сидя на лавке, и как они ели голубцы.
– Ой, жи-и-ва... – наконец сказала баба Зина.
Теперь Вера должна была задать еще один вопрос, но она не знала, как это сделать. Пока она подби-рала слова, баба Зина немного успокоилась и, собравшись с силами, сказала:
– Машка пришла, соседка ее, они в одном классе учатся, и говорит: Шурка с балкона прыгнула. Видно, как от меня пришла, так пры-ыгнула... о-о-й...
– И что? Она дома?
– В больнице. Я сейчас туда звонила – карту купила и позв-о-онила...
- Ну?
– Ей операцию сде-е-лали...
– А больница какая?
– Подожди, – сказала баба Зина и на этот раз вытерла лицо платком, который достала из кармана. – Сейчас ко мне поедем. Я приготовлю, что надо, а ты отвезешь. Отвезешь? – спросила она и с недоверием посмотрела на Веру, как будто сомневаясь, можно ли ей поручить такое важное дело.
– Отвезу. А ты?
– Я не могу, – сказала баба Зина. – Там спрашивать станут: кто такая, откуда. Что я скажу? А тебе можно – скажешь: подруга. Поняла?
– Поняла.
– Тогда пойдем. А то пока приедем, пока соберем что надо...
Всю дорогу баба Зина говорила без умолку, рассуждая, что можно есть человеку, который прикован к больничной койке.
– После операции, наверное, нельзя есть? – спросила баба Зина.
– А какая операция?
– Не знаю. Они не объяснили. Сказали: сделали операцию.
– А еще что сказали?
– Сказали: состояние стабильное.
– А еще?
– Больше ничего. Ты мне оттуда позвони - я тебе телефон напишу. Поняла?
– Поняла.
У метро, вытряхнув из кармана гору мелочи, баба Зина купила два лимона, связку бананов и пакет грейпфрутового сока. Вера уговаривала ее взять денег, но баба Зина наотрез отказалась. Пока ехали в автобусе, она всю дорогу бормотала что-то себе под нос про какую-то новую ночную рубашку, которая у нее есть, и про разные необходимые в больнице предметы.
– Чашку надо не забыть, – сказала баба Зина, когда они вышли из автобуса. – Отец, наверное, с рабо-ты поедет – ему не до того будет. Как ты думаешь?
– Думаю, да.
– И я говорю: не до того.
Так, рассуждая о том, что может потребоваться человеку в больнице, они добрались до дома, и уже через час Вера снова стояла на автобусной остановке с полиэтиленовым пакетом, набитым провизией, и адресом больницы, который баба Зина аккуратным почерком переписала на отдельный лист бумаги и, сложив вчетверо, вручила Вере.
Вера села на лавочку, но уже через минуту почувствовала, как коченеют ноги. Посидев немного, она обошла вокруг пруда и повернула в переулок. Если идти прямо, там будет перекресток, где раньше была столовая – Вера иногда обедала там после школы, а оттуда рукой подать до кафе, где она когда-то была с Лизой. – Вера с удивлением заметила, что, как она ни сопротивляется, ноги сами несут ее в школу отсю-да до ее школы десять минут ходьбы. Но дудки – в школу она не пойдет. Вера вспомнила, как была с Ли-зой в кафе. «И ты каждый день ездишь в такую даль? – удивилась Лиза. – У нас тоже есть английская школа». И она права. Вот именно, права. Только ее ненормальным родителям могла прийти в голову эта идиотская мысль – отдать ее в школу, которая находится так далеко от дома, потому что там, видите ли, училась мама, потому что они, видите ли, считают, что эта школа лучше. А ее кто-нибудь спросил? Нет, никто. И она каждый день должна ездить к черту на кулички. Нет, ее никто не спросил, потому что ее вообще никто никогда ни о чем не спрашивает. Но это не может продолжаться вечно. Хватит. Она взрослый человек и сама способна решать, как ей жить.
Погода стояла самая что ни на есть осенняя. Хотелось, чтобы наконец наступила зима и выпал снег, но вместо снега начался мелкий моросящий дождь. Гулять под дождем – это слишком, особенно если у тебя нет зонтика. Вера подумала, что в кафе, где она была с Лизой, ее отец вряд ли может появиться, и решила переждать дождь там.
