Не зря её зовут Любовь.

Мне было двадцать один, когда пришло то странное, никого не щадящее лето со своим безжалостным предводителем – тираном-солнцем. Я жил в то время в Зеленоградске – небольшом приморском городке, в той самой части России, которая в России-то и не находится. Зеленоградск, городок моего детства, моей юности и моего взросления, покинул я буквально день назад. Но об этом позже. У меня было много друзей, родных и знакомых в этом прекрасном месте, и жил я, окружённый так называемыми «любовью и заботой», чего тогда мне совершенно не хотелось и что было мне абсолютно не нужно. В мои двадцать один я ещё не вышел из того возраста, когда так часто вспоминается кое-как оконченная школа, и постепенно переходил в тот этап, который сулит частые воспоминания о повзрослевших одноклассницах… Впрочем, одноклассницы не давали мне и моим друзьям покоя ещё в классе так десятом. Мне казалось, что я прожил такую долгую жизнь, что так много повидал и так мало пропустил, что порою память разрывалась на кусочки от переполнения. Но мне было всего двадцать один. Как и сейчас я прекрасно понимаю, что мне всего двадцать пять.

Балтийское море – моё самое любимое море из всех, где я побывал. Я всю жизнь буду вспоминать его бушующие волны с яростными порывами северного ветра и тихий штиль, и яркое солнце в голубом небе…. Ничто из этих чудес не казалось мне прекрасным, ничто не ценилось мною, как ценится сейчас и как будет ценится через двадцать, тридцать и пятьдесят, дай Бог, лет.

Я принадлежал к категории тех представителей мужского пола, о которых «в народе» одни с презрением, другие с обожанием говорят – пафосные мальчики. Мне всё давалось легко, а на то, что было трудно, было просто наплевать. Бесчисленные вечеринки, походы, поездки, движение, движение, нескончаемый бег…. Вся жизнь была полётом самого быстрого и самого крутого в мире аттракциона. Полурасстёгнутая рубашка на многими желанном теле, солнцезащитные очки, пачка сигарет в кармане, очередная наивная девчонка под рукой – и жизнь удалась! И все мои друзья были такими. И всем казалось, что так и должно быть.

Как я уже сказал, то лето было безжалостным. Слава Богу, море было в двух шагах от дома, но эти «два шага» порою давались очень нелегко. В этот жаркий июль я был не совсем свободен, и моей неволей была девушка по имени Элен. Сейчас ей, наверно, уже двадцать четыре. В общем, это неважно. Элен встречалась со мной, полностью одобряя мой развязный образ жизни. Она и сама была такого поведения, и сама предложила мне свободные отношения. Таким образом, я мог провести ночь с абсолютно мне незнакомой особой, а потом прийти на пляж к моей «несравненной» Элен, чмокнуть её в щёку, приобнять за талию, побрызгаться с ней в воде и ещё раз на глазах всех тех, кто считал, что мы «вместе и навсегда», со смазливым личиком сладко прошептать на ушко: «Я тебя люблю…» Но мы никогда не любили друг друга и прекрасно это знали. Нам было просто удобно вместе. Не было ревности, не было зависти, было лишь безграничное притворство и поддельное счастье, которое день ото дня улыбалось нам своей уродливой натянутой улыбочкой.

Однако это лето принесло мне нечаянный, негаданный сюрприз.

Ей было пятнадцать, и она была юна, как самая юная и самая ранняя весна. Её зовут Люба, Любочка, Любовь…. Мы познакомились с Любой в море, близ волнорезов, когда эта странная девчонка без страховки решила сделать сальто со скользкой деревяшки в ужасную глубину. Я подхватил её в полёте, несмотря на отчаянный её визг и бурное сопротивление. Большие серые глаза вылезли из орбит, чёрное каре превратилось в длинный непослушный ёжик на аккуратной голове девочки, тонкая полоска губ побледнела от шока и вдруг взорвалась….

- Что ты сделал?! С ума сошёл?!! – заорала она мне на ухо.

- Ты балда, что ли? Жить надоело? Скажи спасибо, что я оказался тут! – рявкнул я ей прямо в испуганное лицо и бросил в воду.

Она смешно забарахталась и, наконец приобретя равновесие, показала мне язык и поплыла к берегу. Где-то сбоку громко засмеялись её, по-видимому, друзья…. Я фыркнул и поплыл к своей компании, которая, слава Богу, не наблюдала этой картины.

- Дурочка… - промямлил я, натягивая широкую улыбку….

- Люба, вообще-то! Сам дурак!

Чуть позже, когда мы вновь с Элен, её подругами и моими друзьями шли к воде, кто-то очень ловкий и быстрый чуть не сбил меня с ног по дороге к морю. Чёрное каре метнулось в сторону, и большие серые глаза презрительно оглядели меня с ног до головы через плечо своей хозяйки.

- Очередная простушка! – хихикнула Элен.

- Теряешь вкус, Димка! – засмеялись друзья….

Я лишь махнул рукой и, поправляя взъерошенные волосы, буркнул:

- Да ну её….

Люба налетела, а точнее, «наплыла» на меня под водой, толкнув меня головой в спину….

