Негромко хлопнув, затворилась дверь,
А в след смотрели карие глаза.
Ну что ж , собака, сделаешь теперь?
А с шерсти на пол сорвалась слеза.

Лежал на полке, слушал стук колес,
А поезд уносил кудато вдаль,
Вздыхал один в квартире верный пес -
В глазах слеза, застывшая печаль.
Соседка принесла ему еду,
Но отвернулся, в лапы спрятав нос,
Как буд то бы в тумане... иль в бреду
Лишь только вздернулся и опустился хвост.

Четыре дня! Четыре долгих дня,
И вот уж поез мчит его назад!
Он рад родного города огням
И встрече предстоящей очень рад!
Взбежал по лестнице - и ключ в замок,
Ах, кажется все было так давно,
Родного дома преступил порог,
А в комнате... Разбитое окно.

Нос по ветру, ища знакомый след,
Собака шла по запаху, но вот,
Упала, обессиленная в снег
Не веря, что ее он бросить мог.
А карие глаза глядели вдаль,
Замерзли лапы и поджался хвост
И воем с глотки вырвалась печаль,
Но вдруг задвигался холодный черный нос.
Знакомый запах? Да! Знаком! Знаком!
И лапы позабыли вдруг про боль -
Вперед, за милым слабым ветерком
Влекла его собачая любовь!
Сбивая лапы в кровь о мерзлый лед,
Спешила, красный высунув язык
Туда, где человек, скучая, ждет,
Что б радостный его услышать вскрик,
Что б заглянуть в счастливые глаза,
Услышать ласковый, знакомый смех!
Но... Заскрипели, взвизгнув, тормоза
Отбросив пса на мягкий рыхлый снег.
Ползком вперед, а сзади следом кровь,
Туда, где свет горит в родном окне
Влекла его собачая любовь
Но... Не дополз... Уткнулся мордой в снег.

А в даль глядят потухшие глаза,
Как буд-то видят, что не видно мне.
На шерсти - белым хрусталем слеза,
А с неба падает пушистый мягкий снег...

Автор неизвестен.

Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую спину:
- Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину.

Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом,
Где пестрый людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса.

Собака не взвыла ни разу.
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою.

Старик у вокзального входа
Сказал:- Что? Оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы...
А то ведь простая дворняга!

Огонь над трубой заметался,
Взревел паровоз что есть мочи,
На месте, как бык, потоптался
И ринулся в непогодь ночи.

В вагонах, забыв передряги,
Курили, смеялись, дремали...
Тут, видно, о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали.

Не ведал хозяин, что где-то
По шпалам, из сил выбиваясь,
За красным мелькающим светом
Собака бежит задыхаясь!

Споткнувшись, кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты,
Что выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти раскрытой!

Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело,
И, стукнувшись лбом о перила,
Собака под мост полетела...

Труп волны снесли под коряги...
Старик! Ты не знаешь природы:
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце - чистейшей породы!

Ты не бросай в собаку камень,
Пусть это лишь бездомный пес,
Но он и так до боли ранен,
Хоть и не знает горьких слез.

Какой хозяин вероломный
Его продал за медный грош?
Чтобы и этот пес бездомный
Узнал предательство и лож.

Нет, он от боли не заплачет,
Но день за днем, за разом раз,
Он грусть свою собачью прячет
В разрезе умных добрых глаз.

Сидит собака под забором,
Страдая от сердечных мук,
Но не страдает от позора
Его, когда-то, бывший друг.

Простите немного не в тмеу, но прямо до слёз(((

Я надеюсь, ты слышишь меня в этой недополУночи.
Ты не можешь не слышать, хороший мой, ты теперь в вечности...
Мне всегда говорили, что слышимость самая лучшая
В час, когда от мерцающих звезд небо кажется клетчатым.

А еще говорили, что если просить о прощении,
То исполнится все, что желается. Сбудется, сладится...
Мы вчера вспоминали с твоим постаревшим ошейником,
Как слезились от боли глаза все еще шоколадные.

А тебе, интересно, теперь разрешаются шалости?
Я бы вечно хранила намордник, разодранный в клочья, но...
Но с ремонтом, прости, от твоих безобразий осталась лишь
В коридоре царапина на покосившейся полочке.

Ты простил меня, да же? За ту оплеуху случайную...
Вот бы снова в ладонях твой нос любопытный почувствовать.
Я тебе покупаю на рынке по-прежнему "Чаппи" и
Шоколадки в ведро не бросаю кусочек обкусанный.

Мой хороший, я знаю, тебе там светло и не холодно,
Только будь осторожней, мой милый, с кустами колючими.
И еще, ты приснись мне, пожалуйста, завтра... без повода.
Потому что я так по тебе невозможно соскучилась.

Три фунта правды,
Пуд коварства.
Три грамма верности,
Пуд зла.
Нахальства - десять килограммов,
Притворства двадцать два ведра.
Одна восьмая грамма чести,
И постоянства один грамм.
К мужчинам жадности тонн двести,
Немного жадности к деньгам.
Теперь сложить все это вместе,
Добавить дури три ведра.
Поставить все в прохладном месте,
Ну вот, наверно это Я

стих не мой, но очень нравится)))