Личное дело соблазнительницы. Глава 10

Глава 10

Вешенков разгуливал по ее дому, как по собственному. Без стеснения рассматривал фотографии на стенах и книжных полках. Присаживался на диван, купленный по совету Антоши, и покачивался на крепких пружинах, удовлетворенно хмыкая. Потом тянулся к пульту телевизора и жал на все, казалось, кнопки подряд, потому что картинки менялись на экране, словно сумасшедшие. Наигрался, выключил, глянул на ее зареванное до неузнаваемости лицо и спросил вполне по-человечески:
– Что же они там так долго?
Алиса лишь плечами пожала. Говорить сил просто не было и от горя, и от усталости. Да и говорить с этим Артуром Всеволодовичем тем более. И зачем только Валера вызвал по телефону своего напарника?..
– Да не убивайтесь вы так, Алиса Михайловна. Выживет ваш дружок, непременно выживет, – попытался ее успокоить Вешенков и тут же неуклюже все испортил: – Уж я потенциальных покойников за версту чую. С вашим все будет нормально, это еще не труп, уж поверьте.
Алису передернуло.
Ну, до чего же неприятный тип. Его отвратную манеру строить разговор она не переносила, даже находясь в полуобморочном состоянии. А она именно в таком и находилась. Если собственные беды она еще как-то могла сносить, то беда, случившаяся с Антошей, ее просто раздавила…
Она медленно поднималась по лестнице, попросту не захотев дожидаться лифта. Не столько ожидание пугало, сколько возможность вероятных попутчиков. Станут вглядываться в ее потухшие глаза, что-нибудь придумывать, а то еще и спрашивать. Нет уж, она лучше пешочком, без сопровождающих.
Шла себе, шла, глядя только на ступеньки и носы своих пыльных туфель. Как взгляд вдруг уперся в кожаные мужские туфли, странным образом разбросанные на площадке перед ее дверью. К мужским туфлям прилагались ноги и все остальное, принадлежащее ее другу и человеку, которого она неожиданно для самой себя тайно полюбила, Антону Матвееву.
От нелепости его позы, нелепости самого факта валяющегося на площадке Матвеева Алиса оторопела настолько, что в первую минуту не знала, что и подумать.
Пьян! Этот гад напился из чувства вины и теперь жаждет вымолить у нее прощения.
Версию о его причастности Алиса пока еще не списывала со счетов.
Потом вспомнила, что свалить Матвеева спиртным было практически невозможно. Это было так же тяжело, как сдвинуть с места заупрямившегося осла.
– Эй, Матвеев! – дребезжащим голоском позвала Алиса, не зная, что ей делать: гневаться или плакать. – Ты чего это развалился тут?! Напился, да?
Антон не отвечал и не подавал никаких признаков жизни. Даже тогда, когда она слегка попинала его колено, не шевельнулся.
И вот тут-то до нее, наконец, и начало доходить, что тут что-то не так. Осторожно обойдя Матвеева слева, Алиса подошла к изголовью, присела на корточки и протянула руку к его волосам. Слегка коснулась и снова позвала:
– Антоша! Антоша, тебе плохо?!
Матвеев не ответил, а ее ладонь вдруг сделалась липко-влажной. Она боялась догадываться, боялась смотреть, но все же посмотрела.
Пальцы были в крови! И волосы Антоши тоже! И под щеку ему натекла целая лужа. И еще… еще он, кажется, не дышал.
Вот тогда-то, не помня себя от ужаса, она и помчалась обратно вниз по лестнице. Выскочила на улицу. Увидела машину Валеры и принялась орать. Валера бросился ей навстречу, кажется, обнял и тут же начал о чем-то спрашивать.
Ну, какие могли быть, к черту, вопросы, когда Антоша… там… в крови!!!
Все подернулось черным в тот момент, когда она все же сумела произнести вслух то, о чем боялась даже подумать.
Алиса упала, потеряв сознание. Очнулась уже в своей квартире на своем диване в обществе неприятного Вешенкова Артура Всеволодовича, силящегося изобразить сочувствие и поддержку. Даже воды ей принес и на лицо побрызгал.
Тоже еще умник! Ей и так зябко, аж зубы не сходились вместе, лязгая друг о друга, а он еще в лицо ледяной водой плюет…
Антона, как рассказал Алисе Вешенков, давно увезли. Вызванная медслужба обнаружила в его голове огромную дыру, это опять Артур Всеволодович так сделикатничал, и огромную кровопотерю. На Антошино счастье обнаружились признаки сердцебиения.
– Жить будет! – снова прокаркал Вешенков и вдруг ни к селу ни к городу пожаловался: – А от меня сегодня вечером жена, кажется, ушла!
Вечером? Сегодня вечером? Разве день еще не закончился?! Господи, какой он длинный! Без конца и без краю. Неужели он так и будет бесконечно тянуться, преподнося все новые гадкие сюрпризы…
– Который час? – вдруг, казалось не к месту, спросила Алиса, потому что Вешенков смотрел на нее, ожидая сочувствия.
– Час? Так это… Двенадцать почти… – И он даже вытянул руку, указывая на ее же часы на стене. – Скоро в Москве полночь. А Лялька моя… Ушла ведь, представляете?! Как я теперь без нее, не представляю?!
Алисе не было жалко Вешенкова. Ей было жалко Матвеева. Несчастному кто-то проломил голову прямо на пороге ее квартиры.
За что?! Кто?! Конкуренты? Тайные завистники? Разве у него такие были?
Были, наверное. Антон взлетел довольно быстро, так же стремительно укрепился на отвоеванных позициях и…
Нет, ну не то все это! Не в конкурентах дело. Конкуренты не стали бы подкарауливать Матвеева возле ее двери и бить по голове. В их среде действуют другие законы и правила. Она не знала, какие точно, но что-то связанное с огнестрельным оружием, обычно снабженное оптическим прицелом и глушителем.
В случае с Антошей все было не так. Никаким профессионализмом там и не пахло, скорее варварством.
– А вы договаривались о встрече? – вдруг спросил Вешенков, прекратив нытье о покинувшей его жене.
– Нет. Он был у меня незадолго до того, как вы за мной пришли. Мы разговаривали насчет тех фотографий… – тут она вспомнила, что Вешенков ни сном ни духом, и в двух словах пересказала ему то, о чем уже знал его коллега. – Он мне и раскрыл глаза насчет этого сайта в Интернете. Я еще, если честно, вдруг его заподозрила. Думаю, может, это Антон мне гадит из желания отомстить за несговорчивость и для того, чтобы… Ой, да ну чушь это все! Он, конечно, обо всем догадался и обиделся. Ушел… Потом вы… И он зачем-то вернулся… Зачем?!
Вешенков вдруг густо покраснел, покрутил шеей, словно пытаясь высвободить кадык из тесного кольца галстука. Только не было никакого галстука на нем. И рубашки не было. Трикотажная кофта с дурацкой полустершейся эмблемой и растянутым горлом под вытертой джинсовой курткой. Из дома ведь выдернули, некогда было переодеваться.
– Он вернулся, потому что ждал вашего возвращения, видимо, – ничуть не становясь бледнее, выдавил из себя Вешенков. – Он выхлопотал для вас подписку о невыезде у нашего прокурора. Попенков… Вам эта фамилия ни о чем не говорит? Они не родственники с пострадавшим?
Алиса качнула отрицательно головой, заплакав.
Антоша, оказывается, знал о ее аресте! Знал и всячески содействовал ее освобождению. Когда получилось помочь, тут же поспешил к ней. Как же иначе? Он же не мог бросить ее в беде? Даже если у него теперь Ангелина имеется.
Он спешил, а его тут уже поджидали! Или нет? Ждали ее? А Антон попал случайно?
– С этим еще разбираться и разбираться, Алиса Михайловна, – посетовал Артур Всеволодович вслух в ответ на ее мысли и виновато оскалился, пытаясь улыбнуться. – Думаю, в убийстве вашего шефа не все так просто, как казалось на первый взгляд. Ваш дружок вот теперь еще пострадал. А у вас на этот момент алиби имеется, так что…
Он ведь точно говорил все это с сожалением! И про то, что Антон в дружеских связях с их прокурором состоит. И про то, что у нее на момент нападения на дружка этого алиби имеется.
Как бы просто было бы, не окажись его у нее! Списал бы все на Соловьеву – и дело с концом! Ну, переклинило у бабы в этот день и что с того?! Ну, пошла масть у нее на то, чтобы мужиков косить направо и налево…
Противный! Жуть какой противный этот Вешенков, хотя Валера и считает его профессионалом с большой буквы. И жена от него вот ушла. Не просто же так. Натерпелась, видать.
Телефон зазвонил в тот самый момент, когда Вешенков снова двинул на кухню за водой. Никакие уговоры не действовали на Алису, она плакала и плакала беспрестанно. Он терпел-терпел, ну и решил снова плеснуть ей в лицо ледяной водички. Только поднялся с удобного дивана, как телефон.
– Вы! – Алиса затрясла слабой рукой, отнимая ее от вспухших глаз. – Возьмите вы трубку!
Артур Всеволодович подобрался как-то сразу, осторожно снял трубку с аппарата и едва слышно выдохнул дежурное «алло». Невидимый Алисе собеседник был немногословен, Вешенков даже не успел ничего ответить или спросить. Возвращая трубку обратно на аппарат, он дернул плечами и пробормотал своим противным равнодушным голосом:
– Я же говорил, что все будет нормально. Прооперировали вашего дружка. Травм, несовместимых с жизнью, нет. Сейчас он в реанимации, но опасности никакой. Завтра вам можно уже будет навестить его.
И опять ей показалось, что Артура Всеволодовича не обрадовало это известие. Но, может, все-таки показалось, не такой уж он монстр, наверное.
– Я должна поблагодарить вас, – слабым голосом проговорила Алиса, выбираясь из кресла и шагнув к Вешенкову. – Возились здесь со мной, ухаживали.
Ей не хотелось так говорить, он это чувствовал. А ему не хотелось, чтобы она так говорила, а еще больше не хотелось, чтобы она так думала. Потому что это было неправдой.
Не возился он с ней и не ухаживал вовсе, а просто выполнял свою работу. Отвратительную по сути работу, без которой он, как оказалось, жить и не может. Даже вон Лялькой пренебрег в обмен на свое ассенизаторство.
Неужели она не вернется больше?! Все ведь собрала! Все до последней пары невесомых носочков, которые надевала под брюки. И косметику всю сгребла одним махом в широко раскрытый зев хозяйственной сумки.

Может, погорячилась, а? Может, схлынет это с нее?

А с другой стороны…
С нее-то, может, и схлынет, он-то от этого не изменится. Он останется прежним, невзирая на то, рядом с ним Лялька или через три квартала у матери.
Как это она кричала, уходя…
Я, говорит, работу твою ненавижу не за то, что тебя дома постоянно нет, не за это! Не за скомканные праздники и отсутствие выходных! А за то, говорит, что перестал ты быть человеком, Вешенков! Давно перестал, потому что вокруг тебя одни нелюди! Одни убийцы, грабители, сволочи и гады! Вот и ты перестал быть человеком!..
Может, она права, Лялька-то? Может, он уже в упыря какого-нибудь превратился? Равнодушного, холодного, без боли и чувств. Ему вон даже девчонку эту не жалко, хотя обревелась вся и без сознания столько лежала, будто мертвая.
И ухажера ее делового не жалко. Надо же какой крутой, за час добился ее освобождения! С Попенковым он знаком, понимаешь…
Вешенков поморщился гадливо.
Ну, почему не получается у него быть сочувствующим и добрым?! Почему закостенел он и охладел ко всему, что называется чувствами?! Может, и правда, работа виновата. Или не в работе дело, а только в его отвратительном упрямстве, заставляющем все живое в себе умерщвлять, чтобы не стать мягким и податливым?
– Что мне нужно будет сделать завтра, Артур Всеволодович?
Алиса внимательно смотрела на него и ждала помощи. Жалкое мокрое от слез лицо, которое даже теперь оставалось красивым. Она ждала, а он молчал.
Что он мог ей сказать? Что завтра собирался вновь допрашивать ее в течение двух-трех часов? Что, невзирая ни на что, она была и остается подозреваемой? Что он ни черта не понимает во всей этой свистопляске, которая происходила с ней на фирме? И даже после того, как напали на ее друга, все равно не верит в ее невиновность?
Вешенков вздохнул тяжело и вдруг сказал совершенно не то, о чем думал только что:
– Завтра с утра я приеду к вам, мы постараемся с вами воссоздать все события, предшествующие убийству вашего шефа. А потом… Потом я отвезу вас в больницу к вашему другу. Идет?
– Да! – Алиса улыбнулась признательно. – Спасибо вам! Я буду вас ждать! А это ничего, что вы сами… Ну, ко мне приедете…
Конечно, чего! Еще как чего! Надлежало бы вызвать ее к себе на допрос. И снова усадить на жесткий стул, на котором на прошлой неделе кололся в признаниях премерзкий тип, совершивший за последний месяц четыре разбойных нападения. И снова назавтра надлежало мучить ее и изводить перекрестными вопросами в надежде на то, что она запутается и начнет говорить, наконец, правду.
А вместо этого он решил стать добреньким! Что за черт, а?! Это ведь не про него, это совершенно про другого человека.
– Все в порядке, – пробормотал, смутившись от ее признательности, Вешенков. – До завтра. И вот еще что… Никому чужому не открывайте и постарайтесь сами никуда не выходить из дома. Я вам позвоню, перед тем как приехать.
– Хорошо. – Алиса шла за ним следом в прихожую, на ходу соображая, относится ли Юра к разряду чужих или нет.
Вдруг он придет сегодня, хотя и поздно уже, ну а вдруг. И что же, она не должна будет ему открыть дверь? Как же это? Это же неправильно. Это нехорошо. Он и так наверняка измучился от неизвестности. Как-никак ее обвинили в убийстве. Слухи об этом наверняка будоражили умы и воображение всех сотрудников фирмы. Юра вряд ли стал исключением.
– Юра… Юра… Юра… Это кто такой? – Вешенков глядел на Алису затуманенным взором, хотя ему тут же вспомнился этот приятный парень, смущенно рассказывающий о том, что Алиса не обернулась на его зов.
– Это… Это наш юрист и просто очень хороший человек.
Алиса замолчала ненадолго, размышляя, говорить или нет Вешенкову о том, что Юра всячески помогал ей вывести на чистую воду злоумышленника, ворующего документы, и даже, кажется, сделал ей сегодня утром предложение. Потом решила, что утаивать глупо, и закончила:
– Возможно, мы скоро поженимся, вот…
– А как же этот ваш Матвеев? – Вешенков ведь не дурак был и понимал прекрасно, что состоять в дружеских отношениях с такой дамой может либо слепой, либо евнух. – Он что же?..
– А он… У него все в порядке с личной жизнью. У него есть девушка. Очень хорошая девушка. Ангелиной зовут. – Она очень старалась, чтобы голос ее звучал без волнения и искренне, и кажется, у нее получилось. – Мы действительно просто друзья. Уже много лет.
Что-то не так было с этой дружбой, это Вешенков понял сразу. По ее закушенной моментально губе. По горестной складке между бровями. Что-то там было напутано. Либо Матвеев отчаялся заполучить ее, либо наоборот. Но затянувшаяся неопределенность могла ведь кого-то на что-то подтолкнуть, а? Какая-то там еще Ангелина имеется…
Вешенков с трудом подавил отчаянный вздох.
Дело было дерьмовым даже на первый взгляд. Народу задействовано масса. Один другого круче, черт побери! Один с Попенковым дружбу водит. Второй…
Со вторым, ныне покойным, пока еще ничего не известно, но тоже могут быть неприятные сюрпризы. Возможно, у того в родне и министры имеются. Тогда несладко придется и ему, и Валерке. Напарник, кажется, не устоял перед рыжеволосой. А она вон замуж за своего юриста собралась. Только что-то не спешил этот юрист невесте на выручку, вместо него Матвеев подсуетился. За что, может быть, и получил по башке.
А что?! Чем не версия?! Любовный треугольник и все такое. А Калинин так, сбоку припека. Хотя тоже мог быть влюблен в эту Алису Соловьеву. Хороша ведь! Слов нет, как хороша! Попробуй устоять перед такой.
– Последний вопрос на сегодня, Алиса Михайловна. – Вешенков уже одной ногой стоял на лестничной площадке, но притормозил, решив поинтересоваться напоследок. – С Калининым вас не связывали интимные отношения?
– Нет! – ответила она и с легкостью выдержала его прищуренный въедливый взгляд. – Никаких отношений, кроме деловых.
– Понял, – пробормотал Артур Всеволодович и ушел, осторожно затворив дверь.
А как только он ушел, Алиса сразу же бросилась к телефону и принялась звонить. Сначала на квартиру к Антону. Должна же там быть Ангелина, куда ей деваться. Матвеев что-то такое говорил про ее отъезд, но это было, кажется, сто лет назад. Девушка, наверное, давно вернулась.
Видимо, не вернулась, потому как трубку никто не взял.
Потом Алиса принялась звонить Юре. Где именно он жил, она имела весьма смутные представления. Он никогда не распространялся на эту тему, она никогда не спрашивала. Но вот номером телефонным Юра ее снабдил, добавив, что в случае чего она может звонить ему в любое время.
Случилось сразу много чего, и одно другого ужаснее.
Первое: ее обвиняют в убийстве.
Второе: кто-то пытался убить Матвеева, пока ее обвиняли в убийстве.
Третье: она не знала, что со всем этим делать, не знала, что по этому поводу думает Юра, утром сделавший ей предложение, и не знала еще, как смотреть теперь в глаза Матвееву, который пострадал, быть может, из-за нее.
Алиса не понимала, в чем именно виновата, не знала, как все связать воедино: то, что случилось с Калининым и с Антоном, но кажется, что все это каким-то образом закручено именно на ней.

В ней все дело! Только в ней!

– Будем искать! – говорил артист Никулин в ее любимой кинокомедии.
Искать, но только где и кого?! Да и не обучена она сыскному делу. Вон даже опытные сыщики растерялись под давлением таких разрозненных фактов.
Растерялись, растерялись, она заметила это и совершенно не знала, чем и как может помочь им. Но помогать станет непременно, даже невзирая на то, что ее незаслуженно обвиняли в преступлении, совершенном чужими руками.
Она положила трубку обратно на аппарат, не дождавшись ответа от Юры, – и где только носит его в первом часу ночи, – и пошла в ванную.
Пустив мощную струю горячей воды, Алиса присела на краешек ванны и задумалась.

Калинин убит… За что?! Хороший вопрос!

Что такого могло быть в его деятельности, за что он мог поплатиться, да и было ли? Она пускай недолго, но работала с ним бок о бок. Знала не понаслышке, что бизнес его не имел никаких подводных камней, двусмысленных неопределенностей либо тайной бухгалтерии. Все чисто, все легально, все законно и без конкурентной борьбы. Конкурентов Сергей Иванович всегда упреждал и старался с ними не ссориться, подолгу обрабатывая маневренные соглашения. Стало быть, убийство с целью того, чтобы заполучить его бизнес со всеми потрохами, исключается. К тому же, убивать тогда стоило обоих – и мужа, и жену, поскольку Инга наследовала контрольный пакет акций. Инга жива… пока, значит, дело не в бизнесе. А в чем-то другое. В чем?!
Любовницы у Калинина Сергея Ивановича, такой, чтобы ревновала его, донимала звонками, устраивала сцены и заставляла таскать ее в свет, не было. Может, и имелся кто-то тайный на стороне, Алиса об этом не знала. Инга тоже, потому как Алиса знала о делах своего шефа гораздо больше, чем его жена. И вообще никаких сплетен о любовных похождениях Калинина по фирме не блуждало, а ведь подчиненные узнают одними из первых обо всяких проделках своего руководства.
Стало быть, никакой тайной страстной связи, способной толкнуть отчаявшуюся любовницу на путь преступления, у Калинина не было. Уж подобное шило никак не утаить.
Бизнес исключался, любовница тоже. За что же тогда его убили?!

Из жадности, зависти, ненависти?..

Ответа не было.

Но вот одно Алиса уяснила, и здесь она все-таки вынуждена согласиться с Валерой: тот, кто убил Калинина, знал про ее увольнение. Знал и использовал в качестве возможного мотива для убийства. То есть либо хотел исключительно ее – Алису – подставить. Либо просто использовал подвернувшийся случай.
Так, стоп, а парик?! Такой парик не купишь в киоске «Союзпечать» за углом. Его надо еще поискать и…
А ведь были еще фотографии рыжеволосой женщины, очень похожей на нее! Почему она об этом забыла? Кто эта женщина?! Сестра-близнец? У Алисы Соловьевой точно таких не имелось. Тогда кто? И для чего она подбросила Калинину фотографии, если это, конечно, сделала она?
Боже правый! Какая путаница!!! Как же во всей этой галиматье разобраться, как расставить все по своим местам, и главный вопрос: где найти эту женщину? Женщину, как две капли воды похожую на Алису и имеющую либо такие же волосы, как у нее, либо парик, в точности повторяющий ее шевелюру…
Алиса вздохнула, перенесла ноги через край ванны и, как была в джинсах и футболке, погрузилась с головой в обжигающе горячую воду. Потом, вынырнув, долго фыркала, тяжело дышала и стаскивала с себя прилипшую к телу одежду. Руки не слушались, сделавшись вялыми и безжизненными. Голова гудела и раскалывалась от предположений, домыслов, сомнений и подозрений.
Хотя подозревать, кроме самой себя, было особо некого.
Ну, нет в ее ближайшем окружении человека, хоть отдаленно похожего на нее. И мотива у этого человека не могло быть для такой страшной мести…
Из ванной она вышла окончательно разбитой и обессилевшей. Кое-как расчесала перед зеркалом в прихожей волосы, застегнула до самого подбородка «молнию» на теплой пижаме и хотела уже идти в спальню, когда в дверь позвонили.
Сердце тут же, приостановив на мгновение свой размеренный ритм, судорожно дернулось и принялось подпрыгивать в груди сумасшедшими скачками. Во рту пересохло, а ноги будто вросли в пол в том самом месте, где Алису настиг этот звонок в дверь.
– Кто там? – тихо спросила она, приложив ухо к двери.
Смотреть в глазок не имело смысла. На площадке никогда не было света. Все лампочки, которые жильцы пытались ввернуть, самым невероятным образом исчезали уже к утру. Оставалось надеяться, что голос, ответивший ей, не будет принадлежать чужому человеку.
Чужих-то Вешенков впускать не велел.
– Алиса! Алиса, открой, это я! – едва не плача, простонал Юра из-за двери. – Открой, пожалуйста, или я сойду с ума!