Вера потянула на себя тяжелую стеклянную дверь – в кафе никого не было, кроме пожилого мужчины, который отошел от стойки со стаканом и бутылкой пива и в нерешительности остановился, чтобы выбрать столик. Наконец он сел и, налив себе пива, закурил.
– Путешествие во времени на волнах радио «Семь», – сказал вкрадчивый мужской голос. Оставайтесь с нами.
От этих слов на душе у Веры сразу стало спокойно. Таинственный незнакомец предлагал ей отправиться в путешествие, он требовал ее внимания, он обращался к ней одной, и это было приятно.
Девушка, которая стояла за стойкой, сразу узнала Веру и поздоровалась. Повариха в засаленном фар-туке поставила на стойку тарелку с куском мяса и тушеной капустой и крикнула, обращаясь к мужчине:
– Отбивная!
Мужчина неохотно встал.
– Как дела? – спросила она, на этот раз обращаясь к Вере. – Школу прогуливаем?
– Прогуливаем, – честно сказала Вера.
Она заказала горячий шоколад и рулет с джемом.
Сев за угловой столик, Вера достала из рюкзака старый номер «Colors», который купила в метро (но-вых номеров не было), и, не раздеваясь, потому что замерзла, стала листать журнал.
Стеклянная дверь открылась, и в кафе, отряхнув от капель пестрый зонтик, вошла маленькая испуган-ная женщина в сером матерчатом плаще. Она заказала чай с лимоном и села, выбрав место у окна. Пове-сив плащ на спинку стула, она опасливо огляделась по сторонам и задумалась, подперев кулаками некра-сивое, мокрое лицо.
Вера долго не могла отвести от нее взгляд: что-то особенное было в ее внешности, какая-то щемящая тоска. Разглядывая ее мокрое от дождя, а может, заплаканное лицо, она испытывала жалость к этой не-счастной женщине, но вместе с тем Вера чувствовала непреодолимое отвращение. Ей вдруг захотелось ее ударить.
«Ударить?! Почему?» Но у этой женщины был такой жалкий вид. «И потом, – подумала Вера, – если это неразделенная любовь, то все эти любовные истории гроша ломаного не стоят. К чему этот спектакль? Найдет себе другого любовника».
«Ты хочешь ударить эту бедную женщину?» спросил внутренний голос. «Хочу», – ответила Вера.
Она не могла сказать с уверенностью, почему испытывает к этой женщине такое отвращение. «Пред-положим, тебя не любят, – думала Вера. Но кто в этом виноват?» Глупо стучаться в закрытую дверь. Глу-по сидеть в кафе с заплаканным лицом и, подперев голову руками, пить пустой чай с таким видом, как будто нет на свете никого несчастнее тебя. Глупо. «А я? – подумала Вера. – Чем я лучше? Почему Джим должен меня любить? С какой стати?» Но, подумав так, она с удивлением обнаружила, что за эти два дня ни разу о нем не вспомнила. Мало того, теперь, думая о нем, Вера не испытывала ничего, кроме раздра-жения. Нет, действительно, она всегда мечтала о мужественном человеке, с которым не страшно идти но-чью по улице. О таком человеке, на которого можно положиться. А Джим? Что он видел в своей Англии?
Неженка. Очкарик.
Вера посмотрела на часы – половина двенадцатого. Ей хотелось встретиться с Лизой, но раньше трех она из школы не придет. В кафе, конечно, хорошо, но нельзя же сидеть тут до бесконечности. А если по-сле школы Лиза пойдет к Тусе?
Вера никогда не чувствовала себя так одиноко.
Она давно выпила шоколад и съела пирожное. Оставаться тут дольше было неудобно. Вера решила проведать бабу Зину – в конце концов, не убьет же та ее, если узнает, что она не была в школе. И потом, в кафе было холодно, а баба Зина позовет к себе или в крайнем случае даст ключи. Не сидеть же тут до вечера.
