Эмоции человеческих тел сильнее любой логики. (с) Стефани Майер. *Гостья*

— Он тебя не ударит…
— Это ты так думаешь, а проверять мне!

Люди умели так яростно ненавидеть, что и любили они, наверное, страстно и пылко…

Сердце дрогнуло и забилось… Мне хотелось смеяться над собой. Мой родной, любимый Джаред шел меня убивать.

Я, Душа по имени Странница, люблю тебя, человек Иен. И буду любить всегда, в любом обличье: Дельфином, Медведем, Цветком, неважно…

Эмоции человеческих тел сильнее любой логики.

— Я тебя люблю, — прошептала я.
— Ты так это говоришь, как будто прощаешься.

Во мне нуждались. Приятно, когда в тебе нуждаются.

Два любящих сердца и два партнера в полном смысле этих слов.

Это было очень странное чувство — объятие было отнюдь не платоническим. Моя робость вдруг куда-то делась. Я повернулась лицом к нему, он покрепче сжал объятия.

Казалось на этой планете не существовало печали без радости, и на каждую радость приходилась уравновешивающая ее печаль — словно кто-то переставлял гирьки на неведомых весах.

У меня получалось выдержать его взгляд не дольше нескольких секунд; робость, непривычная и сбивавшая с толку, заливала лицо румянцем, и я снова и снова опускала глаза.

Сердце не познавшее боли разочарования, не знало и радости полета.

Я заглянула ему в глаза, и сердце забилось, только уже не от воспоминаний: меня захлеснуло настоящее чувство, во рту пересохло, стало трудно дышать. Место, где его рука касалась моей спины, словно жгло огнем.

Глаза оставались такими же синими, какими я их запомнила — якорь, который удерживал меня на этой планете.

Я вдруг почувствовала себя храброй. Сердце забилось ровнее, дыхание стало глубже и спокойнее — самое трудное осталось позади.

Жизнь и любовь продолжатся. Пусть и без меня, неважно..

.. с каждым шагом сердце медленно превращалось в ледышку. Впрочем, у меня разыгралось воображение — на улице стояло лето.

Тикающие секунды приближали неотвратимую развязку.

Третий лишний. Даже если этот третий — Я.

.. эмоция: нечто на грани гнева, с толикой вожделения и каплей отчаяния.
«Ревность», — просветила меня Мелани.

Страх лишал сил, подгонял непослушные, нескладные конечности вперед и в то же время сковывал. Убегать, спасаться – всё, что оставалось.

Мне хотелось плакать, скулить от беспомощности. Но так поступали люди. Поэтому я сомкнула губы и уселась на корточки в углу, не выпуская боль наружу.