Бедный, бедный, бедный…

Ему-то за что все это сегодня испытать пришлось?! Сначала гнусные компрометирующие фотографии, на которых вроде бы она в чем мать родила развлекалась с группой таких же голых мужчин. Потом ее увольнение. Следом арест по подозрению в убийстве.
Странно еще, что он вообще к ней явился. Мог бы запросто отвернуться и сделать при встрече вид, что они незнакомы.
Кому нужна жена с букетом таких достоинств?
Алиса щелкнула замком и приоткрыла дверь, впуская своего жениха. Хотя жених теперь или нет, оставалось только гадать.
Он вошел, подождал, пока она запрет дверь на замок, и тут же полез к ней целоваться.
– Девочка моя! Славная моя, несчастная, за что тебе все это?! – Его губы сноровисто лезли под воротник застегнутой наглухо пижамы, а руки крепко обнимали, делая почти больно. – Господи, я чуть с ума не сошел, пока ждал тебя!!!
– Ждал? Где, Юра? – Алиса зажмурилась, пытаясь поймать хоть малейший намек на счастье в руках все еще любящего ее мужчины, не получалось…
Ничего, кроме дикой усталости и желания поскорее забраться под одеяло, не было.
«Бесчувственная и гадкая!» – подумала о себе Алиса, плотнее прижимаясь к Юре, чтобы он, не дай бог, не заподозрил ее в желании поскорее его выпроводить и забраться в постель.
– Как – где?! Возле милиции! Сначала выяснял почти целый вечер, где тебя содержат. Потом отирался в окрестностях, не решаясь зайти и спросить. Потом все же не выдержал, спросил в дежурной части. Мне сказали, что ты давно дома. Приезжаю к твоему дому, тут снова полно милиции! Что вообще происходит, милая?! Что?!
– Юр, я и сама не знаю, – честно ответила Алиса и тут же широко зевнула. – Извини, я просто с ног валюсь. Я бы поспала, если ты не против.
Юра против не был. Но категорически отказался уходить, подведя под свой отказ такую логическую основу, что Алиса, невзирая на усталость, сумела порадоваться и еще подумала, что он, пожалуй, и есть тот самый человек, который поможет ей во всем разобраться. – Идем в кроватку, моя хорошая, – прошептал Юра ей в самое ухо, подхватил на руки и понес ее в спальню. – Сейчас я уложу свою маленькую девочку баиньки. Укрою одеялком, лягу рядом, и мы с ней уснем…
Первая часть обещанных удобств получилась у Юры как нельзя лучше. Он и в самом деле уложил ее в кровать, взбив подушки и плотно подоткнув со всех сторон под нее одеяло. Потом погасил верхний свет, оставив гореть лишь тусклый ночной светильник возле шкафа. Разделся сам и совершенно неожиданно полез к ней под одеяло.
– Юра… Юра, не нужно… – тут же запаниковала Алиса, почувствовав его подрагивающие пальцы на своем животе. – Не сегодня, прошу!
– Ну, чего ты, маленькая моя! Чего ты! – зашептал Юра горячо и сдавленно, ничуть не ослабляя натиска, а, наоборот, все ниже и ниже стаскивая с нее пижамные брюки. – Мы же поженимся! Ты не забыла, нет! Я люблю тебя, милая! Люблю, доверься мне, прошу тебя, Алиса!
Он все еще хочет на ней жениться?! Надо же…
Это очень забавно, это, наверное, отменяет ее сопротивление.
Алиса заметно расслабилась, пытаясь сосредоточиться на том, что Юра с ней делает, и уловить свой собственный порыв, что принято именовать в народе страстным.
Не было! Ничего не было, кроме любопытства и усталости. Недоумения еще, быть может.
Почему это Юра буквально задыхается, наваливаясь на нее сверху, а она ничего при этом не чувствует, кроме неудобства и тяжести большого мужского тела? Почему он весь такой горячий, пульсирующий, жадный и трясется еще, а ей хоть бы что?!
Разве так бывает? Или бывает только так и никогда по-другому?
А потом ей вдруг сделалось больно и противно. И она попыталась его спихнуть с себя, остановить его судорожный скачущий ритм, ничего, кроме боли, ей не причиняющий.