...Вера вышла из метро и почти сразу увидела в толпе бабу Зину, которая шла ей навстречу. Она заме-тила ее издалека, но сразу не узнала. Баба Зина шла, натыкаясь на прохожих, и, как показалось Вере, плакала, потому что она то и дело вытирала рукавом лицо. Иногда она останавливалась, сиротливо ози-ралась по сторонам и, всплеснув руками, как будто услышала что-то обидное, снова пускалась в путь.
– Баба Зина! – окликнула ее Вера.
Баба Зина остановилась, посмотрела на Веру и заплакала.
– Баб Зин, ты что?
– Шурка, – сказала баба Зина, продолжая плакать.
– Что-то случилось?
– Шурка, – снова сказала баба Зина и опять не нашла в себе сил закончить.
– Что?!
– Шурка с балкона прыгнула, – наконец выговорила она и зарьщала. – С ба-алко-о-она! Шу-урка!..
Вера стояла, уставившись на бабу Зину, которая рыдала, размазывая по лицу слезы. Прохожие огля-дывались, с недоумением наблюдая за этой сценой. «С балкона?» – спросила себя Вера. Наверное, ей послышалось. «Как с балкона? Нет, это какая-то ошибка».
«Это какая-то ошибка», – хотела сказать Вера, но вместо этого спросила – и это было первое, что при-шло ей в голову:
– Она жива?
Баба Зина хотела что-то сказать, но не смогла и снова зарыдала.
– Жива?!
Теперь это слово поделило мир пополам: по одну сторону жизнь, по другую – смерть. И прежде чем баба Зина ответила, столько всего пронеслось у Веры в голове: как Шурка курила, сидя на лавке, и как они ели голубцы.
– Ой, жи-и-ва... – наконец сказала баба Зина.
Теперь Вера должна была задать еще один вопрос, но она не знала, как это сделать. Пока она подби-рала слова, баба Зина немного успокоилась и, собравшись с силами, сказала:
– Машка пришла, соседка ее, они в одном классе учатся, и говорит: Шурка с балкона прыгнула. Видно, как от меня пришла, так пры-ыгнула... о-о-й...
– И что? Она дома?
– В больнице. Я сейчас туда звонила – карту купила и позв-о-онила...
- Ну?
– Ей операцию сде-е-лали...
– А больница какая?
– Подожди, – сказала баба Зина и на этот раз вытерла лицо платком, который достала из кармана. – Сейчас ко мне поедем. Я приготовлю, что надо, а ты отвезешь. Отвезешь? – спросила она и с недоверием посмотрела на Веру, как будто сомневаясь, можно ли ей поручить такое важное дело.
– Отвезу. А ты?
– Я не могу, – сказала баба Зина. – Там спрашивать станут: кто такая, откуда. Что я скажу? А тебе можно – скажешь: подруга. Поняла?
– Поняла.
– Тогда пойдем. А то пока приедем, пока соберем что надо...
Всю дорогу баба Зина говорила без умолку, рассуждая, что можно есть человеку, который прикован к больничной койке.
– После операции, наверное, нельзя есть? – спросила баба Зина.
– А какая операция?
– Не знаю. Они не объяснили. Сказали: сделали операцию.
– А еще что сказали?
– Сказали: состояние стабильное.
– А еще?
– Больше ничего. Ты мне оттуда позвони - я тебе телефон напишу. Поняла?
– Поняла.
У метро, вытряхнув из кармана гору мелочи, баба Зина купила два лимона, связку бананов и пакет грейпфрутового сока. Вера уговаривала ее взять денег, но баба Зина наотрез отказалась. Пока ехали в автобусе, она всю дорогу бормотала что-то себе под нос про какую-то новую ночную рубашку, которая у нее есть, и про разные необходимые в больнице предметы.
– Чашку надо не забыть, – сказала баба Зина, когда они вышли из автобуса. – Отец, наверное, с рабо-ты поедет – ему не до того будет. Как ты думаешь?
– Думаю, да.
– И я говорю: не до того.
Так, рассуждая о том, что может потребоваться человеку в больнице, они добрались до дома, и уже через час Вера снова стояла на автобусной остановке с полиэтиленовым пакетом, набитым провизией, и адресом больницы, который баба Зина аккуратным почерком переписала на отдельный лист бумаги и, сложив вчетверо, вручила Вере.
02 июня 2008
мне нравится
Смотри ещё: