16.12.10 Моя девочка больше не засмеётся

Я с детства боялся пауков. Мерзкие восьминогие твари со страшной противной мордой. И никого страшнее пауков для меня не было. Но только к 23 годам я понял, что самое страшное - это люди. Большая, огромная толпа, тупое стадо, топчущее под собой нежную землю своими ногами. Этот поток, это быстро стихийное течение сборного люда никак не остановить. Если ты встанешь на их пути - тебе конец. Тебя смоет волной цунами, что-то ревущей хором на уже непонятном языке.

Я знал, что в ту субботу в городе неспокойно, но даже не представлял насколько. И я просто проклинаю тот день. И до сих пор не могу понять, почему, ну почему мы оказались именно там.

Я помню, как крепко держал её руку, слышал тяжёлое дыхание. Ей было страшно. Мне тоже. Метро гремело. Громыхало. Стучало и выло. А народ всё подходил, блокируя выход. Боже, мы всего лишь хотели добраться до дома. Нам были не важны все эти национальные разборки: кто кого убил, кто кого отпустил, кто чем не доволен. Мы просто хотели добраться домой. Я ещё сильнее сжал её руку, стараясь сохранять спокойствие. Народу становилось всё больше. Агрессивно настроенные люди, в шарфах на лице, с имперскими флагами; кто-то время от времени выкрикивал лозунги, и вся масса подхватывала. "Россия для русских!". Чёртовы нацисты. Спустя несколько минут все попытки выбраться хотя бы к эскалатору стали не то, чтобы тщетны - они были просто невозможны. Приехал состав, и возмущённая толпа начала добить по стёклам, по стенкам вагона. Выглядывая над головами безжалостного люда, я мог ухватить взглядом испуганные глаза женщин и возмущённые лица людей в вагоне. Кто-то пихнул её сзади, и она ударилась об меня. Сразу прижалась. И я почувствовал, как она дрожит. Дрожь её тела перетекла в моё, будто перелили жидкость из одного сосуда в другой. Она слегка привстала на носочки и хриплым голосом сказала мне в ухо:

- Егор, мне страшно...

Я сжал её руку, а волна злости и страха сжали моё сердце колючей проволокой под напряжением. Становилось невыносимо душно. Я огляделся, ища возможность протиснуться к выходу. Но мы стояли почти у края платформы, а с трёх сторон нас сдавливала толпа. Где-то раздался голос. Проклятый вопль, который до сих пор гудит у меня в голове. "Аллах Акбар, суки". Голос, как сирена при воздушной атаке. Странно, я думал, мы живём в мирное время. Разъярённая толпа кинулась в сторону кричащего, как голодная собака на кусок свежего мяса. Всё произошло так быстро. Толпа ринулась, отпихнув нас к самому краю платформы. Следом раздался шум подъезжающего состава. Я старался её держать как можно крепче, но ощущая на себе удары локтей, рук, ног, я не сразу сообразил, почему больше не чувствовал её ладонь в своей. Я обернулся, и перед моими глазами вспыхнула картина, которая навсегда отпечаталась на сетчатке: её большие, испуганные, так мною любимые зелёные глаза; лицо, застывшее в ужасе и вытянутая вперёд рука, хватающаяся за воздух, та самая, что я не смог удержать. Ещё секунда, и её образ скрылся за проезжающим составом. А дальше всё как в замедленных кадрах. Меня пихали в разные стороны, а я просто стоял и смотрел на мелькающие вагоны. Люди выглядывали испуганно, удивлённо, возмущённо из дверей остановившегося поезда. Никто не решался выйти. Двери захлопнулись, состав тронулся и уехал. Где-то слева добивали проклятый голос. Метро решили перекрыть. Когда я увидел то, что осталось от моей белокурой девчушки, единственное что раздавалось у меня в голове - это паническое "Почему?".

Почему метро перекрыли только сейчас? Почему именно сегодня нам пришлось возвращаться домой через эту станцию? Почему она не держала меня крепче? Почему я не смог её удержать? Почему она больше не засмеётся?

Почему?
Почему?
Почему?

Стенки станции метро отражали звуковые волны, издаваемые толпой. А у меня в ушах стоял лишь гул, заглушающий голоса.

Моя девочка больше никогда не засмеётся. Никогда из-за того, что кто-то решил слишком громко и агрессивно высказать свою точку зрения, из-за того, что, оказывается, у нас так много недовольных, из-за того, что кому-то просто не нравится цвет волос и разрез глаз другого. При чём здесь моя девочка?

Цивилизованное общество? Человек - венец природы? Чушь! Люди - всего лишь слабомыслящие существа с ярко выраженным стадным инстинктом. И если ты не в стаде, ты должен быть уничтожен.

Я знал, что в Москве в ту субботу не спокойно, но не представлял, что настолько. И я до сих пор не могу поверить, что моя девочка больше не засмеётся.

К.В.С.