Ничего не выходило!

Юра словно обезумел, нервно выкрикивая что-то бессвязное и, на ее взгляд, совершенно пустое и ничего не значащее. Стонал еще сквозь стиснутые зубы и все никак не хотел оставлять ее в покое…
– Мне совершенно не понравилось! – воскликнула Алиса, когда, скатившись с нее на соседнюю подушку, Юра снова полез к ней с поцелуями. – Я не хочу никакого повторения! Не хочу!!! Оставь меня!
Ей очень хотелось плакать сейчас. Плакать от боли, странного состояния стыда и непоправимости сделанной ошибки. Тут же вспомнилось прошлое лето, когда Антон пытался с ней сделать что-то похожее, а она ему отказала.
Почему?! Почему не он?! Почему это был Юра, к которому она ровным счетом ничего не испытывает сейчас?!
– Не стоит так расстраиваться, Аля, детка, – прошептал Юра расслабленно, наблюдая за ней сквозь полуопущенные ресницы. – Первый раз это мало кому нравится. Ты не исключение… Знаешь, я был очень приятно удивлен, что ты девушка. И даже не удивлен, а обрадован. Черт! Не то говорю! Точнее, я просто на седьмом небе от счастья! После всего, что сегодня произошло… Эти грязные фотографии, потом это ужасное убийство… Твое имя у всех на устах. Представляешь, что сегодня я успел пережить?!
Вот почему-то именно сейчас ее это мало занимало. Ей мучительно хотелось отмотать назад последние полчаса и исправить то, что она натворила. И еще до судорог в сердце хотелось вернуть прошлое лето, когда Антон все еще любил ее, и тоже исправить все, что между ними тогда было.

Поздно… Теперь слишком поздно…

Антон потерян навсегда. Юра… А Юра тут же начал торопливо утверждаться в своих правах на нее, заявив:
– Завтра идем подавать заявление, милая.
– И тебя ничуть не пугает тот факт, что мне могут предъявить обвинение в убийстве Сергея Ивановича? – Алиса покосилась на него с недоброй ухмылкой.
– Пускай предъявляют, – беспечно отозвался Юра, удобнее устраиваясь на своей половине кровати, и, просунув одну руку под подушку, второй поспешил ее обнять. – Ты же этого не делала!
– Если я этого не делала, что делать с показаниями свидетелей?! Как же тогда все, кто видел убийцу, они в один голос утверждают, что это была я? – возразила Алиса, закрывая глаза, видеть его сейчас было выше ее сил. – Все в один голос! Как это понять?! Как я могла быть в офисе, если гуляла в тот момент по рынку? Кто это был вместо меня? Кто мог так искусно маскироваться под меня? Как ты думаешь?
Юра никак не думал. Уткнувшись носом в ее ключицу, он сладко посапывал, задремав.
Это ее окончательно добило. С брезгливой гримасой Алиса, поерзав задом по простыням, выползла из его объятий и снова пошла в ванную.
Встав под душ, она, не выдержав, расплакалась.
Дура! Ну, какая же дура!!! Стоило себя блюсти столько лет, чтобы взять потом и подарить первому встречному!
Он не первый встречный, пыталась Алиса себя успокоить, молча глотая слезы, он жениться на ней собрался. Жениться и любить всю оставшуюся жизнь, если, конечно, ее не посадят за убийство Калинина. Ну а посадят, наверное, будет ждать…
Господи! О чем она думает?! О чем?! Думать надо совсем о другом. О том, как смотреть в глаза Матвееву, когда тот очнется после наркоза.
Вспомнив так некстати про Антона, Алиса расплакалась еще сильнее.
Он же все поймет про нее сразу. Только глянет на нее и поймет. А поняв, не простит уже никогда.
Нет, а вот ей нужно его прощение?! У него же Ангелина есть. И у них все просто отлично. Матвеев щебечет со своим ангелочком, посвящает ей все свободное время. И даже не пытается скрыть, как он счастлив с этой девушкой. Странно, что вообще вспомнил про Соловьеву и поспешил на выручку.
Поспешил и, что называется, людей насмешил, оказавшись на больничной койке.
Алиса сидела в пустой ванне, скорчившись и обхватив руками колени, и безутешно плакала. Мощные струи воды из подвешенной на стену лейки молотили по спине, плечам, звонко щелкали по шапочке для душа, заливали лицо, смешиваясь со слезами.