- Эй! – не успел опомниться я.

- Смотри, куда… - начала она.

- Да? – я иронически подмигнул, - Куда?

- Вообще смотри по сторонам! Ты здесь не один!

- Люба? Или как там тебя? – на это девчонка обиженно фыркнула, - Моё море! Где хочу, там и плаваю!

Девочка опешила, отпрянула от меня и гаркнула, уплывая:

- Эгоист!

И всё бы на этом закончилось, если бы не моя дражайшая Элен. Вечером мы договорились встретиться у неё дома для понятных вам целей. Однако, будучи в самом лучшем расположении духа, я пригласил одного своего другана в бар за час до условленного времени….

- Ещё мартини! – орал Вася.
…
- Ещё мартини!!!
…
- И ещё!
…
- А ну-ка, оцифифинт! Не… Оцифиант! Ещё… А-а-а, ты сам знаешь….

Короче, я пришёл к Элен вдребезги пьяный и, на ходу расстёгивая рубашку, полез к ней целоваться. Конечно, этого всего я не помнил. Просто вскоре, когда Элен, оскорблённая «моим к ней отношением», вылила на меня ведро ледяной воды, припомнила это она…

- Пошёл вон! Ты даже удовлетворить меня не сможешь в таком состоянии! – заорала она, прежде чем прямо перед моим мокрым, как видно, не туда полезшим, носом впервые захлопнулась дверь.

Через полчаса я прибрёл на пляж, еле освещаемый догорающим закатом. Кое-где ещё люди сидели на тёплых сухих постилках, о чём-то непринуждённо болтая. Шорты на мне уже почти высохли, а с рубашки всё ещё стекала вода, когда я подошёл к одинокой фигурке, сидящей на самом берегу тихого моря…

Девчонка с чёрным каре резко вскочила с места и, попятившись назад, зашептала:

- Да я уже иду…. Иду домой….

Я, почти полностью трезвый, наклонил голову вбок, удивлённо оглядывая испуганную Любу.

- Это ты?! – вдруг вскрикнула она и снова бессильно уселась на мокрый песок, лицом к морю. Я сел рядом и попытался заглянуть в её лицо, спрятанное в чёрных прядях.

- А что не так?

- А всё не так, - буркнула она, кидая первый попавшийся камень в воду, - Отец снова…. Всё по кругу…. Всё опять.

Люба принюхалась своим маленьким носом и резко отодвинулась от меня, презрительно глядя.

- И ты напился?! Как будто нельзя без этого….

- Не твоё дело, - жёстко отрезал я, вставая, решив уйти. Вдруг чья-то маленькая ручка судорожно схватила мою в темноте и потянула назад. Я удивлённо обернулся. Люба умоляюще смотрела на меня большими, полными слёз глазами, и молчала. Я вновь сел и уставился в песок.

- Папа давно уже пьёт. И вся жизнь от этого прахом. Днём всё хорошо, Люба умница, Люба красавица, Люба хорошая дочурка…. А потом приходят эти твари! – и она изо всей силы бросила в море большой булыжник. Тот плюхнулся, разбрасывая брызги вокруг себя. – И отец становится зверем. Мне даже иногда зимой приходится ночевать здесь...

- Тебе сколько? – перебил я.

- Пятнадцать.

- Маленькая.

- Типа ты такой большой! – хихикнула она. Я промолчал.

- Ты неправильно живёшь. – вдруг серьёзно сказала она, глядя куда-то вдаль, с видом следователя, делающего важное заключение.

- Откуда тебе знать, как я живу?

- Город у нас небольшой, каждый всё и всех знает. Просто вижу. Это ты никого, кроме себя не видишь.

- Не тебе меня судить.

- Может и так. Но всё же. Ты неправильно живёшь…. – со вздохом повторила она шёпотом последнюю фразу.

Мы ушли с пляжа, скупо попрощавшись друг с другом, где-то в одиннадцатом часу вечера.

Около недели я не видел Любу на пляже, и сам для себя замечал, что это меня беспокоило. Элен весело простила меня за мой «проступок», и жизнь вновь пошла своим чередом. Забыв Любу.

Однажды я не вытерпел и часов в девять пришёл на пляж на то же самое место, где видел девчонку последний раз. Люба сидела там, вновь глядя на море. Оно как всегда было тихим и спокойным, и завораживало лишь от одного взгляда.

- Как ты наливаешь гель для душа на мочалку? – спросила она у меня тогда.

- В смысле?

- В виде чего?

- Э-э-э…. Наливаю, и наливаю. Никак.

- А я цветочком. Или солнышком. Красиво тогда…. – улыбнулась она, и её серые глаза заблестели красками морского заката.

Я прыснул, но ничего не сказал. Люба молчала. А потом вдруг начала очень долго говорить. Я слушал и слушал, и не мог себе представить, как в таком маленьком и нежном существе могло скопиться столько горечи, боли и обиды на весь белый свет. Люба говорила про умершую собачку, про маму, которая ушла из семьи, как только отец начал пить, про её задиристых «друзей», немного про новые кеды и диск Аврил Лавин. Она очень долго говорила про Балтику и про её любимое Балтийское море…

- Я ненавижу своё имя, - вдруг содрогнулась она, вновь переводя тему разговора в совершенно другое русло.

