Красивая жизнь (глава 13)

Ира попросила Макса ждать ее около подъезда. Когда она вышла, он поднялся ей навстречу с засне-женной лавки, отряхнул полы своего длинного пальто и сказал:
– С Новым годом. Пойдем, а то опоздаем.
Ира думала, он возьмет ее за руку или хотя бы под руку – все-таки у них свидание, но Макс просто по-шел рядом.
У входа в «Кашалот» стоял охранник. Макс отдал ему два пригласительных флаера, охранник посмот-рел на Иру, почему-то хмыкнул и пропустил внутрь. Народу было много, и они с трудом нашли Свету и Жэку.
– Возлюбленные дети мои! – радостно закричал Жэка. – Наконец-то!
Света молча потягивала коктейль из трубочки и загадочно улыбалась.
Тут загремела музыка, все засуетились, заговорили одновременно, и уже ничего нельзя было понять. Макс принес коктейль для Иры – тропический с лимонной долькой. Ира от волнения выпила залпом поло-вину, и ей тоже стало весело – захотелось смеяться и танцевать. Раныле она стеснялась танцевать в компаниях, считала себя неуклюжей и лишенной чувства ритма. Ира танцевала только дома, когда ее никто не видел. Но теперь она почувствовала такую легкость и свободу движений, как будто в прошлой жизни была балериной. Ира танцевала; не зная, какое движение в следующую секунду сделает ее тело. Она как будто говорила этим танцем всему, миру: «Посмотрите на меня! Разве я не хороша?»
– Вы танцуете? Следующий медленный за мной, стал приставать к Ире какой-то непричесанный па-рень в кожаной жилетке. Он приплясывал на месте и пытался схватить ее за руки.
Ира беспомощно огляделась по сторонам в поисках Макса, но он был занят тем, что набивал свою трубку и не спешил прийти ей на помощь.
– Эй, ты. – Жэка угрожающе надвинулся на парня, и тот отступил. – Мальчик, иди домой! А то скоро Новый год, а у тебя еще уши не приклеены!
Света громко засмеялась, и непричесанный парень растворился в толпе.
Внезапно чьи-то властные руки легли Ире на плечи.
– Егор?
– Он самый. – Егор широко улыбался, но еще шире улыбалась Алена, выступающая из-за его спины. – Потанцуем?
Ире сразу расхотелось танцевать. Она подошла к стойке, села на высокий стул рядом с Максом и ста-ла допивать свой коктейль. Егор пошел за ней следом.
– Держи, – сказал он, протягивая Максу свои черные очки.
– Да ладно, не надо. – Макс брезгливо отодвинул их от себя.
– Возьми-возьми, – настаивал Егор. – Я свое слово держать умею.
Эти черные очки были у Егора с прошлого лета настоящие «Гуччи», дорогие, как сто тысяч чертей, но дело даже не в этом. Они нравились Егору, и они ему шли. Но делать нечего: проспорил – надо отдавать.
Макс взял очки и нацепил их на кончик носа.
– Ну, как? – В очках отражались огни, Егор и Ира, которая с недоумением наблюдала за этой сценой. – Ты похож на кота Базилио, – сказал Егор. А так – ничего.
– А почему ты их отдаешь? – спросила Ира.
– Проспорил, – ответил Егор и улыбнулся одними губами, – глаза его оставались насмешливыми и хо-лодными.
– А на что вы спорили? – Ире было любопытно.
– Как на что? – Егор поднял брови, отчего на его лбу пролегли две отчетливые морщины. – Разве ты еще не поняла?
Егор сел на высокий стул и, пере гнувшись через стойку, крикнул:
– Одно пиво!
Нет, Ира не поняла. Какая-то пугающая мысль металась в голове, как загнанный заяц, но она никак не могла ее поймать.
– На что вы спорили? – сухо, как автоответчик, повторила она.
– На тебя. – Егор сделал несколько больших глотков. – Люблю, когда пиво правильное, – с удовольст-вием сказал он.