Пусто, гадко, больно, непоправимо…

Разве с такими чувствами собираются замуж?! А Юра на утро запланировал поход в загс, между прочим. И слышать ничего не захочет, и знать не пожелает про возможный ее отказ. А способна ли она будет отказать ему?
Ручка двери ванной судорожно дернулась пару раз. Застопорилась, заблокированная запором, и тут же раздался осторожный стук.
– Алиса! Алиса, малышка, с тобой все в порядке?!
Юра! Снова Юра!
Алиса сморщилась почти болезненно, вылезла из ванны и принялась умываться прохладной водой. Тут же сдернула с крючка полотенце и поспешила вытереться, недовольно буркнув ему в ответ:
– Юра, я сейчас. Со мной все хорошо.
Кажется, он не поверил ей, потому что не ушел, продолжив бубнить под дверью о своей любви, об их возможном совместном счастье и о том еще, что он станет стараться, что сделает все возможное, и что-то еще в этом же духе.
Алиса торопливо стащила с волос целлофановую шапочку, принялась раздирать пальцами спутанные пряди волос и попутно с неудовольствием смотрела на себя в зеркало.
Красавица, сказать нечего! Физиономия красная, нос картошкой, веки опухшие. Сколько слез за сегодняшний вечер и ночь пролила, представить страшно! Сначала Матвеева жалела, плакала. Потом себя жалела и снова Матвеева и опять плакала.
Может, не стоило так убиваться, а?! Может, и в самом деле все наладится, и все у них с Юрой получится? Кажется, он действительно любит ее. Стоит вот под дверью и не уходит и говорит милые такие вещи.
Обо всем говорит, между прочим. И о том, как будет любить ее и их общих детей. Неужели у них могут случиться дети? Она об этом как-то не думала вовсе.
И о том, какая она прекрасная, красивая, нежная. Последнее утверждение она сейчас с легкостью оспорила бы, уж очень хотелось наорать на него и послать куда подальше. Сдержалась…
И о том еще сказал, что с завтрашнего дня начнет поиски настоящей преступницы, чтобы снять с любимой Алисы гнусные подозрения.
– Правда?! – Ей так понравилось последнее заверение суженного, что она поспешила тут же открыть ему дверь. – Ты и правда станешь искать ее?!
– Ну, я же сказал! – воскликнул Юра, стоя голышом на пороге ванной и совершенно не стесняясь своей наготы.
А Алиса смутилась и поспешила отвести взгляд. Сама-то она снова нарядилась в ту самую пижаму, которую Юра с нее не так давно нетерпеливо сдернул. Ее смущение ему понравилось настолько, что он, счастливо рассмеявшись, опять подхватил ее на руки. Потащил в кровать, не переставая бубнить на ухо про любовь и желание, с которым он ничего не может поделать.
Ей пришлось терпеть и мириться с тем, что он снова раздевает ее. Снова устраивается сверху и снова с методичной неторопливостью делает ей больно.
Ничего, она потерпит. Пускай это и неприятно, но и в этом можно отыскать свои преимущества.
Она теперь не одна! У нее теперь есть защита, это ее будущий муж, которого она, кажется, ни чуточки не любит. Но это ведь ничего, правда? Выбирать ведь, находясь одной ногой на скамье подсудимых, ей не приходится. Тем более уже с завтрашнего дня Юра приступит к поискам этой женщины. И, возможно, найдет преступницу раньше сыщиков, которые не очень-то и торопятся. Зачем им? У них есть подозреваемая. И именно ее видели входящей в приемную незадолго до выстрела целых десять человек.
Засыпала Алиса все же на своей подушке, хотя Юра услужливо и предлагал свое крепкое загорелое плечо. Засыпала, отвернувшись от него. Прежде чем закрыть глаза, долго смотрела в темную стену напротив, стараясь не слышать его дыхания за своей спиной и не ощущать тяжести его руки, пристроившейся на ее бедре.
Завтра все, возможно, будет по-другому. Как-то не так пусто и противно, как сейчас. Просто нужно постараться уснуть и не думать, а главное, не мечтать.