- Почему? – улыбнулся я девчонке, - Очень даже красивое имя. Любовь. – сказал я, будто смакуя имя, в воздух и повернулся к собеседнице.

- Порою мне кажется, что меня назвали так специально. Они знали, что в моей жизни любви не будет от них никогда. И назвали так, чтобы я помнила это всегда.

Я засмеялся и произнёс:

- А может, они просто хотели, чтобы в твоей жизни любви этой было чуть больше, чем у всех остальных.

Люба фыркнула.

- От этого мне не легче.


Прошло два года. Люба стала для меня словно младшей сестрёнкой. Она часто помогала мне в чём бы то ни было и с укором смотрела на меня, когда я рассказывал про свою очередную пассию. Все мои друзья давно свыклись с тем, что семнадцатилетняя девчонка всюду следует за своим «старшим» братцем и просто боготворит его. Из взбалмошной девочки она превратилась в хорошенькую девушку, словно молодой цветок раскрыл свои неяркие, но удивительно красивые лепестки. Люба не подпускала к себе ни одного парня и никогда не называла мне на то веской причины. Каждый раз, когда я приходил позвать её на прогулку, её большие серые глаза загорались неимоверным счастьем, и она с радостью покидала нелюбимый дом, чтобы вновь отвлечься, чтобы вновь прийти на пляж и долго разговаривать, глядя на тихое море…. Иногда она, заглядывая в моё лицо, украдкой пускала слезу, но всё так же лучисто улыбалась….

Однажды я пришёл к ней домой, и дверь мне открыла незнакомая старая женщина.

- Люба уехала в Москву. Навсегда. – жёстко ответила она на мой вопрос. – Я новая хозяйка. Если вам больше ничего не нужно, то до свидания!

Я собирался было уйти…. Как вдруг женщина остановила меня и, словно что-то припоминая, потёрла морщинистый лоб рукой.

- Подождите минутку, совсем старушка забыла…. – сказала она более мягко. И вскоре, скрывшись в квартире, принесла небольшой конверт.

- Она просила передать.


Я шёл по набережной, читая режущие душу строки, и никак не мог поверить, насколько был слеп.

«Привет, мой дорогой «старший братец». Если ты читаешь это, значит я уже не рядом. Прости, что так глупо прощаюсь с тобой, просто я хочу, чтобы ты поскорее забыл свою младшую сестрёнку и жил дальше.

Прежде всего хочу тебе сказать, что у меня всё отлично, и беспокоиться не надо. В Москву меня забрала тётя, которая узнала об отце и его слабости. С папой я без сожаления распрощалась, да и надеюсь, навсегда. Пусть у него всё тоже будет хорошо, но только не со мной.

Милый мой Дима, живи правильно, прошу тебя! Не надо всех этих девушек, всех этих клубов и гулянок! Найди себе «подругу сердца» и заведи семью – и ты почувствуешь, насколько легче станет на душе.

Я не хочу тебя обижать, но не могу не сказать самого главного. Прости меня, такую глупую дурочку, которая врала тебе все эти годы. Прости и запомни меня, как добрую младшую сестрёнку, хоть я уже давно не девочка. Дима! Ведь я не братом считала тебя все эти годы! Не ужасайся, не надо…. Ты просто, как всегда, не видел, что делается вокруг тебя…. Надеюсь, ты не будешь больше таким! Я так долго молчала, так долго терпела и боялась признаться тебе в оскорбительных, наверно, для тебя моих чувствах. Ты был моим спасением, моим лекарством, моим Всем! И я горю от стыда, признаваясь тебе, но я люблю тебя. Это пройдёт, это забудется…. Но это пример, Дима! Посмотри вокруг себя! Оглянись! Может, кто-то так же, как и я, рвёт свою душу в клочья, стараясь быть всё лучше и лучше для тебя!

Возможно, что когда-нибудь мы и встретимся. Но больше, чем на встречу, я уже и не надеюсь.

Рисует гелем для душа твоё имя на мочалке,

Твоя Любовь.»


И вот мне двадцать пять. И я не тот парнишка, который прожил «такую долгую» жизнь и хочет жить ещё, и ещё, и ещё…. Я потерял столько времени для того, чтобы найти своё счастье. И я его упустил, прямо из-под носа.

Вы знаете, но к чему сейчас все эти слова и сожаления? Ведь я в Москве.

И дверь шестнадцатиэтажного дома откроет мне старая бабулька с сумками в руках. Я бережно возьму их и поднесу к её квартире (благо она на первом этаже) и побегу пешком на десятый. Звонок затрясётся под моими трясущимися пальцами, и тихо откроется дверь…. И девушка с чёрным каре и большими серыми глазами тихо спросит:

- А как же море, Дима?

- Море подождёт…. А вот Любовью тебя зовут не зря.




Не судите строго=)Все совпадения - случайность. Все имена - творческая задумка
автора. Не будьте слепы.