– Как это – на меня?
– А так. – Егор закурил. – Заспорили мы с Максом, на кого из нас ты запала. И решили: с кем пойдешь в «Кашалот», тот и выиграл.
Ира посмотрела на Макса, но он попыхивал трубкой и упорно избегал ее взгляда.
– Поздравляю, – сказала она ему. – Теперь у тебя есть хорошие очки.
С этими словами она сняла очки с его носа, бросила их на пол и несколько раз наступила каблуком . правой ноги.
– Ай -ай -ай, – запричитал Егор и поморщился так, как будто ему было больно. – Оказывается, не толь-ко посуда бьется к счастью. – И, обращаясь к Максу, добавил: – Я же говорил: она – девочка что надо.
Ира развернулась и, расталкивая танцующих, кинулась к выходу. Прочь от громкой музыки, прочь от этих лживых людей и яркого света, который безжалостно высвечивал ее позор.
Она выбежала из зала и спряталась под лестницей, где можно было поплакать так, чтобы никто не ви-дел. Она села прямо на кафельный холодный пол, обняла свои колени и опустила голову на сомкнутые руки.
«Вот, оказывается, о чем они говорили тогда, на даче, – вспомнила Ира. – Вот о чем поспорили... А я... Я – просто дура!»
Сначала ей хотелось разорвать своих обидчиков на куски. Она сжимала кулаки от бессильной ярости, лицо ее горело. Но на смену ярости пришел стыд. Она вспомнила, как думала, что все ее любят, что она – прекрасна и неотразима, и даже здесь, в темноте, наедине с собой, покраснела до корней волос.
«Они просто соревновались, – думала она. – Так, как если бы это было перетягивание каната. Они злые, жестокие, глупые люди, но именно поэтому я могу их простить. Уже простила. Но себя... Себя я не прощу никогда».
Она услышала чьи-то мягкие шаги. Кто-то сел рядом и положил теплую руку ей на плечо – Ира повела плечом и сбросила эту руку, но рука снова легла на прежнее место.
– Я ничего не знала, – сказала Алена. – Правда, не знала.
Ира подняла на нее заплаканное лицо и увидела, что Алена не издевается.
– А теперь узнала? – сказала она. – Наверное, рада?
– Нет, – покачала головой Алена. – Я покурю? Ира молча кивнула. Делайте что хотите. Только, пожа-луйста, не делайте мне больно.
– Ты их совсем не знаешь, – сказала Алена. Дым попал ей в глаза, и выступили слезы. – А я знаю...
Ира не возражала. Пускай говорит, что хочет. Главное – пускай посидит рядом. Потому что когда тебе плохо, нужно, чтобы рядом был хоть кто-нибудь.
– Думаешь, меня не обижали? – Алена горько усмехнулась. – Еще как. Такие уж это люди...
– А ты?
– А я – как видишь. С меня все как с гуся вода. Здесь такие правила игры: хочешь красивой жизни тер-пи.
Ира не раз была свидетелем того, как Егор обижал Алену, но она или делала вид, что не замечает, или отшучивалась.
– А зачем? – спросила она. – Зачем терпеть?
– Я люблю его, – просто ответила Алена. – Я еще и не то могу вытерпеть. и потом, как бы он ни отбры-кивался, а видишь – все равно со мной. Это потому, что у меня тоже есть свои уловки и свои хитрости.
Алена многозначительно улыбнулась, а Ире стало страшно. Страшно оттого, что она соприкоснулась с миром, где надо хитрить, изворачиваться и терпеть; с миром, где над тобой могут посмеяться, обмануть и унизить. Но самым страшным было то, что со временем ты перестаешь считать это чем-то диким и ненор-мальным и с покорностью принимаешь очередную подлость.
– Я так не хочу, – тихо, но твердо сказала она.
– А как ты хочешь? – Алена затянулась. – Может, ты ждешь принца, который примчится к тебе на всех парусах? Это глупо.
