* * *

и они встречаются через год, в январе, пятнадцатого числа.
и одна стала злее и обросла,
а другая одета женой магната или посла.
и одна вроде весела,
а другая сама не своя от страха,
словно та в кармане черную метку ей принесла.

и одна убирает солонки-вазочки со стола,
и в ее глазах, от которых другая плавилась и плыла,
в них, в которых была все патока да смола,
- в них теперь нехорошая сталь и мгла.
и она, как была, нагла. как была, смугла.
"как же ты ушла от меня тогда.
как же ты смогла".

и другая глядит на нее, и через секунду как мел бела.
и она еще меньше, еще фарфоровей, чем была.
и в ее глазах, от которых одежда делается мала,
и запотевают стекла и зеркала -
в них теперь зола.
"ты не знаешь, не знаешь, как я тебя звала,
шевелила губами, ржавыми от бухла,
месяц не улыбалась,
четыре месяца не спала.
мы сожгли друг друга дотла,
почему ты зла?
разве я тебя предала?
я тебя спасла".

у них слишком те же губы, ладони, волосы,
слишком памятные тела,
те, что распороли, разъяли, вырвали из тепла,
рассадили на адовы вертела.
и одна сломалась,
другая была смела
каждая вернулась домой в тот вечер
и кожу,
кожу
с себя сняла.

у одной вместо взгляда два автоматных дула,
она заказывает два рома,
закусывает удила.
- ну, чего ты молчишь.
рассказывай, как дела.