Конечно, принцев нет. Ну, может, и есть, но где-нибудь в далекой Африке – они черные и их лысые че-репа блестят на солнце. Еще есть принц Чарльз, но у него лошадиное лицо, и он никогда не нравился Ире.
Она знала, что никто не приплывет за ней под алыми парусами. Никогда не приплывет, но это ее не расстраивало. Ей все равно казалось, что она достойна чего-то большего, чем пьяный поцелуй на крыль-це и солнцезащитные очки «Гуччи».
– Никого я не жду, – сказала Ира. Плакать ей больше не хотелось. – Но и здесь я не останусь.
– Да? – удивил ась Алена. – Домой вернешься? «Домой мне нельзя, – подумала Ира, – они думают – я у Ани. И к Ане мне тоже нельзя – мы ведь поссорились».
Она почувствовала себя между двух огней: с одной стороны ее бесконечная ложь, а с другой – чужой обман.
– Да ладно, – примирительно сказала Алена, оставайся. Куда ты пойдешь на ночь глядя?
Идти было действительно некуда. Но оставаться с этими людьми... –
– Хочешь совет?• – спросила Алена. , «Почему-то мне все дают советы», – отметила про себя Ира и кивнула.
– Сделай вид, что ничего не произошло. Ну, вспылила, разбила очки... Главное – вовремя остановить-ся. Вот увидишь, тебя только уважать будут больше.
«А может, она права? – подумала Ира. – Даже самые бестолковые люди хоть раз в жизни дают дель-ные советы».
– Хорошо, – сказала она и улыбнулась. – Простить не могу, постараюсь забыть.
Алена засмеялась, они поднялись с холодного пола и пошли туда, где гремела музыка.
Ира поступила так, как ей посоветовала Алена: она смеялась и шутила как ни в чем не бывало. Она танцевала и с Егором, и с Максом, пила коктейли один за другим и даже попробовала курить трубку.
В этом было даже что-то приятное – делать вид, что ты сильная и равнодушная, притворяться, что ни одна вражеская стрела не попала в цель.
– Может, погуляем? – спросил разгоряченный от плясок Жэка. – Пройдемся по холодку. У меня есть с собой петарды. А?
– А обратно пустят? – забеспокоилась Алена. А то обидно встретить Новый год на улице.
– Пустят как миленькие. – Жэка потряс своими большими кулаками. – Нам охранник печать на ладошку поставит, а потом по этой печатке мы обратно вернемся. Ладушки?
Ире не очень-то хотелось идти на улицу. Было холодно, а она – в короткой юбке, и полупальто не спа-сет от мороза. Но все пошли, и она тоже поплелась следом.
На улице Жэка стал лепить снежки и забрасывать ими Свету, а она визжала и пряталась за Егора. Глядя на них, Ире вдруг стало по-настоящему весело, и она тоже слепила снежок, но подумала и кидать не стала. Она держала в ладонях этот снежный колобок, пока не закоченели руки, а потом осторожно положила его в сугроб – пусть катится, куда хочет.
«А все-таки хорошо», – подумала она, глядя на черное, звездное небо. Снег падал на ее запрокинутое лицо, и все обиды вдруг показались мелкими и ничтожными по сравнению с этим близким небом и мер-цающим снегом.
– Вот это машина, я понимаю, – с уважением сказал Макс, и она услышала его голос как будто издале-ка. – Не то что наша развалина.
Он указывал на приземистую ярко-красную машину. Казалось, она съехала прямо со страницы автомо-бильного журнала, – такой она была новой, округлой и гладкой. Ира совсем не разбирал ась в машинах, но даже она залюбовалась этим чудом техники.
– На такой бы разок прокатиться и умереть, мечтательно сказала Алена, и в глазах у нее появился особенный блеск.
– Могу устроить, – пошутил Жэка. – Отожмем стекло металлической линейкой, откроем дверцу изнутри и, как говорил Гагарин, поехали.
Все засмеялись, а Егор вдруг застыл и приложил палец к губам.
– Стойте! – шикнул он. – Смотрите!